Три человека в доме… Да, когда-то давно для меня это было главной деталью уюта. Так важно было слышать отрывки из диалогов тех Двух. Слышать их смех, голоса и интонации. Как они разговаривают о чем-то важном или напротив, пустяковом. Как тихо гремят посудой, вместе накрывая на стол. Как обсуждают фильм, который вместе же и смотрят. Как строят планы на следующий день.

Это не обязательно должны быть мать с отцом. Просто двое, которые были бы рядом со мной. А я… Я бы просто мог их слушать. Ощущать пульс, который они задают в доме. Как согревают пространство своими живыми голосами. “Живыми”, понимаешь? Не фонящее радио, не излучения телевизора. В них нет… Биения. Пульса.

Но и без них как-то тоже не так. Помню, в детстве я жутко не любил период времени с 22-го до 23-х. Тогда все ложились спать, свет в зале выключался, все замолкало. Редко засыпал, имея возможность видеть тонкую полоску света под дверью и слышать, как работает телевизор. Но мне нравилось слышать эти едва уловимые фоновые, шипящие звуки. Знание того, что за дверью “живая” комната – это было лучшим снотворным.

Эти стены…

Они [не] холодные…

Здесь [не] давящая тишина…

Здесь [не] всепоглощающая темнота…

Я [не] один… Не один…
[показать]

Но все это ушло с запахом сожженных осенних листьев.

Возвращаясь с учебы, мне нет смысла спешить домой. Потому что никто не откроет дверь. Не встретит. Никто не скажет: “С возвращением”, а мне не придется отвечать: “Я дома”. Стенам не важно это, им уже более 30-ти лет. Более 10950-ти тысяч дней они равнодушно лицезрели уходы и возвращения.

Звон связки ключей – знак того, что я дома. Привычный запах квартиры – “ну вот ты снова с нами…”. А в это время на улице уже сумерки. Свет не включаю, все равно от этого не станет… “теплее”.

Один из Двух вернется часа через два, а Второй… Его просто нет.

Фонит радио…

Светится в темноте телевизор...

А я сажусь где-то между ними и слушаю…

Не_то_я_просто_задохнусь_от_тишины

Прочитана очередная книга по миру “S.T.A.L.K.E.R”. Наверно, это зацепила сильнее всех… Автор потрудился на славу, чтобы в такой доскональности передать атмосферу, почти все время держа читателя в напряжении, и не давай возможности оторваться от рассказа. Пожалуй, это самая тяжелая книга…

…Это когда после прочтения, ты уставше облокачиваешься на спинку стула или прислоняешься спиной к стенке, взгляд в себя… Все еще пребываешь там, на страницах, все еще блуждаешь между букв и слов. Ты все еще чувствуешь радиационный, тяжелый и грязный воздух, который всегда с привкусом железа, разлагающихся тел мутантов, врагов… Друзей… Чувство обреченности… Ощущение перепачканной грязью и кровью одежды. И даже почему-то болят руки, которые словно уже сутки не отпускали приклад автомата.

Тяжело сказать, за что именно я люблю книги про сталкеров. Наверно, за то, что это совершенно другой мир со своими жестокими законами. Сам мир вроде бы и реальный, он совсем близко, но, в том же время, это, конечно же, вымысел… Но, когда я открываю новую книгу, то хочу увидеть там историю, которая будет завораживать своим правдоподобным кошмаром. Хочу видеть, как герои проходят не только через внешнюю борьбу с мутантами и врагами за право на жизнь, но, в первую очередь, за внутреннюю войну. Как люди сражаются с самими собой, ломают что-то в себе, чтобы не сломаться самим, не дают леденящему страху схватить себя за горло и парализовать, не дают ужасу захватить власть над собой и позволить вот так просто себя прихлопнуть, как таракана. А ведь Зона она такая, как малое дитя, со всеми играет, как захочет. Кого запугает до белого каления, пока тот в край не изведется и не сойдет сума, а кого еще на пороге радушно встретит жаркими объятьями аномалий. А кому-то позволит добраться чуть ли не до своей сердцевины, а потом в качестве платы за “проход”, сыграет с ним в свою изощреннейшую игру, которая похуже смерти будет.

