Часть первая, лирическая.
Наверное, всё дело в профессии. У нас, сантехников, с фекальями мистическая связь. Мы взаимопритягиваемся, как всё подобное. Есть даже примета: если к вам по коридору приближается гауно – скоро в вашу жизнь войдёт мужчина с разводным ключом и в сапогах. И наоборот, волнующая встреча со случайным водопроводчиком сулит полны вёдра удобрений в самых разных отраслях вашей жизни.

И если уж мы пришли в ваш дом, прочтите трижды «Богородице дево, что ж это за такое», потом обмакните палец в сантехника, нарисуйте на нём пентаграмму и мальтийский хрен, а в говно бросте горсть монет. Иначе мы останемся и расползёмся по всей квартире, особенно сантехник.

Я старался не писать о жопе и её производных. Я читал себя за прошлый год и в ужасе всё уничтожил. Поклялся вести дневник только о цветочках, в крайнем случае – о подругах жены. Но Оно повсюду. А в марте его ещё больше. В марте кажется, все собаки посланы сюда с миссией – уделать Землю по колено.

Друзья, давайте вместо всяких попугайчиков разводить корейцев, отважных борцов с травяной фекалией в её зародыше!
Шучу. Я собак люблю, поскольку никогда не путаю личность собаки и её творчество.

Часть вторая, приключенческая.
С утра Ляля и Маша смотрели кино про угнетение антилоп гиенами, потом пошли гулять. Март же. Меня назначили гиеной, остальные были ловкая неуловимая добыча. Через семь секунд после начала, прогулка завершилась. Стадо антилоп так слилось с природой, что стало неотличимо от весеннего газона по запаху и консистенции. На вираже одна антилопа зацепила другую антилопу и Ляля, (а это ровно половина стада) рухнула в самую большую и свежую во всей саванне кучу. В простуженной мартовской Африке бедной антилопе некуда упасть – кругом оно.


Ведь тоже бывает разным. Бывают сухие белые шарики, их отряхнул и пошёл. Бывают замёрзшие катышки, те вообще не липнут. А бывает наше любимое, только вылупившееся, с ним издалека понятно, как хорошо мы погуляли.
Когда загаженая антилопа двинулась ко мне, я стал убегать, потому что гиены тоже люди, у них есть чувства прекрасного, ужасного и обоняния. Антилопу следовало сначала обдать из пожарной машины, потом поскрести совочком, залить шампунем, потом в горячую, в холодную воды, в молоко и всё равно бы царевич из неё не получился. Можно было бы просто смотреть без слёз, разве что.

Я израсходовал годовой запас туалетной бумаги, на всякий случай протёр даже в ванной потолок и всё равно вокруг меня сплошные весна и саванна. Надо менять профессию, вот что.

У маленьких сладких конфеток бывают дни сплошного несчастья. С утра ещё: мёд в кашу налили как-то не так. Не могу объяснить, но не так налили. Причём, явно нарочно. Может, надо было нарисовать мёдом ёжика, а вышел инь-янь. А на кой нам инь-янь, если надо было ёжика. По любому, аппетит ни к чёрту и настроение.

Потом в саду, вместо жёлтой юбки выдали розовые шорты. Нормальные женщны за такое уходят в дождь в одной ночнушке, хлопнув дверью по голове всем этим мерзавцам. Но Ляля всех простила. И обиду ничем не выдала, лишь чуть оттопыреная губа стучала по коленям.

И почему, скажите, нельзя добавлять в компот горошек? Прекрасный горошек, красный, синий, полпачки пластилина на него ушло, всем бы пить и радоваться, – отобрали, наорали.

До ужина сплошная смурдятина. На ужин дали детскую национальную еду спагетти. Между прочим, если ребёнок немножко испачкал соусом брови, необязательно ржать и говорить «оближи их». Не семья, а лошади пржевальские, в эмоциональном плане.

А вечером Ляля слепила домик. Из одеял и табуреток - будто гнездо, из веточек и пуха. Но Машка, пьяный гунн в спальне патриция, грохнулась на домик пузом. И сил на аргументы с цитатами из Канта не осталось. Предупредительно пнув сестру ногой, Ляля применила эпизод из фильма «Чужой». Это где расстроеный инопланетянин раздвижными челюстями объяснял Сигурни Вивер, что назойливость есть грех.

Ляля сделала инопланетное лицо и, зачем-то глядя мне в глаза, потянулась зубами к Машкиной спине. Казалось бы, такое невозможно, человек не способен укусить вогнутый предмет, например внутреннюю сторону сковороды. Это же детский рот, а не створки морского парома. Даже саблезубые, даже доктор Лектор начинали есть сестёр с других, более удобных мест. Поэтому отец (то есть я) сидел, смотрел и никого не спасал. Меж тем Ляля распахнула злую пасть на отрицательный угол и вцепилась любимой сестре в позвоночник. Потому что если ребёнок взбешон, он сам перекусает весь юрский период со Спилгербом впридачу.

Маша орала очень громко. Ей показалось, что от лопаток до попы в ней теперь пауза. Я орал потому что генерал-майор семьи должен орать. Если начальство не орёт, добру нипочём не победить. Ляля тоже орала, чтоб помнили кто тут самая несчастная. Всё вместе это называлось «поиграть перед сном в спокойные игры».

После, конечно, мы мирно пили чай с баранками, приветливо показывали друг другу языки и грозили потом устроить. А всё оттого что тёплый семейный вечер – очень широкое понятие.

Маша Емве призналась, что созидает тексты грудью. Когда приходит творческая печаль, Маша достаёт из декольте нежность и талант, роняет их на клавиатуру, а читатели потом рыдают гармоническим многоголосьем. И я рыдаю.

Из слагаемых Машиного мастерства мне доступны лишь печаль и буквы. Нежность с талантом на мне не растут вообще, а мой печатный орган колосится совсем в другом месте. Из того места хорошей прозы ждать просто нелепо, оттуда ничего ещё не выходило такого, чтоб народ рыдал. Впрочем, не важно.

