[450x321]
Настроение сейчас - в полу сне ожившие образы

Я раскрываю твои календари. В них большими кружками обведены даты. Ты так любишь точность, только подумать. Мне больше некуда спешить, я просто cижу и оглядываю твое самое важное: время, дата, число. Я с силой дую на горячий кофе и оно проливается, крася твои календари коричнево-желтой краской. Я улыбаюсь.
Я встаю и иду по квартире, молча смотрю на вещи в шкафу. Ты так любишь порядок, только подумать. Я выкидываю на пол ворох твоих любимых рубашек от Кельвина, я кидаю и несколько раз наступаю своими каблуками на джинсы, оставляя рваные дыры. Сколько их у тебя? Наверняка больше, чем извилин в голове, я вырезаю снежинки на твоих однотонных синих свитерах. Их больше десяти. Ты такой зануда, только подумать. Я выкидываю твои часы в унитаз. Как они красиво закручиваются куда-то в воронку, окрашенную нежно бирюзовым - специальная жидкость для туалета. Ты так любишь чистоту, подумать только.
Я отдираю обои в твоей спальни, они отходят легко и уверенно, как будто давно об этом мечтали. Выбрасываю с балкона твое атласное постельное белье, всегда одного тянуче-карамельного цвета… Я слегка успокаиваюсь и закурив сигарету, звоню тебе на работу. Когда я говорю тебе это, я выливаю в раковину все твои бальзамы, лосьоны и кремы. Как ты любишь ухоженность, только подумать! Почему-то раньше мне не хотелось этого делать. Поглощена тобой. Поглощение тебя. Я нервно сглатывала слюну, но все же глотала. Тебе так было комфортнее. Ты так любишь, чтобы было удобно. Окружаешь себя только красивыми вещами. Твое удобство – моими истериками, твое удобство – моими слезами. Твое удобство – твоей ложью. Твое удобство – моими унижениями. Да я знаю, знаю, сама терпела тебя. Сама срывалась на крик, но каждый раз прощала. Сама выбрала для себя жизнь одной и из твоих вещей, сама полюбила все твои паркеры, все твои запонки, все твои дюпонты, и дизайнерскую мебель, твои костюмы, твои морские рестораны, трюфеля на завтрак. Я стала вещью. Я оставила у своих родителей в ячейке на хранение свою суть. Я отдала тебе в пользование свое тело. Под неслабые проценты. Ты так любишь цыфры…
Нет, нет не подумай что я тебя в чем то упрекаю. Все живые существа ищут своего комфорта, всю жизнь они не могут решаться на что-то, потому что там вроде и лучше, но не так комфортно, а здесь так погано, но, блять, у меня круглый год – есть горячая вода и деньги на сумки от лучших модельеров.
В общем, милый, я же тоже не спроста сейчас говорю все это. Я просто сегодня поняла, что мне так будет удобней. Вместо удобства быть уничтоженной тобой, быть слабой с тобой, я выбираю удобство быть сильной, но без тебя…
***
Он прослушивал сообщения на автоответчике только ровно в 12.30 во время обеда. Он пил свой зеленый чай и составлял список, оставшихся дел. Прослушав, сообщение он медленно встал, повернулся лицом к окну и долго вглядывался куда-то на крыши, низких, сутулых домов. Отсюда ему казалось, что они расположены у самой земли.
Вот как бывает. Думаешь, что угадываешь каждое желание – а потом тебя обвиняют в неврозах. Думаешь, что исполняешь мечты – а тебе предъявляют счет на слезы. Думаешь, что любишь ее и врешь только себе, а тебе вменяют вселенскую ложь. И ведь ты стараешься, ты честно стараешься, сука, быть тем, кем тебя хотят видеть, а тебе говорят о том, что ты каннибал Лектор, съевший ее почти без остатка.
Чтож, в конце концов, мы просто не смогли вовремя понять какие мы на самом деле. Мы оба удачно притворялись, что это то чего мы хотим. Нам было так удобно быть теми, кого мы играли, что игра стала развиваться автоматически, на автопилоте. А чувства стерлись…
Как нас учили, на одном тренинге - ищи в любой ситуации плюсы - плюс здесь я вижу в том, что она наконец-то избавила меня ото всех этих ненавистных вещей. Дело осталось за малым…
Он сел и обвел в календаре сегодняшний день. Сегодня было удобно – начать новую жизнь...только подумать....

Настроение сейчас - солнечное затмение

Печатаю с закрытыми глазами, немые слезы беззвучные, невидимками в глазах; так осторожно шагает по моим нервам призрак, он линяет и оставляет клочки шерсти повсюду, злостно оглядываясь на меня, он меня не понимает…мои пристывшие пальцы, мои тексты - лед, в них какое-то бессилие, грустная предопределенность, но в них пока или уже не мы, это все происходит не с нами… мое горло болит я разодрала все нёбо языком в кровь, а небо не хочет плакать, тактично сдерживая слезы… я никогда не хотела причинять боль, я никогда не хотела, чтобы тебе было «средне», то, что я не озвучиваю свои «на что мне не по хуй» - это не значит, что мне на все похуй, иногда слова прилипают к ребрам и гортани, я не могу выговорить даже простых фраз, внутри живет кто-то страшный и плохой, я боюсь и ненавижу его…. я делаю плохо себе, я делаю плохо тебе…. маятник качается из стороны в сторону, барометр измеряет давление внутри моей головы, оно очень высокое, сосуды лопаются, меняя нас местами я испытываю жгучую крапивную боль…. я замираю, я ревную тебя, ревную твои буквы, ревную тебя к твои часам, они постоянно близко…. ты один не можешь делать лучше, а я не знаю как лучше для меня, пока я не буду знать как быть счастливой, я не смогу сделать таковым тебя (upd: а кому-то так просто;)… одной ногой сама направляя в пропасть - я не хочу ставить точку….
Я хотела здесь остановиться, но ревность, и я это признаю, делает свое дело - столько красивых и мудрых девушек, а ты выбрал дуру…даже не так – дура выбрала тебя….

PS читала последний пост Modesty и сама с собой на спор со всей силы давила ногтем в верхнюю часть лопатки. Не могла отпустить, пока не дочитаю. Я не вижу, что там сейчас. Было больно, но не до слез, а потом стало плевать. Боль она только сначала бОльная….