И что самое ироничное – у нее никогда не будет недостатка в “игрушках”. Постоянно кто-то бежит из внешнего мира и учится жить заново. Здесь. Где кругом царит лишь смерть. Потому что только тут можно быть свободным. Вот тебе оружие, еда и защитный костюм. Ты сам себе бог и господин. Не помогут ни связи, ни деньги. Давай, покажи чего ты стоишь… Однако, если ты слаб – ты умрешь, если слишком отчаян – ты умрешь, если не сумеешь хватать все на лету – ты умрешь, если не сможешь за секунды найти выход из паршивейшей ситуации – то ты, конечно же, умрешь. Тест на выживание для самых-самых… Хотя и эти тут когда-нибудь сложат головы…

Адреналин зашкаливает, в ушах лишь какофония автоматной очереди, которая, со временем станет лучшей мелодией, а звуки Зоны, – шорохи, рычание, крики, звуки перестрелок, – которые не затихают даже ночью, станут привычным фоном.

И опять же – ирония. Сталкеры ненавидят Зону. Проклинают ее как только могут, желают уничтожить, сжечь дотла, избавить Землю от такой язвы, но никто, никто не сможет просто так уйти. Кто приходит заработать денег на редких находках, кто-то самоутвердиться, а кому-то просто в тягость жить по расписанию в обычном мире. И даже тот, кто сколотит себе здесь миллионы, поймет, что не ради денег пришел, и что обрел намного больше. То, что намного лучше денег, но что всегда, рано или поздно, но потребует плату. И платой за возможность обрести себя будет самое дорогое. В итоге, платой будешь ты сам...

Как бы там ни было, я действительно нашла что-то свое в этих книгах. И пусть они заставляет меня просыпаться в холодном поту, или же, напротив, вообще не дают спать по ночам... Но, что-то есть в них такое... Родное, что ли... Хех, как бы это странно не звучало, но, пожалуй, это то место, куда бы и мне хотелось попасть.

[показать]
[показать]
+39|2.51Mb

В этом посте я выписала для памяти запомнившиеся цитаты из книги братьев Стругацких и из фильма, снятого по мотивам их книги.

Аркадий и Борис Стругацкие, повесть “Пикник на обочине”.

Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать.

– Да. И все было бы очень хорошо, если бы мы знали, что такое разум.
– А разве мы не знаем? – удивился Нунан.
– Представьте себе, нет. Обычно исходят из очень плоского определения: разум есть такое свойство человека, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Этакая, знаете ли, попытка отграничить хозяина от пса, который якобы все понимает, только сказать не может. Впрочем, из этого плоского определения вытекают более остроумные. Они базируются на горестных наблюдениях за упомянутой деятельностью человека. Например: разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки.
– Да, это про нас, – согласился Нунан.
– К сожалению.

По обыкновению я часто опаздываю на первую полупару. В этом случае, покупаю в автомате кофе с амаретто или капучино со вкусом ванили, и нахожу где-нибудь уютный уголок, чтобы почитать или просто подумать. Сегодняшний день не был исключением.

Грея пальцы об пластиковый стаканчик, я стоял у окна и смотрел на улицу. В ушах Lumen и мыслей ноль. Боковым зрением замечаю невысокий силуэт, проходящий мимо, и чуть оборачиваюсь... Она еще совсем ребенок. Черные, как смоль, волосы, длинный кожаный плащ и треугольный бэг с изображением какой-то группы. Спокойный шаг, ни намека на дерзость или мнимую крутизну. Долго смотрю ей вслед и вспоминаю, что тоже в ее возрасте был таким же. Прекрасно знаю, как косо на нее смотрят в транспорте и как при виде нее перешептываются бабушки. Улыбаюсь ей, но она, конечно же, не видит этого. “Молодец, так держать”. Я так не хочу, чтобы стереотипы общества сломили ее. Вновь смотрю на улицу и думаю о том, что где-то с 16 до 20 лет – это все-таки самый классный период жизни. Мы еще столь молоды, готовы к экспериментам и не боимся бунта. Иногда показного, а когда станем чуть постарше – уже внутреннего. Тихо сам с собою (с). Нам в этом возрасте еще все можно. Все эти субкультуры, стилевые типы одежды и внешности, предпочтения в жанрах музыки, символики и атрибуты. Все это так интересно и мило. Я смотрю на этих детей моды, и мне они кажутся прекрасными. Пусть даже в массовости, в неиндивидуальности, в попугайничестве… Но все равно они вызывают улыбку. Мягкую и чуть-чуть снисходительную.

