У книжки про Лавкрафта чудесная обложка: каждое утро, которое увесистый томик путешествует со мной в метро, я все надеюсь поймать на ней (и засушить) восхищенный взгляд случайного попутчика – но то ли попутчики нынче пошли не те, то ли они просто ничего не знают о Лавкрафте. Что прискорбно.
Однако представьте: странное, некрасивое лицо Говарда Филлипса, из-за которого (не из, а именно из-за) вырастают мощные и гибкие щупальца. Кого – угадайте сами. Щупальца вырастают на черном фоне, и, кроме болезненно-раздерганных букв заглавия, на обложке нет больше ничего – безусловно, это почти идеал оформительского искусства. Само-то книга оставляет желать много лучшего: для биографии фантаста, которую пишет другой фантаст, нужно быть особенно деликатным, не ревновать к чужой славе и пытаться понять, а не прочитать мораль «с точки зрения моей, более просвещенной эпохи…» Расизм, поза «джентльмена-любителя» (очень, кстати, правильная поза – посидите-ка в офисе с пяток дней в неделю), фрейдистские комплексы (что вообще к литературе отношения не имеет) – все это исчезает после одного лишь «Странного дома в туманном поднебесье». Но Спрэг де Камп в биографии вместо литературы упорно занимается психоанализом.
Ну да на безрыбье мы удовлетворимся и этим, хотя, будь я редактором де Кампа, и оригинал, и перевод сильно бы пострадали от ножниц, а сам переводчик, отдельная беда книги, был бы и вовсе лишен сладкого.

А теперь немного уличной философии! - Не-не-не, Диоген, не-не-не.

Итак, вы - Диоген

Вы - Диоген Синопский, первый анархист и первый панк в европейской истории. Вы несогласны почти со всеми устоями человеческого общества и любите эпатаж, - но это не значит, что Вам всё равно. Вы хотели бы построить новое, свободное, общество, свободное от фальши, хапужества и ханжества, но понимаете, что это едва ли возможно - и поэтому вы просто пьёте пиво и самовыражаетесь в меру настроения и сил; не терпите никакого принуждения; Вы способны на резкость и даже на хамство, но Вас нельзя назвать бессовестным человеком. Совесть-то у Вас как раз есть, и именно она требует от Вас устраивать революцию везде, где бы Вы ни появились.

Пройти тест

На давно небеленой русской печи, осевшей набрякшим пузом в полутемную комнатку, сидел домовой и, почесывая валенком за ухом, ел тыкву. Сплюнув семечки в аккуратно свернутый газетный кулек, он вытер рукавом в мелкий голубенький цветочек рот и, облизнувшись, сказал: «Тх-х-х!» Прокашлялся и проговорил более внятно: «Тх-х-хеловин, ишь ты! Хеловин им подавай! Своего Ивана Купалы им мало!» После чего злобно шмыгнул носом, почесал в жиденькой кудластой бороде и, неловко заворочавшись, спрыгнул на пол.

На деревне кукарекали петухи, сзывая кур на насест, мычали тощие коровы, и где-то в глубине серых низких туч дробно погромыхивало: Михаил проводил генеральную репетицию смотра небесного воинства.Домовому все это было откровенно по барабану. Споро он доковылял до мышиной щели в стене, пробрался через нее во двор, а там шмыгнул в конюшню, где наконец занялся любимым делом – стал завивать гриву единственному хозяйскому жеребцу Викентию. «Ничего, лошадушка, – шептал домовой, – ничего, мы им еще покажем Виевы глазыньки. Всем покажем, да». Викентий в ответ хрумкал морковкой и сочувственно помахивал хвостом.

Над зданием сельсовета тяжкой ношей висел звездно-полосатый флаг.

Водка, матрешка, балалайка!

