Это цитата сообщения Tevi_Tamean Оригинальное сообщение

Стая

в нашей стае должен быть кто-то сильный...
каждый третий, оберегая, щерит клыки,
каждый первый ледяным взглядом сверлит затылок
если ты осмелился с ним разойтись по пути.

кому-то уже пора научится злости,
в метель чужую идти, пригибаясь вниз.
царапнет коготь по белой как саван кости -
покойся с миром, а мы еще не сдались.

нам туго придется, будто хребет ломаешь,
теперь не дрожь, только ветер колышет шерсть.
и запомни - ты больше не проиграешь
и право свое ты утратил даже на смерть.

без оглядки бежать,взрывая заснеженный берег
от закатных пожаров, маячащих меж дубов
и вести за собой на север, полуночный север,
ощущая спиною своей серой стаи тепло.

чье-то сердце должно стать волчьим - в шрамах
от страха, что вырван с корнем, тоски и любви
чтобы выстоять под самым жестоким ударом,
а ветер все шепчет
что
это будем мы


©Tevi

С некоторых пор ушел в ЖЖ, так что здесь, скорее всего, больше ничего не будет.

Середина жизни или что-то около того. Такая точка, когда не так уж важно — молод ты или не очень, просто о возрасте не думаешь, а делаешь то же, что и всегда. Ты уже не так чувствуешь весну, уже не чувствуешь лето, климат вообще перестает играть какую-то роль. По утрам подходишь к окну, смотришь на градусник, говоришь "ага..." и уходишь ставить чайник, забывая о том, что видел. А там, может быть, снег или вьюга. Или вот-вот зацветет сирень. Ты, конечно же, не знаешь давно уже, что значит мечтать, боже мой, какие глупостивсетакневажно. И тебя окружают вещи, не новые и не старые, просто те, которыми ты пользовался довольно долго, но они еще пока не так уж плохи, да и незачем думать о такой ерунде. Ты не называешь себя особыми именами и не так уж отчетливо понимаешь, кто перед тобой, когда смотришь в зеркало, просто это такое свойство всех середин — не давать объяснений. Поплутав по коридорам, ты вываливаешься на улицу, подставляешь лицо солнечному свету или раскрываешь зонт, а там, над головой, растекается день и течет неосязаемое время. Оно создано для чего-то другого. Ты попадаешь в место так и не заданных вопросов, когда все напоминает воды мутных рек, а твои мысли как не взлетевшие самолеты, зарывшиеся крыльями в ил. Ты больше хочешь видеть сны, чем явь, ты больше знаешь о людях, но ничем не можешь им помочь. Одинаково хорошо или одинаково плохо, жизнь полностью избавляется от подтекста. И в этом нет ничего особенного.

"Слава Роботам! Убить всех человеков!"

Бендер Бендинг Родригес

В упрощенном виде всем известно строение человеческого межушного нервного ганглия мозга. Основу его функционирования составляют примерно 100 миллиардов нейронов, объединенных аксо-дендритическими синапсами в нейронную сеть.

Смысл синаптического объединения — в передаче электрохимических сигналов от одной нервной клетки к другой. По хвосту нейрона идет электрический сигнал. Чтобы попасть в следующий нейрон, сигналу необходимо миновать синаптическую щель — место, объединяющее часть синапса одного нейрона с частью синапса другого.

Для преодоления этого места, сигнал из электрического кодируется в химический: вырабатываются дофаминовые, адреналиновые, серотониновые или иные нейромедиаторы, цель которых прослеживается в самом термине — быть посредниками в передаче сигнала, связываясь с особыми белками, которые и запускают цепь последующих реакций.

Мышление по аналогии порочно, но все же.

каждый день на закате в небо поднимались крылатые корабли. они парили в темнеющих облаках, расправив огромные паруса. город внизу зажигал огни, люди выходили на улицы, поднимали головы и видели зависшие в небе фрегаты и шхуны. мальчишки стайками бежали на набережную и, сгрудившись, замирая от восторга, смотрели как в небо медленно взмывает очередной парусник. его матросы скидывали на землю канаты, которые ловили портовые рабочие и привязывали к сваям. канаты натягивались, отдалявшееся от земли судно едва вздрагивало и замирало в воздухе, покачиваясь в легком бризе. люди в городе сидели под зонтиками открытых кафе; мужчины курили крепкие сигары, женщины обменивались сплетнями. воздух вокруг был наполнен обрывками фраз и смехом шумных компаний. постепенно солнечный свет угасал, вечер становился поздним. люди расходились по домам и улицы пустели. лишь где-то вверху, в наступавшей на город ночи, застывали корабли...