В апреле, который у нас бывает вне всякой связи с календарём, под домом на табуретке греется страрушка, с нею антикварный кот монголо-татарской нацинальности. Прежнее имя кота неизвестно, здесь его зовут Икштис, что по-русски значит «полезный отросток на руке, ошибочно принимаемый за палец, на самом деле никакой не палец, а именно что отросток».

Может вы не знаете, у всех латышей на руках по четыре пальца. А толстый обломок сбоку, это федеративная конечность с отдельным названием, Икштис. Такая анатомия очень по Дарвину, который всю жизнь искал в себе отличия от шимпанзе и обнаружил только перпендикулярный отросток с жёлтым ногтем.

Однажды бабка пригрозила мне костылём:
- Не ходи сюда, по голове получишь.
Я знаю, многих раздражает нежно-лиловый цвет моего лица, признак богатырского здоровья. Но палкой по башке за колер лба и щёк мне ещё не обещали. Ах ты, думаю, сушёное гестапо, единственное место неговняное перегородила.
Она думает в ответ – да нет же, тут камни на голову сыпятся.
И показывает костылём в небо, где у неё Рай, а у меня Гагарин и Юпитер в Козероге, редкая, кстати, сволочь.
Под Гагариным и Раем, ещё ниже, под крышей трёхэтажки потрескался карниз, из него кирпичи вылазят и прыгают вниз, поочереди. Один такой засранец хотел убить старушку, но промазал. Вот только что.

Я говорю, как же вы тут сидите, это ж чистой воды ФёдорМихайловщина!
- Нет, отвечает. Там (указывает на апостолов Петра и Павла) - не мой кирпич. Я помру не от стихии, и только через год. А чей будет тот (опять показала) отсюда не вижу, высоко. Ты лучше обойди.

В прошлом году мы с ней говорили. А вчера она померла. И я не успел спросить когда уже наступит коммунизм и кое-что ещё, личное. Поймал кота, насильно подарил ему полкурицы, вдруг он тоже провидец - нет, молчит, морда монголо-татарская. И кирпичи молчат, висят себе, ухмыляются.

Мораль к истории приделать не умею. Потому что Маша Емве, например, пишет душою, а я - сами видите чем.

У Ляли в попе дырка. Это ужас. В молодости её не было. Но вчера Ляля выросла и пошла мыть попу, сама. И нашла в себе ужасную новость.
И сразу наступило проливное горе. Слёзы по сто каратов прожигали ковёр, а на кафеле высыхали солёными розами.

В прежние годы, когда детство было не таким жестоким, а голуби вырастали по пояс, попой занимались специальные люди, из числа обученной родни. Мыли чисто, но молча. А вчера Ляля проверила чивой там и мир стал сер.

Раньше-то хорошо жилось с весёлой, а главное, целой попой. Форма, цвет, аромат, звучание – всё было безупречно. Персики считали этот зад лучшим среди себя и старались подражать во всём. И вдруг, в самом центре датского королевства находится дырка, тревожная, как свист в ночи. Сразу сделалось неспокойно, а вдруг кто туда залезет? Или ещё хуже, вылезет?

В романах про женщин с разметавшимися волосами пишут так: «Вся в слезах, она кинулась к отцу». В литературе принято скакать к отцу всякий раз, лишь заметив у мужа лишних детей от трёх тайных браков, или если негодяй-сосед-плантатор ворвался ночью, повалил и таки да, сделал в попе дырку.
Конечно, в романах перегиб. Ляля бежала не вся в слезах, а только по пояс.

Теперь про Лялиного отца. Это немногословный мужчина с романтическим шрамом на мозге. Всем известны его бескорыстная лень и дурная фантазия, превосходящая возможности бога. Например, только он умеет сфотографировать человека так, чтоб вышел чёрный квадрат, знаменитая картина. А когда готовит свинину с овощами, сам решает, класть туда фасоль или нет. И потом - выбросить всё вместе с кастрюлей, или сначала выковырять мясо. Потому что интуиция и сила духа в нём. Именно он заклеил мячик изолентой, разбил им люстру, подмёл и спрятал осколки в диван. Только такой отец сумеет помочь, если попа прохудилась.

Ляля аккуратно залила родителя по пояс, чтобы потом можно было написать: «отец и дочь, все в слезах». И потребовала оценить ущерб визуально, повернушись к миру передом, к отцу задом – посмотри какая там, ужас.
Что дырка маленькая, и даже симпатичная, не стало аргументом. Покой и воля не наступили.

Но совершенно внезапно, на 354-й странице отец признаётся, что дыркозадость – это у них семейное. И он сам, и мать их Елена, и лохматая сестра Машка – все они не герметичны. Более того, пуканье – это не абстрактный голос из дивана.

При всей своей непостижимости, внезапный скетч из жизни ягодиц Лялю позабавил. Когнитивный диссонанс перестал быть таким уж диссонансом. Конечно жаль, что мы не семья принцесс оказлись, зато есть темка для беседы со Светкой и Юлькой, подругами.

С другой стороны, я, например, больше не могу фотографироваться. Про меня теперь бог знает что люди подумают, посмотрев на фото.

У Израиля было двенадцать колен. Потому что Израиль был двенадцатиногий восьминог.
А ещё они придумали народную еврейскую музыку джаз.

В филармонии давали джазовое трио: русский, американец и как в анекдоте. Хотя в програмке указали, что третий - литовец. Аркадий Готесман, перкуссия. Потом вышел настоящий американский саксофонист, прекрасноносый, в белых носках гармошкой под строгие брюки. И даже контрабасист Волков ничего не смог им противопоставить, американцу с литовцем.
Меж тем, только Волков знал больше одного языка.
- Листн, Володя, бу-бу-бу-бу – говорил американец русскому.
- Аркадий, Изя просит сделать басовый комбик потише – переводил Володя с еврейского на еврейский.
Народ в зале глубоко всё понимал. Вот у нас с вами по два колена. Наши, левое с правым, часто видятся и общаются друг с другом. А когда коленей двенадцать, разобщённость первого, скажем, с девятым, очень велика.

Играли невероятно умное. Примерно в пятой пьессе додекафонная 12-тональная техника, усиленная атональными включениями, напрочь разбила представления слушателя о контрапунктическом многоголосье, как агомофонной структуре с усиленной линеарностью и разродилась к финалу катартическими формами противосложения четырёх нот на одну ноту кантуса. Сидящие в зале услышали всё, что говорят стада китообразных про мусорный остров в Индийском океане.