 

 

 

 

И снова о любимых сюжетах. Не знаю, как и почему, но восторг поднимается из груди и выходит восторженным криком, когда вдруг, исподволь, почти случайно несвязанные детальки и части оказываются элементами одной, жесткой и неумолимой схемы. Помните, знаменитая веревочка Фенрира – из чего она там была, из каких оксюморонов – корни гор, вздохи рыб. Вроде вот совсем разное, абсолютно ни при чем – а узелок к узелку, штучка к дрючке – и не вырвешься, прости, родное сердце. Есть мнение, что и Прометея сковали не железячками, а сугубой логикой. Тык в одну сторону – корень из минус единицы, тык в другую – разделенный ноль, а с третьей стороны размахивает шестью руками – и в каждой по антиномии – Вильгельм фон Гумбольдт, взор безумен и ярок.
Такая глубинная связь вещей обязательно подразумевает пленение, иначе невозможно. Ты застреваешь в паутине связей, до этого, всего минуту назад, еще ничего не замечая – как вдруг оказываешься в самом центре, влипшим, ненароком зашедшим, и вот уже паучок понимания глядит своими многофасеточными глазами – и ты в них такой растерянный, такой ошеломленный. Хлоп – и все тенали бороговы. Хрясь – и сломанный радиоприемник, помноженный на горячую ванну. Хлесть – и второе июля четвертого года. Не вырваться и не вздохнуть: заворожен. Как тот самый монах, заглянувший за тот самый край земли, где на вечном ветру безнадежно скрипят ржавые шестеренки – добро пожаловать в суть вещей. И все эти несвязанные детальки в один прекрасный и жуткий миг приходят в движение, жиркие товы вращаются сами по себе, вкрадчиво в уши проскальзывает словечко «Понимай!», из-под слоя почвы блещет дорожками микросхема, даже сокол – и тот летит над Марсовым полем со строгой и непреложной целью в единственно возможном направлении.
Потом – если останешься в живых и паучок пробежит, а сокол пролетит – понимание уходит, и снова все происходит просто так, по реке мирно плывут калитки из села Кукуева. Но стоит только чуть присмотреться…

Хочу спать и пишу просто чтобы сконцентрироваться, вроде как собрать мысли к в кучку, а иначе они расползаются по полу, каждая начинает ветвиться, растет быстро, споро – и вот уже не комната, а волшебный лес, и ты в нем нафиг заблудился. Нельзя спать и зевать тоже нежелательно – на работе. Вот с понедельника (эх, месяц пролетел, и не заметили его), говорят, занятие найдется. Найдется сайт унылой, как мальчик Дима за спиной, фирмы, которая разрабатывает планы ГО и блещет всеми красотами русского языка: «определение границ зон, в пределах которых может осуществляться поражающее воздействие источника последствий проявления терроризма…» Чтобы вам научиться самим ворочать языком во рту, а я бы поспал? Но не жалуйся, терпи, если зевай – то в кулак.
И Питер Бигл-то – занудство редкостное, настоящее зевотное. Что же все вокруг так любят притчи? Почему сюжет без выеденного подтекста не радует, а обязательно нужен намек на архетип, такое жирное подмигивание: на этом месте могла бы быть ваша реклама? Уж на что драки, погони и перестрелки не мое, но они все ж таки лучше неспешного, неторопливого, застойного, как болота, течения сюжета – размытого, туманного, акварельного. Есть две крайности (это мы о качественной литературе): одна – «Сага о Кугеле» Вэнса с ее откровенно сериальным построением. Но зато там автор не жалеет магии, образов, разбрасывает их щедрой рукой. Другая крайность – та самая намекающая акварельность, динамики от которой не дождаться, все битвы намеренно схематичны, героев не ухватишь ни за волшебную палочку, ни за штанину… «Последний единорог», значит, перед нами – классика жанра фэнтези. Так вот, мне ж первый полюс ближе, там, где увлекательный бдыщ-бдыщ. Низачот Питеру-то Биглю, в «Если» повестью еще давно читанному, а теперь и романом подошедшему.
Вообще же, работко офисное меня просвещает, спасибо даже можно сказать: сколько я тут прочитал, чего тут осилил, что вряд ли бы и ни за что. И «Мои скитанья»-то Гиляровского, и «Венеру-то в мехах» (интересно, а кавычки при включении суффикса -то в имя собственное нужны?), и Дилвиша Проклятого, и критику всевозможную, и Лескова «Железную волю» наконец, и Бирса нашего Амброза – вот только «Вех»все равно одолеть не смог, потому как веет от них неистребимо ГГ Шпетом и Валентиной Ильиничной П. Паскаля Киньяра есть еще опасность не добить, потому как он постмодернист, и даже если пишет о сексе, то не может делать этого в простоте, а сугубо по-латыни и с апломбом.
А еще я скучаю по своим рецензиям.