[450x365]
Настроение сейчас - иглы воткнуты давно, главное их не крутить внутри

Я в параноидальной депрессии, с нервным тиком. Вы мне больше не нужны и не нравитесь. А я не нужна и совсем не нравлюсь вам. Я несу с собой остатки прошлых поцелуев, вкладышами из промокашек свои обиды, чтобы они и на будущем, на_потом, на_весне - отпечатались кляксами изумрудных чернил. Я иду. У меня нет имени сегодня, а завтра его мне может придумать один из вас. Но вы все лодыри и лентяи. Никто ни за что не борется, все на самотек, на удачу, на раз плюнуть. Все на самом деле просто бояться выглядеть глупо. И как мне сказал один vredina «в конечном счете, мы все ищем просто комфорта»…
Я иду, чтобы прыгнуть. Парашют? Дельтаплан? Веревка? Нет. Все проще. Я иду, чтобы прыгнуть в волну, в огромную волну своих ощущений. Оттуда я уже не вынырну. Я оставляю всякие попытки изложить вам свои теории. Я не хочу навязывать своих убеждений. В конечном счете, их у меня и нет, я просто всегда отчаянно верю в то, что начинаю говорить. Я также верю и в придуманные мною же образы, живущие во мне, и в песню которую я придумываю на ходу, как правило грустную, я верю и плачу.
Не злая, ни добрая, не тихая, ни буйная – в тестах всегда золотая середина. Иду, на ходу надевая на голову резиновую ненавистную шапочку. Даже в последний раз – соблюсти нормы, правила поведения. Всегда же следовала им, собственно даже вопросом не задаваясь, кто все это придумал.
Темными коридорами я иду в бассейн своей жизни. Я знаю, что здание старое, под снос, в нем появились термиты и сгрызли почти все до основания, но бассейн, выложенный темным кафелем остался. Он скоро замерзнет, совсем скоро… До весны. Я должна замерзнуть вместе с ним.
Медленно иду, тусклые лампы дают какой-то рассеянный свет. Руки время от времени нащупывают облезлую мокрую штукатурку. Сердце бьется бешено. Ощущаю себя гепардом. Быстрым и возбужденным, хотя иду я очень медленно. Мысли тлей оседают на моем мозге; мысленалет, мыслекариес. Думать больно. Я думаю о том, что за всю свою жизнь любила только трех женщин, остальных жалела. Думаю о том, в каком состоянии меня найдуn, когда бассейн оттает. Может быть я растворюсь в воде, может быть стану газообразной, может быть стану твердой как стальной лист… Думаю о том, что наверное выгляжу странно в этой шапочке и в длинном, шерстяном, до пят платье с открытыми плечами. Думаю о том, что во всей мне – мои плечи нравились мне больше всего. Думаю о том, что так и не написала книгу, с придуманной мной аннотацией, которую бы с удовольствием прочитал ты: «хотите и вы всегда будете правы. Как придумать теорию, а потом подобрать к ней факты? 100 причин, чтобы делать и не делать - только в этой книге на 10 страницах - вся правда. Я научу вас жить по-своему!». Думаю о том, какие неровные были мои буквы в последнем моем к тебе письме, так хотелось поправить и доделать букве «з» потерянный хвостик, «и» сделать палочки одинаковой длины и избавить ее от похожести на «к». Они так и остались уродливыми. Я так стремилась к совершенству. Кристаллы льда совершенны. Я хочу стать льдом…
Наконец-то, коридоры кончились, я вышла к поверхности воды уже кое-где покрытой тонкой коркой льда. Вода мутная, в ней листья. Я буду красиво смотреться рядом вот с этим – кленовым.
Зажмуриваю глаза и прыгаю солдатиком вниз. Холод обжигает кожу, но мне даже приятно это. Голова начинает кружиться, ноги не чувствуют дна, руки не чувствуют пальцев, я чувствую невесомость.
Подплываю к бортику и провожу языком по растрескавшемуся кафелю, потом целую его, мои зубы сталкиваются с ним. Это единственный звук вокруг. Этот звук для меня сейчас, то что все называют долби сураунд. Изо рта вырываются облака пара, шерсть платья намокает и тянет вниз. Я расслаблюсь. Мне хорошо... Как будто в далеке ощущаю какое-то изменение, колебание воздуха. На секунду меня, словно током бьет паника. А в друг это меня спасать? Вдруг кто-то узнал о моих планах? Они то не знают что это спасение. Так я могу спастись от себя. К черту вас Бэтмэны и Супер-мэны. К черту всех! Только я сама могу спасти себя. Я выдыхаю из легких весь воздух и ныряю. Скоро я стану совершенным льдом. В конечном счете, это то чего я всегда хотела…

[320x240]
Настроение сейчас - пустой театр

Бесхитростно хитрить пытаемся,
Попыток следы на губах плавятся
Пытки устраиваем, в наручниках маемся
Прыткие дети, ведь друг для друга стараемся.
Вынимаю из печи фигурку самурая глиняную
Разбиваю ее о пол мраморный
Забираешь свою ложь, на мою ложь менянную
Ах, какие мы, детка с тобою бравые!
На Твоей поляне, Мои цветы
Покрывает Наш ядовитый плющ
В колчане не стрелы – то наши мечты
Отпускаем в небо, как в нас оно отпускает дождь.
На картине в гостиной милый домик в Киото…
А Ты бьешь кулаком по принципам из фарфора
Погружаюсь Я в ванной на дно, представляя, что это болото
Каждый из Нас выглядит сейчас, как вор, обокравший вора.
Закрываем глаза, чтоб понять, что жизнь во сне,
Не похожа на эту – с открытыми…
Прекращаем дышать в одном ритме с тобой
Умереть еще не значит быть убитыми…

Это цитата сообщения afrika-abr Оригинальное сообщение

скорость...

упиться, забыться, разбиться
об все эти лица,
по профилю градусов эдак под тридцать,
скажи мне, когда не со мной, что тебе снится?
когда в твоих снах на престоле не я
и я не царица,
ты знаешь, мне от тебя
полюбому сгодится,
любой отголосок, любой каментарий,
чем больше полосок, тем меньше страданий,
пыльцою бодрящей, дорожки под картой
и ты-настоящий и я наготове на старте,
взрываю, вдыхаю и растворяю,
лечу, расслабляюсь и таю,
ищу отголоски забытого рая
и безвозвратно в тебе
в ночной будоражащей мгле
себя сладострасно теряю...

Настроение сейчас - терпеливому да воздастся;)

lera-vcharik (10:13:46 9/10/2007)
привет)))))))

Kostya (10:14:14 9/10/2007)
привет!!!

lera-vcharik (10:22:58 9/10/2007)
что нового?

Kostya (10:27:51 9/10/2007)
Я на работе, но еще сплю. Не понимаю как такое возможно. Однако так оно и происходит. Ударился головой об монитор. Очень погано.

lera-vcharik (10:28:44 9/10/2007)
что-то как-то не очень. На работе мерзну и хочу спать, под одеяло.... но дутки! вот сиди здесь. Хочу кофе, но лень идти. Очень погано.


