- У меня, между прочим, чёрный пояс по куннилингу. Я могу языком мух ловить. В полёте. Мне хамелеоны завидуют.
Так я сказал ей одними глазами.
- А я тебя всю жизнь ждала – ответила она, тоже одними глазами. И добавила, уже другими глазами:
- Пойдём в парилку?
- Не могу – устоял я. Мне запрещено применять своё страшное искусство против беззащитных секретарш. Тем более в бане.

У шефа новая секретарша. Латышская женщина Иветта. От песен советского кинематографа всё в ней делается горячо и упруго. Я спел «вагончик тронется, вагончик тронется» голосом Барбары Брыльской. Иветта в ответ множественно меня поцеловала, неприцельно. Куда бог пошлёт поцеловала. Стало очевидно: нынче меня ждёт ужасный успех. Ели вы приняли «ужасный успех» за безграмотность и тавтологию, значит вы не видели Иветту.
Она села рядышком, почти на меня, спросила:
- Ничего что я такая некрасивая?
У мужчин принято горячо возражать. Я не был настолько трезв, чтобы врать, но и не настолько был пьян, чтобы обмануться.
И ответил невежливо:
- Ничего, я тоже не Пирс Броснан.
Она сказала, ей нравятся дерзкие. И потрогала меня грудью. И положила руку на плечо. И запела многозначительным басом «ты меня на рассвете разбудишь».

Первый тост говорил шеф. С новогодним пафосом, из положения «стоя».
- Мы, короли дерьма и пара...
Сантехники за столом одобрительно кивнули.

Иванов рассказал историю про Булочкина. Булочкину велели позвонить, успокоить клиента, сказать, что обещаный с утра мастер будет к обеду.
Телефонный Булочкин был учтив.
- Простите – начал он издалека – вы ещё не заебались ждать?

Потом мы пытались создать в бассейне резонансную волну, чтоб выплеснулось и затопило нижний этаж. Для смеху. Ещё сломали душ и оторвали дверь в парилку.
В общем, всё как у людей.

Дорогая моя ненаглядная жена.
На письмо, в котором ты просишь поскорей выкупить тебя и Наташку с рисовой фермы, куда вы устроились рабынями, потому что деньги у вас спёрли и нечем платить за гостиницу, спешу ответить тебе, что погода у нас хорошая. С утра был дождичек, теперь развиднелось, к среде обещают мороз. Машка учится хорошо, только копуха. У Ляльки был насморк, зелёного цвета, уже прошёл. По вечерам, за ужином вспоминаем тебя. Особенно, как однажды в кресле ты смотрела телевизор и на тебя торшер упал. Смешно.
Кстати, о деньгах. Наташку, с её внешностью, можно устроить в антропологический музей. В раздел «ухмылки природы», экспонатом. Это должно быть прибыльно, азиаты любят забавных заморышей.

Целую. Твой кусик.

Заморыша смотреть здесь

Самое трудное в воспитании детей – найти кулёк с физкультурой. Маша сказала, в пределах жилища есть такой мешок, в нём кроссовки и трико.
Я поделил квартиру на секторы, я ходил по ней цепью, как эсесовцы по партизанскому лесу. Я заглядывал в кастрюли, под ванну и, трижды, в ящик с трусами жены. Простукал стены, на предмет пустот. Ворвался в холодильник, застал там голубцы, лосося и холодец. Получается, последние три дня можно было питаться не только чаем, но и едой. Забавно.

Нашёл старые свои туфли, Ллойд, удобные, как кандалы. В деталях помню, как в 2001-м вынес их на помойку. И вот они вернулись. Надо как-то использовать это умение туфель возвращаться с того света. Завтра вложу бумажный оторвыш с вопросами о грядущем и снова выброшу. Может завяжется переписка с каким Наполеоном.

Физкультуру в школе преподаёт опасный монстр. Дети утверждают, это людоед-мужчина. Его зовут Людмила Прокофьевна, но в сознании детей сей казус ничего не меняет. Они говорят: «Людмила Прокофьевна пришёл».
Если до утра не найду кулёк с формой, этот Людмила Прокофьевна меня съест.
На всякий случай, все прощайте.

Говорю ей:
- Ладно, всё забыто. Хочу как вначале, секс трижды в день, на ужин Мозель и даже в магазин - вместе.

Она тараторит:
- Всё О.К., но сейчас у меня Тайланд. С Наташкой, пятнадцать дней. Я же с детства мечтала слоном порулить. Ты знаешь, чем пахнет дикий слон? И что я Наташке скажу, не могу ехать потому что муж спятил? После Тая – телек, надо будет смены отработать. И корпоративки. Декабрь, сам понимаешь. На Новый год, кстати, меня тоже не будет (поднимает вверх колючий палец). Потом, в январе, в Лапландию, уже проплачено. А ты сам отказался, у тебя театр.
Да и не могу я так, ничего-ничего, вдруг - хоп! Люби тебя с утра до ночи.

