с утра понял, что нужно что-то делать. решил навести справки. через некоторое время узнал адрес её он-лайн дневника. помню, как торопился домой, с последней пары ушёл. набирал адрес в строке дрожащими руками. когда страничка загрузилась, мгновенно очутился в атмосфере её дневника. прочитав пару записей, мелькнула мысль, что надо мной посмеялись просто. с каждой строчкой с каким-то тихим упорством думал, что это точно не она и одновременно с этим чувствовал, что это не может быть никто, кроме как она. только она - такая. включил первую страницу, запись от тринадцатого марта. значит, этот дневник у неё чуть больше года. и утонул в страницах безумного, раздирающего душу отчаяния, беззвучного крика, плача, который зловещим набатным колоколом разлетается по больничным коридорам. который ещё отчаянней, ещё безысходней, оттого что никто не слышит. её записи - не просто болезненные - кровоточащие, резали без ножа, по живому. выстраданные, выплаканные предложения. стихи, чудовищные, жестокие, с чёткими сухими словами, как в судебных документах, которые вынесли свой приговор миру. и она плакала о его похоронах. она плакала о любви задушенной, загубленной в зародыше. бившейся, метавшейся в предсмертной агонии, раздирая себя о прутья сковавшей клетки. странное, загадочное, сочетание невыразимой жестокости, драматичности, и детской наивности, невысказанной нежности. она пишет, словно бы время и пространство в этой точке остановились, есть только "сейчас" в котором - пустота, вечное «мимо», извечное «никогда». этот дневник - сказание о невозможном, о запретном - о счастье. о жизни, чья хроническая мистерия не может не обернуться трагедией. там жизнь и смерть сплетаются в страшном танце. её текст подобен оголённому нерву, натянутой струне. которая вот-вот лопнет. я читал, впитывал это всё в себя, не замечая, как вцепился в мышь железной хваткой, как рукой оттягиваю воротник рубашки, словно задыхаясь. когда добрался до последней записи, чувствовал себя вывернутым наизнанку, выжатым, выкрученным, вырванным и отброшенным валяться где-то в стороне. в горле стоял тугой комок, в голове пульсировало абсолютное нежелание жить. она за весь год не поместила ни одной - не то, что оптимистичной, - нейтральной записи. понял, зачем ей нужен был этот браслет - скрыть шрамы на запястье. я не знаю, как пережил несколько дней после этого. мучился, рвался на части, от ощущения собственной бесполезности, кусал губы, лихорадочно пытаясь что-то сделать, хоть как-то ей помочь. едва не плакал от жалости, от которой казалось что-то в груди треснет, разойдётся по швам от желания найти её, прижать к себе, обнять, качать на руках, как маленького ребёнка и шептать что-то вздорное, заведомо неправильное, похожее на: всё будет хорошо.
кое-как придя в себя, войдя в колею, ещё несколько недель не мог зайти на её дневник. боялся. не желая вновь повторения той боли, в которую пришлось окунуться с головой. надеялся, что это всё-таки ошибка. опечатка. надеялся и знал, что это не так.