Пойду на форум, вот, честное слово, пойду! Когда отремонтируют комп(маюсь на почте). Вот, не есть мне больше мороженого! Хоть где-то меня должны оценивать...

А насчет этого фанфика... Словами нельзя описать, как он мне нравится! А автор, между прочим, попросил дать ссылку на перевод. И, наверное, не просто так! А чтобы узнать, как на его творение откликнутся в далекой России. А что он увидит? А? на вашей совести...

И еще. Ищу бету.

 Автор: Fushigi Kismet

Title: Хируме, с любовью

Fandom: Eyeshield 21

Characters: HiruMamo и компания 

Заметка переводчика: самый… самый во всех отношениях наираспрекраснейший фик, который я когда-либо читала.

Все началось с того, как в один прекрасный день, после очередной тренировки, в здание клуба Американского Футбола спокойно зашла Анезаки Мамори. А спустя секунду она же ураганом ворвалась в раздевалку (отчего несколько полуодетых игроков в смущении попытались скрыться за дверцами собственных шкафчиков) и набросилась на Хируму.

 - Каким образом Сена оказался завален всей этой кипой бумаги?!

 Тот бросил на нее взгляд из серии “и какой травы ты обкурилась?”, затем черты его лица разгладились, и он ухмыльнулся.

- А, ты об этом… Он отвечает на почту Айшилда 21.

 - У него экзамен завтра утром! – воскликнула она, как будто это была прихоть самого Хирумы.

Он отложил автомат, который тщательно полировал все это время и вынул откуда-то свою черную книжечку.

 - Что ж, если ты считаешь это таким серьезным препятствием, я думаю, мы сможем отложить…

Она взяла его за руку и отвела ее вместе с книжечкой от его лица.

 - Почему бы Айшилду-куну самому не отвечать на свои письма? Тебе не кажется, что слишком жестоко заставлять Сену отписываться всем его фанатам?

- Ты как будто не схватываешь ситуацию. – Хирума посмотрел на ее руку, все еще сжимавшую его запястье, и Мамори резко отпрыгнула от него, будто обжегшись. Он положил черную книжечку и снова взял в руки автомат. – Даже если бы это и не было частью его работы, чертов креветка добровольно вызвался отвечать на них.

 - Да ладно? – Мамори моргнула. Эта мысль еще ни разу не посещала ее.

 - Спроси сама. – ответил Хирума. Он последний раз провел тряпицей по поверхности ружья, а затем засунул его к остальному оружию в свой шкафчик и с шумом захлопнул дверцу.

 - И все-таки я не думаю, что это справедливо. – продолжила Мамори, пронаблюдав за этими манипуляциями. – В конце концов, Айшилд 21, наверное, единственный из команды получает почту от поклонников. Ее должно быть так много…. – она слишком задумалась о нелегкой доле Сены и не заметила, как уныло глянули в ее сторону остальные члены команды. Хирума посмотрел на них и произнес.

 - Выиграй пару игр и попробуй не получить сраных писем. Кроме того, - он снова повернулся к Мамори. – не только Айшилд 21 получает письма.

 - А? – она вскинула взгляд.

 - Своей болтовней ты вряд ли поможешь чертовому креветке, но зато ты можешь взять на себя часть его работы. У игроков нет времени, чтобы общаться с публикой. Это работа для менеджера.

 - Отлично. – холодно ответила Мамори. – Так где письма?

 - Вот сегодняшние. – он достал несколько штук из сумки и пересчитал их: первое-второе-третье-четвертое-пятое.

 - Ты имеешь ввиду… - недоуменно начала она.

 - А ты думала, что чертов жиртрест получает почту от поклонников?

 - Да кто может посылать письма тебе?!

 - Старшеклассницы. – лицо Хирумы приобрело выражение волка из “Красной Шапочки”.

  - Не может быть. – запротестовала Мамори. – Ты уверен, что это не вызовы на дуэль или не пожелания скорейшей смерти?

Он смерил ее взглядом.

 - И кто же мог сойти с ума настолько, чтобы слать мне что-то подобное, чертов менеджер?

Все еще злясь на Хируму из-за его слов и, одновременно, не способная не признать его правоту (и правда – кто бы мог настолько лишиться разума?..), Мамори, несмотря на это, была убеждена, что большинство писем содержат именно пожелания скорейшей погибели.

