Нет, мне нельзя без работы. И пусть, когда она есть, ходишь весь дерганый и мрачный, но это все же лучше, чем в полусне-полубодрствованьи с головной болью целый день пересаживаться с кресла на диван, оттуда в кровать, и снова в кресло. Бесцельно, не зная, что хочешь найти в компьютере, брезгливо закрывая книгу, не успев прочитать и пары страниц.
А вечером не выдержать и разреветься наконец над «Садами».

В середине сентября погода
Переменчива и холодна.
Небо точно занавес. Природа
Театральной нежности полна.

Таких не берут в эльфы Шимурэдского леса.

Из какой-то снобистской мстительности поставил вопросом для антиспам-бота в аське "Лучший роман Гюисманса, конечно..." Радости - будто Грушницкого на дуэль вызвал. Правда, тот все равно не придет...

Есть такая утешительная книга – Эдмунд Купер, «Наследники сверхчеловека». Главное там – идея: в один прекрасный день все вокруг может оказаться совсем другим. Учителя и друзья – роботами, родной город – декорацией, с героя спадут оковы, привязывающие его к месту и людям, а роботы улыбнутся и скажут: просто мы готовили тебя к жизни. Собственно – это к давнему разговору, Эл: идеальный мир должен строиться именно так – сначала на человека сыпятся проблемы, ковшом изобилия с ног до головы его окатывает неуют, а потом – блямс – взглядом мы сгибаем вилку, продаем козу, а взамен получаем и седло (большое!), и ковер, и телевизор. Очень, очень утешительная книга Эдмунд Купер «Наследники сверхчеловека». И так от перемены к перемене, а потом обратно, по кругу, снова вперед, пока не надоест, потом пройтись метлой по памяти, ненужное барахло – в чулан, на антресоли, и снова – как называется этот цветок? – и без конца.
На такую Книгу огненных страниц наоборот я последнее время все больше надеюсь. Одним прекрасным утром, когда в ванной буду чистить зубы, в воздухе вдруг что-то сдвинется, потом из ничего в лицо расцветет красный бутон и ровный голос скажет – добро пожаловать в настоящую жизнь.
Раскольников, замахиваясь топором, ждет, как сейчас брызнут из старушонки винтики, как заскрипят под платьем шестеренки, и как она, на манер Терминатора, будто не заметив ничего, продолжит оценивать его заклад.
А если все это вокруг никак не кончается, то это просто сбой программы, и пора самому начать искать выход из Диаспара, пока стена в комнате вдруг не раскроется навстречу, а из шкафа (ведь его дверцы так похожи на настоящую дверь) не подует ветром уносящихся в Лиз поездов.

ЖЖ – средство убежать от «реальности душного плена». Снаружи все так хорошо, что зашибись, а ты напишешь пост – вроде как сделаешь важное дело – и покажется все немного да лучше. Этакий «наш маленький аутотренинг». Вроде как забудешься словами, Фонтанель в переходах шпорами зазвенит…

imho-news.ru/virshi/old/tex...novbio.htm

Все (ну, почти все) стихотворения.

musicmp3.spb.ru/allsongs/29...tckii.html

Высоцкий, Вертинский и, вероятно, еще много чего.

Паранойя – полезная болезнь. Она сродни пессимизму из анекдотов, потому что помогает не просто понять «Да это же не плюсы, а кресты!», но и даже предвидеть, чем кончится прогулка по Малой Пироговской улице – правильно, кладбищем, пусть даже и Новодевичьим. А вот когда ей, паранойе, не доверяешь, в поисках, скажем, уже поминавшегося офиса провайдера, то выходишь не на той станции метро, где он должен быть по карте, а на той, где подсказывает логика – ну не может же, ну не может… Это «не может» ты повторяешь всю дорогу до того, первого метро, из которого и советовал выходить мудрый Яндекс, которое и к дому-то ближе, если честно… И конечно – второе здание от фамильного кладбища. А ведь паранойя предупреждала…
Или вот известные примеры с городским телефоном – когда-то я уже говорил, что подходить к нему – моветон. И чтобы вы думали, не успевает Летум вернуться с озера Селигер, прямо-таки отряхнуть воду с бортов, как они – беленький и зелененький на пару (хоть черненький выключен) начинают приветственно звонить – хозяин вернулся. Просто-таки только проводами на радостях не машут. Замирая (паранойя: «Не бери! Брось!») поднимаю трубку – а там уже растекается блином по сковородке научный руководитель – пять диссертаций ей в глотку. Обложили, загнали!
Кстати, о научном руководителе – не пропадать же цитате из, в сущности, не любимого мною Довлатова: «Года три у нас проработал внештатным сотрудником загадочный религиозный деятель Лемкус. Вел регулярные передачи «Как узреть Бога?». Доказывал, что это не так уж сложно.
Тарасович, поглядывая на Лемкуса, говорил:
– Может, и хорошо, что нас глушат. Иногда это даже полезно. Советские люди от этого только выигрывают.
Лемкус обижался:
– Вы не понимаете, что такое религия. Религия для меня…
– Понимаю, – жестом останавливал его Тарасович. – Источник заработка».
Вот как-то так, да.

