У них, у всех, совершенно какой-то другой мир, завершённый, устоявшийся, со своими правилами и системами. Они, все, подостигавшие мёртвых точек, теперь как налёт засохшей краски на внутренностях, сплошь и рядом, предсказуемые, чужие, не способные понять, их речь - другой язык, от которого только привкус усталости на языке, привкус перегоревшей золы.

На самом деле нет никаких возвращений. Каждое утро ты не идешь по своей улице, каждый вечер ты не приходишь к себе домой. Каждый раз это уже не та улица и не тот дом. Вся жизнь со всеми её одними и теми же местами - всегда линия, а не круг. Ты идёшь, идёшь, переставляешь ноги, но ты никогда не идёшь на север или на юг. По правде сказать, сторон света не существует. Поэтому ты не идёшь куда-то. Ты просто идёшь. Дорога никогда не повторяет себя. И ты никогда не вернёшься на то место, из которого ушёл.

Каждый новый вечер ты останавливаешься на ночлег в совершенно новом доме, который только схож с твоим вчерашним местом для сна. И каждый этот твой дом по-настоящему не твой, ведь ты в нём впервые. Память подсказывает тебе расположение комнат и предметов. Ты всего лишь привык предполагать похожесть внутренних устройств встречаемых вещей на теряющемся во тьме отрезке. Так удобнее. Если не приравнивать вчерашнее к сегодняшнему, то можно растеряться. Потому, что никто знает - встретишь ли ты завтра места, хотя бы отдалённо напоминающие то, где приходилось останавливаться всю жизнь до этого. Или мир вдруг станет полностью незнакомым.

Слушать этот музыкальный файл

Он познавал себя из собственных отражений в глазах тех, кого обнимал. Сближаясь как следует только с теми, кто его ненавидел, он задумчиво разглядывал себя в упор в их блестящих зрачках. Ему казалось, что там он гораздо более реален, чем здесь и возможность отражаться вот так была сравнима с дыханием. А потом все это падало куда-то вниз, на остывшую землю.

Падал снег. Пришел по мою душу. Пришел за мной. Смысловые центры вселенной сегодня расположились по берегам тепла, у порогов квартир. Электрический прибой мерно шумит в глубине комнат. Дом - это долгое время, проведенное в одном месте. Вечером на ужин - несколько сентенций. Довольно правдивых, что придает им своеобразный привкус. Такой же, какой появляется во рту, когда трескаются губы. От ветра ли, холода ли, недостатка витаминов или непомерно широкого оскала. Но правда сброшена со счетов. Что такое нам - правда. Что такое нам - честность. Прошли. Были. Остались в виде царапин на горле. Которые даже не болят.

Определяться - значит наносить пометки на карту, выяснять направления и чертить территорию на отрезки. Здесь - моя жизнь, а там - нет. А где-то - жизнь, но не моя. Чужая, посторонняя измеримость. Есть вещи, о которых никто не должен заботиться, кроме носителя этих вещей. Это его личные вопросы и его личные ответы.

Слушать этот музыкальный файл

)

Можно ли падать с этой высоты. Хороший вопрос.
Он смеётся. Безупречный, холодный смех. Пронизывающий до костей.
- Я умею летать, - говорит он, отдышавшись. - Это знание растворят мое настоящее и делает меня недоступным для него.
Просто как поднятие рук. Опускаешь пальцы в небо. Оно неприветливо и сковано прогнозами долгой зимы. Немного щуришься, потому что глаза слезятся.
А он, который другой, говорит: - Я умею ходить. Это знание делает меня счастливым, по-настоящему счастливым.
Третий молчит и смотрит куда-то в сторону.
В стороне спрятано его огромное всё. А здесь всё - равно. А там - скорее всего нет. Он не знает точно, но надеется. Эта надежда позволяет справляться. С тем, что явилось в своё время разного рода бесконечностями, которые вдруг пришли из пустоты и налипли на серый январофевраль. И стало бесконечное - лёд, лужи и лимон в чашке. Хотя это, разумеется, глупости. Он это осознавал. И шел по бесконечной дороге к бесконечному метро. И смотрел вверх.

Слушать этот музыкальный файл

Именно эта песня. Именно в этом исполнении.