Что делал герой в Невервинтере, когда из класса барда или колдуна переходил в наследники красного дракона, в те самые полуторшеры? – Дело, в общем, известное: начинал отращивать крылья, пылкать огнем и переливаться чешуею (именно –ю!) на солнце. А вот на досуге – да, на досуге он продолжал наигрывать «ах, мой милый Августин», под нос мурлыкать «Ауфидерзеен, майне кляйне» и заклинать микроклимат таверны, в которой остановился на одну ночь. Потому что служба – службой, а табачок врозь. В душе наш ГГ все равно был неизбежным бардом или колдуном. Добавим еще, что из него мог выйти вполне приличный дракон и, честно говоря, это было даже интересно – расталкивать пинками древнюю кровь – но вот настоящего энтузиазма не было. Было отчуждение – и от идущих вместе с ним по пути Метаморфоза (не умеют петь и колдовать, трагически не умеют), и от тех, кто петь и колдовать как раз умеет – они остались в прошлом, не самом лучшем, но его собственном. Туда уже не вернуться, да и не понять бардам-колдунам, каково это – быть полудраконом.
В общем, из ГГ выходил классический Недоносок, который пусть бы даже и рубал в капусту врагов (особенно если Элани накладывала «Черепаший панцирь»), но вот заточен и устремлен уж точно не был. Интеллигент Фаэруна, так сказать.
Так собственно о параллелях: я же все-таки в душе кто? – Филолог, дети мои, хвилолог. Что у тебя в сумке, мальчик? – Бахрах у меня в сумке, Чуковский у меня через плечо. А кем ты работаешь, мальчик? – А вот с этим все сложно. Сегодня предложили быть не абстрактным «контент-менеджером», а смутным «seo-менеджером». Манагер, он, в общем, и в Африке, но это смешнее – продвижение сайта заклятием ключевых слов, Танцы Гугля (демоны мои, как звучит!) и прочие шаманства. ГГ согласился – что ж не согласиться? Кто из нас не хочет стать полудраконом, особенно если бард никому нафиг не нужен, а колдун должен книгу заклинаний в цензурное ведомство предоставлять. Как тут не согласиться, как не стать по слову «я не ведала, кем я хотела быть». Вот только в сумке все равно Бахрах, но не вернуться под колонны с охранными козьими черепами – осквернены: только дрожь, если мимо пройти.
И почему-то до обиды вспоминается ХУЯ, где маленький человечек объяснял, что козьи черепа – они там, в прошлом, а теперь изволь – твоя альма матер – вот она, за туалетом два поворота. Обидно было до слез. Сейчас нет, но это, в сущности, неважно. Дракон всегда будет полу-.

Конторка разрабатывает детский сайт «Бибигоша». Пока там только заставка с шестилапым лемуром и подпись «Бибигоша спит».
Ну так, собственно, «Бибигоша спит».