Вчера прислала СМС-ку:
«Здесь жара. Запускали в небо фонарики, бегали по джунглям, танцевали с местными на дискотеке. Сегодня будут слоны. Целую. Я.»

Приложил телефон поцелуем к щеке – ничего не почувствовал. Понюхал, хотел узнать запах диких слонов. Китайской пластмассой они пахнут, вот что.

Про жену:
Отношения с женой у нас хорошие. Только она редко домой приходит. Со стороны можно подумать даже, что она милицейский капитан дальнего плавания. А я зигзица на забрале.
Вечор сгрёб детей по школам-садикам, приготовил плов, помыл полы, выучил уроки, прочитал Чуковского, всего. Хотел ещё лечь спать в бигуди, для полноты картины, но не нашёл бигуди, только тампоны. Ночевать, слепив на голове кулебяшки из тампонов – это перегиб, я считаю.

Про тампоны:
...Ко мне в гости как-то раз пришёл Иванов. Ой, говорит, какие стали хлопушки делать, маленькие, аккуратные. Давай, говорит, одну бахнем!
- Бахни, говорю. Вставь в ухо и бахни. Только это тампоны, у жены из сумки выпали.
- Ах, вот вы какие! - обрадовался Иванов тампонам.
Дикий человек. Невнимательный к жизни параллельных миров.

Про параллельные миры.
Снился мне вчера детектив про маньяка-с-гантелей. Будто опасно стало на улице наклоняться, подбегает псих и бьёт по кумполу. Мы с соседями решили изловить супостата. Склепали кевларовый шлем, в виде кудрявых волос. Напялили на голову одному, которого не жалко.
Давай, иди, сказали. Будешь приманкой.
И только приманка нагнулся, только из кустов понеслась неясная тень с остро отточеной гантелей – у жениной мобилки случился SMS-припадок. В эпилептической форме аппарат известил спящего меня, что Люсин режиссёр номер семь помнит про мою жену. Стало многое понятно:
во-первых, Люсьен приехала и где-то здесь,
во-вторых, надо вставать и идти. Потому что теперь - бессонница.

Про бессонницу.
Во френд-ленте Горчев рассказал, как ехал плацкартой и всю ночь с верхних полок падали пьяные белорусские гастарбайтеры. Будто яблоки по осени. Глухо стуча головами о столы. Очень лирично, по-моему.
Сразу перестало быть одиноко. Горчев мега-тысячник, а поди ж ты, и ему спать не дают. Это приятно. И я пошёл назад, в люлю.

Опять про жену:
И рухнул почкой на что-то неудобное, похожее на паровоз, если пощупать.
- Ты паровоз? Тебя дети подложили? - догадался я.
- Я Люся, жена твоя – ответил предмет, умело подделываясь голосом под Люсю - ты мне ножку раздавил.
Глупости, подумал я в ответ. У Люси никогда не росли ноги в районе моих почек. Утром разберусь. И ещё подумал, надо будет режиссёров прижечь, чтоб не почковались.
И уснул. А утром – опять никого. Только шкурки мандаринов по полу.

Граждане, если встретите на улице женщину, у которой вбок торчит третья нога, скажите, пусть зайдёт домой. Я тортик купил.

Наш санаторий снаружи – вылитый дворец. А изнутри – брошенный амбар под Пензой. Темно в нём, сыро и одиноко. Лишь шакалит по корридорам индийский миллиардер. Не призрак, живой.
Вот однажды спускается миллиардер в заповедные санаторные подземелья, а там лично я сижу на ведре, курю. Испугал меня, конечно. В чёрном-чёрном подвале вдруг чёрный-причёрный миллиардер, такое не сразу забудешь. Подходит, вежливый весь, спрашивает по-английски:
- М?

В переводе с английского "М" значит:
- Я купил санаторий за два сундука денег. Я мечтал сотворить здесь прохладный рай, чтоб из Индии на лето прилетать с индюшатами. Но в вашей стране никто не делает евроремонтов «под рай», три строительных конторы расфигячили годовой бюджет Камбоджи, а тут по-прежнему пусто и тёмно, как в амбаре под Пензой. Меж тем, ваше правительство сказало мне по телефону:
– Оставишь на зиму памятник без отопления, заставим ещё и тюрьму купить, не сидеть же тебе в государственной. Через час приедет комиссия по насыщению латвийских каторг индийскими миллиардерами, что мы скажем ей, о величайший из сантехников, владеющих искусством курить, сидя на ведре?