Слушать этот музыкальный файл

Слушать этот музыкальный файл

Слушать этот музыкальный файл

Последние три дня. Второй раз отстирывать кимоно от кровавых пятен. Сэнсей второй раз напоминает, разбивая мне губу, чтобы я не совался к рукопашникам, так как эти сцволочи не прощают ошибок. Я тоже. Скачу на одной ноге и пытаюсь пнуть его в бедро. Мне бесплатно вправляют носовую перегородку. Я злобно поливаю его рукав кровью. Пусть тоже стирает. Люди, говорит голос в голове, слишком медленные. Они могут уставать, жалеть себя, вязнуть в своих правилах, цепляться за свои представления. Это, чёрт возьми, всё портит. Замедленность процессов порождает отсталые формы кретинизма. Боль заставляет двигаться. Сбалансированность ограничений развивает только промежуточные этапы. После - когда настанет время отбросить веру в элементы нормальности - останется только то, что было всегда. До этих мест твоего всегда - расстояния сопредельного космоса, когда значения оборачиваются часами и столетиями пути. Игра заключается в том, насколько сильно поверишь в то, что тебя окружает. А вопрос цены - в том, на какую сторону ставить жизнь. Разрушения или того, что нужно разрушить.

Слушать этот музыкальный файл

Те, кого мы когда-либо безответно любили, дарили нам нас самих, наливая в наши стаканы нужное количество пустоты. Она плескалась в них, когда мы пили её, чёрную как ночь, и это были мы сами, и это были мы.

Говорить, записывать слова и тратить время. Неоднозначность обволакивает хмурое сегодняшнее, мир подрагивает - теряет чёткость и чёткость восстанавливает. Падает снег. На самом деле он застыл, не долетев до земли, и небо скручено в обездвиженный вихрь. Грязно-мутная воронка над головой - в этом отражается город, протянувшийся на столько-то километров вокруг. Раньше было неизвестно, а теперь выяснено. С возрастом нам приходиться жить во всё более выясненном мире. Выясненность - не раскрытие тайн, это состояние, в котором тайны потеряны. И ты стоишь под замершим небом, под протянувшимися проводами, взлетевшими птицами, ты замираешь в этой мутной луже из облаков, врастаешь в землю, чтобы больше никуда не идти, перемещаешься от корня к корню, от мысли к мысли, и твоё настоящее - осведомлённость о периферийности и закрывающие свет руки.

Это цитата сообщения Terri_Butch Оригинальное сообщение

Люди могут пить вместе,
могут жить под одной крышей,
могут заниматься любовью,
но только совместные занятия идиотизмом
могут указывать на настоящую
духовную и душевную близость.

(с)

Каждое движение заставляет не повторяться. Чёрный хвост времени смазывает горизонты, перенаправляет заблудших, указывает пути и сбрасывает непрочных вниз. В следующий раз, прежде чем слушать то, что тебе говорят, вспомни это время, - моменты, когда тишина становилась осязаемой, а дыхание сливалось с шумом из-за облаков.

Нет никакой разницы, обо что обрывать когти - техногенность давно вывернула твоё сознание наизнанку, выпотрошила жилы и расплескала остатки воспоминаний. Сумрачные мысли пробивают выстроенные преграды - системы защиты первого, второго, третьего уровней, прорываются сквозь протоки нервных волокон, разрешаясь в подёргивании пальцев. Учащённая судорожность, когда всякий раз останавливаешь самого себя. Злоба, ненависть, ярость. Как до ужаса просто, как элементарно - расчищать себе дорогу, быть проклятьем для встречных и неуравновешенной темнотой для кого-то ещё - но только так можно чувствовать чуть более жизни, чем есть.

Иногда стихи пишут потому, что больше нечего писать. Или потому, что всё другое просто бессмысленно. И вообще по тысячам разных причин. Так уж сложилось, что я перфекционист. И практически ничто из написанного здесь не вызывает во мне особых восторгов. Хотя, есть то, что пока нравится. Если нравится кому-то ещё - тогда всё вообще чудесно.

У странных людей есть свои истории. У меня своей истории нет. Есть только рассказы. Преимущественно ни о чём. Один из них начинается завтра, но рассказан он будет исключительно про себя. Ветру - ветер, как говорится. А странные люди пусть идут своей дорогой - несовпадения всё-таки делают безответственным.

Ты бы стал отражением отражений,
Зябким холодом вдоль предплечий,
Безбоязненностью движений,
Вероятностью не получить увечий.

Ты бы стал снова сумраком, снова тенью,
От себя и других скрытыми письменами,
Самозванной для всех пистолетов мишенью,
Завершением всех бесцельных восстаний.

Меня восхищают некоторые вещи в мире. Но иногда мне кажется, что я полностью утратил способность впечатляться.