Итак, с подобными мыслями, она устроилась в теперь пустом здании клуба (Сена уже расправился со своей кучей писанины – честно говоря, кажется, ему на самом деле нравилась его работа), разложила письма перед собой, взяла первое в руки и, держа его как можно дальше от себя и на всякий случай втянув голову в плечи – а вдруг там взрывчатка? – вскрыла его. К счастью или нет, но ничего подобного письмо не содержало, и Мамори быстро пробежало глазами текст.

 О, ГОСПОДИ.

С возрастающим недоумением, она надорвала второй конверт и прочитала следующее письмо, потом еще одно, еще и последнее.

 Мамори медленно вернула письма на стол и аккуратно выложила их в рядочек. Это ВСЕ были любовные письма. Самое страшное, в то время, как три из них были от учениц других школ – это она еще могла понять. Девушки ничего не знали о Хируме и его нраве и видели его лишь во время игр; подобное было простительно – но ДВА письма были написаны воспитанницами Высшей Школы Deimon. И, более того, Мамори знала обоих девочек: одна на уроках сидела справа от нее, а другая была знаменитой школьной певуньей.

И почему это ей вдруг показалось, будто она полностью разочаровалась в человечестве?

 - Это ведь все шутка, да? – спросила себя Мамори. Должна быть шутка. Особенно, последнее письмо. Может быть, она просто как-то не так поняла?.. Она снова взяла его в руки.

“Дорогой Хирума-сама,

 Ты не знаешь меня, но я  - твоя самая большая поклонница, и еще я верю, что ты обязательно выиграешь следующую игру! Я никогда раньше не увлекалась американским футболом и, честно говоря, до сих пор не разбираюсь в правилах, но то, что ты то и дело выкрикиваешь во время игры разные английские слова – о-о, это тааааак сексуально!

 Ты так шикарно выглядишь на поле! Ты такой подтянутый, а когда ты кидаешь мяч, я чувствую, как по моим жилам растекается…”

 Мамори отложила бумагу и спрятала лицо в ладонях.

 “Господи, так это мне все-таки не привиделось…” – она посмотрела на письмо сквозь пальцы. Ради всего святого – и это пишет восьмиклассница! Она искренне понадеялась, что ничего подобного в средней школе не вытворяла. Нет, лучше – никогда ничего подобного не вытворяла. Какими растят родители своих детей в наши дни?  Непонятно… Куда подевались скромные, кроткие и нежные любовные признания? Предположим, два письма еще как-то вписывались в стандарты, но остальные…

  Мамори внезапно очень захотелось помыть руки. Со спиртом.

  - Нет. – одернула она себя. – Только после того, как напишу ответы. Да, и чем скорее, тем лучше.

 Рассуждая подобным образом, она вырвала из тетрадки чистый листок и положила его перед собой.

 “Я, - необходимо было подделаться под стиль Хирумы, – не интересуюсь ни девушками, ни отношениями. Жизнь моя посвящена Американскому футболу…”

 “Блин! – подумала Мамори, постукивая ластиком по столу. – Это, наверное, слишком пафосно. И совсем не охладит девчонок.”

Более того, теперь Хирума представлялся каким-то благородным рыцарем, который, вопреки собственной воле, отказывается от удовольствий жизни. Короче, изначально, у нее была немного другая цель. Она перечеркнула написанное.

 “Единственное, что меня заботит в этой сраной жизни, это футбол. Так что возьми своё тупое письмо и засунь его к себе…”

  - Ээх, - Мамори зачеркнула строчку. – может я и получаю от этого какое-то странное удовлетворение, но ведь девочки могут очень сильно расстроиться. Хотя, Хируму это вряд ли озаботило бы. Скорее всего, он бы выжал их по полной а затем бросил бы. Бедняжки.

 “Единственное, что меня заботит в этой сраной жизни, это футбол. Если ты не в состоянии поддерживать всю команду на деле – на мое внимание не рассчитывай…”

 Стоп. Может это и выглядит получше, но Мамори почему-то очень ясно представилось, как толпа повизгивающих обожательниц Хирумы приходит к ним в клуб и старается спихнуть ее, Мамори, с места. Ну, как обычно происходит в книжках и сериалах. И это не только смутит команду, это будет еще и невероятно глупо, ведь больше половины девчонок, наверняка, и правил-то не знают. Плюс, ее вполне устраивало собственное положение. И, конечно, дело тут не в Хируме, ей просто нравилось обслуживать Сену и других игроков.

