бывает, вот как уедешь, так и не приедешь. нескончаемое путшествие.
а бывает как прочитаешь, так и хоть не живи больше. злоба чаще выражается в полном отупении. когда два дня не выхожу из дому и в жизнь толкает один факт - курить хочется, что не стерпеть, не промолчать.
бывает я радуюсь таким странным мелочам, что самой чудно. и перкрасная вещь - уравновешенность. жаль, она так трудно даётся и не всеми понимается. "за её спокойствием крылась пустота". а за пустотой? за чёрной-пречёрной стеной, готовой убить любую мелочь, переиздеваться по изнеможения, не оставить ни капли радости и наслаждения. а за стеной - заяц с большими ушами и хлопающими глазами, дрожащий от холода и голода. никто не смешон в такой ситуации. победа - она и в африке победа. стена - и с зайцем за ней стена.
спасибо кое-кому за доброе-перенежное письмо из прошлого.

Путешествия странны тем, что когда где-то оказываешься, кажется, будто вся та жизнь из которой уехал прекращается. а когда возвращаешься, то сном кажется как раз имнно путешествие. но мне приходится жить большинство времени в своих снах, своих кашмарах, в своих галлюцинациях и прочее. незнакомые города от количества начинают путаться. плакат "гоа тебя ждёт" наводит панику и ужас. сбегать сначала не скучно: экстим, новое, да, детка, давай займёмся этим прямо здесь... а через некоторое время обращаю внимание больше на шторки в гостинице, чем на прохожих и другое небо, "чем где-то там". наверное это был передоз поездками, да и не только ими. да, действительно страшно подохнуть в чужлм городе. более-менее чужом. я мучительно скучаю.

когда-то было сложнее привыкать надодиться в однйо квартире с кем-то, чем быть постоянно одной. раздражало, что кто-то может видеть, как я тупо бормочу одну и ту же строчку, когда читаю. или здороваюсь с утром, или желаю спокойной ночи дому, или, чего хуже, когда болею... интимности не затрагиваю - даже подумать страшно, что вот _это_ может кто-то увидеть.
ровно n лет, как я встала по привычке в обед, когда он уже ушёл на работу, и увидела его оставленную зубную щётку. стало и холодно, и до дрожи радостно, и всё-всё понятно. а потом было, что даже спали на разных концах кровати. и было невыносимо, было душно. и яростно посмотрев на уже другую зубную щётку, я не увидела её следущим утром.

уже двое суток, не выходя из квартиры. не по принуждению, не по каким-то причинам - просто не хочется. не хочется ничего: читать, слышать музыку, курить, есть, ходить, дышать... хотя я и курю, и хожу, и дышу, и даже иногда ем.
это бездарное ощущение бездарности. как пожизненное похмелье. хотя организм трезв как никогда. просто всё провалилось. а если не провалилось, то только этого я ему и желаю.
никаких разговоров, болтовни. даже самой с собой. посторонние странные звуки в квартире не тревожат. я не дрожу как раньше под одеялом, когда вдруг что-то падало в шкафу или открывалась форточка. я просто лежу на кровати и смотрю в потолок, изредка засыпая и просыпаясь. я не знаю, сколько я сплю. даже по полнцу определить невозможно: на улице тучи и вообще окна зановешаны до темноты в комнате.
у меня не сил что-то поменять. я не хочу что-то менять. если я умру в таком своеобразном заточении, меня это не сильно расстроит. думаю, чтобы "хотеть что-то поменять" надо иметь именно силы.
мне даже всё равно, что мысли стали несвязными или что их нету, что я не могу ничего объяснить, вспомнить... всё хорошо.

последние штрихи в замазывании каких-то проблем. любимый рюкзак с самым. и вперёд, на слабо-освещённые площади, к слабо-знакомым, но приятным лицам, к слабо-мало-денег, к понятию "мне всё равно", к слабо-понятному сленгу или даже языку. слабо-слабо-слабо. настолько, что есть сомнения. я меняюсь?