Барабанщик жёстко дубасил в педальный барабан, тот в ужасе скакал прочь. Каждые пять ударов Аркадий бросал искусство, тащил инструмент к себе, поскольку играть в шпагате считал неэтичным. Он бы вообще мог плюнуть на девайс, никто бы не заметил, но настоящий музыкант никогда не оставит друзей без барабана.
Вообще, во всяком еврее друга больше чем еврея. Вот мои, например, друзья : Минкин, Больманд, Герцбах, Мойша Иванов, кассир при синагоге.

Ну и девчонки красивые у них, чего уж. Я в молодости любил Лену Даненгирш. Замуж звал три раза подряд, такое мощное было чувство. Лена была светленькая, у неё брезжил жених по имени Усачёв, лишь я и девичья фамилия портили судьбу. Она выбрала стать Усачёвой, потому что моя фамилия Какин не обеспечивала ей полного алиби.

За день до свадьбы Лена варила пончики и масляная капля возмездия прыгнула прямо на правый её безымянный. Потом, в загсе, этот Усачёв куда только не вставлял Лене кольцо – там спадает, сюда не лезет. А на безымянном вырос вот-такенный волдырь. С тех пор меня зовут Слава К., Властелин Фритюрницы.


Упд.
Мне тут стих Юлька подослала (дивчонка одна):

Однажды бог найдет свое колено
Последнее колено для ансамбля,
И я б им танцевала на столе, но
Опять там Рабиновичам нельзя, бля

У меня соседка курит в окно, вечерами. И такой у неё тонкий силуэт, сразу понятно – не замужем, и не хочет. Ещё у неё железная дверь и анонимные минотавры бьются в эту дверь рогами, все в розах притом. И всё это вечерами.

Вот так курить в окно, целить дымом в Козерога и пахнуть кофе на всю улицу для мужчин очень обидно. Сразу хочется разогнаться, выбить дверь рогами и разбросать по чистенькой её квартирке заповедных носков, трусов в мелкий огурец, и телевизоров с евроспортом.

Или вот Эвридика; зачем она, замужняя за Орфеем баба, голая, полезла в реку на глазах у Аристея? Причём железной двери с собой у неё не было и шарахнуть по рогам оставалось только женской пяткой. А мягкая пятка лишь укрепляет в мужчине намерение жениться сразу, тут же, под кустом. Хорошо, змея смертельная мимо ползла как раз. Эвридика наступила – и всё, и не надо мучаться, угадывать от кого сыночек.

Потом вы знаете, Орфей ходил в Тартар, Харона обаял, собаку его, трёх судей, Гадесу спел «вот кто-то с горочки спустился», ему жену отдали – только замолчи. Иди, сказали, не оборачивайся. Орфей на выходе по привычке глянул – ну где ты там, плетёшься или как? – и всё. Опять на ужин пельмени и онанизм перед сном.

Тогда Орфей нагрубил Дионису – не дам, говорит, быка в жертву. Иди, жри бананы. Объявляем пост, ничего скоромного. Могу песню спеть, вместо ростбифа.
Дионис надулся, подослал менад. Те поймали Орфея и порвали на тысячу маленьких Орфейчиков.
(И с Биланом то же будет, если не уймётся.)

Орфеева душа заспешила к Эвридике, а туловище менады разбросали по миру. Музы потом собирали по ошмёточкам, по тряпочкам, самые интересные части вешали у себя на дверь, рядом с Его постерами.

Но самое занятное – голова. Откатилась в реку, и водным путём, бровями, ноздрями догребла до острова Лесбос, известного курорта. Это хороший маршрут для одинокой мужской головы, недавно обретшей независимость. Когда на острове много дешёвой метаксы и всюду тётьки без трусов - в упаковках по три, по пять и просто россыпью, - любой, даже самый расчленённый человек делается бодр и полон жизни.
Голова встречалась в самых неожиданных местах, пророчествовала, творила рублёвые чудеса и орала скабрезные песенки голосом Хворостовского. Благодарные слушательницы не отказывали ей в тех немногих радостях, какие ещё доступны отдельно взятой мужской голове.

Сколько б смыслов вы не нашли в этой фразе, но правда, рот головы не закрывался сутками, а искусство чесать языком достигло небывалых высот. В конце концов прилетел Аполлон и устроил скандал, что посещаемость его оракула в Дельфах упала, что женщины ломятся на Лесбос будто им тут как нигде, и что мешать секс с пророчеством - святотатство, хоть и тонкий ход, с точки зрения маркетинга.
Голова замолчала. Или уехала на Пукет. А может женилась. У неё не было проблем с носками и трусами, многим женщинам это нравилось. И язык конечно, дай бой каждой.
Когда моё тело искашляется в ноль, в пыль и останется одна голова, пойду, предложусь соседке. А вдруг.

Послушайте теперь песню на ту же тему. Не смотрите, что Анна Герман похожа немного на вампиршу. Она самая прекрасная из вампирш.

Вам дефибрллятор в нос вставляли когда-нибудь? Что гы-гы, это против гриппа лучшее средство. Один сеанс – и инфлюэнца спасается вприпрыжку, как еретики от Торквемады.
Вчера ещё я был больной насквозь, но мы купили игру «скорая помошь». В ней всё маленькое, зато много. Есть даже кислородные балоны. Их надо принимать от кашля. Мне дети сказали:
- Больной, перестаньте кашлять, не то придётся глотать вот это – и показали большое, похожее на газосварку. Метод революционный, неожиданный, но помог.

Ещё, применив удушение ноги фонедоскопом, изгнали из меня чуму и ангину. Потом велели раздеться. Обрадовались:
- У вас, больной, какая-то гадость в пупочке. Будем срочно делать операцию.
И хрясь! - опять дефибриллятор в ноздри, чтоб грипп не вернулся.