Kostya (10:31:58 9/10/2007)
Сегодня что последний день перед апокалипсисом? очень на это похоже. Более того, даже хочется что бы так оно и было. Что бы завтра земля развалилась на две равноудаленные части, из щели выползли гады с головами змей и сожрали один за другим всех человечечков.


lera-vcharik (10:34:54 9/10/2007)
Посещают смутные мысли,что все это сбудется со стопроцентной уверенностью. Но ты готов, хочешь оказаться в одной из этих щелей? Или все же ты будешь во всеоружии и приготовишь тайную комнату, аки Гарии Поттер? И вообще стоит ли предупреждать остальных, ведь не всем же его хочется...Или у нас такой личный пиздос будет?


Kostya (10:40:20 9/10/2007)
Ну если уж пиздос, то он должен быть общественный, общий даже, что б на всех его хватило. Личный пиздос - это немного эгоистично и как-то косвенно. Что касается щелей, то к этому готовым быть нельзя, вообще готовится - не слишком уместное здесь слово: пиздос это всегда неожиданно. Эх, Гарри Поттер... я так и неуспел посмотреть последнюю часть..

Самое интересное ниже...еще ниже

[428x419]
Настроение сейчас - не хочу смотреть фильм в котором все умерли

Насовсем, навсегда, надолго…
Высохнуть после ванны и губы в кровь
Наши затянувшиеся раны,
Начинают надрываться вновь.
Ты дрожащими от судорог руками
Все выкручиваешь лампы в нашем доме
Ты уходишь, забывая зонтик
Оставляя мозг мой будто в коме.
Прикасаюсь длинными ресницами,
Обнимаю взглядами томно-снежными
Дверь захлопываю сразу, как ушел
Больше нам не быть милыми и нежными.
К двери прижимаюсь с криком
Пирсинг, сделанный, болит, меня губя -
Вся душа в заклепках металлических
А магнит за дверью, у тебя!
На пол каменный, на смерть верную - надежду глупую
Закрывая наш последний тайм
Ты под каплями дождя идешь по улице
Я снимаю с головы любовь-вуаль.
«Насовсем. Навсегда. Надолго»
Слова-преступники – в профиль и анфас
Мы комки нервов, ебавшие нервы друг другу
Фразами, которые обманули нас….

Это цитата сообщения TooYoungToLove Оригинальное сообщение

Развод на "поебаться" с точки зрения философии

Вот иногда, знаете, бывает так: лежишь ты с девушкой в кровати, вы абсолютно голые, посмотрели новый порнофильм, покурили, попили ананасового сока с водкой... И тут она, ложится на спину, всматривается в потолок и говорит: «Знаешь, любимый, я считаю, что сознание первично, а бытие – вторично...».
А ты лежишь рядом с ней и думаешь, как может дальше развиваться ситуация. Ведь даже самому последнему идиоту понятно, что бытие первично и из него следует субъективное сознание и осознание объективных фрагментов вселенной. Сейчас я могу например сослаться на Ансельма Кентерберийского с его реализмом двенадцативековой давности, несчастного Джордано Бруно, который вполне по свойски сгорел на костре из-за своего сознания... А она начнёт с пеной у рта говорить о том, что Кант вместе со сраным Гегелем шагнули на несколько ступенек вперёд со своей идеалистической диалектикой. Я начну орать, встану по комнате, стану расхаживать туда-сюда, упоминая нелепость этого субъективного идеалистического взгляда, поджигать девушку спичками, чтобы дать понять, что как бы сознание не сопротивлялось этому, бытие огня между пальцев её ног вполне даже первично. Потом может быть даже привяжу ремнями к кровати и жестко выебу, показывая тем самым последовательную связь между первичностью нахождения хуя внутри неё и осознанием множественного пульсирующего оргазма в её сознании. А может быть мы сойдёмся на дуализме Декарта и решим заняться тантрическим сексом для достижения интеграции наших сознаний в псевдоматериальную оболочку...
В любом случае, с моими симпатиями метафизическому рационализму, сегодня просто так она не даст... О минете или анальном сексе вообще уже никакого разговора быть не может... Хнык.
В крайнем случае отвернётся к стене и заснет, пробормотав что-то типа «В любом случае, признание обусловленности морального сознания общественным бытием – это полная хуйня! Спокойной ночи».. Или вообще, соберёт вещи и хлопнет дверью, бросаясь с лестничной площадки фразами Платона и Сократа...
А можно, просто повернуться, улыбнуться и сказать: «Да, я с тобой абсолютно согласен! Наше сознание определяет наше бытие, а не наоборот».. И тогда, скорее всего меня ждёт охуенная ночь, ванная с пеной, яишница под утро и может быть даже пробуждение с минетом.
Вот такая мрачная безальтернативная ситуация... Что и куда вставлять.. Прежде чем вставить свой хуй в её пизду, оказывается необходимо непременно засунуть свои мозги себе же в жопу.

Настроение сейчас - округленное до единицы

«Если струсишь, не дойдя до точки, – говорит Тайлер, – у тебя ничего не выйдет.»