Я никогда не забуду, как мы с ней познакомились.
это был дождливый день. это даже была дождливая неделя. беспрерывно, утопающе, разрывающе. ей было всё равно, как и мне. но ей было всё равно на физическое, а мне тогда - на душевное. её промокшие ботинки, голова, как-то работающие мокрые насквозь наушники. мои сигареты, летящие в сторону и блюз как издевательство над своей "печалью". "если я не познакомлюсь с ней сейчас, я потеряю полжизни". я не постеснялась предложить ей горячий чай, мохнатое полотенце и своё любопытство, отменив перед этим пару встреч, запланированных на вечер и получив своё "что-то случилось?! ты никогда не отменяла таких дел..."
как оказалось, мы были слишком сильно похожими. настолько, что я испугалась её прощанья. но в том был и плюс: мы даже сказали друг другу свои идиотские реальные имена, которыми никогда никому не представлялись.
она наплевательски захлопнула дверь, закрыв доступ реальных звуков знакомой(даже родной) мне музыкой. у нас у обеих лёгкое косоглазие и огромные зелёные глаза. мне говорили, что вместе мы просто "не сумеем быть". мы смогли.
мы вместе стали пробовать наркотики, издеваться над телом вцелом и в частности. мы уезжали, мы бросали всё, мы погружались друг в друга до самых макушек, забывая о существовании чего бы то ни было. просто я и просто она.
Я хочу вспомнить и написать, как было с Тем, из-за которого умерло два человека и половина меня, из-за которого трое исчезло из поля зрения, а я бросила её, квартиру, работу, родителей... я расскажу. я не хочу, чтобы это исчезло в разбросанных исписанных листах в моей голове.

между двух огней. между огромных огней. в холоде и судорогах страха. самопроизвольное возгарание, будто я виновата.
в солнце, в небо, в далеко, в цветную машину, в яркую музыку. не стоит ждать - я здесь больше не живу.

кому нужны английские уходы? оставляю себе с наилучшими пожеланиями всё то, что я не отдала мужчине.
помните: "о мужчинах и женщинах..."? я чётко обозначила свою идею. я иду.

стоп. раскрыть глаза, вспомнить. кем мы были другу другу. как всё случилось. забыть - что было между. между были деньги, наркотики и секс. теперь - музыка и чувства без масок. кто был первым? почему всё так глупо у нас, глупых, получается. очень непривычно, слишком пока тяжело всё время удивляться улыбчивым вздохам и доброжелательным глазам. от чего я бежала? куда, мать вашу, я летела?!
теперь с замиранием сердца как шестнадцатилетняя девочка, у которой уехали надолго родители, жду звука повёрнутого ключа в двери. что говорить? может, одеться... или раздеться... я не умею.
я держу себя. лишь бы не побежать в кассы, спотыкаясь и разрывая обувь. лишь бы понимать. лишь бы понять себя такую.

быть такой раскованной. держать её за руку так просто, так смело, что она смущается невольно.носить очки, чтобы не видно было глаз. ине останавливать взгляд на ком-то. просто валяться на траве, держать на плече девочку в голубом с бледной кожей и светлыми волосами, когда смотрит на тебя так изумлённо и разрешает всё-всё.
кончились деньги. а я возжелала славы.
я сползла со скоростного шоссе своей жизни. я лечу по кувету. я может, там посижу. а может на обочине. гонки "кто быстрее и богаче сдохнет" закрыты по невозможности продолжаться.
проблема в том, что моя машинка не чинится. она стоит... нет. машинки уже нет. просто сижу я на обочине и не поднимаю руку, когда проезжает пустое авто, как в начале моего провалившегося, но имевшего свои взлёты путешествия.

чтобы сбежать от одних прлблем, я покинула несколько городов. я получила взамен другой город с теми же проблемами. мне надоело скитаться. прятаться бесполезно - знаю. но ничего сделать не могу. думаю.

мама редко видит меня. бывает, встретимся - не узнает. а мне и радостно, что так, и маленькой хочется стать, чтобы узнавала везде и всегда. и за руку брала, сжимая её крепко-крепко. а сейчас встретит, слёзы на глаза накатываются, теребит за короткие волосы и губами прижимается. а мне страшно - так мальчики делали когда-то. такие добрые-добрые и наивыне совсем. и думали, я их. а мне радостно было. и плакала я, а не мама. а потом мы громко смеялись, били в шутку друг друга шапками или перчатками, падали и курили лёжа. а мама до сих пор меня ругает, что я курю. и что шёки у меня не такие круглые, как когда-то были, и глаза стали стервозно-зелёными, и пальцы худые даже. жалко становится её. ведь выращивала, хотела мне лучше... а я убегала и заправляла организм в вонючих грязных туалетах. и приходила домой с фразой "я замёрзла, мам, не трогай меня". а мама верила. и сейчас верит, что я работаю хорошо. а я по шесть часов слушаю музыку, по столько же сижу в ... с друзьями и всё остальное. и ни грамма умственной работы. я отдыхаю. и это вовсе не значит, что после такого отдыха я выживу.

