Темнело… Шёл мелкий дождь. На трамвайной остановке под одним зонтом стояли две девушки. Они о чём-то тихо разговаривали. Вдруг…

…дождь прекратился, как будто его выключили. Но вместе с дождём выключили и звук. Весь звук.
Девушки стояли, смотрели друг на друга, открывали рты, но произнести ничего не могли.
Первая удивилась – вторая задумалась.
Первая испугалась – вторая вспомнила.
Она вспомнила сказку про дождь, которую рассказывала ей мама. Мама говорила, что однажды закончится последний дождь, и вслед за ним будет заканчиваться всё остальное.
Первая убежала – вторая поднялась высоко-высоко в небо и заплакала.

Светало… Шёл солёный дождь. На трамвайной остановке одиноко лежал зонт. Крупные капли ударялись о его поверхность. Шум, создаваемый ими, был слышен издалека. Казалось, зонт окликает кого-то. Кого-то невидимого…

В понедельник у меня был День Полного Облома. Выходной. К 11-ти часам меня просто трясло от всего, к чему я так долго готовился, и что пошло наперекосяк. Но я не стал отклоняться от запланированного и отправился … конечно на гору! В этот раз на Шелудивую. Мне казалось, что мою досаду уже ничто не сможет смягчить, и собирался уже биться головой о какую-нибудь стену, но вдруг с каждым шагом всё сильнее стал физически ощущать то целебное для моего душевного равновесия воздействие, которое на меня оказывают горки. Я поднимаюсь по склону, и моя досада не успевает за мной. Она типичный городской житель – привыкла по ровному ходить.
Красивая горка, великолепный вид на все наши восхитительные горки. Только Лысую не видно (кстати, там я ещё не был). За Шелудивой обнаруживаю озерцо, о котором раньше не знал. Спускаюсь к нему и в воду. Похоже на мечту! Озеро тихое, только несколько рыбаков на другом берегу пытаются что-то выловить. Ни одной машины, даже странно.
Такое вот чудесное спасение.
[700x440]

Когда шёл работать санитаром, не думал, что придётся так активно «участвовать» в операциях. Мне было тогда 14 лет. В первый же день оперировали здоровенного мужика с переломом челюсти. Нас с товарищем позвали постоять в уголке, адаптироваться. Или тогда время неблагополучное было, или у нас в больницах и сейчас такое положение, только больных к операционному столу положено пристёгивать кожаными ремнями, а ремней в помине не было (толи растащили их, толи износились, а купить не на что). Из марли вили верёвки и вязали руки, ноги. Тогда я ещё не знал, что на пьяных людей наркоз действует слабо. Мужику, видно, по пьянке челюсть сломали. Хирург сделал надрез, открыл челюсть, залез туда рукой, кость вправляет. И тут алкоголь одерживает верх над наркозом, и мужик начинает освобождаться от пут. Марля трещит и рвётся, сестра операционная кричит нам: «Держите его!» , и мы вдвоем наваливаемся на его свободную уже правую руку. Остаток операции я наблюдаю с расстояния вытянутой руки трепыхающегося пациента. Дальше воспоминания очень отрывочные. Помню, как шёл через соседнюю большую операционную, не обращая внимания на белую линию, отделявшую «стерильную» часть от «нестерильной». Помню, как сидел на скамейке под окном весь зелёный и думал, что больше в операционную ни ногой.
На следующий день я уже спокойно присутствовал на нескольких операциях, а вскоре уже сам напрашивался на сложные операции вроде трепанации.

Я добавил в фотоальбом карту с маршрутом похода. Красным отмечены ночёвки, крестиком - древнее кладбище.

Поход получился просто замечательный. Изначальная цель похода была довольно простая: древнеаланское городище километрах в четырёх от посёлка Лесо-Кяфарь. Слишком просто для 11-ти искателей приключений. Решили «прогуляться». Начали поход из соседнего ущелья от посёлка Буково. Промахнулись балкой, в итоге сложный подъём на простой перевал. Зато впечатлений масса. Серьёзный крюк, еле успели к реке спуститься, лагерь уже в темноте разбивали. Следующий день – день переправ. Две реки в семь приёмов. К вечеру мы понимаем, что карта грешит неточностями и найти городище с нашей стороны очень непросто. В 17-00 мы разделяемся на две группы. Часть остаётся внизу ставить лагерь, часть предпринимает последнюю попытку. Рывок наудачу.


Находка.