 “Да!” – согласился разум. Мамори кивнула. Точно.

 Что ж, теперь осталось найти достойный вариант, чтобы и оградить девушек от горькой печали, и самой на этом не попасться.

  Жаль, никто не поверит, что у Хирумы уже есть девушка.

 “Хотя, - резонно подумала она, - почему это? Они ведь ничего о нем не знают. Возможно, они клюнут на любую  уловку.” С другой стороны, Мамори знала о нем достаточно, чтобы понимать о всей невероятности чего-то подобного. Кто рискнет встречаться с таким ненормальным, как Хирума?

 Карандаш побежал по бумаге.

 “… И у меня уже есть человек, который обслуживает команду, и который мне глубоко не безразличен – Анезаки Мамори.”

  - Вау… - отстраненно подумала девушка. – Я и не знала, что все так серьезно… Наверное, у меня заболевание, да еще и с огромными осложнениями…

 Кто знает, сколько месяцев она уже живет в полубреду?

 Как будто Хирума когда-либо?.. Да что могла подвигнуть ее на такое?..

 Карандаш пролетел над записью, и она обнаружила, что зачеркивает “глубоко”, а взгляд подозрительно задерживается на “мне не безразлична”.

 “Да уж, - решила Мамори, - надо срочно съесть эту бумагу, а не то придут люди в белых халатах и увезут меня куда следует.”

 Скрипнула дверь. Мамори подпрыгнула на стуле и молниеносно засунула в ежедневник письма и бумаги, одновременно выкладывая перед собой всякую мелочь. В комнату зашел Сена и, заметив ее манипуляции и руку, застывшую на полпути к ящикам, неуверенно протянул:

  - Мамори-неесан?

  - О, Сена! - откликнулась она. – А я тут… как раз собиралась уходить! Пока, увидимся позже, Сена! – и Мамори со скоростью, которой позавидовал бы сам Айшилд 21, пронеслась мимо него из здания. Сена сконфуженно посмотрел ей вслед.

 Отбежав на безопасное расстояние, Мамори остановилась и, тяжело дыша и выпустив из рук и дневник, и другие записи, несколько раз глубоко вздохнула. Определенно, она начинает сходить с ума.

 “Идиотка! – обругала она себя” – До чего же ты идиотка! И зачем надо было убегать? Это ведь был всего лишь Сена, а на руках у тебя были всего лишь письма. Чего скрывать-то?

 А затем еще немилосерднее:

  “Мамори, рассуди-ка посерьезнее! А не нравится ли тебе Хирума-кун?”

  - Господи, - пробормотала она, в поисках опоры, упираясь в стену рукой. Неизвестно откуда нахлынули слабость и головокружение. – Почему-то я совсем не хочу отвечать на этот вопрос.

 Ко следующему утру ответы на письма находились все еще в различный степенях неотвеченности, и, занятая безрадостными размышлениями о них, Мамори могла лишь мысленно застонать, когда Хирума с маниакальной ухмылкой после тренировки помахал перед ее носом еще четырьмя.

  - Вот тебе еще работы, чертов менеджер.

 “Да, на самом деле, - подумала она, забирая у него конверты, - только ненормальный может принять это за выражение нежных чувств.”

 И с неудовольствием добавила в список собственных характеристик “ненормальная”.

На занятиях Мамори размышляла о чем угодно, кроме как об учебе. Она засмотрелась в окно, и учителю пришлось дважды назвать ее по имени, прежде чем она встала, уронила карандаш, подняла его и прочитала стихотворение из совсем другого раздела книги. Преподаватель поинтересовался, хорошо ли она себя чувствует, ученики  заинтересованно разглядывали Самую Правильную Девочку в классе. Точно молния в голове пронеслось изображение: Хирума заботливо навещает ее в кабинете врача. Мамори покраснела, ответила, что Все Хорошо, Спасибо, и села на место.