Однако вернемся к разговору о моей паранойе. Распространяется она на ситуации не только житейские, которые, как известно, пустяки, но и сферу сугубо эстетическую. Знаю, знаю же, все мне верная подруга нашептала, что вот ту книжку читать не надо, а эту фильму смотреть не стоит – ан нет, где там у нас грабли? – В сарае? – Достанем и наступим! А паранойю ушлем на время за новыми подозрениями. Ну что? – Достал и наступил. В нашем случае – скачал. Фильм «Трансформеры», ура, товарищи!
(Типа рецензия) Об этом кине и говорить даже как-то неудобно, потому как хвалить там решительно нечего, а вот если ругать – то от тебя же первой, Эл, услышишь «зануда». Но все же, пепел Клааса постукивает… Из Интернета я усвоил, что в этом фильме не надо восторгаться/придираться к сюжету и актерам – ну нет там ни первого, ни вторых. Зато там есть ахренительный драйв, килотонна компьютерной графики на квадратный миллиметр диска, и вообще, мальчики любят машинки. Так вот что я скажу на эту тему – нету там никакого драйва, весь тамошний драйв сделан в Одессе на Малой Арнаутской улице.
Любите ли вы драйв, как люблю его я? Нет, вы его так не любите! Бились ли вы в экстазе на диване, физически мучась, что нет органа для шестого чувства, когда читали в «Говорящем свертке» про атаку на замок василисков? – Горностаи на воздушных шарах, тяжелая кавалерия единорогов – но пасаран! На абордаж! Даешь королевский крохей!
А любовались ли отблесками солнца на пиках рыцарей Круглого стола, спешащих на выручку Хозяину? А сжимали ли кулаки и кричали вместе с Торином, когда он, проламывая кирпичи, бросался из-под Горы на подмогу людям Озерного города?!
Да что там говорить… Только развертка гипера, из дыр которого одна за одной выплывают, стреляя, Белые Звезды, даже на черно-белом экране порождала сжимающиеся зрачки и белеющие на подлокотниках кресла пальцы…
До сих пор не забуду кадр из так и не виденного мною «Апокалипсиса сегодня» – вертолеты летят над джунглями. Вот он, истинный катарсис, когда даже не зная, кто будет стрелять и в кого, ощущаешь, что должен, обязан быть там и жать на гашетку, вылетать из гипера, выходить, танцуя, из хаоса мелькающих линий в небе, в каждой из шести рук держа по молнии – Мир вашему дому!
И после этого фильм, прости господи, «Трансформеры», смотрится, как, вероятно, и должен смотреться – возней малышни с плохо отлитыми пластиковыми фигурками – «А я в тебя куском звездного металла кину! – А я… а я…» Нет, мальчик, про плащ Эсира ты не читал.
Так что почтеннейшая публика как всегда врет, закусывает хлебом зрелища и ни фига не понимает в настоящих гладиаторских боях. А «Трансформеров» этих я даже до конца не досмотрел – сдулся на очередной шутке про онанирующих подростков.
А над следующей жертвой моего тонкого вкуса я поплачу в следующем посте.

"Зачем человеку люстра?
- Чтобы висеть на ней..." -
Так говорил Заратустра
На склоне дней.