Нам прощают наш бунт, ссылаясь на глупость молодости. Пусть так. Все равно наши объяснения никому не нужны, тем более – наши чувства. Ничего страшного. Поверьте, они справятся и без вас, господа Взрослые. А вы бегите за Временем, Карьерой, Ложными Стереотипами, Деньгами, Престижем, Ставками на Биржах и Последними Новостями. Все равно ведь не угонитесь, но зато успеете пройти мимо лавочки с разношерстными подростками и покачать головой: “Ну и молодежь пошла...”. Пошла, пошла, и не сомневайтесь, дальше вас пойдет. Однако ваша молодость уже минула, вы уже взяли все, что смогли, все, что рискнули взять, а они пусть играются. И не считайте, пожалуйста, себя умнее. У каждого свои тараканы, и кто там пойдет разберет у кого их больше: у тех, кто хочет свободы, пусть и мнимой, или на тех, кто просто пытается выжить, подстраиваясь-подлизываясь под неписанные законы.

И я, кстати, все никак не могу понять, почему мы так любим перекрывать друг другу кислород: смеясь, обсуждая, избивая, убивая… Как это у животных называется…? “Борьба за первенство”? Да… Как-то так.

В начале октября один человек попросил рассказать, как я вижу свою жизнь. Вот, что из этого получилось.

Пусть и здесь хранится эта запись.
[показать]

Скорее всего, мне подойдет такая фраза "Если бы этот мир был полон тьмы, а этот костер был единственным светом... Тогда, даже зная, что мое тело сгорит в этом адском огне, я прыгнул бы в него, как мотыльки, летящие на свет. И тогда... мои крылья сгорят, а я упаду на землю и изваляюсь в грязи... Но мне все равно, я просто войду в центр пламени."…

Да, что-то вроде этого. Именно костер. Я сижу рядом с ним на холодной земле, вокруг безжизненное поле и глубокая, звездная ночь. Рисую на земле разные знаки, отрывки из любимых песен, какие-то наброски. Редко-редко, кто-то оказывается рядом с моим костром. Заблудившиеся путники, такие же одинокие души. Я искренне улыбаюсь им, - хотя это всего лишь маска, - рассказываю, как пройти туда, куда они идут или помогаю найти путь тем, кто в этом нуждается. Иной раз человек остается со мной надолго. Иногда на неделю, иногда и на год. Он приносит мне сухие ветки для костра, помогает его поддерживать. Но все равно, рано или поздно, наступит тот момент, когда и он отправится в свой путь… Иногда мы тепло прощаемся, а иногда, просыпаясь среди холодной ночи, я понимаю, что его уже нет. Но и нет ни обиды или злости. Потому что, смотря ему вслед, я вспоминаю, как и сам когда-то так же ходил от костра к костру. Искал людей, которые могли бы мне помочь, место, где можно было бы согреться. Но это было слишком давно. А теперь приходят и ко мне...

Сейчас возле моего костра сидят двое.

С годами огонь становится все тусклее. Бывает, пламя разгорается до прежних размеров, и я чувствую тепло. Единственное, что мне нужно успеть – это войти в этот огонь, пока он не погас. Потому что, когда это произойдет, от меня останется лишь оболочка, последний свет в глазах погаснет. Я сопьюсь, стану наркоманом и закончу от ножа какого-то мелкого воришки, ради мелочи в моих карманах. Я не хочу гнить, и когда придет время – я сгорю. Но сам, по собственному желанию. Но это никогда не будет чем-то вроде лезвия в венах или крыши многоэтажки. Я уже был там. Я не признаю слабости.