Так спросил миллиардер и посморел мокрыми индийскими глазами на меня и на окружающий мороз. И столько было внимания, столько ласки в его «М», что я ответил развёрнуто:
- Я тут развесил семь километров труб и полтыщи радиаторов. Я вдохнул два мешка цемента и теперь меня не берёт кокаин. А в вашем подвале болото по пояс и кто-то плавает в нём, скользкий и неприятно толстый. И варить трубы там очень страшно. Особенно, когда кто-то в темноте осторожно кусает за попу.
Ещё вода в кране пахнет мезозоем и химики компании Липтон не в силах превратить её в чай. Только в чачу. Огромные местные крысы отнимают у нас, что захотят. Даже обрезки труб, говорят, что на зубочистки. Нас они не жрут, потому что сантехники мельче коров и визжим, если укусить.
А ещё, на глазу ячмень и родная жена ушла к режиссёру. У жены шесть знакомых режиссёров и все - Аполлоны, ни одного с ячменём или, хотя бы пузатого. Подозреваю даже, эти режиссёры не какают, такие у них талантливые лица. То есть шансов на любовь у меня – ноль. А я, как назло, в этом году непрочь.
И теперь невроз – моё второе имя. Поэтому, если всякие тут обезьяны будут мне М-ыкать, я возьму ацетиленовую горелку и выжгу на их левой ягодице фас безвременно сбежавшей жены, а на правой - профили всех шести её режиссёров. И будет эта задница чемпион по красоте среди всех миллиардерских задниц.

Так и сказал. Только по-английски:
- Афтер уан оур хера вил би варм эднд бьючифул. И повернул задвижку. Всё было готово, как раз. В общем, душевно так поболтали..

Это цитата сообщения Маман_Батерфлай Оригинальное сообщение

Париж.


[300x442]
(с)zhurka - my best friend ever

Пьеса. (Из жизни).

Действующие лица:
Нинон. Днём притворяется простой продавщицей колбасы из колбасного магазина. После работы - толстая садистка, домашняя тиран и Ирод. Мучает беззащитного мужа Степана походами в театр. Из всех саблезубых сил ненавидит футбол, потому как жаба, бесчувственная упырь и враг всему прекрасному.

Стёпа. Добрый внутри. Различает в лицо три тысячи футболистов четвёртой лиги. Станиславского считает ацким инопланетянином. Раз в месяц Стёпе снится убийство утюгом Мейерхольда. После этих снов Степан просыпается счастливым.

Толик Фечин. Красавец со всех сторон. Актёр драмтеатра.

Безымянный экзальтированный зритель.

Триста мужчин в ассортименте.

Сцена первая.
Абстрактная в хрущёвке спальня, она же гостиная. Интерьер – пролетарский. За окном вечер четверга, примерно за два часа до матча Англия – Россия.

Нинон, (стоя перед зеркалом, говорит в никуда): - Мерзавец. Всю кровь мне выпил. Если сей момент твоё туловище не будет целиком в костюме, можешь с ним попрощаться. Я его зарою, как ядовитый отход.
Стёпа: (радостно) - Брюки не застёгиваются!
Нинон. - Не верю! (довольно точно цитирует одного инопланетянина)
Стёпа: (всё ещё с надеждой) - Рубашка не глажена!

Нинон поворачивает к мужу лазерный взгляд, из которого Степан узнаёт про себя многое. В том же взгляде без труда читается несветлое Степаново грядущее. Занавес. Крики, грохот, будто кого-то прижали дверью и бьют.

Сцена вторая.
Театр. В зале перемешаны две категории зрителей. В вечерних платьях – толстые садистки, саблезубая угроза цивилизации. В желтых тигриных глазах счастливая уверенность, что Бегхема зовут Викторией. Через одну такую сидят добрые внутри мужчины. Все они в неглаженых свитерах. Многие также в расстёгнутых штанах, наспех стянутых ремнём. Их лица сулят Мейерхольду утюгом по голове. Только что закончились полспектакля, буфет и, где-то в другом измерении, матч по футболу Англия – Россия. Четверг. Октябрь. Вечереет.

На сцену выходит Толик Фечин. Походка его выдаёт радостное смятение. После некоторых метаний, вместо нужной фразы «донна Розилда, вы стали бабушкой», Толик достаёт телефон и, якобы, звонит:
- Алло, Педро? Как сыграли наши? Что? Два-Один? Англия продула? Спасибо, Педро!
Наступает такая немая сцена, что всем слышно, как Стёпа хлопает ресницами - бдынь-бдынь.

Степан: (робко, на весь зал) - Это ж сегодня!

Экзальтированный зритель: (встаёт) - Ура!

Триста мужчин в ассортименте: - Браво! Браво! (Массово прощают Мейерхольда).

Если вы надумали стать гитаристом с большой буквы Г, вам обязательно скажут, что Ваша правая рука – как сырое яйцо, а пальцы левой - молоточки.
Так говорят всем, кто решил наделать в музыке по-большому, а не просто йестердей в подъезде, чтобы Светка познала оргазм.

Первые полгода учИтесь правильной позе – представьте, что вы краб и желаете от гитары детей. Левая нога изящно прижата к подмышке, лицо одухотворённо-идиотское. Касаться грифа нельзя, пока праворучная аппликатура не созрела. Только когда ночью, упав с кровати, руку привычно сделаешь сырым яйцом – тогда станет можно.

Три года будешь тошнить на пюпитр этюдами Карулли, Каркасси и Джулиани. Под струны подкладывать батистовую простынку. Маникюрный набор купишь из двадцати шести предметов, на зависть секретаршам всей Земли. Потому что безногтёвый щипок - это аццкое фуфло, быть надо дельным гитаристом и думать о красе ногтей.

