[338x225]
Впервые Арта я увидел в аэропорту Домодедово. Я с семьей улетал в Турцию. Живя в Брянске, нам пришлось в десять часов вечера выезжать из города и ехать шесть часов до аэропорта. В машине не спалось. В Домодедово мы приехали в половине четвертого, а рейс был назначен на семь-тридцать. И теперь, пройдя в аэропорту регистарцию я, голодный и взбешенный зло рассматривал людей. В основном здесь были хорошо выспавшиеся москвичи… Пижоны… Я ненавижу пижонов. Молодые компании, смеющиеся и улыбающиеся будили во мне звериную ярость. Мне хотелось боли. Мне хотелось причинять и получать её. Мне хотелось видеть заплаканные, покрытые тоннами косметики лица надменных девушек этих пижонов… Тогда я встал. Я решил пройтись по залу, и как нибудь сорвать свою злость. Я шел, грубо и нагло чкая плечом всех стиляг подряд, надеясь что кто-нибудь не посмотрит на меня и мне в глаза, не почувствует ярости и угрозы, примет вызов. Но все проходили дальше. Злость так и распирала во мне. Я был готов кинуться на кого или что угодно и разорвать в клочки. И тут я увидел его. Он шел уверенной пярмой походкой. На вид ему было 17-18 лет. Длинные светлые волосы, падающие на его плечи, были были стрижены под «лесенку». Он был одет в пижонские джинсы, пижонские кроссовки и пижонскую футболку. Через плечо была перекинута сумка для плеера. Лицо было очень приятно. Голова была гордо поднята, в глазах плясали озорные искорки. Уголки тонкого рта были поданы. Это было последней каплей. Я ускорил шаг и очень, очень сильно чкнул его плечом. Он не удержал равновесия и упал на чистый, блестящий пол. Я стоял перед ним и зло сверлил его взглядом. Он ровно встал, уголки рта выровнялись, в глазах появилась суровость. Это меня удивило: обычно у пижонов в таких случаях в глазах появляются либо обида, либо страх, совсем редко – ярость. Но хладнокровие никто не мог держать в глазах. Я молча стоял перед ним, ниже его на четверть головы и ждал, пока он спокойно встанет и отряхнет рукой одежду. Только после всего этого, он посмотрел внимательно мне в глаза. Я, с затуманенными от злобы глазами, представлял собой страшное зрелище. Но, к моему удивлению, парень улыбнулся. Еще секунда – он усмехнулся. И тут он выдал приятным певучим голосом:
«Не терпишь пижонов? Посмотри на свою одежду, уличный отморозок!»
Я посмотрел на ноги: и правда, навороченные кроссовки, неразношенные джинсы. А еще пижонская туника.
А мне пох…, -не нашелся ничего поостроумнее ответить я.
Сделай лицо попроще, а то смотреть боязно…
После этого я просто ох%;л. Какой – то пижон смог меня обломать…
Слышь, урод…, - дальше я ничего не смог придумать и заткнулся, но светлый продолжил:
Во-во, правильно. Промолчи, за умного прокатишь, - весело сказал он.
Такого я не мог стерпеть. Я, размахнувшись, хотел треснуть ему по морде, но он очень легко ушел из-под удара, поставив под мой кулак свой. Ох, и удачно он же это сделал! Первое ощущение – ща заору от резкой боли. Я схватился левой рукой за правый кулак, и не сдержался:
Бля…
Не бери такой размах, лоху не увернуться, а вот улице - легко. А теперь подумай кто я такой.
Злоба прошла полностью. Позже я замечал, что, если ты сильно расстроен или зол – пять минут разговора с Артом и весь негатив уходит.
Вий, - представился я.
Арт, - ответ.
Куда летишь? Сам откуда?
Я из Москвы. В Турцию, Камелия Ворлд Фулия - отель, - тут он ухмыльнулся
Дык, я в Камелия Ворлд Селин – у них там типа комплекс, кажись?
Типа того. Сам то откуда? Че злой такой тут шаришься?
Бля, шесть часов на тачке колбасится – не в кайф. Скажи, тебя эти, - я кивнул на очередную компашку смазливых косметичных девушек, очень громко смеющихся, - не бесят самого? Или Москва – город вот таких вот?, - тут я сделал неопределенный жест правой рукой
В Москве слишком много компаний, что бы судить. Я научился не обращать внимания на таких.
Ладно, пошуршал я… Извини, что так вышло. Увидимся, надеюсь.
Не извиняйся… Я тебя понимаю, - тут он опять ухмыльнулся и, прошел мимо меня
Следующие полтора часа я сидел и слушал плеер. То есть, можно сказать, я слушал только песню Арии «Беспечный ангел», прокручивая его по многу раз. Тут объявили посадку. Я немного поприкалывался с отцом по поводу самолета, но он, боявшись летать, велел мне замолчать. В самолете пахло весьма специфически: у всех помещений есть свой запах. У школы – свой, у больницы – свой, у самолетов тоже свой. Я выглядывал Арта внутри салона, но не увидел. Следующие три часа полета я пытался заснуть – облом, опять включил плеер. Первая песня была «Тебе дадут знак». После этого утомительного полета, пройдя все формальности в красивом турецком аэропорту мы вышли на уличу. Там нас встретили от тур. Агенства и посадили в машину, типа наших маршуток – газелек. Здесь были два пацана лет 18 – 19, спортсмены – сразу видно по фигурам. Какая – то семья (мама, папа и мелкий, противный и вечно скулящий
Читать далее...