На природе я чувствую себя скверно. Всевозможные цепкие кусты, заболоченные луга, барражирующие над головой мухи и кто похуже (прогони, прогони ее!) так и стремятся найти мое неприспособленное для сельской местности тело. Паровая машина сбоит, голова болит – мало с чем сравнима радость возвращения к родным подземным залам метро и асфальту «узких переулков». Нынешний отдых еще раз напомнил об этой святой правде. Даже настроение и то балансировало где-то на грани сумрачного и просто мрачного – несмотря на все лодки, книжки и прочая. Конечно, Селигер – это круто, интересующимся потом можно говорить «Я лето провел на Селигере», – и они будут завидовать, но сам-то знаешь, что лучше родного компьютера, дивана и стандартного продуктового набора, своими ручками купленного в соседнем рамсторе, ничего не бывает. Никакие там рестораны-столовые.
Единственно обидно будет, когда лето кончится, сознавать, что снова провалялся, вовсе ни открыл ни одной Америки, ни покорил ни одного Килиманджаро – но это только из-за скоротечности бренного бытия. Эльфы Шимурэдского леса, видит Б-г, не мучаются такими пустяками.
Будем считать вышенаписанное эпическим рассказом. И сделаем к нему только одно маленькое добавление. Из той задницы, где не ловит сотовый и где я провел ажно пять дней, можно было съездить на экскурсию в монастырь Нилова пустынь. Монастырь – это всегда смешно, поэтому я и поехал.

Извечный аттракцион с занавесками на входе полностью оправдал мои ожидания, день явно удавался. Если кто не знает, то по неизвестной некроманту причине все персонажи женского пола при входе в монастырь оделяются занавесками – оборачивают их вокруг бедер и фланируют по монастырю теперь уже не просто так, а в эротичный горошек. Я при виде этого испытываю необъяснимый восторг, который в этот раз был усугублен настоящим живым казаком («…и набить из него чучело») с николаевско-вторыми (не путать с просто николаевско и профессоро-николаевскими) усами и нагайкой в мужественных руках. Во всяком случае, я думаю, что это была нагайка, потому что уж больно близкие это – нагайка и казак – понятия. Знаете, всякие там разгоны студенческих демонстраций... Казак охранял подступы к монастырю, попутно заворачивая желающих в занавески.
Выполнив этот ритуал, у ворот обители экскурсия приостановилась и вдохновенный экскурсовод рассказал историю святого места. В лысой (то есть сначала седой, а потом уже лысой) старине на островок пришел, как это ни странно, монах Нил. С собой он принес пару деревянных крючьев, которыми и облагородил интерьер найденной неподалеку пещерки. То есть, значит, вбил их в стенку, крякнул – и повис, ловко уцепившись подмышками за эту нехитрую мебель. Нил оказался столпником. (Тут моя эрудированная натура вспомнила и Лескова с Памфалоном, и Марка Твена с его очаровательными рубашками от святого столпника, и вздохнула – что ж это за страна такая у нас убогая, даже столпа приличного и то не нашлось, пришлось каким-то самопалом подменять…) Местная крестьянская общественность этого Нила быстро обнаружила (что довольно странно, если учесть уединенность пещерки и факт, что висел он в ней вроде как круглосуточно – видать, не обошлось без саморекламы), стала поить-кормить, а потом и, как это водится, хоронить со слезами на глазах. Ну, дальше, как обычно, группа энтузиастов решила переименовать остров в остров им. Нила, под это дело чудесным образом выкопались благоухающие мощи (тут некромант заинтересованно поднял бровь), и все стало тип-топ до 17 года, когда мощи как-то резко перестали благоухать и оказались обыкновенными костями (некромант разочарованно вздохнул и утратил интерес). Впрочем, сейчас все не так плохо, и на этих самых костях настаивают масло, помогающее, как говорят, от боли – не поверите – в костях. Процедуру, однако, гид разгласить отказалась – то ли кости заливают маслом (холодец?), то ли еще как… Во всяком случае, в раке масла при осмотре обнаружено не было (неужели и тут обман?).
В общем, беглый оббег периметра монастыря, потом местный храм с обязательной колокольней (и я там был) и дальний путь-обратная дорога.
Ощущения остались сложные. С одной стороны, колокольня, казак, ваши кости пахнут ладаном – это, конечно, плюс. Не меньший плюс – и церковная литература, которая в монастыре продавалась – православный диссер, начинающий главу «Актуальность» фразой «Что есть жизнь?» (учитесь, господа!)… А с другой – противно оно все-таки. Двадцать первый век на дворе, худо-бедно освоено Приземелье, пыль перемешана с нанороботами – и масло на костях, «трудники», копающие монашеские огороды, еда, которая не может начаться без хоровой молитвы. Впрочем, наше дело некромантское – просто вспомни, что они тебе не резонаторы, и какая-нибудь епитрахиль сразу окажется набедренной