 “Это просто смешно!” – думала она, собирая вещи после уроков. Три ее подруги уже подошли к ней и спросили, что с ней происходит и не надо ли ей чем-нибудь помочь. На это она улыбнулась и ответила, что немного устала, а затем нетвердой походкой вышла из класса. Официально было решено, что ей не хватает внимания.

 Не улучшало жизни и то обстоятельство, что люди, приметив ее состояние, начинали шептаться, будто, наверняка, это все проделки Хирумы, который заставляет ее вкалывать на себя и днем и ночью, и что с его стороны это просто мерзко, хотя и очень в его стиле. Жизни это не улучшало из-за того, что Мамори, не смотря ни на что, хотелось подойти к ним и защитить Хируму. Хотя, конечно, он этого не заслуживал. Совсем не заслуживал. Но желание не исчезало, и ей оставалось лишь горестно вздыхать.

 Тренировка прошла еще хуже. Мамори безмятежно засекала время, таскала оборудование и наблюдала за командой. Пока не заметила в двух шагах от себя Хируму, который, то и дело прикладываясь к какой-то бутылке, через ее плечо отдавал команды игрокам. Она мгновенно выпрямилась, каждой клеткой тела ощущая его присутствие, и не смела повернуться, опасаясь, что ему сразу станут известны все ее помыслы.

  Проорав под аккомпанемент пулеметной очереди “Двигайтесь живее, чертовы креветки!” Хирума обратился к ней:

  - Слышал, с тобой что-то странное творилось на уроках сегодня?

 - Что, – спросила она, прожигая взглядом ежедневник, - разослал шпионов по всей школе, чтобы они докладывали тебе о каждой мелочи?

 - Да нужны они мне… - он снова глотнул воды. – Алкаш говорит, что это все из-за Дьявола.

  - Ха, - Мамори презрительно фыркнула, - не слишком ли много Дьявол на себя берет?

  Он через плечо отбросил пустую бутылку и, взяв автомат в левую руку, а правой схватив футбольный мяч, крикнул:

  - Эй, сраная обезьяна! Лови мяч!

Монта погнался за ним через все поле и, поймав, громко и торжественно воскликнул:

 - Захват-МАКС!

 Насколько Мамори могла судить, маневр, в результате которого мяч был пойман, для Монты не прошел безболезненно.

  - Хм. – Она бросила взгляд на Хируму и заметила, как блеснули его глаза.

  - Не плохо. – Пробормотал он и начал спускаться к полю.

 - Только попробуй заболеть, чертов менеджер. Сначала нам надо победить в сраной игре.

  - Конечно. – Ответила она ему в спину. Странное видение – Хирума и кабинет врача – снова приводило пульс в состояние какой-то бешеной пляски.

 “Мамори! – яростно подумала она. - Перестань улыбаться как распоследняя дурочка!!” - Но не могла перестать радоваться этому маленькому лучику заботы, проскользнувшему сквозь его броню.

 Но все веселье, которое можно было бы обнаружить в сложившейся ситуации, бесследно исчезло, стоило Мамори перешагнуть порог собственной комнаты. Письменный стол был завален недописанными черновиками. Прибавив четыре новых письма к этой кипе бумаг, а затем, свалив их все в ящик стола, она, закатав рукава, уселась сочинять Универсальный Дьявольский Ответ. Ибо, если Хирума собирается получать новые письма ежедневно, Мамори с ума сойдет, пытаясь найти индивидуальный подход к каждому.

 И вот, наконец, перед ней появился удобоваримый вариант ответа. Мамори старалась как можно точнее передать стиль общения Хирумы, употребить его излюбленные выражения и оскорбления.

 “Уж лучше бы он не обращался ко мне с подобными просьбами”. –  Кисло подумала она, переписывая текст на чистовик самым корявым почерком. Почерк Хирумы был острым и самоуверенным – подстать хозяину, Мамори – круглым и аккуратным. Так что ей пришлось изрядно попотеть, дабы никто из девушек не смог догадаться об истинном авторе письма. Еще не хватало, чтобы у школьных сплетников появился новый повод почесать языки.

 Естественно, если бы Хирума хотел встречаться со своими поклонницами, навряд ли он обратился бы к ней. Интересно, почему он сложил  на нее эту работу, будто бы был уверен, что она ответит на письма именно так, как надо? Мамори попыталась представить себе реакцию Хирумы, выполни она все на отлично, и не смогла.

