Ночью началась комедия ошибок. Выключили свет в комнате и кухне. Поехал разбираться к дяди Мише - вахтеру. Дядя Миша сказал: "не суетись, парень, я все улажу". Уладил или нет, я это узнал позже. Часа через два. А пока сидел в лифте. Но не один. Застряли еще четверо. Благо лифт грузовой, было где походить.
Но сидеть холодно. Да и поздно уже. А там разогревают. Сотовый замерз и не работает приятная зеленая кнопка.

Россиянин Сослан Борадзов проиграл Аминисики в 13-й день январского Хацу-басе, и теперь счет побед и поражений у него - 8:5. А вот Батраз Борадзов победил Асасэкирю, и его счет в басе стал 4:9. Йокодзуна Асошорю проиграл третий поединок на турнире - на сей раз Аме.

Эх, нравится мне такие штуки. Вот это стилистика, нашего богатого русского языка!

Зенит рехнулся...
Питерский Зенит избрал для себя новую форму общения с журналистами: команда больше не будет давать интервью.
Вчера звонили Радимову. - Послал нах.
Спиваку - нах.
Денисову - нах.
Странные люди.
Интересно, как ведут себя так Фиго, Зидан, Рональдо, выигравшие все в мировом футболе?

Мой будущий тесть
Он. Дальше как-то не идет. Он и все. Дальше, ну как то не идет. Че то как не так. Ну тесть и тесть. У кого тестя нет. А мой какой-то особенный. Я его еще не видел, но уже знаю, что особенный. Ну, как у Нее может быть не особенный. Вот я и испугался. В аэропорт он приезжал вечером, и времени подготовиться был весь день. Но как обычно забегался, задумался, заигрался. И не подготовился. Прибежал домой, оставался час до его прилета в Пулково. Она поехала встречать. Я не поехал. Сказал, что ну просто нереально занят, ну ты знаешь эти планерки, ой ну ты знаешь, такая чепуха, но быть надо…да надо, ну без этого никак, да ну я успею, да, да, обещал, дорогая приду вовремя, целую, пока дорогая, ага милая, ага любимая. Фух. Поверила. Пришел на три часа раньше. Ну, подготовиться, погладить там лучшую рубашку, фрак, бабочку, сапоги кавалерийские начистить. Пришел, свалился на кровать и уснул. Мертвеца в ночь перед казнью тоже не разбудить. Но Она разбудила. Звонком. Выходи мол, сумки помоги донести. Вот те на, а сумки то наверно тяжелые, вдруг он увидит, что я запыхался, испариной покрылся. Постарался привести волосы в порядок. Ну, это никак, я ехал на грузовике и тормозил головой. Одеться уже не успевал. Подставил ладошку ко рту, проверить запах. Ну, нормально. Пошли. Интересно, что чувствует смертник, когда идет в камеру с электрическим стулом, хотя нет, лучше висельник, ему дольше умирать. Как мне. А мне то весь вечер. Она так и сказала: «Сегодня у нас семейный ужин». Ужас. Какая семья, у меня только-только борода начала расти, и волосы на груди завиваться. А свобода? Свобода!
Спустился, они ждали у кафе. Но у кафе их не было. Епрст. Значит, что-то не так понял. А я ведь не иду, я бегу как бешеный. Никогда так не уставал, хоть и пробежал двадцать метров. ДО тестя оставался метр и я попытался вспомнить, как я представляю себе тестя. Небольшого роста, строгий и всеподмечающий. Улыбающийся после твоих шуток, но только после удачных. С большими, огромными усами, безмерно обожающий свою доченьку. Вот это меня несколько раздражало. Ну, как еще кто-то может любить ЕЕ наравне со мной? До тестя полметра. Зайду за дверь и он там. Захожу. Он там. Он ниже меня ростом. А я ведь ниже ростом других. На нем какая-то огромная куртка, даже на вид кажущаяся неимоверно теплой, огромная меховая шапка, очки и он сам какой-то теплый. Протягивает руку.
- Анатолий Анатольевич.
- Никита, очень приятно.