Читать далее...

Надо бы, конечно, рассказать, как прошла неделя, так для памяти рассказать, чтобы не спутать потом лето 2007 с каким-нибудь еще – надо, но лень. В конце концов, все сводится к одной фразе – «скучно».
Ну вот, ты опять… Чего ж тебе еще надо, хороняка? – Уехать хотел – уехал. Приехать хотел – приехал. Книжку нашел хорошую (Эртель, рекомендую!), на лодке катался, в городе Т даже побывал!
– А счастья нет…

Ну и к черту. Зато у меня есть любимая мысль, и я ее думаю. Приходит, значит, Раскольников к Соне: «Соня, _я_ убил!» И сцена эта замечательная, сцена эта превосходная, кабы еще ее не Достоевский написал… Тут ведь в чем прелесть? – Представить на месте Раскольникова себя – вот он в чем самый кайф. Ну а на место Сони подставить Иветту, Лизетту, Жаннетту и – непременно! – Жоржетту. А дальше начать гадать на кофейной гуще.
«Иветта, я убил!» Иветта сначала недоуменно смотрит, а потом кричит «Уйди, чудовище!»
«Лизетта!..» Та, конечно, бежит звонить. Куда? – В милицию!
«Жанетта!» Она бы даже и не знаю, что сделала. Вполне возможно, ледяным голосом бы сказала последнее прости и указала на дверь.
Остается одна Жоржетта – она не станет спрашивать «Вау, а зачем?» Потому что какая ей в сущности разница? Убил-то ведь я, а не меня. И все. «В тот вечер ты был у меня, разве нет?»
– Вот, собственно, это и есть любимая мысль.

ЗЫ. Играю в Невервинтер. Нишка меня не предаст.

Надеть вместо шляпы сковороду – это нежизненно. А вот почистить зубы кремом для бритья…

Артур "Карлсон" Пендрагон.

Все на свете выльется во что-то:
Туча – в дождик, выпивка – в стакан,
Речка может вылиться в болото,
Ну а может, впрочем, в океан.

Подражая водяной стихии,
Своей старшей, истинной сестре,
Кровь пройдет дороги огневые
И прольется в лужу на ковре.

Все обиды изойдут слезами,
Слезы отольются в торжество,
Лишь слова останутся словами –
Сухость в горле, больше ничего.

Подобрав по звуку слово к слову,
Натянув язык, как тетиву,
Ты промажешь – как всегда и снова:
«Русский человек на рандеву».

А все-таки я славянофил, да, так и запишите. Азъ, мол, есмь зело… Нет, это не значит, что на досуге я доучиваю наизусть Домострой, похож на персиянина (впрочем, почему бы и нет?) и в Масленицу пользуюсь блинами вместо салфеток. По большому секрету, мне даже с прибором положить на российские древности, «царей, царевичей, царевен» и лубочно-сусальный антураж. Но есть все же что-то такое, против чего славянофильская натура не может не восстать. О братьях-датчанах я уже когда-то говорил, при виде немцев на уста сразу просится «Гитлер-капут», англичанам я до сих пор не могу простить этот идиотский напиток – чай, итальянцам – Вергилия и Данте… У американцев вообще негров линчуют.
Это я, собственно, все к чему? – А к тому, что проходя вчера в офис провайдера, в который (третий) раз гнусно ухмыльнулся перед дверью с вывеской «Имидж-студия «Грум-стиль». Вот режьте меня, а грум – это конюх. Не жених, а конюх. И слово «рецепция» (Севе – привет) не от слова «ресепшн», которого великий и могучий в моем лице знать не желает.
С нами Б-г!