 Рассуждая подобным образом, она достала из стола свое собственное письмо и, положив подбородок на ладони, устало уставилась на него.

 “Хотела бы я знать, мучились ли эти девушки также, как и я, когда писали свои письма? Определенно, нет.”

Потому что они не знают его так же хорошо, как я.

 Мамори аккуратно сложила его и положила обратно, рядом с черновиками и конвертами от поклонниц. Затем встала, прошла к кровати и упала на нее. Одна рука за головой, одна прижата к груди, взгляд устремлен в потолок.

 И никто не знает, о чем думает он...

 Жизнь на неделе текла привычным чередом. Тренировки гармонично переплетались со школьными буднями, как, кажется, происходило всю ее жизнь. Количество писем к концу недели дошло до двадцати одного. И Мамори никак не могла дождаться пятницы. Пол дня в школе, пол дня на тренировке, еще день, а затем игра в воскресенье и, быть может, целый день никаких писем. Она уже мысленно ощущала эту свободу.

Решительно Мамори отказывалась думать, что произойдет с количеством писем, когда они выиграют (потому что они не могут не выиграть: после всех этих тренировок… Если только команде не придет мысль коллективно сложить свои жизни под гневом Хирумы).  В пятницу, во время перерыва на ланч,  Мамори ответила на последние два письма (от первокурсниц) и с легким сердцем подсунула их в шкафчики к девушкам. Предварительно удостоверившись, что на горизонте чисто (вряд ли будет здорово, если люди заметят, что она работает разносчиком почты у Хирумы. Да и почерк быстрее опознают). В запасе у нее было еще 15 минут, и Мамори отправилась на поиски самого Объекта.

Потому что, очевидно, ей нравилось усложнять свою жизнь. Какие же еще тут могут быть объяснения?

 Конечно, найти Хируму было поистине нечеловеческой задачей. Ее ненавязчивые расспросы относительно его предположительного местонахождения (все они делались под прикрытием образа ангела, переполненного праведным гневом по отношению к этому засранцу-Хируме) никакого результата не дали.

Мамори приказала себе остановиться, глубоко вздохнуть и как следует все обдумать.

 Она поднялась по ступенькам наверх и открыла дверь. Неожиданно ударило в глаза солнце, и Мамори поспешно прищурилась. Откуда-то она знала, что найдет его на крыше (просто нутром чувствовала). И ей совсем не хотелось знать, откуда именно взялись такие гениальные догадки: не хватало извратить мозг еще и этим вопросом без ответа. Хирума стоял, опершись о заграждение и, как с неудовольствием заметила Мамори, подходя ближе, курил.

  - Хирума-кун!

  - Это из-за нервов. – Безо всяких предисловий ответил он, стряхивая пепел через край крыши.

 Из-за нервов? С каких это пор Хирума страдает из-за нервов? Он не нервничал даже когда следует, ни перед играми, ни… и так внезапно…

  - У тебя матч через два дня!

  - А это – моя последняя сигарета. – Сказал он, наконец, бросив взгляд в ее сторону. – Довольна?

  Мамори подумала, что “довольна” – не совсем правильное слово, но, опять же  определения правильнее подобрать не смогла и, поэтому, перешла на свой обычный материнский стиль. Обхватив решетку руками, она произнесла:

  - Тебе надо следить за здоровьем.

 -  Да? – спросил он, вскинув бровь. – Ради команды, да? Гип-гип, ура!? Тебя на самом деле это волнует?

  -  Конечно, волнует! – огрызнулась она. А затем, внезапно, запнувшись:

 -  Ради… Ради команды. Но это на самом деле важно – следить за своим здоровьем!

  - Да-да, конечно. – Он затянулся и выпустил дым. – Не надрывайся, чертов менеджер. Почему бы тебе не разглагольствовать то же самое перед Мусаши?

  - Нет необходимости. Мусаши слушает меня!

  - Я слушаю. – Хирума ухмыльнулся. – Просто игнорирую твои слова.

  Она вздохнула, поникнув плечами.

  - Хирума, ну пожалуйста!

  - Я же говорю – это моя последняя сигарета. Черт, ты меня и перед следующей игрой этой тупостью изводить будешь?

  - А ты опять будешь меня игнорировать.

  - Скорее всего.

  - Не надоедает все время быть таким сложным?