На дальнем каменистом острове, укрытом от любопытных глаз огненными реками и ледяными пустынями, с давних пор спали Бибигоши. Люди, населявшие уютные и мирные земли на юге, давно забыли о них и рассказывали друг другу добрые сказки про маленьких пушистых зверьков с шестью лапками, помогавших Кощеям-царевичам добывать иглы бессмертья и возвращать из навьего плена Подколодных Змеев.
Северные народы, коротая заметенные пургой вечера у нарисованных очагов, веселили ребятню байками про Виввигохов, когда-то правивших землей от моря до моря. Отцы говорили сыновьям, что следы древних еще можно найти по весне, когда отступает снег, на несколько дней давая место синей траве, скрепляющей каменные блоки домов своими спорами. Тогда только люди и находили странно изогнутые обломки металла, какого никогда не знали на Великих пустошах. Если кто-нибудь приносил такой обломок домой, то он врастал в пол и за неделю превращался в раскидистый металлический куст, звенящий от обращенных к нему взглядов. Кусты выращивали многие, но пользы от них, в отличие от прыгучих кубов растения ихх, на которых ездили к дальним родственникам, не было никакой.
Люди же Востока и Запада ничего не рассказывали ни себе, ни друг другу: они давно уже вымерли после междоусобной войны, в которой боевые метеориты прожигали небесные экипажи, а из-под земли вылезали твари Древнего Пепла, которых разбудили по приказу забытых стратегов.
Народы Двух Лун, бежавшие в те годы сквозь заградительные облака в окружавший планету Ближний космос, шептали в респираторы скафандров, что тварей освободили именно Фиэхоххи, уставшие от суеты молодых рас, но было ли это правдой, знали только сами Бибигоши.
Так за рассказами постепенно скрылась правда, рассказы были съедены веселыми зубастыми сказками, а со временем ушли и сказки, так что лишь самые древние языки еще помнили пословицы вроде «И Пэыкоой не разберет», о происхождении которых постепенно дичавшим племенам оставалось только догадываться.
В свой срок закончили вращение Две Луны, их обитатели отправились во Внешний космос по молочным болотам, забавно подпрыгивая в своих скафандрах; Великие пустоши поглотили полчища травоядной зелени и прогнали людей Севера за их нарисованные очаги; люди Юга исчезли куда-то сами, все равно за ними уже некому было следить, а Бибигоши все спали на своем островке за погасшими реками и растопленными пустынями.
И только когда солнце уже набухло перезревшей сверхновой, один из Бибигош причмокнул во сне, пошевельнулся, удивленно поднял заспанные глаза – и перевернулся на другой бок.

«Охота к перемене мест» обязательно прорвется сквозь тело на волю. Вдребезги разобьет такую замечательно-устроенную фарфоровую жизнь, осенними листьями унесет планы и синим пламенем подожжет все привычки. Ясный огонь охватит главгероя, и он с хохотом, вращаясь и кружась, рухнет на самое дно какого-нибудь вовремя подвернувшегося ущелья.
Этого не хочется. Это страшит и манит, но нужно держать себя в руках, и проделывать в жизни дырочки – чтобы охота выходила по частям, без взрыва, с тихим шипением. Чувствуешь, что перестал дорожить вещами? – Спусти пары. Смени работу. Не радует Золотое кольцо, пресытился игрушками? Нарастает давление – ныряй в круговерть жизни, захлебывайся людьми, растворяй в них охоту.
И так всегда. Опоздаешь открыть клапан – и привет, вот уже ноги в сапогах, рюкзак за плечами, а билет на поезд в кармане. Глухие лесные деревеньки мычат последними коровами, а болотный зеленый огонь светит даже днем. «Мир ловил меня, но не поймал».

Пытки, значит, отложим на Вечность? Да, у нас все без обмана, настоящая длинная Вечность. Что? Да, пытки очень болезненные. Но, если бы вы согласились пережить их все и сразу… Мы бы отпустили вас в рай - что нам, жалко? Но только пытки все и сразу, такой уж порядок. Подумали? Значит, все-таки на Вечность? – Ну, вам видней. Прозябайте.

Ну вот, завтра на новую работу. Хорошей традицией стало отмечать такие волнительные вехи в жж. Копирайтер и контент-менеджер, мама дорогая. Летум - копирайтер! Кем только не приходилось прикидываться в изгнании.

Мизансцена: Летум и Аннет идут вдоль газона, на котором раскинув руки и похрапывая лежит тело.

Летум: О, труп!
Аннет: Ну прям! Давай поднимем и проверим.

Занавес.

