Маша Emve

Как-то прихожу домой с работы, а дома мама и Масюк играют в морской бой, причем мама явно проигрывает, потому что с утра нянчить двухлетнего Масюка это вам не осла ебать. И я решила маме помочь, ведь мама у меня не казенная, я мамулю люблю, жалею и стараюсь беречь. Поэтому я сказала, что за пятьсот рублей я согласна на часок увести Масюка гулять, а мама пока может спокойно помыть полы и погладить. Мы всегда гладим полы после того, как помоем, и при этом приговариваем им что-нибудь ласковое. На всякий случай.
Через 30 секунд нас вышибли за дверь. Деваться было некуда, мы взяли совок и ведерко и пошли на кладбище детскую площадку. И вот тут мне поплохело.

Я вообще люблю детей, но только чуть помладше, чем вот это. Ну, до года, что ли... Или хотя бы в момент зачатия. Но чтоб вот так - когда им от двух до пяти, и их около двадцати штук, и они ходят... Поймите правильно, я никогда не гуляла на детской площадке. В детстве тоже. Родители очень смущались, когда их видели в компании со мной, поэтому я все время сидела дома в углу и выжигала по дереву портрет Владимира Ильича. До сих пор не забыла запах горелой древесины, эти спутанные бакенбарды и латексный костюм...
И вот приходим мы с Масюком на эту площадку, а я все думаю, что, может, кому тут надо за вход платить или пароль какой сказать, или, может, сменку одеть. А если какой вооруженный конфликт между детьми случится - что делать? Что вообще делать с этими детьми? Ну и, конечно, началось.

Там был такой мальчик лет двух.... очень, знаете, неприятный. Егор. Хищно покачивая бедрами он подошел к Масюку и вцепился в его машинку.
- Милиция, памагите! - заорала я.
Масюк молча потянул машинку на себя, потому что он с ней как раз играл, и вообще эту машинку купила ему моя мама, и никто не знает, чем ей приходилось заниматься, чтобы скопить деньги. А Егор этот как заревет, ну сразу видно, что именно ртом он привык зарабатывать себе на жизнь. Глубокая глотка. И вот стоят они насмерть, машинку курочат, мой молчит, тот вопит, и ни тот, ни другой друг другу уступать не хотят.
Я к Масюку подхожу, делаю льстивую морду и начинаю очень фальшиво причитать:
- Вовочка, давай дадим мальчику машинку поиграть, видишь, он плачет, он маленький, а он поиграет и отдаст, а я тебе пока экскаватор дам, - и протягиваю ему лейку и совок.
Вова посмотрел на меня взглядом, в котором читалось "эта дура не со мной", и я с надеждой посмотрела на папу Егора, который стоял рядом и по случаю ковырялся в носу, в котором читалось, что у него внутри много козявок. Папа разжал Егору настырные клешни, и мы с Масюком ушли играть в песочницу, а нашу машинку выцыганил у Егора какой-то хитрый мужик, и уж до конца прогулки мы ее не видели. Такие дела. И вроде бы ничего особенного, а я вспотела, как лошать и уже вторую ночь мне почему-то снится орех кракатук.

Этот случай не сделал меня опытнее, я до сих пор не представляю, что делать в подобных ситуациях. Ну, когда дети не могут поделить игрушку, карпизничают, пинают других детей, плачут и т.д. Я боюсь детей, потому что не знаю, что у них на уме. Зато я очень хорошо себя чувствую рядом с сорокалетними мальчишками.