  - Черт, нет, конечно. Выкладываюсь по полной, когда могу.

 Она снова вздохнула. По крайней мере, он сейчас не носится по крыше с автоматом наперевес. Может, это признак эволюционирования всего живого?

  - Так почему ты нервничаешь?

  - Что? – Он посмотрел на нее так, будто у Мамори на голове внезапно выросли рога.

  - Почему ты нервничаешь. – Процедила она сквозь зубы.

  - А не слишком ли личный вопрос, а?

  - Это моя работа.

  - Верно. – Заметил он насмешливо. – Но тебя мои проблемы не касаются. Все равно, ты с ними ничего не сможешь сделать.

 “Конечно не смогу,  особенно, если ты мне о них ничего не  будешь рассказывать.” – Злобно подумала Мамори. Голосом, в котором было достаточно сахара, чтобы у Куриты появился кариес, она произнесла:

  - То есть ты со всем хочешь разбираться в одиночестве?

  - Меня так больше устраивает.

  - Лжец. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Американский футбол – командный спорт. Ты получше остальных знаешь, что в одиночку не выиграть ни одной игры. Все, чего ты добьешься: позорный счет да пострадаешь сам.

  - А может мне нравится страдать?

  - А может ты просто лжец.

  - И все равно это тебя не касается. – Но эти слова были сказаны не так жестко, как их следовало бы произнести. Мамори позволила себе допустить, что может быть (может быть!), сейчас он ее не проигнорирует.

 Хирума бросил сигарету и затушил ее каблуком.

 - Эй, чертов менеджер, - начал он через секунду, снова облокачиваясь на огражденье, - ты закончила отвечать на мои письма?

 - Конечно. Я всем ответила. – Сказала она спокойно. – То есть всем, кроме одного.

 - Что это? – Хирума посмотрел на протянутое ему письмо так, будто оно было живым и в любой момент могло накинуться на него.

 - А на что похоже? Это письмо.

 Он очень осторожно взял его в руки.

 - Разве в твои обязанности не входит отвечать на их все?

 - Никак не могу. – Весело откликнулась она. – Это от меня.  – Мамори отошла от решетки и, покраснев, прошла мимо него по направлению к ступенькам. – Прочитай, когда будет время.

 - Ага. – он повертел письмо в руках. – Анезаки…

Она, наверное, остановилась бы в шоке, первый раз в жизни услышав из его уст собственное имя. Но остановилась в шоке она из-за того, что первый раз в жизни услышала этот странный голос, которым он произнес его.

Хирума подошел к ней и сунул конверт обратно в ее раскрытую ладонь.

 Хирума невесело усмехнулся, заметив, как она смотрит на него.

  - Ну, - с горящими щеками она отстранилась, - извини!

 “Какого черта я извиняюсь?! Еще смеяться надо мной будет!..”

 - Менеджер, а ты довольно симпатичная, когда волнуешься! – медленно произнес он. В его голосе чувствовалось удовольствие и к своему огромному (ОГРОМНОМУ!) огорчению, Мамори вынуждена была признать, что звучит это весьма сексуально. Он медленно оглядывал ее с головы до пят, и невыносимо было стоять под этим взглядом. Это было… унизительно. Вот сейчас, через секунду, он рассмеется прямо ей в лицо… Господи, он назвал ее по имени и не прибавил “чертова”, Господи, Армагеддон прямо здесь и сейчас!.. И в тот момент, когда ее голова уже готова была взорваться от подобных мыслей, Хирума хмыкнул, неожиданно нежно приподнял ее голову за подбородок, повернул ее лицо к себе и поцеловал. И слава Богу, потому что все мысли тут же испарились.

“Ммм…” – вот единственное, более-менее путное междометие, которое сумел выдавить из себя ее мозг. В течение двух минут каждая клетка в ее теле орала про себя нечто очень походящее на “YA-HA!”.

Затем Хирума отстранился, оставив Мамори взъерошенной, разгоряченной и взволнованной. Он внезапно ухмыльнулся и, ей очень захотелось стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым.

 - Вот видишь? Легко.

Насвистывая про себя, он прошествовал мимо нее к лестнице. Мамори сжала письмо.

“Что ж, - подумала она, - быть может. это значит, что мы теперь встречаемся?..”