Последнее время у меня сложные взаимоотношения с книгами. Почти все они кажутся мне знакомыми и когда-то виденными уже по частям, а то и целиком. Сюжетные ходы, общие места, типичные герои… Спасает либо тщательно проработанный мир, либо «золотая осень крепостного права», ради которой я готов одолеть даже «Захудалый род» (не мой писатель Лесков, не мой!), – ну или даже я не знаю что. Бидермайер продолжает вызывать оторопь, а привычный заунывный напев
Магический кристалл –
Ветер северный!
И Гэндальф порубил
Зла немеренно… (башорг, да)
хотя и рождает мгновенную рефлекторную симпатию, но похож на старые домашние штаны – вроде и удобно, и уютно, вот только в люди не выйдешь и в кармане сто тысяч явно не найдешь.
Конечно, есть исключения из правил, но описывать их все слишком долго. Внутренние рецензии компьютерной салфеточкой протерли окуляры: пять лет воспитывавшемуся на Бальзаке и Вульф Цехериту и в голову не могло прийти, что на свете столько типичной литературы, так мало сюжетов и слов.
Но есть все же то, от чего я прихожу в восторг, идея, которая – странно! – практически не встречается в наших книжных шкафах. Просто вспомните. Как известно, дедушка Яхве, опочив от трудов своих, стал отдыхать на лаврах. Как известно, нет предела совершенству, и какому-нибудь фэнтезийному герою с большим волшебным жезлом никогда не надоест записывать в свою большую волшебную книгу все новые и новые заклинания (на 19 уровне – «он звезды сводит с небосклона»). А если книга кончится, то начнется тетрадка в школьную косую полоску.
Да что уж там! Даже какой-нибудь граф Монте-Кристо, казалось бы, достигший и превзошедший, и тот не выдержал, разменяв всемогущество на чечевичную похлебку мести. А потом, видать, в скорости и помре от незнания, а кому бы отомстить еще?
И так, куда не кинь, будет либо стремящийся ад астра герой, а бесконечный сериал о его похождениях – конечно, сплошные пер аспера, либо маленький человек, зашибленный жизнью – и ни одного всемогущего в здравом уме и твердой памяти.
А это-то и есть наш сюжет: будни бога. Тут нужно заметить, что не надо путать. Как верно сказал сэр Макс, есть волшебники, а есть люди с волшебными палочками. Соответственно, есть боги, а есть и люди, «вошедшие в образ и обретшие атрибут». С этой точки зрения большинство Одинов, Иегов и Вицли-Пуцли – именно последнее, так как мелочны, мстительны и по самый нимб/рога увязли в быту. Что такое настоящий волшебник – сказать трудно, это надо чувствовать, как давно уже не говорила незабвенная Юлия. Слегка за гранью добра и зла, со своими, не вполне доступными житейской логике мотивами… Вот Гэндальф – волшебник. Волшебник из «Обыкновенного чуда» – по имени все понятно, честно и без обмана. Воланд, естественно. Базаров, Печорин, Лето II (а совсем, прошу заметить, не Первый).Зато Фауст – он с волшебной палочкой, а, скажем, Гед – с волшебным посохом… В общем, сапиенти сат.
Но книг о волшебниках все же до невероятия мало: ведь все герои, о которых мы вспомнили – они были практически лишены главного, что делает волшебника волшебником: спокойствия. Они метались из конца в конец своей души, мучась от невозможности проявить свой талант, от засилья вокруг бессмысленных врагов, одним словом, были настолько крепко завязаны на тот же быт, что за столько лет никто из читателей не заметил главного…
Не смог выписать это главное Лем, хотя и назвал свою повесть «Записки всемогущего». Не рассказала главного ни одна Библия – потом все сами увидите. И, если задуматься, то на самом деле невероятно сложен казалось бы простейший сюжет: чем занять вечность богу? Волшебнику, который наконец сбросил с себя шелуху мира, но остался еще достаточно человеком, чтобы им интересоваться? – Об эзотерических поисках абсолюта читать неинтересно: в них не только не верится, они смешны, как тот самый гибрид белки со слоном. Или вы уже божество, или вам все равно им не стать, потому как «Я не ведала, кем я хотела быть».
А в общем, все это многословие было только к одному: меня уже полгода не отпускает одна книга: «Стихийная работа» Ajalein (http://ajalein.livejournal.com/). Если и есть где-нибудь та самая заветная тема – так это там.