Он улыбается. И мне приятно, черт побери. Он не тиран. И руку протянул так здорово, так по-мужски. Мне понравилось. Еще понравилось, что я выше его ростом, ну если бы он был огромный еще и по росту я бы совсем со страху умер. Поднимаемся на лифте, а подниматься на четвертый. Сумки реально очень тяжелые, как он их один тащил, не понимаю. Он спрашивает: «Не тяжело?». Да нет, какой там, да вы что, да я такое таскал, да это что, это разве вес, да я, да я. А сам крихчу про себя, боюсь сейчас выроню, и спина вся вспотела. Слава Богу идти не далеко. Садимся ужинать. Такой классный ужин. Очень вкусно. Проблема, что я ем не красиво. А он красиво. И не много. А я некрасиво и много. Но стараюсь красиво и не много. Он разговаривает, кушает и слушает как обычный человек. А я думал он тиран, похлеще генсеков. То есть генсеки просто ссылали, или убивали, а «этот» настроение испортить может. Но, Слава Богу, он не генсек. И не тиран. Да, что там, я тиранее его. Он какой-то добрый. Ой, да он очень добрый, если смеется над моими глупыми шутками. А я то подшучиваю, а не шучу. Над Ней подшучиваю. Вот молодец, выбрал объект, что называется. Она лучше, красивее, сообразительнее меня, а я лучше подшучиваю. Это все, что я могу, после великолепного ужина приготовленного Ею. Почему мы всегда отшучиваемся, подшучиваем над лучшими из нас. Но он смеется. Он понимает, что я не из Них. Не из Лучших. Но он, по-моему, принимает меня. То есть, он не говорит, мол можешь не меняться, а оставаться таким же подшучивающим олухом, а я мол все приму. Он по-моему только сейчас принимает. А меняться все равно придется. Потому что самому себе противен уже становлюсь. ПОдшутник. Но он пока принимает. И я блин, так ему благодарен. Вообще хороший мужик. Так, стоп, папа говорил, по первому впечатлению не судить о людях. Так может, он все-таки тиран? Да нет, тиран бы меня не принял. Маленький, кругленький, кривоногий, волосатый, кривоносый подсмешник. Но я обещаю меняться. И он понимает это. Он то добрый. А главное, как и Она плохо видит. То есть, если ему будет что-то не видно, я могу так свысока, так нравоучительно и наставляющее, мол да вот же оно, или ну это то, то и то, а это, то то и это. А еще он в Питере никогда не был. И на море. А я был. И там и там. И не раз. То есть, мне есть, что ему рассказать. Если, конечно, он захочет меня слушать.
Она по-моему рада и довольна. Я проявил себя хорошо. То есть как хорошо, я не оплошал, а это все, что от меня требовалось. Я не начал надрывно кашлять, громко сморкаться, ковыряться в носу прилюдно, глупо смеяться, Читать далее...

Раньше думал, что так холодно может быть только в книгах Джека Лондона. Там герои буквально замерзали на ходу, их кожа покрывалась ужасными черными наростами и отваливались пальцы.
У меня пока ничего не отвалилось, но от этого не легче.
И все это на фоне грустных новостей: Зенит забивает четыре, но пропускает два от какого-то французкого клуба, в котором играют в основном почтальоны. В составе два "громких" приобретения - кореец Хьон и чех Несвадьба. СКА упускает победу на последних минутах в матче с малкинским Металлургом и самое печальное, стадион Кирова начинают разбирать на камушки. Красивейший стадион, второго такого в России нет и еще не скоро будет. А его разбирают. И грустно отвечает женщина-автоответчик в офисе директора стадиона: "Оставьте свое сообщение после сигнала, директор вам перезвонит".

Никита Лисовой. 19 лет.
Пишу в питерской "Комсомолке". Пишу про спорт. Двойная ответственность. Человек открывает газету на Невском, первое на что смотрит - спортивные полосы. Скандальный Зенит и умирающий Петротрест. Монстр Валуев и красавчик Плющенко - это все Питер. Мы про это пишем. Хорошо ли плохо - судить читателям...и начальству.