Выдерните шнур. Отойдите от компьютера. Зачем он Вам? Мозг раздроблен. Но это не наркотики. Сила слова, вот что заставляет рушиться наше серое вещество, превращая его в почти черную жижу. Грязь под ногами, других более ловких, более умных. Здесь таких большинство. Борьба не на шутку за тех, чей мозг будет уничтожен в следующую секунду. Думаете полезно много знать? Читать чьи-то пустые теории? Захламлять свою голову чьими-то надуманными постулатами? Ну-ну. Превращайте свое серое – в грязь. Кто-то неплохо наживается, «вправляя» нам всем мозги.
Знаете в чем опасность распространения собственных идей? Ты сам начинаешь в них верить. Тексты, прожженные цинизмом и истерикой скрытого деспота, оказывают влияние на неокрепшие умы, маленьких онанирующих подростков. Но это хуйня! Главное сам автор из теплого, лиричного человека превращается в подобие ходячего железного рыцаря, у которого под латами не кожа и кровь, а сарказм, смешанный с цинизмом, утрамбованный и скрепленный потрясающей стилистикой. Рыцарь света и тьмы!
Запомните, игры сами с собой не доводят до добра. Слишком большой соблазн из актера, озвучивающего фильмы, превратится в того, кого будут узнавать на улицах. А тут образ значит – всё. И уже плевать на интонации, главное, что тебе начинают реально верить. Большинство людей визуалы, если они прочитали текст наполненный анальным сексом и постоянными глубокими минетами, им очень хочется верить, что так все и есть. Мифы имеют свойство разрушаться в одночасье, будучи не подкрепленными взглядами безразличного цинизма главного актера. Естественно актер становится и сам зависим. Ни дай бог, где-то показать себя настоящего. Это же полное фиаско. В этом мире это и будет означать, что слова твои, о детка, расходятся с делами.
Вот по этому все это опасно. Лучше выдерните шнур. Сейчас же! Знаете что такое наши тексты, выложенные на обозрение десятков, сотен и даже тысяч? Это проект «разгром». Это наш личный, уникальный, совершенный Тайлер. В наших текстах постоянно мелькает то, чем бы мы хотели быть на самом деле. А потом мы сами себе начинаем верить, все больше и больше. Сначала ты спишь, только когда пишешь, потом с появлением все большего количества тех, кто оценил текст, ты спишь уже постоянно. А Тайлер действует. Потом ты впадаешь в бессрочную спячку. А Тайлер везде. И вернуться к себе настоящему ты можешь, только если Тайлер вдруг захочет побыть тобой! По этому это опасно.
Знаете, так называемый проект «разгром», не разгромит конечно мира. Он может лишь слегка пошатнуть мирок парочки пятнадцатилетних хорошеньких целочек. А вот с твоей жизнью он может вдоволь поиграться, сначала расшатав, а потом и взорвав за ненадобностью! Тайлер не даст тебе путей к отступлению. Он обезопасит себя. У тебя не будет не единого шанса поступать по другому. Особенно, когда вокруг люди, особенно когда на тебя смотрят. Нет. Для Тайлера все просто и понятно. Тексты – истина. Твоя личная истина. Твои фантазии, диалоги, слова, фразы, гипотезы. Ты не можешь быть не таким, как пишешь. Ты не можешь писать так, как не живешь.
У тебя еще осталось пара друзей, подруг, девушек, которые знают тебя, как тебя, а не Тайлера? Если есть… Никогда не показывай им свой дневник. Так ты еще имеешь шансы оставаться собой, еще какое-то время, пока не зайдешь на чей-нибудь четкий, стильный, колючий пост и не расскажешь, как ты согласен с автором… Замкнутый круг.
Конечно дело не только в дневниках, конечно бывают и безобидные тексты. Но у Тайлера все просчитано, однажды проснувшись вместо вас, он уже наврятли вас оставит. Он будет подставлять вас неоднократно. Это тоже опасно. Когда вместо теплого одеяла, чая с малиной и витаминок, ты приносишь своей заболевшей девушке пачку презервативов, потому что по-другому уже нельзя ведь ты сам писал «Когда я говорю «любить», я имею в виду «любить» не в смысле «заботиться», а в смысле «обладать».
Когда лучший друг окажется мудаком, потому что отказывается опробовать вашу теорию на практике. Когда Тайлер прикрывая ваши же комплексы, сделает вас неуязвимым… Поверьте вы только проиграете.
К тому же вы навсегда можете забыть об ответственности. Так легко. Это не я – это он. Любая дерзость может быть списана на эту вашу игру. Можно позволить себе все! Соблазн велик, но это опасно.
Я пишу это, а мой личный Тайлер шепчет мне на ухо фразочки поострее. Говорит мне не останавливаться, не дойдя до последней точки. Я знаю, что сопротивляться не могу. Тайлер дает резкие пощечины, если слова сбиваются с ритма. Мне бы очень хотелось бы взять и сказать, повернув пистолет себе в висок «смотри, Тайлер, мои глаза открыты»… Но я не знаю наверняка, кого из нас сейчас нет…. Да и кому интересна будет просто слабая, девочка с твердой четверкой по русскому и литературе и Читать далее...

Настроение сейчас - из черного в прозрачность

О встрече со стопроцентной девушкой погожим апрельским утром

Однажды погожим апрельским утром на узкой улочке Харадзюку я повстречался со стопроцентной девушкой.
Не сказать, что она была очень красива, да и одета так себе, ничего особенного. Волосы на затылке топорщились – еще не пришли в себя после сна. Возраст – пожалуй, ближе к тридцати. И все равно уже за пятьдесят метров я понял: это девушка для меня, на сто процентов. В тот же миг, как я ее увидел, сердце заколотилось неровными толчками, а во рту стало сухо, как в пустыне.
Возможно, вам нравятся другие девушки – с тонкими лодыжками, большими глазами, сногсшибательно красивыми пальцами. А может, вы западаете на таких, которые медленно жуют, когда едят. У меня тоже, конечно, есть свои предпочтения. К примеру, в ресторане я вполне могу засмотреться на девушку за соседним столиком, если мне вдруг понравится ее нос.
Хотя никто не в состоянии определить, какой должна быть идеальная, на все сто процентов, девушка. Как она должна выглядеть. Я даже ничего не могу сказать про нос той, которая шла в то утро мне навстречу. Да что говорить: имелся ли он у нее вообще, и того не помню. Единственное, что могу сейчас сказать: на красавицу она не тянула точно. Странно все это.
Потом я расскажу кому-нибудь, что встретил на улице стопроцентную девушку.
– Серьезно? – скажет он. – Хорошенькую?
– Да не то чтобы...
– Тогда, значит, в твоем вкусе?
– Даже не знаю. Я про нее совсем ничего не помню. Ни какие у нее глаза, ни какая грудь – большая или маленькая.
– Что-то я тебя не пойму.
– Я сам не понимаю.
– И что ты сделал? – спросит он равнодушно. – Заговорил? Пошел за ней?
– Ничего не сделал, – отвечу я. – Разошлись и все.
Она шла на запад, я – на восток. А утро было просто замечательное.
Надо бы поговорить с ней. Хотя бы полчасика. Расспросить, кто она, о себе рассказать. Поведать о превратностях судьбы, которая свела нас в этом переулке Харадзюку в погожее утро апреля 1981 года. Здесь наверняка таилось множество милых секретов, как в старинном механизме, созданном руками мастера во времена, когда на Земле царил мир.
Поговорив, мы зашли бы куда-нибудь пообедать, посмотрели бы фильм Вуди Аллена, потом заглянули по дороге в отель, чтобы выпить по коктейлю у барной стойки. А пойди все как надо, возможно, закончили бы день в постели.
«Все может быть», – стучало в сердце.
Между нами оставалось метров пятнадцать.
Как же с ней заговорить? С чего начать?
– Здравствуйте. Не могли бы вы уделить мне полчаса?
Идиотизм! Прямо-таки страховой агент, честное слово.
– Извините, вы не знаете здесь поблизости круглосуточной прачечной?
Тоже не годится. У меня ведь даже пакета с бельем для стирки с собой нет.
Или взять и рубануть все как есть:
– Привет. Я хотел сказать, что ты подходишь мне на сто процентов.
Нет, вряд ли она моим речам поверит. Да если даже и поверит, захочет ли разговаривать? Скажет: я тебе, может, и подхожу на сто процентов, а ты мне – нет. Что тогда? Для меня это будет удар ниже пояса. Мне уже тридцать два. Значит, старею.
У цветочного магазина мы поравнялись. Я кожей ощущаю слабое теплое дуновение. От мокрого асфальта поднимается запах роз. Почему-то я не могу произнести ни слова. На ней белый свитер, в правой руке – белый конверт, еще без марки. Написала кому-то письмо. Вид у нее такой сонный – не иначе, всю ночь над ним просидела. Быть может, в этом конверте – все ее секреты.
Пройдя несколько шагов, я оборачиваюсь, но она уже потерялась в толпе.
Теперь-то я, конечно, знаю, что надо было ей сказать тогда. Хотя история получилась бы слишком длинная, и я вряд ли сумел бы изложить ее внятно. Мне всегда приходят в голову мысли, которыми бывает трудно воспользоваться. Так или иначе, а начал бы я с «давным-давно» и закончил так: «Грустная история, правда?»