А вообще-то, завтра я уже уезжаю. Что, в сущности, хорошо. Потому как трехразовое питание, вроде бы даже лодка, новое место и Гарин-Михайловский в сумке. Чем не сад земных наслаждений?

Слушать этот музыкальный файл

Самое то.

«Моя его чинить!» – и побить себя в грудь кулаками. Компьютер умер – да здравствует компьютер. Первый раз сам взял – и отформатировал все, что нужно было отформатировать. А счастья нет. Морковка, вынутая из грядки, вероятно, так себя чувствует – привыкла прятаться ото всех, тихо тянуть под землей соки, сцепляться корнями с другими морковками, негодовать на слепых кротов и безмозглых червяков – а вынули ее – и батюшки: форма-то фаллическая, цвет вообще непристойный, и не знаешь, куда деться, в каком бы салате укрыться поскорей.
Впрочем, фраза «а теперь закапывай яблоки» прозвучала вовремя, и снова можно заняться привычным делом, тихо потягивать соки. Пока дело не запахнет майонезом и осенью.

Ужель еще вам мало?
Пред Гением Судьбы пора смириться, сöр.

Давно, лет пять назад, в прошлой жизни, нам на психологии рассказывали про один забавный опыт. Человека сажают на стул в комнату, где на полу лежит газета. Больше в этой комнате нет ничего. Задача проста: достать газету, не вставая со стула (рукой до нее не дотянешься), всеми возможными способами. Человек, конечно, сразу пододвигает газету ногой. «Раз!» – довольно говорит психолог. Человек снимает ботинок и, держа его в руке, подтаскивает газету. «Два!» – улыбается исследователь. Человек, немного подумав, просит наблюдателя протянуть ему все ту же несчастную газету, фотография на первой странице которой уже успела намозолить глаза. «Три!» – протягивает руку психолог. «Все?» – спрашивает человек. «Нет, что вы, есть еще как минимум два способа достать газету!» Человек погружается в раздумья. Проходит десять минут, сиденье стула начинает казаться невероятно жестким, а ни четвертого, ни пятого решения никак не приходит в голову. «Точно есть? – А как же! Все, кто проходил этот эксперимент до вас, достали газету минимум пятью способами, ведь это так просто!» Человек продолжает думать. В голову лезут какие-то посторонние мысли, что будь на его месте, скажем, Ломоносов, то он, вероятно, схватил бы эту грешную газету и выскочил в окно… Начинает сильно раздражать нос экспериментатора – такой холеный длинный нос, самодовольно вздернутый кверху. «Я не знаю, как еще!» – наконец произносит человек. «Ах, как же так, ну что вы, подумайте – это же на поверхности…» – рассыпается в сочувственных улыбках психолог.
В конце концов, (ведь вы уже догадались, что никаких способов достать газету больше не было?) человек на стуле либо замыкается в себе и не реагирует больше на подначки, либо со скандалом и проклятьями выбегает из комнаты. Уравновешенных людей, которых нельзя было бы взять на «слабо», почти не попадается.
Право же, не помню, что должен был иллюстрировать этот опыт, но точно знаю, метафорой чего он должен служить. Ночные телефонные разговоры с жизнерадостным смехом не доводят до добра. Когда вешаешь трубку, то смех с чавканьем всасывается назад в рот, а в душе от этого перебродившего веселья становится так хорошо, так хорошо, что в аське выставляешь статус «гнилая тинная зелень». Сколькими способами можно пытаться добиться безрассудного счастья, которое, конечно, стоило и этого, и того, и всего, чего угодно? – Тремя. И ни один из них, конечно, ни разу не поможет. А самый правильный четвертый способ, который все вокруг тебя знают, почему-то ну никак, ну вот совсем никак не приходит в голову. Ночной разговор раз, ночной разговор два, ночной разговор три – и морская фигура либо замирает, навсегда решив для себя «невермор, хватит, надежда – глупое чувство», либо со скандалом, с криком, кусая за нос экспериментатора птичкой вылетает из огромного и туманного кабинета этого замечательного, этого превосходного эксперимента, который так успешно прошли все, кроме тебя.