Кто не знаком с дефибриллятором, включите телевизор и ждите.
Если долго смотреть, перед вами проплывёт труп врага или даже Петросяна. Но нам это не интересно. Нам нужен фильм про чёрных торговцев кокаином. Надо ждать, пока там абстрактного негра ранят из автомата. Вся сияя, приедет вскоре Шевроле с надписью емердженси, и фельдшер станет бить негра утюгами по сиськам. Негры от такой заботы оживают, конечно. Всё это и есть дефибрилляция.

Если честно, гадость в пупочке не последняя во мне гадость. Под пупочком водится ещё гастрит, а вне туловища - финансовое малокровие. И жена вечерами смотрит А. Гордона с нежностью невыносимой. Он ей из телевизора заливает:
- Экзистенциализм стремится постичь бытие как непосредственную, не расчлененную целостность субъекта и объекта. Выделяя в качестве изначального, подлинного бытия само переживание, экзистенциализм понимает его как переживание субъектом собственного бытия. Взять хотя бы Сартра...
От Гордонова умища в жене наступает оргазм, прямо на слове "Сартр". А я будто даром тушил курицу весь вечер и полы вымыл Ариэлем - могу сам себе идти пить чай и утешаться тем, что греют батареи.

Пожалуюсь детям. В их медицинском наборе двадцать ценнейших предметов с уникальными лечебными свойствами. Например, рентгеновский телевизор и клещи с гидроприводом для отрезания ноги в один укус. Если всё это разложить по мне толстым слоем, гастрит уйдёт и деньги хлынут. И жена пошлёт письмо Гордону, где на тридцати страницах будет сказано – любой интеллект ничто в сравнении с тушёной курицей под маринованый огурчик.
Пойду, поем, кстати.

Даже если тёща отличный парень, всё равно она злодей.
Таков закон природы. Это как правописание жи-ши и падение ночной еды маслом вниз.
От тёщи народилась сколопендра, что ходит теперь там и сям нагими ногами. С этими бёдрами по всей квартире легко согласиться, но трудно жить. Я ж не мебель бесчувственный.

Вот ещё о ногах. В классической литературе никогда мытьё посуды не считалось прелюдией. И спину чесать - не знак любви. В литературе улыбнёшься загорело и сразу наступает секс. Неземная Любовь находчиво снимает с себя трусы. Сама.
А в жизни ты полночи точишь ногти о тощий хребет царевны, внезапно находишь её спящей и ещё полночи смотришь телевизор нечеловечески печальными глазами. Можно, конечно, кусить нагую ногу, но это неполноценные отношения.

Маша спросила, кем мне приходится маминой мамы мать. Я вдруг вспомнил, что женщины сами себя родят и где-то у истока должна стоять сколопендра в кубе. Стал орать что никем, что мы чужие, что скорей жи-ши упадут маслом вверх, чем я родня ей.
Маша ответила спокойно:
- Раз мне она прабабушка, тебе она ПРА-тёща.

Сразу сделалось понятно. Это архетип вселенской вредности. Праотцы учат загорелым улыбкам и лампочки крутить, праматери всегда денег одолжат, а пратёщи летают в ночи на перепончатых крыльях, заглядывают в окно, пугают одиноких ходоков к холодильнику. Если в три утра увидишь на дереве пратёщу, или двух, борщ скиснет, лето кончится в июне, новый провайдер окажется выдающимся козлом.

Вне всякой связи с этой ахинеей, прослушайте, пжст, старинную песню про жызнь.

Когда надо Шопеном расцветить чей-нибудь последний путь, в военном оркестре говорят «Играть жмура».

Если оркестр окружной, там в основном сверхсрочники. По призыву берут только на всякие позорные инструменты – тарелки и барабан, который с колотушкой. Барабанщика, причём, выбирают маленького, чтоб издалека он был похож на юную акробатку, беременную от циркового слона. Потому что юмор.
В нашем оркестре был ещё третий срочник, играл на секунде – здоровенная труба, одевается на человека сверху. Её партию в печатном виде не пересказать – этакое «пук-пук» сиплым баритоном.

Был май. Птицы грохотали позднего Бетховена, трепетные вербы тянули к солнцу зелёные ладошки и не обмыть такую даль и синь казалось преступлением. И вроде не с чего, обычный красный вермут, и музыканты все опытные – но все полегли. Как дети, ей-богу. Даже самогон, вареный на стиральном порошке не давал такого эффекта.

Начало церемонии ещё отстояли, шалашиком. А как процессия поехала, стали падать. Путь за катафалком пестрел трубами, фаготами и телами горестных оркестрантов, будто огромный мальчик-с-пальчик помечал дорогу к дому набором «юный Композитор».

Дольше прочих держался кларнет. Падая, он удачно зацепился инструментом за хлястик барабанщика и так доехал почти до нужной могилы. Рухнул в ста метрах каких-то.
Трубач потом вспоминал, что остановился продуть мундштук, тут на него прыгнуло дерево и заслонило белый свет.
Сильной личностью оказался валторнист. Он маршировал со всеми по дороге, как вдруг обнаружил себя посреди природы, в каких-то праздничных кустах. Где-то за ветвями отдувались и падали друзья, а тут сгрудились трепетные вербы и ещё птицы, со своим Бетховеном. Пробиться к товарищам было нереально. Валторнист лёг в укрытие и стал исполнять военный долг лёжа.
- Как красиво играет в лесу валторна – сказал чуткий к прекрасному барабанщик.

Звук военного оркестра, поначалу сочный и породистый, мутировал в еврейскую свадьбу с солирующей ритм-секцией – срочникам не наливали, соответственно, до кладбища доползли только трезвые тарелки, барабан и секунда, которая «пук-пук».
После всех слов, после прощального салюта им предстояло играть Гимн. Втроём.
Тыща офицеров в праздничном убранстве взяли под козырёк, командующий сделал патриотическое лицо, остальные зажмурились.
- Бдых! – сказал барабан.
- Апчхи! – удивились тарелки.
- Пук-пук – застеснялась секунда.

Потом ещё играли торжественный марш, но после Гимна совсем не сложно оказалось.

Это я не к тому намекаю, что напиться или там 23-го февраля замутить, просто весны, весны охота.