Давным-давно жили парень и девушка. Ему было восемнадцать, ей – шестнадцать. Он – просто симпатичный, она – тоже не супермодель. Обыкновенные ребята, каких везде можно встретить. Только одинокие. Зато и он, и она твердо знали, что где-то на Земле живут девушка и парень, которые им подходят на сто процентов.
И вдруг однажды на улице они встретились.
– Какое чудо! – заговорил он. – Я столько тебя искал. Не поверишь, но ты мой идеал – на сто процентов.
– А ты – мой. Я точно таким тебя представляла. Это как во сне.
Парень и девушка сели на скамейку в парке и долго-долго разговаривали. Они больше не были одиноки. И это замечательно.
Однако в их душах все же шевелился маленький, совсем крошечный червячок сомнения: хорошо ли, когда мечты сбываются так просто?
Разговор на минуту прервался, и парень сказал:
– А давай устроим маленькую проверку? Если мы в самом деле любим друг друга на сто процентов, значит, в свое время обязательно еще встретимся где-нибудь. И если мы поймем тогда, что так оно и есть, сразу Читать далее...

Настроение сейчас - хочется под теплое одеялко

Тот, кто не боится остаться один, может позволить себе даже такую непозволительную роскошь, как то - доверять...

[472x303]
Настроение сейчас - гамма-лучи сверлят

Когда-нибудь ты дашь осечку, звонкой пощечиной прямо под дых.
Когда-нибудь ты, с хоть и прокусанной шеей, но будешь казаться живее живых.
Когда-нибудь ты, мне тушь размазав, отпустишь в море всех наших дельфинов.
Когда-нибудь ты станешь тираном, теплым дыханием внедряясь мне в спину.
Когда-нибудь бабочки будут в октябрьские холода виться в небе, словно конфетти,
Когда-нибудь я не умело развяжу, еле завязанные мною же прежде, руки-крылья. Лети!
Когда-нибудь ресницы ночью будут вздрагивать от кошмаров дня.
Когда-нибудь ты исчезнешь в рассветном тумане, вместе с частью меня.
Когда-нибудь мои сущности в одну сольются, выльются на голову кипятком.
Когда-нибудь где-то в одной из жизней, ты допишешь начатый нами первый_последний том.
Когда-нибудь все будет происходить на репите, постоянными повторами, де жа вю.
Когда-нибудь ты захочешь, не сдержишься, крикнешь, взрывая небо, с виду тихое - «люблю».
Когда-нибудь я изменюсь, выпрямлюсь, выложу из карманов шарм.
Когда-нибудь ты меня не заметишь, не узнаешь даже, только туже замотаешь шарф.
Когда-нибудь мимо пройдя друг возле друга, в глазах мелькнет прошлого серебром пыль.
Когда-нибудь ты захочешь из обычной, но сказки, сделать нереальную, но, блять, быль.
Когда-нибудь самые красивые истории, будут казаться всего лишь утопией.
Когда-нибудь мой будущий будет казаться мне лишь твоей жалкой копией.
Когда-нибудь все исчезнет, погрязнет во мраке, в пустом мире без ранее девственных лесов.
Когда-нибудь опен-эйр на луне откроется: ударами, ритмами, зрачками; без цыфр, знаков, слов.
Когда-нибудь ты руки сомкнешь на моей шее, глядя на испуганное отражение в амальгаме.
Когда-нибудь ты почувствуешь себя обманутым актером, в ограниченной в средствах драме.
Когда-нибудь выстрелит из всех просчитанных вариантов, именно тот, от которого сразу отказались.
Когда-нибудь мы будет со слезами доказывать каждый себе, что не чувствовали, а притворялись.
Когда-нибудь ты просто шагнешь в закат, а он окажется выдумкой, очередной теорией.
Когда-нибудь самый отъявленный сангвиник заболеет липкой чужой меланхолией.
Когда-нибудь шпагу выкинув, скажешь: не могу, уйди так… на хуй!
Когда-нибудь я не просто задам вопрос, а проведу ток-шоу, как бог сплетен - Андрей Малахов.
Когда-нибудь так бессильно станет, что даже рука не поднимется, забыв о надежде.
Когда-нибудь мы просто поймем, что нужно расстаться не после, а прежде….

[188x250]
В колонках играет - я на связи

«Выключи свое сознанье.
Я не прошу пониманья.
Сколько мы раз ошибались.

Падали, но поднимались»

Я еду в трамвае, глядя через его стекла внутрь себя… Мелькают люди в закатных сумерках, нервно мигают лампы, мимо проплывают дома, остановки, рекламные плакаты. Я вижу баннер СТРОИТЕЛЬСТВО ОСЕНЬ…
Мне не кажется надпись странной, мысли неспешным потоком, уносят меня, под шорох начинающегося листопада, в нее. Осень. В груди какой-то теплый комок, трепещущий и что-то ласково выстукивающий странным кодом, шифром. А у меня нет «Энигмы», не могу подобрать ключевое слово.
Я смотрю в окно, и на минуту мне кажется, что там за окном уютно и тепло и уже желтая зелень, подсвеченная фонарями, манит и навевает покой, но из форточек сквозит и холодок пробегает по всему телу. Я сжимаю холодные пальцы. Осень. В наушниках нежный James Blunt и хочется ехать в этом полу-пустом трамвае целую вечность. Я еду к тебе.
Мысли никак не поддаются, не складываются в последовательность. Мысли уносят. Стук колес. Времени нет. Я еду к тебе. Ближе и ближе… Интересно, что построится этой осенью и построится ли? Я уже не понимаю, откуда в голове эти строчки. Стремимся, бежим, с завязанными глазами на встречу друг с другом. Разгоняясь, сталкиваясь лбами, получая сотрясения, мы едем, плывем, летим. Без страха, без упрека. Так, как могут только дети. Дети, играющие в жмурки. И повязку до какого-то момента снимать не хочется, слишком интересно – вот так – на ощупь!
Я смотрю сквозь окно трамвая внутрь себя, в свой личный холодно-теплый сентябрь. В свою собственную осень, осень в который настоящий листопад может и не наступить, а может в осень, уже через неделю, заваленную огромными снежными сугробами. Я еду и смотрю, как меняются декорации. Проезжая торговый центр, вижу его эмблему на огромной неоновой вывеске. Такую красную галочку. Что-то типа знака победы – victory. Только знак не ровный, одна сторона меньше. Поломанная видимо. «Посетите нас! Вы не то чтобы выиграете, вы не проиграете!»… Кто считается проигравшим в любви?
Музыка окончательно выключает сознание. Строить логически цепочки оказывается совсем уже не возможным, не зачем и не из чего… В салон входит девушка, джинсы с низкой талией, длинные кудри волос, очки в черной оправе, кофточка, открывающая грудь и завязанная высоко над пупком, каблуки. Мне странно, что бывает так. Я сижу в теплой куртке, в широченных брюках с карманами и кроссовках. Все так по-разному. Мне становится интересно - куда она едет, каким будет ее вечер. О чем думает она? Я смотрю сквозь стекло, внутрь себя. Она весело болтает с подружкой. И у меня там внутри – осень, а ей даже внешне – жарко.
Я выключаю радио и подхожу к дверям. Ты ждешь меня… Уже краем глаза я опять замечаю такой же плакат СТРОИТЕЛЬСТВО ОСЕНЬ… Круг замкнулся. Только сейчас я вижу, что сверху написано ВЫСТАВКА… Теперь все выглядит совсем по-другому.
Я выключаю сознанье.