Через пять лет, когда правые пальцы сотрутся до шеи, а левые разрастутса в ласту, преподаватель спросит, вдруг посмотрев в окно, на осень и зонты:
- А слышал ли ты игру Сергея Орехова?
Ты прослушаешь пластинку, щелкнешь застёжками кофра, сбросишь батист со струн, перехватишь инструмент за гриф и, на выдохе Гы-кнув, расхерачишь об угол.
И пойдёшь в сантехники.

Потому что Сергей Орехов – санитар гитарного леса, вычищает слабых, больных и с нестойкой психикой гитарАстов.

Вот. Сами смотрите. Что интересно, у маэстро артрит, его суставы не работают и болят. Как бы.

upd: хромоногий Валин ресурс опять глючит.
Ходите сюда.

"...все началось с пресуппозиции или неопровержимого утверждения, что слово "БАТАРЕЯ" - деепричастие. Для искуривших свои буквари поясню: слово "батарея" вдруг ответило на вопрос "Что делая?". Похихикали, вроде бы забыли. Но, помимо воли, стали возникать теперь двусмысленные "лотерея", "гонорея", "кино-фото-эпопея", "галантерея", "бакалея", "галерея", "Дульсинея" и даже "оранжерея".

Потом случился декаданс. Пришли императивы в повелительном наклонении - трамвай, буй, рататуй, хуй, май, каравай и прочие слова-приказы.
Кто-то изрыгнул эротический оборот "Он вокзал ее несколько долгих часов"...
Апофеозом стало роскошное, в духе нео-романтизма - обратите внимание на легкость и цинизм в применении деепричастных оборотов -... "Свою судьбу хуйня и бля..


Где-то тут:
http://onepamop.livejournal.com/



Ещё Апдейт от Mbozo

Я вокзал её до слёз
И с застрялом, и всерьёз.
Гонорея и любя.
Вот, и вся историЯ...

---------------------------

Я мангал её шутя,
Висли нежные культя.
То как зверь она завоет,
То заплачет... Как дитя!!!

Опять добавка, теперь от Zaha

Лишь от страсти гонорея -
Вовсе не любя!
Я вчера Её трахея
Вспоминал Тебя…

-----------------------------------
Это будет бесконечный пост. Продолжение от Красавец Мужчина

Однажды, будучи юн, пьян и шатен, я провёл ночь в обнимку с кульком помидоров и гомосесуально настроеным боцманом. И хоть боцман был настойчиво мил, юношескую свою девственность я сберёг. И у меня по-прежнему не растрачен тот самый один раз, который можно рифмовать со словами унитаз, пяткой в глаз или другими, на выбор поэта.

А теперь я расскажу о своей любви к помидорам.
Помидор – отец, мать и дух святой семейства паслёновых. Его яркий цвет бу-бу-бу, а сочная мякоть тра-ля-ля. Покажите того, кто не купил бы крымских томатов породы «красный бегемот» по пути с работы за рупь у бабуськи. Проводите меня к тому мерзавцу, я его убью взглядом за растрату вкуса к жизни.

- Заверните все – сказал я, прихохатывая по-Шаляпински. Бабуля долго лепила кулёк, я притворялся что не думаю постоянно о сексе с Натальей, проживающей в г. Севастополь, ул. Комммунаров 5. Город кутался в сумерки, река жизни несла мимо половозрелых старшеклассниц. Меж тем, мою баню закрыли и ключ не положили под мусорник. И мне стало негде ночевать.
На вашем месте я бы тоже ничего не понял, поэтому объясняю как себе:

В Москву на фестивали капиталисты возят новые киноленты. Ночью, когда комиссия по авторским правам спит, киномеханики копируют свежих Бессонов с Верховенами и пускают в ход по свету.
И вот, весною, в час небывало жаркого заката, на перроне в г.Севастополь появился один незнакомец, в шортах. Это был я. При мне были кофры с ворованным «Роботом-полицейским» на оригинальном языке роботов-полицейских.

Назывался я тогда «Вячеслав, переводчик из Риги». Я знал этот фильм наизусть и делал закадровый перевод прямо в кинотеатре. При том был шатен, юн и в шортах. Все меня страшно уважали. И поселили в бане, на тахте, из пиетета и экономии. Через шесть недель жизни в сауне я стал чище, чем снег на Джомолунгме. Приходил с сеансов, доставал из-под мусорника ключ и всё было хорошо.

Но однажды, кто-то мытый и нетрезвый унёс ключ. А я не успел, из-за помидоров. И куда позвонить не знал. Половину моей головы занимал текст к фильму «робокоп», состоящий из идиомы «фак ю» в 180-ти вариантах перевода. Ещё полголовы было отведено под Наташку с ул. Коммунаров 5. Телефон Варвары-ключницы в голове не поместился. Я пришёл и стал угрожать двери жёстким сексом.
Я принципиально хотел спать внутри, а не снаружи.