Заметил любопытный психологический феномен "негативного присвоения": человек использует отрицание/уничтожение своего желания чего-либо как эрзац присвоения объекта, желание которого отрицается (способ справиться с невозможностью что-то сделать со страхом перед действиями по достижению желаемого).

Широко распространённая фишка.

Чем больше антенн, тем больше пустоты.

Это черное небо, тучи заволокли горизонты, все четыре направления. Ветер сходит с ума, лавируя как подстреленная ворона между домов.

Никто не выходит на связь.

Вас затопил мутный зомби-апокалипсис непреходящей эпохи северных пустот. Слова лягут в провода и разобьются о стены, замерзнут на полпути, фонетические армии издохнут без донесения смысла. И ночь закроет глаза.

Ты — не свое время и не свои мысли. Мир искусственных значений проложил трассу в синапсах твоего головного мозга. Степень депрессии прямо пропорциональна количеству прошлого и будущего в нем.

Что ты есть без своих проводов? Голое тело на асфальте под проливным дождем. Но этим ты платишь за знание врага в лицо.

Есть сны, похожие на время и время, похожее на сны. Не так-то просто отличить одно от другого. Есть люди, похожие на воспоминания, есть промежутки в закоулках пространства, ведущие в никуда. "Никуда" физически ничем не отличается от "где-то". Все дело в значениях. Значения зависят от людей, люди зависят от воспоминаний. Последние зависят от тени и сумрака. Степень присутствия и глубина вовлечения зависят от метеоусловий. Если завтра пойдет дождь, тебя смоет как акварель с каменных площадей последней эпохи. Твоя кровь потемнеет, потом станет прозрачной. Тело утратит связь, его частицы провалятся в море отрицательности и космос забудет о тебе. Отсутствие твоих следов теперь можно будет назвать тобой. Страницы, на которых ты не писал, это ты. Дороги, по которым ты не прошел, это ты. Ты будешь тем, чего не успел увидеть, и всеми местами, где не успел побывать.

А потом ты проснешься. И дождь будет просто стучать в окно. Часы будут тикать на стене, показывая время. Ты посмотришь на отрывной календарь, на нем будет какая-то дата середины прошедшего века. И ты будешь лежать и думать о том, кто и зачем повесил на стенку бумажный календарь со старой датой. Ведь это же неправда, все далеко не так. Настоящее — оно где-то совсем впереди, неподвластное тому, что напечатано на этом клочке бумаги. Ты протянешь руку, чтобы сорвать его. И поймешь, что можешь видеть сквозь нее.

Декадентство нынче в моде. Уже лет десять. Впрочем, нахуй декадентство. Это будет поиска идентичности псто. Пока ехал домой, в голове блуждала давняя тащем-то мысль, что счастье это, помимо всего прочего, умение отождествляться.

— Знаешь, что общего между валентинками и смайликами?
— Нет.
— И те, и другие — это симулякры эмоционального статуса. А знаешь, чем они отличаются?
— Чем?
— Первые монетизированы, а вторые нет.

Герои — это дети контекста.

ты бежишь по заснеженному полю, под звездным небом, вдыхая морозный воздух. пар вырывается изо рта, застывая льдинками в пространстве. все мои несказанные слова превращаются в воспоминания, умирающие до весны. так было и будет — с тех пор, как мир очнулся от сна, а время сделало свои первые шаги. зимняя ночь необъятна, она с поклоном преподносит своим гостям одиночество и гибель, два зелья в одном кубке. поэтому не останавливайся до весны, той очередной и, как всегда, вечной, когда каждое мгновение способно проникнуть в тебя и стать твоей новой, чувствующей прикосновения кожей.

21.12.2009

Осень нахлынула неожиданно, скомкав высохший под мутным солнцем август. Город, спавший жаркими, душными снами конца лета, очнулся, окнами своих домов наблюдая как в воздухе появляются новые ветра. Запах моря теперь отчетливо слышался по утрам и, казалось, мир размыкается вновь и открывает глаза.