Это цитата сообщения lj_dimkin Оригинальное сообщение

Без заголовка

Ну и в последний раз про толерантность.
Я вот русский, православный, белый, двурукий, двуногий и ебу исключительно женщин. Однако никогда в жизни я не стану тыкать этими своими качествами в рожу тем, кто ими не обладает. Но когда меня начинают за эти качества упрекать, я становлюсь злой и неприятный.

Я легко выпью водки с сатанистом, педерастом, фашистом, иудеем, мусульманином, негром, да с кем угодно при том условии, что они не начнут меня грузить своей заветной хуйнёй. И я их не стану грузить. И мы похлопаем друг друга по спине и скажем, что хорошо посидели.

Не нужно. Не нужно вдаваться в подробности. Человеческое общение должно быть поверхностным. Погода, виды на урожай. Можно чуть-чуть о доброзле, но с юмором. Юмор - он во всяком разговоре самый наилучший растворитель. Эдакое постное масло.

http://dimkin.livejournal.com/302950.html

Это цитата сообщения lj_dimkin Оригинальное сообщение

Без заголовка

Очень большая для меня загадка - это существование города Петербург с ноября по февраль.
По какой-то причине в это время он по-прежнему указан на картах, в него отправляют почтовые бандероли и уходят в него с ленинградского вокзала поезда с пассажирами. Ни один поезд ещё не вернулся, но энергичные москвичи всё снаряжают их и снаряжают - вагонов у них дохуя и если все их отправить в Петербург, то глядишь - вот и освободилось место под новую многоэтажную застройку.
Если в это время выйти в городе Петербург на улицу, то ровно ничего там не увидишь, можно было и не выходить. Если проснулся, то очень скоро поймёшь, что зря. Если с кем-то заговорил, то не ответят. Если тебя самого про что-то спросят - пожмёшь плечами и пойдёшь дальше. Всё происходит как во сне или после смерти: заходит мёртвый человек в круглосуточный магазин, покупает у спящей продавщицы бутылку мёртвой водки или пиво степан разин и тут же исчезает. Вот только что стоял и нет его уже.
В это время и жить тут невозможно, и умереть толком не получится.
Прекрасный город, прекрасный. Ни одну женщину я не любил столько долгих лет.

http://dimkin.livejournal.com/302511.html

Смотрел передачу про суд. Плакал от торжества справедивости. Там один мальчик мерзко себя вёл с детства, курил табак, плевал где люди ходят, пел матерные песни. А учился так плохо, что после школы всем серебряные, золотые, а ему пластилиновую медаль дали, с надписью «чтоб ты сдох, проклятый двоечник».
Мальчик добывал гормоны роста из окорочков, распух что твой диплодок, стал асоциальным элементом. Поставил под окно БМВ и поехал в Египет загорать. Так делают все асоциальные элементы. Поэтому, кстати, египтяне нас боятся и никогда не нападут. Они думают, тут вся страна такая, хари не влазят в фотоаппарат, сплошь асоциальные, на БМВ, с пластилиновыми медалями за образование.

Пока мальчик прививал бедуинам уважение к России, его авто не скучало. Анонимный Робин Гуд бахнул люк монтировкой и влил в салон полтора куба прекрасного бетона. За всё. За непереведённых через дорогу старушек, за сожранный с двойками в шестом классе дневник и за ночные серенады, за неумение отличить кошку от угонщика. Накопилось у кого-то
Бетон с машиной слились в единое, вышла очень крепкая конструкция, хотя и малопригодная для поездки с женщинами на озеро. Много гастарбайтеров должны были неделю махать перфораторами, чтоб пробиться хотя бы к замку зажигания. Диплодок ходил по Родине загорелый и расстроенный. Он не был совсем бесчувственным, в его сердце жила любовь к технике. Движимый любовью, он живо нашёл капитана разбойничей бетономешалки, что в тот день развозила бетон для нужд мстителей микрорайона. Капитану дали почувствовать себя свадебным бубном, постучали в него, постучали, потом в суд привели. Стали объяснять про частную собственность.

И тут бетономешалкин адвокат, красивенная тётка, солярием прожаренная до хрустящей корочки, достала из сумочки старушку-соседку. Соседкина жизнь состояла из фонедоскопа, тетрадки и массы свободного времени, пенсионерия через стенку всё слышала, её протоколов хватило бы на на тысячу лет тюрьмы диплодокам Москвы и области.

Прокурор, конечно, орал что не надо нам старушек, что подслушивать нехорошо, но там все были живые люди, было интересно.
- Валяй! – сказал народ старушке.
Так вот, у диплодока оказалась невеста и ещё любовница, а у любовницы полюбовник, он-то и устроил акцию, пока капитан бетономешалки пописать отошёл. Вроде бы он. Судья сказала, её это не касается. Главное – капитан не виноват.
Приговор такой:
Капитану бетономешалки впредь велели писать, не выходя из салона.
Бабушке наказали больше не подслушивать и подмигнули двусмысленно.
Полюбовнику пожелали богатырского здоровья и крепости в области бубна.
Только диплодоку судья ничего не сказала, просто посмотрела, как обычно бетономешалки смотрят на БМВ.

Очень хорошая передача. В ней правое дело торжествует над баварским автопромом. В ней человек дороже механических монстров. Особенно спящий человек. А к той сволочи, что всю ночь у меня под окнами бибикала и сверкала праздничными огнями, я нынче приеду на бетономешалке. Спрошу, чего ей не спится.

У синьора Мальдини глаза пожилого бассета. И в перстнях золота больше, чем во всём бюджете Молдавии. Возле его кровати, наверное, ведро стоит, синьор Мальдини туда ссыпает скромную мужскую красоту на ночь. Потому что спать с гирями на пальцах неудобно.
Нас предупредили: он - театральный художник, а не то, на что похож. Такая версия всем понравилась. Никто теперь не боится, что это мафиозный босс на пенсии, чудной старик, ставит по миру пьессы из жизни простых неаполитанцев.