Если 250 раз посмотреть фильм робокоп, то гулять не хочется никогда. Более того, от взгляда на кусты в мозг приходит ассоциация «поспать», а не «насрано», как должно быть. Ещё я хотел забросать ментов помидорами, чтобы выспаться у них там. Но ментов нигде не было. Наверое, все они боятся шатенов с помидорами и прячутся, едва завидев.

- Эй, паренёк! – обратился ко мне монумент со скамейки. Я 16 раз прошёл мимо него и был уверен, что он - изваяние, а не живой мужчина.
- Не подскажите, который час? – я издалека начал рассказ о том, как хочу спать и согласен на раскладушку в корридоре.
- Жевачку хочешь? – спросил командор, демонстрируя, что не уступает мне в мастерстве вести осмысленные, логически выверенные беседы.
- Мне ночевать негде – ответил я очень завуалировано, даже эзоповым языком.
- У меня ликёр есть. Банановый. – мужчина оказался блестящим собеседником и немножко поэтом.
Мы выпили ликёр тут же на скамейке. К себе мой новый друг меня не пригласил. Зато позвал осмотреть спортивную мазду в гараже. Представился боцманом, намекая, что жевачка, ликёр и мазда – всё ОТТУДА. До утра я был совершенно свободен. И мы пошли в гараж. По пути купили у таксиста водки.

Там, где галька до икоты зацелована волной, где перезрелая луна стекает на гаражи чем-то белым-сладострастным-нехорошим, он решился мной овладеть. Он не рвал на мне ночнушек зубами и не ревел минотавром, пугая собак и военных моряков. Мой ухажёр был тих и застенчив.
- Садись – и распахнул мазду, будто Копперфильд ту коробку, в которой одна за другой пропадают голые женщины.
Сели. Выпили водки, съели по помидорке. Сошлись на том, что все бабы – дуры.
- Пора - подумал друг и положил мне руку на плечо.

Девочки, не верьте мужчинам, которые называют вас «паренёк». Эти гомункулусы совешенно не понимают в эрогенных зонах. Мой, представляете, полчаса ввинчивал мне палец под ухо, уверенный, что я щас стану с себя одежды срывать.
Непорочный как зачатие, я всё ещё не понимал, зачем боцман так необоснованно ласков со мной. Уже водка кончилась, а я не понимал. Только когда он стал шептать мне в ухо восхитительные непристойности, до меня дошло, при чём тут жевачка, ликёр, иномарка и вот это гнусное ковыряние пальцем в шею. Против меня был применён гадкий мужланский набор «сними девчонку на проспекте». Мне стало горько и обидно за всех девушек, оставшихся на улице в шортах и вне бани. Как они всё-таки грубы с нами.

Метелить бедного боцмана не хотелось.
- Милый – сказал я ему – я не дорос до таких изысков. Втяни назад, пожалуйста, петипальцы, чтоб не вышло переломов.
Милый втянул и как-то сник.
- Ты ж говорил, все бабы дуры – обвинил он меня Читать далее...

Булгаков курил. И Бродский курил. И Довлатов. И ещё, я спросил Самизнаетекого, она ответила, как положено сестре таланта:
- Кент, четыре.
Ей можно верить. Четыре пачки в день, это как раз она, полтора Чехова и почти Булгаков. Восемьдесят перекуров на три тысячи гениальных знаков.

Мне не переплюнуть Самизнаетекого, даже если напихаю папирос в ноздри, в уши и в прочие на себе прорехи. Она гений, ей пачки Беломора хватило бы на какую-нибудь Мцыри. У меня, с аналогичной дозы, лишь малява модератору сочинится, или объяснительная на имя заведующего вытрезвителем.

А без курева и малява не родится.
- «Эта ваша объяснительная – поморщится заведующий в мою сторону - гадкая и пресная как французский поцелуй в дверную ручку. Где, где, скажите мне волнующие брудершафты с зелёными человечками, где трогательные мокрые котята, для спасения которых пришлось пить неизвестную жидкостью из опрокинувшегося спиртовоза?»
И мне станет стыдно. Без красивой сизой затяжки окажется, что я просто напился, посто уснул и «...очнулся уже тут у вас, голенький, под душем».

Мучимый страхом не согреть глаголом сердце медработника, я пошёл и купил табаку. Зажигалку тоже, большую. С какой не страшо в зимней тайге заблудиться, факел до облаков. Такую запалить – сразу вокруг весна и подснежники. Сигареты выбрал цвета бороды Фиделя, по доллару за штуку и каждая в отельном конверте. И с мундштуком из настоящей пластмассовой слоновой кости. И всё это в коробке небесной красоты. Средь всех других коробок моя была бы гением чистого гламура, кабы не надписи по всему её телу.

