Спартанские школьники на уроке труда вырезали деревню.
Козерог - это забодать и утопить.
Пока суть да дело – а не рассказать ли нам про осеннее посещение Нижнего Новгорода? И начать, к примеру, с музея Горького – домика Каширина, описанного в «Детстве».
Однажды мне, еще совсем маленькому, на утреннике выпало играть Деда Мороза. Сцену я никогда особенно не любил, а тут и вовсе вышло грустно: Деда Мороза по случаю Нового года вставили в постановку «Золушки». Он там вроде как помогал фее, «Я не волшебник, я только учусь». Но ведь понятно, что фее дедушка не нужен, да и Золушка без него как-то сотни лет обходилась. Плюс ко всему в программке перепутали и вместо меня исполнение роли приписали кому-то из сверстников. Так что пришлось брать инициативу в свои руки.
Для начала Дед Мороз отобрал у феи волшебную палочку – еще за кулисами. Фея – хрупкая девочка – сопротивлялась и попискивала недолго, сраженная аргументом «Что за Дед Мороз без посоха?!» Генерал Мороз был доволен, поудобнее перехватив палочку и повысив ее до маршальского жезла.
Следующий бенефис случился уже на сцене. По сюжету путь Золушки к принцу преграждали охранники дворца. Их Мороз должен был увещевать, но сцена на репетициях выходила блеклой. Так что дедушка ухватился за алебарды клевретов режима и с усилием развел их в стороны. Клевреты ойкнули и очень натурально стали тереть ушибленные лбы. Зал зашелся аплодисментами: со сцены повеяло не читкой, а полной гибелью всерьез.
Триумфом же Маршала Мороза стал финал пьесы. Дело в том, что у него развязался пояс, поддерживавший чересчур длинный синий с оторочкой халат. Поэтому ранее ушибленные стражники оказались перевербованы в пажей-оруженосцев. Выход на поклоны и дальнейший спуск в зал выглядели так: впереди идет Маршал Мороз с победным жезлом, за ним два пажа несут полы мантии, и где-то в конце жмутся посрамленные фея, принц и Золушка.
Новогодний утренник в тот день удался.
Я уже как-то рассказывал, что мне везет на букинистические книги – хотя покупать их доводится нечасто, но чуть ли не за каждой сразу встает история, как правило, связанная с прежним владельцем. Сегодня еще один тому пример.
На излете института, когда я – больше по «казенной надобности», чем по зову сердца – стал читать про славянофилов, мне очень понравились повести Кохановской (Надежды Соханской) – этакого дичка, привитого к развесистому дереву «славянолюбов». Тогда у меня еще была привычка покупать книги – ушедшая в последний год с появлением ридера, – и я тщетно искал ее издания, ни разу, правда, не выходившие после революции. В букинистах не могли помочь, так что я уже особо и не надеялся, когда вдруг, совсем недавно, алиб.ру выдал не только одну повесть Кохановской (из «Дешевой библиотеки» Суворина – «Кирилла Петров и Настасья Дмитриевна), но и ее биографию – само собой, тоже написанную до революции. После было не до женщин-славянофилов.
Заказано – получено, «Почта России» даже не слишком промедлила с посылкой из Питера. А я пока вспоминал, как в аспирантуре (смешно сказать – стыдно вспомнить), клал перед собой в Ленинке две книги. Одну – по обязаловке, собственно «предмет диссертационного исследования», философские труды Г.Г. (редкостное!) Шпета, а вторую – как противоядие, заедать – «Рой на спокое» Кохановской, дивный выделки прозу, равной которой в XIX веке по своеобразию стиля не знаю до сих пор. «Роя», кстати, найти сейчас не в библиотеке, по-моему, нереально, тут не поможет даже Суворин.
Да, так вот, сегодня книги я наконец получил. Открыл биографию Кохановской (вообще-то, у нее есть и автобиография, но та описывает только юность – «Степная барышня сороковых годов») – и сразу увидел экслибрис. Строгий, прекрасно читаемый: «С.Ф. Платонов».
Так случилось, что С.Ф. Платонова я прекрасно знаю – само собой, заочно. Опять же в институте, когда сдавал вступительные экзамены, отвечал что-то про феодальную раздробленность на Руси и ввернул красивое слово «примыслы».
– Что-что? – переспросили экзаменаторы. – Это вы где такое слово нашли?
– У Платонова.
– У Сергей Федоровича?
(несколько смущаясь) – Да.
– А, ну тогда ладно, – смилостивились экзаменаторы.
Возможно, только благодаря этому диалогу я, забывший тогда великолепного князя Ягайло, и получил приемлемые баллы. А про Ягайло уже потом хорошо узнал в Вильнюсе: всему свое время.
Ну да не о нем речь. С.Ф. Платонов – это наш крупнейший историк рубежа веков, специалист по годам смуты и просто прекрасный стилист. Вообще, нынешние исторические научные труды читать тяжело – а дореволюционную историографию отличала ясность стиля.