Синьор Мальдини лично подбирал мне костюм. Называл меня «сынок». Просил не обращаться синьором, просто Чезаре.
- В первом акте ты будешь в белой майке, сынок. В Неаполе летом очень жарко.
И посмотрел вдаль, за шкаф, где примерно Неаполь, Моника Белуччи, папа Бенедикт и прочие равиоли.
Я спросить хотел – А пистолет? – но понял по красным отвисшим векам, как не переношу насилие. Мы, итальянские музыканты, как в Индии коровы, гуляем в майках безоружные и спим поперёк дороги, никто не прогоняет нас метким выстрелом. Самое большее, палкой спросят, нельзя ли тут пройти, осторожненько.

А мандалинист Жора у нас страшно нервный, он двадцать лет грустил по консерваториям, хотел от скрипочки детей родить. Но скрипачей в Латвии больше, чем в Неаполе воров, приходится калымить мандалинистом, хоть название у профессии неприятное и даже двусмысленное.
Мы писали Любимую Тарантеллу синьора Мальдини. Там надо сыграть тройной форшлаг. У Жоры, кроме страшно полезного для жизни образования, ларингит, развод и собака родила 15 щенков. Он не в силах исполнить тройной на мандалине. Может тремоло, трель или четверной. Но шерстистые уши синьора Мальдини хотят чтоб тарантелла была тарантеллой, а не огрызком из Шостаковича. А час записи в симфонической студии дороже, чем родить, вырастить и покрошить в лазанью целый хор мандалинистов. Очень тогда переволновались за нашего. Оператор потом резал форшлаг из всякой мандалинной требухи, спасал.

Я согласился на майку. А Жора встал в третью позицию, сказал, что привык в смокинге.
- Синьор Мальдини спрашивает, есть ли у вас отец – перевела хриплое итальянское недоумение переводчица Нина, толстая и красивая.
- Есть, а что? - ответил Жора голосом буревестника.
По безумию в глазах музыканта стало понятно про ларингит, жену и плодовитую собаку. Как бы делясь пониманимаем, неаполитанец улыбнулся костюмерше. Костюмерша в ответ описалась, но притворилась находчиво, будто из уважения.
- Синьор Мальдини предлагает вам согласиться на белую рубашку с закатанными рукавами – перевела Нина поднятую бровь синьора художника.
- Или что, мне оденут белыя тапки, в чисто неаполитанской традиции? – горестно хмыкнул Георгий. – Впрочем, этого не переводите.
- Молодец – вдруг сказал синьор Мальдини по-русски, без всяких акцентов; цокнул перстнем и вышел.

Я что хотел сказать, 19-го у нас премьера, приходите, если делать нечего. Там слева, в майке, буду я.

У меня в машине январь, мороз и полнолуние. Элекричество замёрзло. Или вытекло всё, не знаю. Подвозил до дома одну талантливую женщину с красивой попой и трудной судьбой, эта трудная судьба, наверное, заразна, передалась генератору.
- Я вам тут не Днепрогес – сказал генератор и повесил трубку.
Его товарищ аккумулятор вначале был прям огурец, клялся дотянуть до леса и дальше, потом тоже соскучился. Сперва потемнели приборы, печка дышала, дышала, потом всё. Последними погасли глаза. Докатился в темноте, используя накопленную инерцию и угрозы небесям в матерной форме. Воткнул лошадь в сугроб мордой, сегодня ходил смотреть, они срослись там в одну Джомолунгму.

Осваиваю общ.транспорт. Очень интересно. Оказывается, в Риге живёт полно людей с красивыми женскими попами. Они медленно ездят в трамвае, долго болтают по телефону и не думают, что за полтора часа можно успеть чего-то построить, посадить и вырастить. Буддистки, видимо.
А у меня две недели репетиций в театре, я сантехнику на гвоздь повесил, буду ездить к обеду - бренчать, болтать, курить и, там, в театральном буфете, ещё такие пироги с капустой, очень психотерапевтические. Чистый парадиз намечается, ей-богу.
Потом, конечно, пойду, раскопаю ледяной гроб, поцелую спящую засранку в лоб, в бампер и куда там ещё она попросит. Потому что карма.
А вообще, надо что-то менять.

В Ленинграде не хватает Надь на всех желающих. А желающие прут и прут, со всей России. Особенно под Новый год.
- «Ты забыл свой веник» - шепчет одиноким алкоголикам ночная паранойя. И просыпаются сердешные, вскидываются по пояс в слезах о той невстреченной, что зимует в Ленинграде, эротично не умеет готовить заливное и млеет от пьяных нахалов с московской пропиской.

Каждый год, 31-го декбря, Петров ездил в аэропорт с берёзовым веником и брал в буфете пять по сто. Всё согласно инструкции по пользованию Барбарами Брыльскими. Петров хотел себе счастья в дом.
Четыре года он просыпался в районном вытрезвителе без денег и с девичьей фамилией. В первый заезд бог прислал Петрову фонарь под глаз, тугой и чёрный, как полезное в пути растение баклажан.
- Наверное, это народный синяк, автор его никому не известен. – объяснил Петров зеркалу.
На следующий год мордобоя не было, зато к груди оказалась приколота вывеска - «Мне в Ленинград». Судя по вычурной «Л», объявление писала непутёвая, но добрая женщна в красных туфлях на голое тело.

Четыре года Петров не мог пройти первый уровень, «Аэропорт и Вытрезвитель». Не хватало опыта, здоровья и патронов. Потом знакомый токарь, знающий дорогу из пьянства в ЗАГС, научил: за пять минут до регистрации глотаешь два стакана спирта. И всё. На контроле ты ещё Алёша Попович, а до самолёта уже донесут. Не в лесу ведь живём. Вокруг такие же как мы, Поповичи.

Сам токарь этим способом с работы возвращается. На его заводе спирт никак иначе не вынести, только внутри туловища. А не ходить домой, жить рядом с бочкой директор не велит. Нечего, говорит, валяться тут. Валяйтесь пожалуйста там, вне территории. Потому перед проходной пролетарии принимают по 0,3, в дрерях все как один Поповичи, а сразу за воротами начинается дорога в глубокий приятный астрал.