Местное население говорит на языке больших водоплавающих птиц. О любви, погоде, о вреде курения, сплошные га-га-га и кря-кря-кря. На коробкином лице было наклеено «га-га-га», а на попочке – «кря-кря-кря». В вольном переводе это значит «Не давайте курить лошадям» и «Ваши сперматозоиды проклянут вас». Очень удачные сигареты попались, я так считаю. Другие грозят печени или желудку, а эти – никому от меня не нужной репродуктивной функции.
*Смотрит в сторону Дженифер Анистон, делает подчёркнуто несчастное лицо*

Шёл домой и курил. Две подряд и потом ещё одну. Чтоб сразу повесть получилась. Встречные лошади шарахались от дымного меня, сперматозоиды во мне клялись родиться, вырасти и отомстить.
А потом мне поплохело. Я подошёл к столбу и пожаловался на организм.
- Мама, - сказал я столбу, - мне нехорошо.
- И мне нехорошо – обрадовался столб и сильно наклонился влево.

То была суббота, самое утро. В тот день Незабудкина сварила суп со вкусом табака, купила булочек со вкусом табака, а вечерм мы пили странный Ризлинг с ароматом пепельницы.

Короче, нет у меня здоровья дневники водить.

Это цитата сообщения Ostreuss Оригинальное сообщение

Два художника из Академии

Питерскую Академию Художеств всегда считал унылой и выхолощенной. Последние лет десять обходил их картины стороной. Но вот сегодня, случайно, обнаружил, что там бьётся жизнь. Наверно, что-то упущено, бардак современности растопил арктические льды, сковывавшие профессуру, и она чего-то рисует.

Сайт: http://academart.com

Два художника произвели, так сказать: Илья Пьянков (1972 г.р.) и Денис Ичитовкин (1977):

[699x621]

 

 

 

 

[492x699]

 

 

ещё 8 картин 5,1 Mb

 

Это цитата сообщения Ник_RU Оригинальное сообщение

Ещё Лора Белоиван

Вот многие спрашивают: “Лора, а как в тундре с туалетом?” “А с туалетом в тундре, - говорю я, - всё замечательно. Нигде больше вы не найдёте такого шикарного туалета, как в тундре (тут я тяну из пачки розового “Собрания” удлинённую сигаретину и делаю паузу, чтобы нервно закурить). Этот туалет простирается буквально от горизонта до горизонта, и единственное неудобство, с которым вы можете столкнуться при акте каканья или писанья, это…” Впрочем, это не единственное неудобство.

Когда-то я имела дело с туалетом, у которого не было потолка, трёх стен и двери. Туалет находился на территории нашей с экс-мужем дачи, поэтому какое-то время он нас не раздражал, но мы все равно потом сделали себе новый, со стенами и даже неким подобием журнального столика. Доставшееся же нам от прежних хозяев тубзо представляло собой 4 вкопанных в землю столба, между которыми болтались драные ковровые дорожки. Вместо крыши над тубзом нависала кедровая ветка, на которой вечно лежал сугроб снега. Выпрямляясь, посетитель уборной обязательно задевал башкой сугроб и стряхивал его себе за шиворот. Так вот, когда я очутилась в оленьем стойбище, то воспоминание о тубзе с непрочным сугробом над головой оказалось одним из самых тёплых и, по меньшей мере трижды в день, я была готова отдать по ведру чая за каждую из трёх его ковровых дорожек. Я забыла сказать, что пакетированный чай в тундре ценится несколько выше, чем какое-нибудь говно типа Хеннеси. В приютившем меня стойбище уважали ‘Липтон’.

Часа через три после приезда, надувшись с дороги ‘Липтона’ с привезенной мною же сгущенкой, я выбралась из чума посмотреть, куда можно было бы этот ‘Липтон’ выпустить из организма. Для красоты я захватила с собой фотокамеру, никого, впрочем, не обманувшую: “Лора, - сказали мне добрые хозяева, - ты, если поссать хочешь, берегись оленей”. Про оленей я не поняла, но переспрашивать не стала. “Нет, - сказала я, незаметно зардевшись в полумраке чума, - я хочу пофотографировать”.

Снаружи было очень просторно. Низко над тундрой висело солнце, во всю ивановскую демонстрируя мне широкие возможности для фотографирования: сколько ни напрягай объектив, ни одного мало-мальски подходящего укрытия. Между чумов бродили олени, задумчиво ковыряясь копытами в снегу. Выглядели они, несмотря на рога, миролюбиво. ‘Липтон’, между тем, с каждой минутой делал мою жизнь всё более трудной. Я отошла метров на двадцать от крайнего чума, спустила портки и, выставив голую задницу на минус 47 при ветре 15 м/сек, тут же перестала её чувствовать. Но мне было не до задницы: процесс изгнания ‘Липтона’ затмил мне в тот момент всё. Именно поэтому я не сразу обратила внимание на какой-то неясный движняк позади себя. А когда обернулась, то даже не испугалась: выражение лиц у оленей, несущихся ко мне, было сосредоточенным, но не враждебным. Они смели меня, по-моему, даже не заметив, и принялись жрать снег там, где я только что сидела на корточках. В чум я вернулась сильно озадаченная. До этого я думала, что северные олени едят исключительно ягель.