когда-то мальчикам можно было делать много больше. ходить в грязных джинсах, держать траву и беломор в кармане, плевать ,когда жжёт горло, не целоваться с девушками на приветствие и на прощание, окровенно материться, остановиться и снять ботинок, чтоб оторвать от него оторвавшийся кусочек, не стирать рюкзак и держать там обязательно книжку, плейер, листочек с ручкой и сигареты с зажигалкой.
свобода? я хочу каждое утро просыпаться не так.

разметалась по кровати. холодно. чужая рубашка на полу, стакан воды, пачка сигарет, шипение телевизора, отключенные телефоны и какое-то нереальное количество пустых бутылок из-под вина. поднимаю взгляд: разбитое стекло. вспоминать, вспонимать... лучше не вспоминать. выглядываю на улицу: разбирая бутылка. я надеюсь, пять утра никому не пришло в голову бегать под моими окнами.
новый день встретил меня снегом у двери и дождём на потолке.
нереальность продолжается.

зацепит иногда: ведь вот оно, лежит в комнате - подойди и возьми, дотронься, разбуди, проглоти, прочитай, выключи. а страшно невыносимо. остаётся дрожащими пальцами колотить, прибавлять до упора громкость и по-идиотски подпевать.
который раз убеждаюсь, что моя идея сделать окна до пола полностью стелянными была чуть меньше глупой, чем не записать собственный домашний адрес на руке, когда есть очень оправданное предчувствие выползти откуда-нибудь в слишком невменяемом состоянии.

под зонтиком с миниатюрной девочкой. мы давно не видились, я вовсе не люблю её уже, но её кукольные пальчики как и прежде впиваются в мою руку. она как всегда быстро говорила мне о знакомых, о ценах, а музыке, о клубах, о умерших, о нашем прошлом, о городе, о том, где была и с кем нашла общих со мной знакомых. я чувствовала силу. но как и прежде я не в силах была остановить от перламутровый поток слов из сиренево-розовых губ.
я хочу начать всё заново. я хочу обратно в полумрак прокуренного заведения с людьми в одежде не первой свежести, помятыми лицами, но необъяснимым притяжением. "я молчал и все думали, что у меня всё совсем плохо". мне дарили песни и просили прийти посмотреть на выступление, мне прощали то, что я обещала позвонить на неделе, а делала это через год. сколько жизней было прожженно так, сколько слов было выкинуто в мусорное ведро: на салфетках, на билетах, на чеках, на пачках от сигарет.
и с рассетом снова в дом. кто-то на работу, кто-то закидываться, кто-то прыгать с крыши, не простившись. и новый день, распахнув передо мной и маленькой девочкой, держащей моруку, я начинаю новый день со старыми мыслями.

найди меня, если сможешь. если сможешь узнать меня, стриженную под отчаянного мальчика, обутую в куды и с рюкзаком за спиной. всё совсем не так, как можно себе пердставить. все вычурные наряды для поддержания статуса или как там его ещё называют?
вроде бы родной город за стёклами давно забытого автобуса смотрится очень чуждо. слишком трезво, серо, скучно, тихо. да-да, я хотела сбежать. и пока меня не нашли, я отдыхаю. всё вполне обдуманно.

три счёта.
три года.
три странных совпадений.
три ночи и два утра.
три жизни по трём маршрутам.
три любимые группы.
три месяца без слов.
я ждала. наверное, я дождалась.
привет, моё недолгое игрушечное счастье.

В причину собственной обеспеченности, никогда не понимала тех, кто трясётся над деньгами и при их отсутсвии. Не понимала. Ничего не понимала. Да кого я понимала? Синеволосую девочку и красноглазого мальчика. И кучу книг.
Есть время сидеть часами в аэропорту и нет желания думать хоть чуть-чуть наружу. Есть силы воспринимать себя такой и скоро не будет терпения ждать кого-то снаружи.
Не думая, что одиночество - это страшно, я теряла всё. Я бросала всё. Я избегала всего, принебрегала, плевала и давала пинок в зад до кучи. И...
Теперь единственный источкин общения и понимая мира у меня произрастает из музыки. Исключительно и до тошноты попсовой. Ибо музыка креативная хоть и родная мне, но очень личностная. А поп - музыка толпы. Она обезличивает, пишет в кавычках и не требует копирайта.
Единственную группу, которая хоть и относится к попсе, но которую я обожаю за её родственность мне - это "Гости из будущего". Сколько слов про самолёты, невозвращение, пустые стены, шуршащие лесницы, чужой язык и чувства. Восхищения не передать. Как и всё остальное не дать в руки незнакомому.
Но всё-таки, "одноразовые люди" иногда служат примером того, как можно жить/делать, но лушче не стоит.
Куда я теперь? Я болею. У меня вынужденный отпуск. У меня временная "Остановка локомотива".