[335x225]
Настроение сейчас - задумчивоеИ вот ты жил, жил…и дожил. И вот тебе уже 20 или 25, или 30, или 35, и так далее лет. И ты живешь, но не чувствуешь себя ни молодым, ни старым. Ты все время чувствуешь себя…нормальным. Просто вокруг тебя молодые или старые люди, а ты – нормальный. И вот в таком вот возрасте вдруг застал тебя вечер, который лепит лобовое стекло снегом и дождем, и «дворники» не справляются, и от этого все вечерние огни тянутся струями по лобовому стеклу…И еще ты прищурил глаза, и от этого фонари дают такие длинные – длинные лучи, а между ресниц застряла слеза. И эта слеза – это же самая лучшая линза, самая лучшая оптика для того, чтобы увидеть всю свою жизнь насквозь.
Но ты мчишься по вечернему городу, добавляешь газ и мчишься, гонишь свой автомобиль…Потому что если тебе 20 или 25, или 30, или 35, и так далее лет…Должен же быть у тебя к этому возрасту свой автомобиль! И вот ты летишь, а вокруг много-много машин…и вдруг отчетливо, но при этом очень спокойно почувствуешь, что где-то рядом, в этом потоке, с той же скоростью, что и у тебя…мчится твоя смерть.
А как выглядит эта смерть? Это же не какая-то страшная, старая, тощая женщина в черных одеждах с косой. Нет, нет. Это нормальный человек, которому тоже 20 или 25, или 30, и так далее лет. Просто у него какой-то свой возраст и свой период в жизни. И может быть, он просто не проверил тормоза или, наоборот, проверил, но выпил водки, потому что у него тоже в ресницах застряла слеза, но ему не хочется видеть свою жизнь насквозь…И вполне возможно, что вы, точнее ты – смерть для него.
Но ты спокоен. Потому что…а чего бояться? Ведь ты же сам держишь руль своего автомобиля, и тебе уже 20 или 25, или 30, и так далее лет. И ты уже много раз спокойно доверял свою жизнь пилотам самолетов, которых ты даже не знаешь, никогда не видел и не увидишь. И диспетчерам…и машинистам. И если к твоим 20 или 25, или 30, или 35, и так далее годам у тебя уже есть дети…Ты приводил их к врачам и отдавал своего маленького человека этим людям…
Ты спокоен, ты за рулем. И если рядом с тобой, в твоем автомобиле, кто-то сидит…кто-то …просто человек, то ты знаешь, что заботишься о его жизни гораздо сильнее, чем о своей. И поэтому ты спокоен. Хотя всегда где-то сбоку, или впереди, или сзади, но рядом, и с той же скоростью мчится твоя смерть.
А какая разница, сколько ты прожил – 20 или 25, 30 или 35, или 40, и так далее лет – это не важно. Тебе-то, ведь, кажется, что ты живешь уже очень давно. Всегда. И на твоем надгробии между датами жизни и смерти будет тире. И это тире у всех одинаковой длинны. Вне зависимости от того, прожил ты 20 или 25, или 30, или 35…И , конечно же, это тире будет намного короче, чем те лучи от вечерних фонарей, которые так вытянула и видоизменила твоя слеза. Маленькая слеза, застывшая между ресниц.
Прочла вот рассказ Гришковца «Слеза», и стало грустно…