Тот факт, что надо мной ржали, я здесь упоминать не буду, тем более что ржали надо мной беззлобно. Мне есть, чем гордиться: я оказалась легко обучаемая, о чём ныне и присно сообщаю в резюме при попытках куда-нибудь трудоустроиться. В следующий поход до ветру я пошла уже со знанием дела, захватив с собой в чисто поле длинную палку по имени ‘хорей’. Хорей этот, ничего общего не имеющий с ямбом и прочими поэтическими прибамбасами, обычно используется погонщиками оленей в качестве дрына, которым следует подпихивать любителей человеческой мочи, если они слишком тормозят в дороге. В тот раз я выдернула хорей из сугроба рядом с чумом и пошла в снега, напевая какую-то мужественную херню вроде ‘Ты теперь в Армии’. Олени, разом наплевав на ягель, собрались в кучу и пошли за мной, как дети за крысоловом. Я сменила песню на ‘Три кусочека колбаски’ (посмотрела б на вас, что б вы вспомнили спеть при похожих обстоятельствах), но скоты не отставали. Я прибавила шагу, олени перешли на рысь. Я побежала, олени пустились в галоп, обогнали меня и остановились посмотреть, где я там. Я издали показала им хорей, и они подошли поближе. Двое из них дали почесать себя меж рогов, а один - потрогать за нос. Нос у северных оленей волосатый, если кто не знает.

Мы стояли напротив друг друга: я и штук двадцать оленей, выжидающих, когда я перестану страдать хернёй и наделаю им наконец жёлтого снега. Я замахнулась хореем, они слегка пригнули головы и не сдвинулись с места. ‘Пошли вон отсюда!!!’ - крикнула я и затопала ногами, мгновенно провалившись в наст до середины ширинки. Олени стояли и смотрели, как я выбираюсь из снега. Пара-тройка из них вытянула шеи, чтобы проверить, не оставила ли я в снегу немножко мочи, а один даже сунулся с этим вопросом непосредственно ко мне. ‘Пошел вон, козёл’, - сказала я, ударила его по харе и в этот момент до тошноты напомнила себе институтку, попавшую в кубло нахалов и отбивающуюся от них Читать далее...

Люся повадилась линять на работу в пять утра. По-тихому, пока наши детки, наши милые крошки, спят, повернувшись к стене жвальцами.
На прощанье Люся негромко роняет на пол кастрюлю или стул, отчего сразу выясняется, что спать в этом доме хочу я один. Все остальные свежи и желают танцевать.
- Есть давай! – здороваются дети. В ответ я отрезаю с ноги большой кусок мякоти и вбрасываю в детскую.

Потом у нас игра «царь унитаза». Я уже рассказывал


Потом кружок волосоплетения. Маше надо придать хвосты. Количество хвостов рассчитывается по формуле Lg 2 / 100 (n+1), где n – число голов ребёнка. Их редко бывает больше двух. Я имею ввиду хвосты, не головы.

Труднее определится с местом будущей красоты. Записывайте:

Поймайте абстрактную девочку. Привяжите её к чему-нибудь ровному и неподвижному, лучше к себе. Расчертите её голову (мысленно!) на параллели и мередианы, чтобы Гринвич проходил через нос, а экватор был в районе ушей. Так. Найдите у девочки на голове северное полушарие. Где-то на нём должна быть Аляска, тоже найдите и пометьте. Желательно искать быстро, не то девочка заснёт и вы тоже, скорей всего. Теперь отвяжите девочку и топайте за резинками и заколками, потому что вы их забыли, дэбилл. Опять поймайте, привяжите, расчешите, отыщите Аляску. Удерживая левой рукой расчёску, правой резинку, средней рукой соберите волосы в пародию на хвост. Пропустите волосы в резинку вместе с пальцами, поверните девочку вокруг резинки, сломайте себе пару пальцев и так ещё два раза.
Примечание: очень удобно работать, когда на руке шесть-семь пальцев. Если пальцев меньше, придётся некоторые ломать в двух местах.
Если хвост сместился не севернее Северного полюса, он считается удачным. Случайно выпавшие волоски заколите заколками, предварительно собрав их с пола и встряхнув. Прежде чем браться за второй хвост, неплохо выпить аналгина, валерьянки и поспать.

Тем временем в телевизоре голова Незабудкиной критически заявляет, что нефть кто-то выпил, весь урожай утоп, ДоуДжонс умер от чумки. Это значит – причёска ни к чёрту.
Я отвечаю что нЕчего на меня орать, пальцев осталось - только вилку удержать, переплетать не стану. И пусть, кстати, предъявит своё туловище. У меня есть страшные подозрения, что, пока голова Незабудкиной читает новости, её боди занимается бохзнаетчем. Может даже ногти красит. А могло бы детей растить.