Крутой подъём, под ногами и руками «живой» камень – смотри, не раздави! Вверху замаячило что-то похожее на рукотворное строение. Направляемся туда. Нет, скала. Впечатляемся, идём вдоль по склону, находим место, где скалу можно одолеть. Одолеваем с помощью Розовой верёвки. Выхожу на поляну, ровное место, ложусь на пласт прошлогодних листьев, приподнятых весенней травой. Лежу на спине, систематизирую сердцебиение. Одно из ненадоедающих зрелищ – сходящиеся в небе кроны деревьев. Шипит рация, сеанс связи с лагерем внизу. Времени у нас немного, скоро стемнеет, а темнеет здесь быстро. Находим старую дорогу. Среди леса ровная полоса обнажённого камня, скоро и она теряется среди деревьев. Наш индеец всё говорит об энергии древнего города, которая призывает его к себе. Город где-то рядом, но где? Ещё дорога, видавший виды бульдозер, ни души – праздничные дни. Слышно ручей. За ручьём следующая горка, но времени у нас уже нет. Дискуссия о постановке и достижении (или недостижении) целей. Нужно искать более пологое место для спуска. Берём метров 200 левее места подъёма, выходим к скалам в том месте, где их разделяет ручей. И тут под ногами оказывается ручная кладка.


[205x305]

Нам становится ясно – мы посреди древнего кладбища. Весь склон усеян полуразрушенными могилами. Мы не нашли город, но обнаружили то, чего нет ни на одной карте. С другой стороны ручья на скале остатки смотровой башни. Отсюда просматривается всё ущелье. Связываемся с лагерем. Мы нашли! Мигаем фонариками. Они видят нас снизу с дороги. Мы просто пьяны нашим неожиданным успехом, но света всё меньше, пора вниз. Начинаем спуск, но склон здесь ещё круче, чем тот, по которому мы поднимались. От дерева к дереву, тяжело, оступиться нельзя. Ну, вот мы и внизу. Палатки, костёр, наши товарищи. Вкуснейший ужин ждёт нас, но шестеро искателей, побросав вещи, бегут к реке. Одежда прочь, и Кяфарь остужает нас своей ледяной водой.
[583x423]

Если не хочется жить, ложись спать.

[404x255]
Сегодня я совершил одиночное восхождение на гору Змейка. Одиночное, потому что компании не нашлось, хоть и потратил на её (компании) поиски целых две недели. Никто не подорвался даже на Машук забраться, так что поход на Змейку – это уже почти межгалактическое путешествие. Горка, действительно, далась мне не просто. Во-первых, идти из Мин-Вод до неё далековато, да и тропа, мягко говоря, нехоженая там. За время похода я отснял кадров 10. Аппарат у меня замечательный, но есть один недостаток у плёнки по отношению к цифре: не могу сразу фотки выставить – плёнку доснять ещё нужно. Шёл через луга-леса, дачи заброшенные, забрался на первый холм и обнаружил старую полуразобранную железнодорожную колею. Это уже было немного глючно. И тут я услышал выстрелы. Доносились они с горы. Первая мысль была – охотник, но когда выстрелы повторились, стало ясно, что это не охота. Ну, думаю, кто-то в глушь пострелять выехал. Но ведь не такая уж и глушь! Дальше думаю: есть, конечно, шанс на психов нарваться, но вероятность не очень большая, а когда ещё я сюда выберусь? Короче, дальше пошёл. Гора вся изрезана каменоломщиками. Забрался я на первый виток дороги их производства, прошёл немного (в это время тихо было), вижу, в стороне у скалы лежит железный ящик вроде сейфа весь в дырочку от пуль. Иду дальше. Метров сто прошёл, увидел на самом краю дороги табличка как на могиле – ф.и.о. дата рождения, дата смерти. Не могила, конечно, но понятно, что место гибели отмечено. Или несчастный случай или убийство. Парню 20 лет было. Стою – размышляю, тут за спиной совсем недалеко снова раздаются выстрелы. Ничего себе! – думаю, пока я мимо ящика проходил, стрелок, выходит, в кустах где-то пересидел, а теперь опять лупит! Пошёл тогда вверх по дороге, может обратно другим путём спуститься получится. Вокруг скалы восхитительнейшие, вид на горы окрестные с непривычной точки. То и дело попадаются следы давних работ разрушительных. Дорога – серпантин, кое-где камнями завалена. На одном витке выглянул я за боковую насыпь и вижу внизу на дороге Урал армейский и ПАЗик ментовский. Оттуда и пальба. Стало тут мне понятно, что у них там стрельбище, и находилось оно чуть ниже того места, где я на дорогу забрался и ящик увидел. Пошёл дальше уже спокойный, но лучше, всё же, не светиться – станут ещё проверять, кто такой, чего хожу где не надо? Дошёл я в итоге до самого конца дороги, дальше круто, и тропу искать надо, а времени уже нет, нужно возвращаться. Зрительно до вершины примерно одна четвёртая общей высоты оставалась. Нужно будет добить гору, но уже, надеюсь, с компанией. Спускался стремительно, стрельбище обошёл опять. Последний склон весь из огромных камней, многие больше человеческого роста. Внизу обнаруживаю, что потерял куртку – отвязалась от рюкзака. В куртке паспорт. Весело, дальше некуда. Пришлось снова по валунам подниматься. Нашёл, конечно, но не сразу. От горы решил другой дорогой пойти. Сверху видел более короткий путь. Прошёл мимо разрушенных заводских строений 1976-го года. Впечатляет. Озерцо там небольшое, а дорога старая, мощеная.
В общем, впечатлений море, устал очень, горка суровая по настроению. Будут фотки – добавлю.

