Мраморная площадка из белых и черных квадратов была выложена отцами-пустынниками и предназначалась для раздумий о спасении души. В какой-то мере она сплачивала анахоретов в их суровой монастырской жизни.
Если кто-либо, вылезая из пещеры или ямы, выкопанной руками в песке, садился на белый или черный квадрат, это значило, что душа у него либо светла и чиста перед богом, либо обременена грехами и одержима дьяволом. В самом деле, достаточно было сесть или улечься на одну из множества плит, чтобы убедиться, в мире ли ты с предвечным или в когтях у нечистой силы.
Время от времени наведывались сюда и запыленные местные жители, кочевавшие в пустыне. Они бросались ниц на плиты из черного мрамора и тут же в корчах и муках исторгали из себя бесов. Затем они переползали на белые плиты и если погружались в глубокий сон, то можно было сказать, что душа и тело их очистились от скверны. Счастливые, они вновь отправлялись в опасный путь и продолжали свои бесконечные странствия. Когда отшельники покинули эти пещеры и разбрелись по свету, мраморные квадраты перестали помогать паломникам. Солнце и дожди постепенно раздробили заброшенную площадку на множество черных и белых камней, которые до сих пор встречаются то здесь,то там в этих пустынных краях.
Божественно, когда идет снег!
“И корабль идет” они написали с Федерико Феллини за двенадцать утр.
На тринадцатое Федерико спрашивает: "о чем ты думаешь?"
Тонино ответил, что его чрезвычайно интересуют похороны великих людей. Сталина, например. Или замечательного красавца, актера кино Рудольфо Валентино, на похоронах которого тоже была масса народу. И когда площадь, где проходила панихида, опустела, на асфальте остались сотни рукавов от пиджаков. Полна вот этих вот "оторванных рук".Это те, кто не мог посмотреть, хватали впереди стоящих за рукава и тянули вниз, чтобы что-нибудь увидеть.
“А ты, – спросил Тонино, – о чем ты думаешь?”
“А я думаю о карабинерах, – сказал он. – Я хочу снять большой парад. И все это на лошадях. Они — великолепные исполнители человеческой амбиции. Они галопируют. Это театральность полная. То есть это все люди с плюмажами... со всеми атрибутами карабинеров. Это — галоп гордости.
Все хорошо. Люди аплодируют. Карабинеры проезжают на лошадях. Но вдруг спотыкается и падает одна лошадь. За ней вторая, потому что она спотыкается о первую, третья, четвертая, пятая... Все лошади начинают падать. И все начинает становиться, извините, говном. И все невероятно. Крик. Люди кричат. То есть спектакль жизни. То, что действительно бывает в жизни. Из-за глупости. Из-за того, что споткнулась одна лошадь, — все повалилось... Все. И вот представьте себе после парада — что осталось? Рваные перья, сломанные шлемы — все что угодно...И падают все, и рушится порядок, и рушится все... То есть рушится, может быть, мечта...”
На следующее утро Тонино снова говорит:
“Ты знаешь, какие были похороны Марии Каллас? Маленький пароход плывет к острову, где она родилась. Каллас попросила, чтобы на корабле перед ее родным островом развеяли ее прах. Это было ее желание...”
Я встречал стариков, людей простых, неграмотных, - но они были озарены счастьем. Может быть, просто нужно увидеть свою лестницу
тонино
Разговор троих людей, жена переводит на русский слова мужа:
- Если будет позволено, я готов пережить все заново. У меня были замечательные родители. Я чувствую себя крепким и здоровым, притом что здесь, в России, мне сделали нейрохирургическую операцию. И жена у меня большой молодец. С ней очень трудно. Но заменить ее нельзя!
- Первый раз в жизни такое слышу, - она переводит последнюю фразу и смеется.
- О том, как с вами трудно?
- Да нет, это я каждый день слышу! Он первый раз говорит, что я незаменима.
- Ты переводишь или говоришь что тебе нравится? - вдруг практически на чистом русском вопрошает он. Контролирует ситуацию.
- я пытаюсь объяснить деточке...
Шел дождь. Приехал Феллини. (Кто знал, что это одна из их последних встреч?)
Говорили о кризисе кино.О том, что мир заполнили американские пустышки: «Тонино, ты не заметил, что мы продолжаем делать самолеты, когда уже нет аэропорта?..»
Феллини был человеком просто ожесточенной пунктуальности. Когда они работали с Тонино над «Амаркордом», он каждый день подъезжал к его дому - он жил тогда в Риме - и ровно в восемь утра нажимал на двери кнопку домофона...
Зная его пунктуальность, Тонино вставал намного раньше этого часа и, так получалось, все время мучительно его ждал, ждал.
Но вот однажды ему было так скучно сидеть в квартире, что он решил выйти на улицу минут на десять раньше восьми. И что же он увидел - Феллини уже стоял у двери. При виде Тонино он схватился за голову: «Ты испортил десять самых прекрасных минут в моей жизни!» Оказалось, он всегда приезжал до назначенного срока. Рядом с домом Тонино располагался Римский трибунал. Может быть, он наблюдал за многочисленными персонажами, которые ожидали там своих судебных процессов. Возможно, в эти минуты он вспоминал свои сны, которые каждый день записывал в дневник. Или просто о чем-то размышлял...