В детстве мне случилось поймать ершиху. Наивная простушка, она сломала свою жизнь за простую булку. Сегодня таких доверчивых женщин уже не встретишь. Тепершние начинают поклёвку с трёхкомнатной квартиры. А в детстве – видите, повезло.
Я взял её лицо в ладони, поцеловал в губы, по велению традиций. Потом ещё в спинку, чисто из симпатии. А она в ответ посмотрела на меня, как на убийцу. И сказала «му-э-э», довольно отчётливо.
Отпустить её я не мог, муж бы ей не простил. По себе скажу: когда моя сколопендра приходит домой с поцелованой спиной, моя нежность обретает границы, различимые без бинокля .
Я отвёл ершиху к папе. (Моему) Не знаю, что папа с ней сделал, надеюсь ничего плохого. Но с тех пор даже рыбные котлеты смотрят на меня с укором и слышится из них «му-э-э», что значит – Убийца!

Это я так долго объясняю, за что не люблю рыбалку.

Однажды зимою ко мне пристали знакомые параноики с удочками – пойдём да пойдём, половим чо. Обещали дать ящик, пешнЮ и тулуп. Уверяли, нам встретится общительная рыба, согласная со своим местом в пищевой цепочке. Рассказали, как в нашем заливе один мужик поймал рыбу-меч. А ещё один видел рыбу-пилу, как меня сейчас. А ещё двое голыми руками гладили рыбу-гвоздодёр. Потом рыбак Миша признался, что знает адрес рыбака, который беседовал с рыбой-дрель и та обещала всех познакомить с рыбой-перфоратор.
Мне намекнули, «новичкам везёт». Если рыба-перфоратор будет в настроении, то всё может быть. И на всякий случай, мне дадут самую толстую удочку.

Это я так долго оправдываюсь, почему я всё-таки поехал.

Хотели трястись в одном джипе, но я спросил - интересно, а на чём они повезут назад мою рыбу-бетономешалку? Они переглянулись. Они ужаснулись. Они поняли, как по недомыслию чуть не остались без добычи. И мы поехали на восьми на двух джипах

Во дни, когда ретроградный Марс догоняет и насилует в небе Стрельца, Тельца и Козлорога, в некоторых женщинах просыпается самурай. Такая женщина не ест, не пьёт, только ищет беззащитных японских крестьян, чтоб изрезать несчастное жывотное в ёлочную гирлянду. И если к полудню не готово ни одной гирлянды - ты больше не самурай и личность, бери тяпку, иди копай корнеплоды.
В дни, когда Стрелец , Телец и Козлорог тщетно прикрывают ладошками розовый анус, японские крестьяне сами себе командуют «равняйсь-смирно», «к мытью посуды приступить» и «вон отсюда». И улыбаются новогодними улыбками.

Вчера одна женщина проснулась и сразу сломала дверь в туалет. Ни за что, просто из самурайской жестокости. Дверь была даже рада, - всё равно кому-то умирать в это утро, а я уже старенькая, пусть это буду я, - хрустнула дверь.
- Может в новой жизни я родюсь (рожусь) кремлёвскими воротами... – ещё подумала дверь на прощание.

Когда двери не стало, из заготовок для гирлянд в доме остались только я и комнатные цветы. Хитрые цветы сразу повернулись к окну и притворились сельским растением бамбук. Я тоже запрыгнул на подоконник и стал смотреть в окно. Самураи считают бамбук жывотным бесполезным и часто не обращают на нас внимания. А в этот раз обратили. Люся выкопала меня из горшочка, стряхнула листики и озвучила приговор в вопросительной форме - где Лялина шапка?

Если кто не знает, по самурайским законам, забывшего в гостях детскую шапку приговаривают к ежедневному отсеканинию задницы бытовым вентилятором. Без права умереть раньше следующего века.

Шапку забыл я. Потому что ренегат, агент глобальнго потепления и однажды плюнул прямо в ноосферу. И спид в Африке тоже я распространяю. Больше некому.

Дорогой случайный читатель этой записки-из-бутылки! Пишу тебе в темноте под одеялом. Долго писать не могу, воздуха осталось на пол-абзаца. Завтра я, Стрелец, Телец и Козлорог попытаемся бежать в страну неразменных шапок и заповедных анусов. До лучших времён. Пока Марс не уймётся.

чем читать всяких глупостев.

(C) Лора Белоиван.

Третий помощник хвастался, что новая сова хочет выклевать ему глаза, поэтому он спит в тёмных очках; кормил он её из ножниц.
Сова стармеха летала по каюте и какала в разные стороны; палас он вызвался чистить сам.
Боцман ходил с разорванной губой и отрицал тот факт, что хотел поцеловать сову.
Артельщик кормил свою курицей и говорил, что так будет лучше.
Старпом не вылезал из каюты. Из-за двери слышалось его нежное курлыканье.

Нам не очень везло в этом завозе. Сначала спятил четвертый механик. Вахтенный матрос пришел будить четвертого и застал того во время диалога с мамой: четвертый механик звонил домой из рундука, приложив к уху маленький походный утюг. Парня оставили в психбольнице Камчатского Петропавловска.

Настоятельно рекомендую читать дальше


полное собрание сочинений