Загляните в себя этой осенью…

PS в ванной можно испытать невесомость…Спасибо тебе

[450x291]
Если я взлечу, то рано или поздно упаду, будет больно, если останусь, то меня раздавит это небо.
Если я умру, то может быть, стану ангелом, если останусь, то может быть встречу его здесь.
Если я найдусь, то потеряю тебя, если останусь как есть, то меня совсем потеряешь ты.
Если я уйду, то зависну в этой невесомости, если останусь, то в нее попадешь ты.
Если я пойду вперед, это вовсе не будет означать, что я куда-то двигаюсь, если я останусь, это вовсе не значит, что я буду стоять на одном месте.
Если я разорву свои мысли, разрежу их ножницами и выкину из своей головы, это не значит, что они меня покинут, если я останусь пребывать в них, они разорвут меня.
Если я прекращу сейчас писать этот текст, в нем никто не поймет смысла, если я останусь сидеть за клавиатурой, смысл у каждого найдется свой

Это цитата сообщения TooYoungToLove Оригинальное сообщение

Ещё одно место

[300x452]
Я предлагаю тебе срочно найтись. Найтись во мне, из дрожащих слёз, навзрыд, с раздвинутыми глазами от счастья. Что, судя по твоей философии обозначает поцелуй в переносицу? Найдись в тишине. В затишье перед бурей, в «египетской» тьме, на этой простыни. Когда в штиль рвутся в клочья паруса, из усталого и топлёного, как молоко, заката. Чтобы дом затих, отвернувшись от нашей прелюдии. Пауза. Чтобы холод сделал отчаянный последний вздох и хлесткими ударами по оголенному торсу заставил тебя найтись. Тут, подо мной, под моими плечам, глазами, губами. Не слишком тяжело для этих горячих запястий? Когда в ванной я провожу рукой между твоих ног, я понимаю, что вода – это ещё не самое мокрое на земле. Хочешь найтись? В прокуренном аромате твоих духов, где-то на краю сознания, тлея от пауз и сгорая от импульсов-пиков, найдись. Я подожду. Я не буду выходить. До максимума. До экстремума. Немедленно вползи сюда, с обезумевшими от сладкой грубости глазами, с амнезией, с полным провалом в памяти. С намотанными на руку белокурыми волосами, связанной непониманием, неверием в существующее, и липкой лентой где-то на внутренней поверхности бедра. Завёрнувшись в вечернюю прозрачную тюль, бесстыдно, бессовестно. Я тебя положу на пол перед зеркалом и буду тихо разматывать. Слой за слоем. До конца. До самой серединки. Попытки закричать обречены на провал, ладони абсолютно звуконепроницаемы. Никак не вырваться, воздух в этой зоне слишком горячий и вязкий. Эти ремешки просто для страховки. Находись во мне. Прокусывай язык с взрывом из корней волос, с судорожно дергающейся верхней губой с мокрой капелькой посередине. Это по-крайней мере дешевле, чем пирсинг, да?

Теперь ты знаешь ещё одно место, где можно прощупать мой пульс.

Это цитата сообщения Ретроспектива Оригинальное сообщение

Принеси мне свою голову сам.

[297x420]
Я находила тебя везде. Я уводила тебя из чужих домов, забирала из пьяных гостей... Ты ложил голову мне на колени и говорил, что я вся похожа на гильйотину, а ты на приговорённого, и что смирение с выбором похоже на обречённость, которая наполняет тебя покоем и даже радостью...
Помню какой-то ночью, ты курил, сидя на балконе в одних трусах, я была рядом, нам было смешно, зябко и странно. Ты говорил:
- Представь, что ничего нет, ни улиц, ни фонарей, ни города, ни этого дома... и наш балкон, оторвавшись от стены, летит, как ковёр-самолёт, вверх, в тёмную загадочную неизвестность... и мы стоим, обнявшись, как два капитана...
А я смотрела туда, куда ты протягивал руку, и думала, что если балкон оторвётся от стены, то лететь мы будем лишь каких-то пять этажей. Потому что слишком тяжелы камни у тебя за пазухой и грехи у меня за душой. И я сказала тебе об этом. А ты положил голову мне на колени и сказал, что тебе неважно, сколько... потому что вот тут, на моих коленях - единственное место на земле, где ты чувствуешь себя в безопасности.
Ты всегда трындел, что в спортивной одежде мне будет удобно, но одновременно хотел, чтобы я носила платья. Ты говорил, что в них я похожа на Ангела. Ты обещал, что в длинной юбке до пят я буду танцевать с тобой на балу или пойду с тобой в оперу... и ещё - что ты сможешь упасть мне в колени и только тогда заплакать о всех своих печалях, и слёз никто не увидит, они потеряются в складках моего платья.
Это случилось лишь однажды. На мне не было платья, и твои скупые слезы просочились прямо под кожу, просолив все раны сразу...
Я и теперь живу в квартире, где есть балкон. Но скорее не балкон, а дырка в стене четкой геометрической формы. и мне не на чем и не за чем летать по ночам. У меня нет такого платья, в котором ходят на бал и в оперу. Я больше не знаю, где ты теперь, и откуда тебя забрать. Свой тупик ты унес сам в каком-то там направлении.
Но пока мне не принесут твою голову... пока не положат её мне на колени... я знаю, что ты жив... и надеюсь, что никогда не плачешь.