Было время, когда мне приходилось опускать собственные руки в пламя, чтобы суметь поддержать его. Было больно. Тогда. Сейчас уже нет… И иногда, когда я, здороваясь с людьми, жму им руку, замечаю, что они немного вздрагивают от моего прикосновения. У меня весьма холодные ладони и пальцы. Улыбаюсь, и объясняю это плохим кровоснабжением.

Но костер еще горит и можно пока не думать о плохом. Сухие ветки, принесенные тобой, лежат рядом, и я вновь черчу свои замысловатые рисунки на земле. Пока все хорошо…

…Но я знаю, что придет время, и ты тоже уйдешь. Во мне нет чувства сожаления или желания привязать к себе. Я столь болен свободой, что всегда буду уважать чужую. Просто это твой путь, а это мой. Главное… Не забудь попрощаться, когда будешь уходить. Вот и все.

Письма, письма... Бумажные, электронные, смс’ки по воздуху или послания на песке. А может и серым пеплом с горьким дымом, унесенные январским ветром. И пишем мы их тоже по-разному. Дорогими чернилами и старинными перьями, детскими мелками на проезжей дороге, алой губной помадой на зеркале, тушью на кафеле, нотами под потолком или пускаем записки в бутылках по воде.

Иногда в конверт с письмом вкладывают лепестки цветов, иногда пропитывают бумагу любимыми духами или рисуют на ней забавные глупости. Чаще просто ставят смайлики.

Больше всего я не люблю письма написанные красным или грустью. Они самые болезненные. И буквы так страшно врезаются в глаза, выкладываясь замысловатым узором на стенках черепной коробки.

Больше всего я люблю послания в виде самолетиков из бумаги для акварели. В них обязательно должен быть запах апреля и строки написаны пастельными красками. А еще лучше, если это будет выдранный лист из тетрадки по алгебре за 6й класс, который прилетит на воздушном шаре.

Жаль, что не все из нас умеют получать письма. Не могут их прочитать. Не хотят. А бывает и так, что послания не доходят к адресату. Dead Letters. Такие письма мне очень жаль. Признание в любви выброшенное в мусорницу. Жалобы в ЖЭК. Просьбы к Деду Морозу или детские молитвы к Богу. Придите позже, абонент не-але. Если бы было кладбище для таких писем, я бы обязательно, хотя бы один раз, но сходил туда. Положил бы возле маленького надгробия две ромашки и карандаш.

Но иногда мне вовсе не хочется писать письма. Я бы смог все сказать и так, без слов. Одним взглядом. Молчанием. Плиткой шоколада и чуть остывшим чаем с корицей в твоей любимой кружке.
– Можно мне остаться с тобой до рассвета? – спрошу одной улыбкой.
– Конечно. – дрогнут уставши ресницы.
– Спасибо. – лишь шумно вздохну, – Я все еще люблю тебя. Ты ведь знаешь.
– Знаю. – говорят за тебя глаза, смотрящие на заснеженную улицу, на которой светло, как днем.
Вновь улыбаюсь и перевожу взгляд на небо.
...Я так рад...

Мдам-сь, не писать в дневе полгода, хотя при этом каждый день бывать на сообществах и дневах – энта жесть. Возвращаться в старое не очень хотелось, поэтому пришлось кое-что сменить *скептично рассматривает свеженаклеянные обои и шаркает каблуком по линолеуму* Что-то еще подправлю, но пока будет так. Редакнула три страницы из шести – на больше не хватило сил.

А вообще я дурак *смеется*. Дошел до апогея, мне писали в ЛС малознакомые люди и некоторые ПЧ, куда же я делся и что себе, мерзавец, думаю. Ну, вот вроде и надумал попробовать вернуться.

Рассказывать где я гулял полгода – не буду. Это мало кому интересно. Хотя в жизни много чего произошло, как хорошего, так и плохого. Но я пока на коне, что не может не радовать.

Правда, за время моего отсутствия ко мне в ПЧ записалось человек под 20-25. Интересно, чем я подкупил их внимание? Ведь видно было по последней записи, что загулял…

В общем, этот пост как бы для разгонки. Надеюсь, кто-то по мне скучал и ждал, а если нет – не беда)) В любом случае я рада вас видеть, всех тех, кто читает этот пост)