Я возвращался домой, чувствуя затаившуюся в глубине переулков темноту, сыростью и теплом стлавшуюся под ногами. Вечер второй недели сентября, пронизанный насквозь предвестниками надвигавшихся циклонов. Закат прятался в подступающих с востока облаках. Я пробирался сквозь тени деревьев, по вытоптанным за лето тропинкам, думая о том, что скоро затяжные дожди смоют следы хрупких летних вселенных, созданных из выцветших конфетных оберток и рисунков мелками на асфальте.

Осенью город стирает память о лете и то, что оно было, все труднее становится доказать. Я вдохнул меняющийся воздух. Но я же чувствую, что живу.

Поднявшись на последний этаж, я вошел в залитую синими сумерками квартиру. Вместе с тонувшими в подступающей вечерней мгле домами из ее окон можно было увидеть дорогу. Она тонкой линией светлела далеко впереди, с запада на восток пересекая город. Всякий раз, глядя на эту линию, я вспоминал о том другом, когда-то случившимся лете, в котором пыль и белый от жары воздух слились воедино и навсегда приковали меня к лежащим за ней расстояниям.

Слушать этот музыкальный файл

Слушать этот музыкальный файл

Случилось так, что дорога шла вдоль океана, и человек в ту минуту оказался там. Время близилось к вечеру; солнце весь день пряталось за облаками, но теперь показалось у края неба. В миг, когда это произошло, человек, до того смотревший только прямо перед собой, случайно повернул голову и увидел, как ему показалось, самое прекрасное на земле. И хотя закат был вполне обычным, человек замер на месте. Всё его тело, привыкшее к постоянному движению, не было к этому готово. Возникло ощущение, будто оно продолжило движение, а он остался на месте.

Спустившись по насыпи к дикому пляжу, человек скинул рюкзак на землю и уселся сверху. Достал небольшую чёрную трубку и, набив её остатками табака, закурил. Дым пах сухими листьями, но он никак не мог уловить этот запах отчётливо. Ветер, порывисто набегавший со стороны океана, рассеивал сизые кольца и задувал в трубку. Изредка на дороге за спиной мелькал автомобиль. Человек подумал о том, что, наверное, какое-то мгновение люди в машинах могут видеть его.

Солнце падало к горизонту и становилось прохладней. Осень, в последние дни подбиравшаяся к океану незаметно, теперь уже ступала у самого края воды. Волны, с шипением прокатываясь по серому песку, остывали и возвращались на глубину. Выбив пепел, человек достал помятую тетрадь и написал: «Сентябрь 15-го года. Я почти забыл запахи. Сегодня меня разделили на две части. Я остановился. Как только это произошло, одна часть смогла исчезнуть, и я понял, что не хочу её возвращать. Другая не смогла остаться, и мне пришлось признать, что нити, связывающие меня с тобой, здесь не ведут никуда».

Закрыв тетрадь, он положил её на землю и придавил камнем обложку. Потом сидел и смотрел как ветер чуть шевелит приоткрывшиеся страницы. Откуда-то из-за спины медленно наползали плотные облака. Под утро пошёл дождь, который не прекращался весь следующий день и всю неделю после. Камень на тетради влажно блестел, листы постепенно пропитывались сыростью и тяжелели. Их края становились тёмно-синими от размытых чернил. Потом, во время шторма, они попали в океан.

Слушать этот музыкальный файл

will you revive
from the chaos in my mind
where we still are bound together
will you be there
waiting by the gates of dawn
when I close my eyes forever

Слушать этот музыкальный файл

Слушать этот музыкальный файл

текст

Каждый вечер - это волны неустойчивости. Открытые окна, ветер с улицы шевелит занавески.
Если бы пришлось говорить слова прощания - что я бы сказал? Помахал бы рукой.
Города - существующие там, за пределами моих воспоминаний - их тени наваливаются и не дают покоя.
Остаётся рвать с места, раздирая тело в местах соприкосновения с землёй. Исходящее время накрывает ледяной волной. Исходящее время. Крошево секунд на плёнке остывшего чая. Часы тикают в тишине. Неподвижность предметов вызывает тоску и злобу. Неподвижность это неправда, самая большая ложь на свете, потому что существовать, дышать, любить, обнимать можно только двигаясь.
Но кажется, я знаю ответ.