По-настоящему искренне можно праздновать, например победу. Победу в борьбе за материальные или территориальные интересы, за идею, за обладание, за свободу, победу над собственными комплексами. В назначенных праздниках немного смысла. Что мы празднуем в день рождения или в новый год? Смысл есть только в получении подарков. В то же время дарение подарков на эти назначенные праздники часто становится обременительной необходимостью. Во всём этом проглядывает фальшь. В сегодняшнем дне «святого Ромео» польза есть только для тех, кому необходим повод (толчок) для объявления своих чувств или продвижения интересов.

Это высказывание может сделать меня циником в глазах многих. Однако я часто склонен совершать безрассудные поступки, руководствуясь исключительно зовом сердца, что свойственно романтикам.

В фотоальбоме я выставляю только свои фотографии.

Мне было лет 19. Я тогда вместе с друзьями
активно искал новые ощущения. В Дамхурце мы ночью ходили в лес довольно
далеко от лагеря за страхами. Был у нас такой прикол. Без фонарей ходили.
Ночь в горах это масса очень своеобразных впечатлений. Звёздное небо
потрясает своим великолепием. В городе такого неба не увидишь. Если же
светит Луна, то в лесу полно призраков. Когда ночью подходишь к реке,
множество голосов начинают довольно громкую беседу. Можно расслышать
конкретные слова. В лесу голоса слышатся реже, но зато часто среди деревьев
мелькают «белые лица». Иногда они довольно долго держатся на одном месте
прежде чем раствориться в темноте. Почему-то обычно они появляются ближе к
корням деревьев. Одно из таких впечатлений я и изобразил на рисунке.
[405x257]

Этот лагерь, а лучше назвать его поселением... Так вот, это поселение находится в той самой точке горного ущелья, куда приносят энергию ледников две бурные реки.
Когда стоишь на вершине, эта энергия врывается в тебя бешеным потоком, способным разорвать на мелкие частицы, и ты боишься, что сознание не выдержит такого напора. Красота вокруг ослепительна.
Вот эта самая анергия, стекающая по капле вниз, и наполняет тишину горной долины особым значением.
Добраться до поселения довольно трудно, и это уменьшает приток «чужих» людей. Среди тех, кто проделал Путь, в скором времени выделяются «Свои». «Своим» ты становишься, когда под влиянием описанной выше магической силы этого места понимаешь, что приехал сюда не отдыхать, а жить. Это не значит, что «свои» остаются там навсегда, просто время, которое они проводят в ущелье, похоже на особенную, красивую, полнокровную жизнь. Это отнюдь не рай земной. Здесь существуют страсть, страдание, ревность и даже предательство, но значение всё это имеет только в данном месте и только среди «своих».
Из пяти лет студенчества я провёл в ущелье пол-года.

[462x698]

Меня всегда интересовала история, но интерес этот немного своеобразный.
К книжной истории я отношусь, как к литературному произведению. Это
произведение постоянно переписывается. Та история, которую преподавали мне
в школе очень сильно отличается от той, которую преподают сейчас. Если
никто не может толком описать август 93-го, то как можно судить о том ,
что происходило 100 или 1000 лет назад. Вся эта информация прошла через
сотни субъективных оценок, исторических фальсификаций и политических
цензур. Для меня важна «материальная» история с одной стороны и память мест
с другой стороны. В Питере можно прикоснуться к стенам, которые были
свидетелями настоящей истории. И когда ты прислушиваешься к своим
ощущениям, то чувствуешь присутствие этой истории. Это особое чувство один
из моих наркотиков. Из тех городов, где я был, память мест сильнее всего
ощущается в Питере, Париже, Киеве, Праге и ... Пятигорске.