Трагедия МедеЯ,
Переводить буду я.

Начать нужно все-таки с маленького пояснения: я теперь иногда смотрю телевизор – его плоская цветастость (или цветная плоскость?) этому способствует. Подкрадываюсь с пультом к дивану и одним выстрелом убиваю время. Конечно, телевизор мало чем радует (интерес что к Бивису и Батхеду, что к Футураме больше энтомологический), но иногда бывают поводы для метафор. Вообще, таким поводом может служить все, что угодно, – как какой-то там неведомый английский студент утверждал, что всю жизнь может расписать по цитатам из «Охоты на снарка», так та же жизнь вполне укладывается в Морровинд, Робинзона Крузо и, при некоторой фантазии, узоры на ковре, что висит сейчас справа от меня. Но на этот раз будет не про ковер, а про телевизор. По телевизору показывали старый советский мультик «Аргонавты», такой, знаете, жутко пафосный и столь же жутко схематичный, с идеально закругленными завитками волн, древними эллинами совершенных пропорций и их (не пропорций, а эллинов) красивыми, мужественными голосами. Нет, мультик хороший…
Впрочем, на фоне мускуластого Ясона и сопровождающей его героической массовки один персонаж выглядел как-то неуместно. Ага, Медея. Слышите, как произнес – нежно, смакуя на языке – Ме-де-я… Вероятно, это все-таки не любовь с первого взгляда (какой уж там первый, впрочем, хоть убей не помню Еврипида). Вероятно, это больше похоже на то, будто приехал в чужую страну и вдруг услышал родную речь. Или еще больше – будто к тебе на улице подошел человек и спросил «Мутсера, не подскажете, сколько время?» А ты ему «Жиркие товы только что джакали в исходе», а он «Ах, все тенали уже бороговы?..» Так не бывает – а тут вдруг случилось. Без малейшего напряжения, без сомнений, без скидок и самовнушения я просто понял: это – своя. Сестра-некромант. И сразу стало так легко, так ясно, так уютно. Конечно – а как же! – Медея предала отца и ночью в храме Гекаты рассказала все Ясону. Конечно, она разрезала на части брата Апсирта, и части бросила в море. Конечно, она вызвала гнев на борту Арго и смеялась им, героям Эллады, в лицо. Конечно. На ее месте так поступил бы каждый – я точно. Своими слабыми руками сначала воссоздавать счастье по снам и книгам, а потом этими же руками разрушить его, убив детей и накормив ими отца. Мучаться ночью от этого жуткого одиночества, когда что там Гекате – самому Аиду заколешь черную овцу, потому что эта дура Афродита слишком занята своими яблоками и амурами. Схватиться за первого встречного Ясона – их будет много, таких Ясонов, героев на час, убедить себя в том, что вот из него-то ты и сможешь сделать человека, и потом увидеть куклу, увидеть все ее ниточки и разозлиться, до слез. Разве что я бы просто ушел – но под настроение… А Апсирт – что Апсирт? – Еще одно средство, оправдывающее цель, глупое, самодовольное, пахнущее козлами и видящее в сестренке в лучшем случае сестренку. Узлы к узлам. Вот только в одно верится мало – в то, что дедом Медеи был Гелиос и что он подарил ей колесницу, запряженную драконами. Это вы, товарищи древние греки, наврали. И не Гелиос вовсе, и не дедом…
Люцифер подарил мне шестого коня…

А когда Лунитари на излете, когда болотная зелень едва плещется на дне глаз, знатный некромант превращается в знатного публициста.

О результатах экзаменационного сочинения/изложения в 11 классе

Достаточно плачевная ситуация, которую мы имели неудовольствие наблюдать на экзамене в этом году, была вполне предсказуема. На всякий случай напомню, что из всех писавших только одна ученица получила пятерку (по литературе, да еще несколько разбавили общую унылую картину две жидких четверочных работы). Что же послужило причиной для такого резкого контраста, если сравнить нынешний выпуск хотя бы с прошлогодним? Думается, здесь есть несколько факторов, большинство из которых глобальны и в рамках отдельно взятой школы, боюсь, не исправимы. Но все же позволю себе эти факторы перечислить.