Настроение сейчас - ледяными пальцами по словам

Круги под глазами, испарина на высоком лбу, трясущиеся тонкие пальцы, полуехидная улыбка, словно нанизанная на лицо и никак ему не подходящая. Он был словно карикатурой на самого себя. Точнее он стал ей. Все что он так тщательно скрывал много лет даже от самого себя, прорвалось сначала тонкой едва заметной пульсацией, потом набирая обороты, превращаясь в безудержную лавину.
Это она так влияла на него. Он знал это наверняка. Ему уже было все равно, что не она одна все это затеяла, что тысячу раз она хотела уйти, видя, как он страдает. Но он каждый раз до посинения сжимал ее холодные руки и говорил «не сейчас…еще слишком рано». Ага. Слишком рано, а потом вдруг слишком поздно. Где же он проебал эту середину? Где же он просмотрел момент, после которого ничего уже нельзя было сделать.
Он сидел на балконе, обхватив голову руками, вдыхая ледяной октябрьский воздух. А круги в глазах не проходили, они закручивали его в огромную спираль, состоящую из кадров: круглых, ярких, повторяющихся, кадров из словно прошлой жизни, кадров до нее.
Он чувствовал усталость, потерянность и невозможность смотреть это вновь, но трансляция была бесконечна. Даже если он смотрел в чистое и лазурное небо, ища там покоя и просветления, он видел эти картинки. Он не мог спать. Ему казалось это ненужным, ему казалось то, что мелькает призраками в его сознании и без того напоминает сон. Да что уж там. Это вылитый сон. А он не в нем, но и не в реальности. Нет ее больше реальности. Он где-то полу, он где-то между. Иногда ему приходили мысли о смерти… Но его всегда держала стальная воля. Держала, бля! А где же она была когда "это" с ним произошло? Где? Где?
Он не знал, какое число, какого года. Он почти забыл как называется эта планета. Да и важно ли это вообще. Теперь. Стало. Без нее.
Он не любил ее. Уже. Совсем. Теперь точно. Да и скорей всего вообще нет. Он ее скорей ненавидел. Ненавидел за то, что она с ним сделала. Ненавидел за то, что она смогла вывести его на чистую воду. Ненавидел за то, что она что-то безвозвратно в нем сломала, докопавшись до сути. Ненавидел за то, что увидев то, что так искала она предательски сбежала от него. Ненавидел за то, что уже никогда не станет таким как прежде.
Зачем, зачем, зачем он начал ей верить, слушать ее, зачем он начал ей доверять?! Ведь внутри знал – нельзя! Нельзя. Именно ему. Именно ей. Слишком они оба не привыкли к альянсам.
Круги…Эти круги сводили с ума. Вот он маленький мальчик яркий, веснушчатый образ. Школа, институт. Вот же он смотрите веселый и счастливый. Только тогда он этого не понимал. Потом было разное. Дурная компания, наркотики, пара ограблений, подписка о невыезде. Забытое. Начатое. Забытое вновь и вновь начатое. Завертелось: деньги, машины, телки, красивые телки, деньги на карточках, эйфория с них же, прямо в кровь, любовь, недо любовь, просто ее подобия, деньги в кошельке, деньги в чеках, деньги на счетах, на валютных счетах, должники, разборки, встречи, стрелки, пулевые ранения, убийства, телохранители, секс, за деньги, на продажу… И все это, казалось бы дерьмо, было его жизнью, пока он не встретился с ней.
И она говорила не надо ближе. Не надо, сука! Как будто она не знала, что только еще больше заводила его, раззадоривая. И чем ближе становились, тем становилось гаже. Она из него тряпку сделала. Ноги вытерев. Тихонько ласково подобралась, а потом мол, смотри, милый, какой я ангел, а ты ушлепок! Да-да, мой хороший, и таких так мало и таких нужно в сырую землю живыми зарывать. Медовым своим голосом, до мурашек. Как будто не понимала, что ровняет его с землей. Как будто не понимала, что желая сделать его лучше - убивала окончательно. И он послал ее. Подлую стерву. Раскусил и послал! Нравится чувствовать себя святой, за счет чьих-то слабостей! Хуй, детка, не со мной!
В тот вечер он дал ей такую пощечину, что она где-нибудь в темной углу до сих пор лежит с вывихнутой челюстью. Поделом! Только вот и сам оказался в таком же месте, наполненном бессилием. В месте, где правит его сознание, в месте где он сам для себя никто…
Он сидел на балконе, ничего не замечая. Пепел от тлеющей сигареты лежал на его волосах, одежде. Он весь был словно посеребренный, когда-то давно в прошлом, памятник, а сейчас от времени краска облетела, обнажив уродливую суть.
Он сидел. Вне времени. Вне пространства. Ему вспомнилась их первая встреча.
Двойное убийство. Бывший подельник и его маленький десятилетний сын, который хорошо знал его - «смешного дядю Митю».
Он выбежал на улицу. Спешно пряча пистолет за пазуху, вытирая руки о края куртки. Подбежал к своей машине. Уже поворачивая ключ зажигания, увидел ее. Она сидела на пассажирском сиденье. Протягивая его Картье, которые он предварительно снял, она тихонько сказала ему, придвинувшись близко – близко: «Привет, я Совесть, будем знакомы!»….

Настроение сейчас - 4 утра))))))

Стреляй в меня градом своих ресниц. Стреляй, убивая мои слова. Стреляй, когда вступит на землю дождь. Стреляй! Пусть закружится голова. Стреляй… и под залпы,мы будем пить остывший кофе, из наших душ. Стреляй! Никогда и никто, малыш, не увидит этих кровавых луж. Стреляй, прикасаясь к моим вискам. Смятенья и ночи полна, стреляй… Стреляй, разрывая мои письмена, дававшие пропуск тебе в наш рай. Стреляй, метко целясь в мой голос, сны. Стреляй! Лишись и меня лиши, той девочки, с резким запахом Живанши. Стреляй, он наступит и прогремит. От выстрела ты не сойди с ума. Стреляй, ни к чему эта жизнь, когда ты, мой банкир, не обналичили слова на дела. Стреляй, тебе шаг остался, чтоб сделать - меня историей, а себя легендой. Стреляй, прекрати мне давить на мои, в прошлом веревочки, сейчас ниточки нервов. Стреляй, чего ты так долго ждешь? Стреляй, ты давно уже сделал выстрелы. Стреляй же! Ты ран мне достаточно сильных нанес. Стреляй, я прошу. Просьба - мое последнее право… Стре…..