В пятый Новый год алкоголик Петров разлепил левое веко и понял – получилось. Вокруг был не вытрезвитель и к лицу склонилась женщина вполне ленинградской наружности.
- Здравствуй, Надя, это я – сказал Петров голосом полевой ромашки. – Ничего, что я к тебе в жилище проник?
- Я не Надя, я Жора – ответила Надя голосом типичного Жоры и сильно ударила Петрова чем-то негостеприимным, судя по низкому звону в голове - сковородой. И потом ещё ударила, невыносимо твёрдой ногой, прямо в район бермудского треугольника. Петров чуть не сделался Фаринелли от такой вдохновенной прелюдии.
В общем, не сложилось у них. Как-то не заладилось с самого начала. И тексты «если у вас нету тёти» и «вагончик тронется» не пригодились, хоть у Петрова было выучено.

Это я не к тому рассказал, что искусство далеко от жизни. Просто у меня, например, есть отличная Галя. С такой Галей весь Аэрофлот с его Надями не манит, хоть ты его с хреном подай, хоть с майонезом. Особенно, после истории с Петровым. Сидите лучше дома, товарищи, жуйте дачные заготовки.
С Новым годом вас.

Ёлку купили короткошерстную, небывалой кучерявости. Туловища не разглядеть за причёской, такая выхухоль.
На углу перекрёстка неопознанный латышский крестьянин выгрузил их целый сеновал. Понатыкал вокруг тайгу, заходишь – тут заросли, бурелом и валежник, там пуща, сям роща, только чёрные совы из чащи на людей свои очи таращат. И в овраге за горою волки бешеные воют. Шишкин, ей-богу.

Раньше на том углу огородные кикиморы всяким укропом торговали с табуреток, потом бомжи черникой и лисичками, а при Штирлице бочка с квасом стояла.
Теперь вот ёлки. В основном бухгалтерского типа, верх худой, задницу не обозреть без бинокля. В честь таких сибиряки зовут своих бухгалтерш – «настоящее таёжное страшилище».
Были также измождённые, кто любит туберкулёзниц а ля Иван Тургенев, могли себе присмотреть. Были плешивые, для тёмных помещений, покусанные, для жалостливых покупателей, кракозябровой породы, уж не знаю для кого. В подарок, наверное. Ещё однобокие, какие в угол удобно задвигать.
И, как водится на филфаке, среди целой дискотеки дефективных студенток скучала одна Елена Офигенная. В неё-то я и вцепился.

Она была гений чистой еловой красоты. Фигура, улыбка, душевный трепет – всё как у Чулпан Хаматовой.
- Она прекрасна – вздохнула Маша. – Давай назовём её Эсмеральда. (Из всех имён Маша умеет выбрать самое нелепое).
- Я буду спать с ёлочкой – сказала Ляля, которой её собственная кровать всё ещё кажется бескрайней.
- Называй её Эсмеральда – поправила Маша.
- Сама ты Эсмеральда, я буду спать с ёлочкой.
Девочки мои очень разные. Общего у них только родители и способность в три предложения сойти от прераснодушия к изощрённому детскому хамству.
- А ты козявка из носа.
- А ты обжора, Карлик-Рот.
- А ты белая кобыла.
- А ты рыжая вонючка.
Обычный человек от таких оскорблений умер бы, не сходя со стула, а эти – ничего. Иммунитет, наверное.
Я сказал детям гав-гав, они стали дружить против меня.

Крестьянин же, нет бы торговать, ушёл кофе пить. У крестьян дурная привычка, когда на них намерзает слой льда толще пяти сантиметров, они всё бросают – трактора, картошку, продажу ёлок – и идут кофе пить. А в тайгу набежали всякие Ипполиты в бобровых шапках и ну вожделеть наш выбор. Ходят кругами, притворяются, что в сторону, сами на нас косятся. Мы оборону заняли, крестьянина ждём. У меня есть противо-Ипполитное средство: плюнуть в глаз жёваным трамвайным талоном. Теоретически, череп Ипполита можно проплюнуть насквозь, надо только разогнать талон до 3 км/с.
Стоим, держимся за кристмаз три. Я боевой талон жую, Лялька врагам язык показывает, Машка шепчет страшные заклятия из Гарри Поттера. Крестьянин вдали кофе глыжжет, Ипполиты сужают круги.

И когда самый наглый Ипполит уже пошёл на нас, разинув наглый кошелёк, когда Лялькин язык посинел от демонстраций, а у Машки кончились заклятия и надежда покинула нас, когда решился я бежать, не заплатив за красоту, прискакал крестьянин, сказал что все ёлки по три и по пять, а эта по десять.
Чтобы умыть Ипполита, десять латов совершенно не деньги, я считаю. Принесли ёлку домой, повесили стописят лампочек, шариков три ведра и один пластмассовый персик. За этот персик три дня уже бой идёт: кто его сопрёт с ёлки, тот и царь. Всё это и ещё мандарины у русских называется Новым годом.

Самое трудное в соревнованиях батутистов – стащить с батута начинающих спортсменов.
Вот вчера. Стартовали сравнительно пристойно. Выходили бывалые пятилетки, исполняли танец пёрышка, подброшенного струёй из пылесоса. Родители им хлопали, пятилетки уходили. Ляля слышать не хотела про очередь. Она рвалась к снаряду с упорством бомжа на бесплатной раздаче тёплых панталон. Она творила хазарские набеги, заходила с тылу, пробовала влезть по батутным опорам, перепрыгнуть на сетку с подоконника, а лучше – с занавесок. Незнакомые дылды в трико ловили Лялю и уносили прочь, совсем как поросёнка.

По драматическому накалу сафари на Лялю затмевало односложные колебания прыгунов. Народ внимтельно следил как энтузиастка в зелёном купальнике ищет бреши в обороне батута. До соревнований, собственно, никому дела уже не было. Зритель болел за молодость и задор. Так в детстве симпатизируют пиратам, хоть те сплошь девиантные личности.

Мой пра-пра-дедушка был турецким пиратом и обаятельным мерзавцем. А пра-пра-бабушка служила тихой болгарской медсестрой. Вот я – в бабушку. В жизни прыгал только по дивану и ещё раз, с четвёртого этажа, когда одна женщина смутила меня своим напором. В целом же, я тихий и милосердный.
А Ляля пошла по пиратской линии. Обязательные упражнения на батуте она выполняет с криками «И-эх» и «Йо-хо-хо».

