теплые движутся части, и то, что снаружи, подчинено
этим стремленьям, так получается тело, и тело одно.
рыбы выходят на берег и трогают шкурой новое дно
теплая кровь проливается внутрь сосудов, будто вино.
внутренности продолжают двигаться в такт повеленьям судьбы
мозг через нерв видит глазом некие образы, цвет, свет и дым
рыбы выходят на берег, и на песке остаются следы.
я в этом теле не знаю всякой тревоги, не помню воды.
рот открывается, движется глотка, и губы рождают свой слог
я в облачении плоти, в которой я буду прекрасен и строг
рыбы трепещут и плачут безмолвной толпой у моих ног.
и я поедаю ту рыбу, как заповедал мне мой страшный бог
Презерватив, наполненный вином,
летит к земле, сверкая алым дном,
растягиваясь, как метеорит,
не выходя из-за земных орбит,
кувшин надежды в воздухе дневном,
его полету параллелен дом,
перпендикулярна чайка, что парит
в горячем небе цвета лазурит;
презерватив огромен; ГЭС, что над Днепром,
в нем поместилась бы, как вошь в углу пустом.
Презерватив летит, летит, летит.
Еще мгновение, и череп мой разбит.
я леви-стросс
мозг мой
осуществляет осмос
выходит в космос
слышишь как шумит прибой
колышет сосны
блещут блёсны
стоит хозяйка в очереди за колбасой
на лоб спадают космы
читает "Космо"
я потянусь к ней сильною рукой
стекает пот и ниточками в ворот
за ворот воротясь из-за дверных ворот
стекает пот мне ниточками в рот
стекает мне хозяйка в красный рот
но я не то чтоб был бы тот
из-под ворот шуршит мне Ауфид
я перевел письмо его пропев
воды не хватит мне на всех молчащих дев
рассвет брюзжит
осуществляет осмос
и направляет все послания мои
к хозяйке что стоит за колбасой
к той беатриче с длинною косой
и в капюшоне
пока я, взбешенне,
тянусь к ней потною дрожащею рукой
к ней недоступной и доступной к ней такой
лизни мои глаза, как делала Долорес Гейз
26
Попроси меня скорее
Чтобы я освободился
Чтобы не было тревоги
Или страха перед смертью
Чтобы руки потянулись
Сами к заданной им цели
Потому что беспричинно
Они мелко задрожали
И, вонзившись в пистолеты,
Невзначай курок нажали
Понеслись в леса глухие
Чтоб никто их не увидел
Оторвавшись вдруг от тела -
Черт, о , что же я наделал!-
Тело мертвое схватили
Занесли его в пещеру
Стали рвать и тихо плакать
Кровью тухнущего трупа
Закопать бы не посмели
Если б я не приказал им
Резко, бережно, но нервно
Приросли обратно к телу
Осознал я, что случилось
И умчался из пещеры
Только пистолет остался
Руки все еще дрожали...
учти
я буду сверху
лежи не двигайся
переломаю
все руки и ноги и ребра а то что нельзя покалечу но ты
будешь лежать
тихо тихо
и если
не попадешь в рай
я перебью всё небесное воинство
продам небу то, что важнее души
но молчи
не тебе
не тебе всё достанется ты же молчи и лежи
полежаев знаешь был таким крутым чуваком
лежал такой будда прямо
ахаха
нежно смеешься и вызывающе
ты довольна, твои движения идеальны
как тогда в детстве
мне нравилась музыка Мэнсона
казалось, она совершенна
как и ты сейчас мне
кажется
надо ждать
вырасту и пойму, что нет
на свете есть лучше
гораздо лучше
надо только дорасти
не обижайся, что идеал - ты
это и неважно сейчас понимаешь
солнце слепит глаза
а ты и не видишь
ты не та
я верю
не может быть
чтобы ты такая прекрасная была идеалом
это сложная работа, ты не должна с ней справиться
спаси меня от этого чувства
полтора тысячететия без огня
1,5
восемь пленных китайцев
8
восемь
8
пленённых китайцев
ты меня слышишь, Дима?
восемь пленных тысячелетий без огня
и все на меня
8
восемь
боль тут стекает
воль
8
1,5
з-дщб
когда-то давно они поняли, как вести себя правильно
ни черта не молчать
бесстрастие - неправильно
бесстрастия нет
моя дхарма знаешь такая твердая дхарма
бесстрастия нет, слышишь
нас нет
восемь пленённых китайцев
полтора тысячелетия без огня
нам всё нипочем, боль
мы доживём, боль
осталось только 1,5