Во-первых, низкое качество работ (причем здесь уже не имеет значения, были ли это сочинения или изложения) было вызвано воистину катастрофической несамостоятельностью учащихся. Иными – излюбленными методистами – словами, они не только не учились на протяжении предыдущих лет, но и не умели этого делать. Что здесь первично – неумение или нежелание – вопрос другой. Думается, ситуацию можно было бы поправить, если бы не ряд печальных обстоятельств. Главное из них – это абсолютная нивелировка неудовлетворительной оценки, точнее – ее полная отмена. У (от природы) ленивого большинства людей для работы должен быть стимул – кнут или пряник, ничего иного здесь не придумано. Пряник в виде пятерки черств и невкусен, а кнут заботливое министерство просто вырвало из рук учителя с криком «маленьких обижают», так что в результате мы получили «маленьких», которые на манер Робинзона Турнье с удовольствием лежат в болоте и никак, ни разу не хотят не то что пойти построить хижину, но даже и просто «выйти поговорить». И вытащить их, видит Б-г, нет средств. Оставить на осень и прочие интересные времена года? – Пробовали, слушали рассказы о Раскольникове, которого забрали в конце романа в армию – и, молитву сотворя, ставили «три». Потому как дальнейший процесс – уже не обучения, а бодания с дубом – был, очевидно, бесполезен. Вызвать в школу родителей? Ставить текущие неуды до скончания чернил в ручке? – Припарка для мертвого оказывается более эффективным лекарством. Таким образом, процесс обучения и его закономерный результат – экзамен – превратились в профанацию, а значительная часть старшей школы – в богадельню, где мы ради Христа и Фурсенко выдерживаем учеников, которым до «изящных искусств» (в нашем случае – литературы) нет никакого дела. Как говорится, «что он Гекубе, что ему Гекуба».
Заранее заданная безнаказанность, вседозволенность на экзамене – закономерный результат всей системы образования.

Во-вторых, (это замечание уже гораздо менее значимо) плачевные результаты этого года объясняются реформированием экзаменационной системы. Введение в школьную практику ЕГЭ (которое я не устану считать злом, с какой бы дотошностью не были вылизаны многострадальные КИМы) повлекло за собой трансформацию всей системы экзаменов по русскому-литературе, в результате чего большинство (в этом году – все) способных учеников выбирают не сочинение, а рефераты. Причем здесь нужно отметить, что разрешение сдавать их всем ведет к скачанным из сети (или купленным за небольшие деньги, или бездарно скомпилированным) работам, качества которых добиться крайне трудно, потому что с одной стороны мы ограничены указующим перстом методики «не навреди», не перегрузи бедного ученика, не дай бог ему прочитать лишний роман, а с другой – четким пониманием, что если даже мы не примем такой «реферат», то получим еще одно списанное сочинение. И какую из двух бед прикажете выбирать?

В-третьих же, (уж точно в самых маловажных) хотелось бы тихим незлым словом помянуть и темы сочинений, которые в очередной раз были обновлены в этом году. Я не говорю о том, как навязли в зубах учителям «Образы Бориса и Тихона в пьесе Островского «Гроза», но подозреваю, что думающим (слава богу, есть и такие) ученикам они скучны не меньше. Воистину творческая импотенция авторов комплектов сочинений из года в год порождает кадавров – мы неоднократно могли убедиться в этом как на олимпиадах по литературе, так и на экзаменах по ней же. Темы скучны, морально устарелы, раскрывают не творческую личность ученика, а качество его конспекта, сделанного на соответствующем уроке. Право же, не знаю, кого может заинтересовать переливаемая из пустого в порожнее (из одной цитаты в другую) мысль «ПатриотизЬм – это наше все», которой из года в год подменяют авторы комплектов свободные темы. После их прочтения в общем списке начинает казаться, будто вся русская литература только и делала, что изрекала пафосные пошлости.

Таким образом, из вышеперечисленных трех причин, на мой взгляд, и складывается печальный пейзаж нынешнего экзамена с усеявшими его чахлыми кустиками троечных работ. И помочь тут может, как ни странно, вовсе не учительская ирригация, а добрая воля самих учеников, их желание тянуться к солнцу. Год на Читать далее...