Это цитата сообщения TooYoungToLove Оригинальное сообщение

Креатив № 157 // Три повода

Ему было 54. Ей было 37. Они впервые встретились на очередном сеансе диагностической гомографии. Пустой холл перед кабинетом онколога и две пары тусклых, считающих минуты глаз. У него был рак крови а у неё – злокачественная опухоль в селезёнке и с этим ничего нельзя было поделать. Кроме того, как постоянно узнавать, насколько прогрессирует болезнь. Узнавать и думать, думать и узнавать. Надеяться на что-то требовало слишком больших усилий для организма. Верить – уже и вовсе не по силам. Любить? А что любить? Жизнь? Лживо. Себя? Неуместно.
Им на двоих требовалось около 40 литров одинаковой крови в месяц. Вторая положительная. Между прочим, сдача крови в приёмниках – это единственный на свете законченный процесс, который не имеет никаких отрицательных сторон. У доноров очищается и обновляется кровь. Больные получают то, что им так нужно. Они расплачиваются своим недугом за то, чтобы другие смогли стать более здоровыми, при этом делая кому-то лучше.
Пара гуляла в осеннем парке, когда оба достаточно хорошо себя чувствовали после процедур. Он рассказывал её о разных местах, в которых успел побывать за эту, вообщем-то недолгую жизнь, про чемпионаты мира по сквошу, молодое вино на Елисейских полях, огромных собак в его бывшем доме. Она внимательно слушала, кивала. Изредка вставляла комментарии и задавала вопросы. И не было ничего, что она могла бы рассказать ему в ответ. Вся её жизнь прошла в образе «выходной домохозяйки», которой потакали во всём до тех пор, пока не заболела селезёнка.
Тема болезни и будущего была абсолютным табу в их разговорах. Они не были влюблены друг в друга, потому что для влюбленности нужна мечта, а мечтатель каждого был давно и бесповоротно сломан. Они не любили друг друга, потому что любовь в каждый конкретный момент своего существования знает о своём будущем всё, а их будущее было завалено обломками, закидано выписками с больничных счетов и справок, амбулаторными картами, размыто слёзами, засыпано отчаянием.
Им было интересно. Им было отвлеченно-не-больно. Им было…
Когда он с упоением во время очередной прогулки рассказывал ей про Шрепенский хрустальный мост и голубей, садящихся на руки, она неосторожно промолвила:

- Как бы я хотела поехать с тобой туда…

Он нахмурился и отвернулся. У неё появилась мечта. Мечта, которая может всё. Может породить влюбленность, которая никогда не перерастёт в любовь. Мечта, которая может подарить надежду, которая никогда не перерастёт в веру. Мечта-недоросль. А нужна ли она, такая, ущербная, сморщенная, как яблоко на земле в конце ноября? Мечта-карлик. Нужна ли?
Через несколько дней она подслушала возле двери Главврача, что больному Н… осталось жить не больше двух недель. Чужая кровь отторгалась истощенным организмом, а своя была скорее похоже на прокисший суп. В слезах и в истерике женщина побежала в палату и рассказала всё ему. На следующий день Н… принёс ей два авиабилета до Люксембурга с датой вылета через месяц. На вопрос, зачем же это, он ответил:

- У тебя появилась мечта, и у тебя не стало повода думать, что ты не влюбилась. Теперь я знаю своё будущее и у меня нет повода думать, что я не люблю. А два билета – повод позволить нам пожить целых две недели в этих прекрасных состояниях.

[420x345]
Настроение сейчас - обними меня

«Верить или не верить, это не имеет никакого значения. Интересно лишь задавать себе все больше и больше вопросов»
/«Империя ангелов» Б. Вербер/


Мое имя висит на заборе, написанное на листке грязной потертой бумаги. Я просто прохожу мимо, не хочу видеть, что связано с ним. Может кто-то признается мне таким странном способом в любви, может ищут собаку, которая откликается на это имя. Я не знаю и знать не хочу. Вопросы в голове тихо гаснут. И по идее, когда так случается, там внутри должны загораться другие звездочки – ответов. Но этого нет. А вопросы гаснут. Включенный газ, синее пламя. Поворот комфорки. Все газа нет, как нет и огня.
Я иду дальше, и мимо меня проносятся сотни людей. Столько мыслей, чувств, дел, горестей, смеха. Каждый несет в себе свой ион. Положительно или отрицательно заряженный. А со стороны кажется – мы же все похожие, руки, ноги, волосы. А присмотришься – хуй там. Не все эти люди знают, к какой части речи относится, например, слово «стандарт», говоря, что это вовсе не существительное. Споря и проигрывая.
Я сбавляю шаг, собственные мысли поглощают меня, вдавливая куда-то в зыбучий песок. Что происходит, когда я думаю. Я задаю себе вопросы так или иначе, но я не могу думать, если я ничего у себя не спрашиваю. С другой стороны вопросы – выражение моего интереса, в данном случае непосредственно к себе. Вопросы движимы именно интересом, а не стремлением узнать истину. Если я спрашиваю – это не означает, что я всегда не знаю ответ. Вовсе нет. Это означает, что мне интересно другое мнение. Но если вы не спросите об этом у меня, то можете этого и не узнать.
Нужно выбираться из этой зыбучести. Хотя погода располагает к тому, чтобы зависнуть там и полежать на самом дне. Интересно там, где зыбучие пески дно далеко? А может его вообще нет. Вот бы туда камеру спустить и посмотреть…
Когда я вижу свое имя где-то, я машинально думаю о себе. Что вполне логично. Я вообще большую часть времени думаю о себе. Только эмоции я сама у себя вызываю разные. Зачем и почему я пишу это здесь, мне совсем не понятно. Видимо пишу, чтобы писать.
Смотри, ты же все замечаешь. За весь этот бредовый текст так мало вопросов. Я в зыбучем песке. Мне не хочется спрашивать. Я уже все спросила. Теперь информация подлежит анализу и обработке.
Я иду и накрапывает дождь, во мне смысла сейчас не больше, чем в этом тексте. То есть практически ноль. Я не знаю чем себя занять и что делать дальше. Я сейчас думаю так, а через пятнадцать минут по-другому.
Ты говоришь наугад, что моей жизнью управляют – собственные удовольствия. Мне не очень приятна эта фраза. Хотя, если взять положение, как истинное, то получается что?! Что было бы гораздо хуже, если бы моей жизнью управляли чужие удовольствия или собственные неудовольствия.
Я все ужи тебе прожужжала, как майский жук, с этой последней прочитанной книжкой. И знаешь что там, «они не хотят создавать собственное счастье, они хотят только уменьшить несчастье». А они – это кто? А они – это люди. Вот так вот. Все просто. Не хочу уменьшать несчастья. Хочу счастливой быть.
Я вот иду, думаю так. Складно не складно, понятно или нет, мне наплевать. Куда же я их дену мысли, если они уже появились. Иду. А потом нащупываю в кармане холодный ствол. Резко вынимаю маленький пистолет и выстреливаю все патроны в воздух.
В полдень, в среду, в небо, в грусть, в звезды невидимые, в луну и солнце, которых нет, в тучи, в твои усмешки, в мое самолюбие, в наше не понимание, в чью-то злость. Стреляю. И все это, наконец, лопается, начинается что-то наподобие кислотного дождя. На меня льется компот из несовместимых продуктов, сделанный мной и пролитый на меня. И знаешь, мне становится не так потерянно - разбросанно. Как будто только что, я узнала у самой себя, что-то очень важное…