Сальто Ляля ещё не умеет. Ей задано было прибатутиться на попу и опять взлететь, толкнувшись как бы ягодицами. После восьми подряд показов этого этюда зал скандировал «Ля-ля, хва-тит!» На родительское шипение Ляля отвечала
- Ничего, я ещё могу.
А поймать её за ногу с земли – это надо иметь раздвижные телескопические руки. Батут высокий, огромный. Петляя по нему, можно от погонь уходить неделями.

Поймали, конечно. Старшие товарищи впрыгнули, окружили, загнали и повязали. Но в своей группе – пятое место и диплом, за волю и спортивный дух. Завидуйте, о вы, депрессивные лежебоки!


Фото: Ляля после награждения

Рассказывая про гостевание у ненцев, всегда отмечала с удовольствием, что время в тундре - понятие хоть и линейное, но скорей пространственно-условное, нежели как его там. Опять же, пространство измеряется показателями времени, которое - см. выше - является характеристикой пространства. "Сколько километров до ближайшего стойбища?" - "Три часа на оленях, если погода". Ненецкое расстояние существенно увеличится (потому что время растянется в длину), если погода будет хреновой: три часа на оленях - это нечто вроде эталона, помещенного в идеально-благоприятные условия солнечного безветренного дня и твёрдого наста. Еще одна тундровая формула измерения времени вполне смыкается с нашей, "цивилизованной": "Когда это было?" - "Когда Нэй в Тарко-Сале на вертолёте летал" (для сравнения: привычное нам "до дефолта", "сразу после войны", "Брежнев уже тогда умер" и тд).

Кстати, я пыталась перевести три часа на оленях в километры: итог был гораздо более фиговым, нежели тот, к которому приходят граждане, пытающиеся осмыслить, с какой скоростью надо двигаться судну, чтобы сделать 14 узлов.*

14 узлов=14 узлам
Три часа на оленях=трём часам на оленях

Я хочу подумать обо всём этом более подробно, углубленно и систематизированно только потому, что вчера вечером на вопрос Ветеринара "Не помнишь, когда мы покупали собачий корм?" - я уверенно ответила: "90 литров солярки назад".

_________
* Сперва написала: "сколько ему понадобится времени, чтобы сделать 14 узлов", но нечаянно попыталась понять сказанное и едва не свихнулась. Вариант со скоростью в данном контексте гораздо более ошибочно-популярен (хотя он намного хуже); но менять уже ничего не стану, т.к. не желаю даться ёбу.

Вчера приходил тесть. Принёс вкусный напиток «водка». Уже через час я плакал, жаловался на Незабудкину. Что люблю её больше помидорного салата.
И предложи мне корыто тридевятой пробы, столбовою быть дворянкой или Кайли Миноуг на посылках – всё равно хочу её. И это ужасно.
Любить жену такой коллекционной выдержки нелепо и даже аморально. И нечестно по отношению к другим женщинам. А я на днях так размяк, подарил ей розу похабного красного цвета. И однажды ночью целовал её, спящую, куда-то в ухо. Было темно, по ощущениям то было ухо. Надеюсь, что ухо.

Тесть в утешение рассказал случай из психологии. Один доцент за долгую научную жизнь сравнил супругу с пятьюдесятью четырьмя молодыми лаборантками. И всё равно выбрал жену. Пытливый такой человечище попался.

Помолчали. Допили водку.

А ночью, во сне, я её душил. За всё, по совокупности. Горло жены из сна было железным, 176 мм в диаметре. Как магистральный газопровод. Душить женщину за газопровод невероятно трудно, всё равно что крейсер Аврору за ствол революционного орудия. Я знаю два удушающих приёма из дзю-до, ни один не сработал. Удушаемая позёвывала и спрашивала раздражённо, сколько будет длиться этот балаган.

Проснулся разбитым, глубоко непонимающим смысл бытия. Похмелиться нечем. Пойду, заработаю денег, куплю ей серёжки что ли..

З.ы. Вам не приходило в голову, что все рифмы к Кайли Миоуг имеют эротический подтекст? Вот смотрите:
Стог, между ног, не смог, рог, носорог (фаллический символ) и пр.

Ходил к астрологу Татьяне. Отличная тётька. Она всё мне объяснила. Это Плутон виноват. Тупой скот, он забрался во второй мой дом и нагадил по углам. Теперь вся жизнь - одна большая фекалия. Уран тоже, но урановые какашки маленькие, аккуратные и к лушему. Уран гадит как бы чистым мумиё. После него всё на свете расцветает. И я тоже расцвету. Вот только Плутон отбомбится, сразу пущу побег и два цветочка.

Конечно, я не спрашивал о низменном – где мои миллионы.
Нет. Я задал мега-вопрос, глобальный, как потепление, глубоко выстраданный и вымотавший мне душу вопрос:
- «Какого хрена!?»
По-моему, именно такая формулировка отражает уныние небес, раннюю темень и зачем начальник такой жлоб, и что поменять бы работу на почище, и что вроде все меня любят, а высморкать печали не в кого.

Тётька показала мне тыщу кракозябр и средь них одну, лицом вылитая какашка, чёрная, с мужской писькой именно там, откуда обычно растут мужские письки.
- Это Лилит – сказала Татьяна и посмотрела в меня глазами, полными созвездий.
- Трансвестит? – догадался я. – Тоже Плутон подложил?
- Нет же – возразила Татьяна. - Это твоя чёрная луна.
И кратенько, за двадцать долларов в час объяснила, что моих доходов на полноценный секс никак не хватит. Только на постыдные глупости.
- Где же мои миллионы? – я не выдержал и скатился к низменному.
За десять процентов плюс ещё двадцатник Татьяна указала время и место. Если прийти туда, закрыть глаза и выставить руки, упадёт мешок с деньгами. Или голая женщина, желающая разнообразных удовольствий. Или три порции шашлыка. Тут звёзды не очень единодушны. Что-то упадёт такое, полезное, не-Плутонианское.

Если кому интересно где и когда грядут деньги-женщины-еда, можете прислать мне сто баксов, первой тысяче приславших обещаю подробный ответ.

P.S. Деньги пойдут на благо убогих, раненых в голову ретроградным Марсом.