В общем, поверить в такие пересечения экслибриса с известной мне персоной – он же и первый директор первого в России женского вуза (Герье с МВЖК, в преемнике которых я учился, был чуть позже), и глава Пушкинского дома – и еще много чего.
Открываем Википедию – само собой, об экслибрисе там не будет, зато указано имя жены: Надежда Николаевна, урожденная Шамонина. Смотрим биографию Кохановской – автор Н.Н. Платонова – посвятила книгу своей матери, Надежде Дмитриевне Шамониной, соседке Кохановской по имению. Все сошлось.
Здесь можно еще добавить, что жена Платонова согласно той же статье Википедии была сестрой Милюкова – того самого, который «Милюков-Дарданелльский», лидер кадетов.
Все это – к вопросу о теории скольких-то там рукопожатий. Необязательно тискать ладони нынешним деятелям. Одна книга – и вот в три приема вы уже прикасаетесь к одной из ключевых фигур революции. А через него можно панибратски хлопать по плечу любых монархов и писателей.
Во время эстафеты по Чуйскому тракту в Горном Алтае олимпийский факел впервые побывал в желудке медведя-шатуна.
Годы правления Белоснежки жители королевства после вспоминали как "семигномщину".
Кажется, я рассказал про Алтай все, что увидел в республике. «Кто может, пусть сделает больше». После Телецкого был еще Чемал – но о нем мы уже знаем, а дальше – только утренний аэропорт и четыре часа до Москвы. Хотя формально дорога заняла всего час: остальное время съела разница часовых поясов.
Все части путешествия по Алтаю >>
Аэропорт Горно-Алтайска
После рафта катер на Телецком – дивный отдых. Озеро, которое на веслах мы шли бы, наверное, пару дней, проносится за каких-то пару часов, только успевай подскакивать на сиденье да смотреть по сторонам.
Все части путешествия по Алтаю >>
Телецкое
Рафт, на котором мы вчера уже переплывали Чулышман, – это такая большая резиновая лодка веселых красно-желтых цветов. Причем плавают на ней в основном не по озерам, там хватит и пластиковой или деревянной, а именно по рекам с порогами, где обычная лодка отдаст своих пассажиров на волю волн в первые же минуты. Рафт же имеет некоторые шансы попрыгать на волнах и вынести людей внутри себя в спокойные воды хотя и насквозь мокрыми, но сравнительно невредимыми.
Все части путешествия по Алтаю >>
Водники на Катуни
Самый большой водопад Алтая называется «Учар». И пусть он не совсем водопад, а водоскат, то есть вода там не рушится с высоты, а с грохотом сбегает по камням, дела это не меняет. Водопад все равно называется «Учар», что в переводе означает «неприступный».
Все части путешествия по Алтаю >>
Учар
Кату-Ярык нужно просто видеть. Слава самого грозного перевала на Алтае, созданного за три года бравыми советскими бульдозеристами под руководством председателя совхоза, очаровывала нас еще в Москве, но представить, как оно на самом деле, получилось, конечно, только на месте. Начать с того, что это единственный спуск в долину Чулышмана. То есть где-то существуют, наверное, рисковые тропки, но для машин дорога одна. Ее резкие зигзаги только недавно обзавелись «карманами», однако разминуться на склоне все равно отважится редкий водитель. Коварство перевала не только в острых углах поворотов, но и в незаметно увеличивающемся наклоне уже в самом низу, практически у реки. Именно там при нас «кувырнулся» мотоциклист, а родной пазик чуть не повторил его судьбу, отделавшись легким испугом, разбитой трехлитровой банкой из-под компота да в кровь порезанным пальцем водителя. Мы благоразумно были высажены на вершине перевала и шли два километра вниз пешком, отбиваясь от не в меру назойливых мух.
Все части путешествия по Алтаю >>
Кату-Ярык
Зубная паста "Раб".
Логотип - улыбающийся белозубый негр.
Слоган: "Выдавливай раба".
Что-то в духе антикварного плаката "Бехеровки":
Обратная дорога через материк выдалась долгой. Время сокращали Хайнлайн и пожилая женщина в соседнем кресле. Она летела к сыну в Подольск и разговором как будто хотела подготовить себя к встрече. Не дует ли? А когда будут кормить? Не хочу ли я булочку? Да нет, наверняка хочу. А что это дают в пакетиках? Кем я работаю? И, наконец, прозвучал самый ожидаемый вопрос: «Что я читаю».
К нему я, конечно, подготовился заранее – мол, классика фантастики, но тут вымысла не очень много – жизнь героини с конца девятнадцатого века и до наших дней. «А, ну да», – и интерес уходит. И хорошо, уходи, интерес. Я не буду рассказывать, что на самом деле как раз сейчас в книге речь идет о темпоральном инцесте, и дальше будет только лучше.
В конечном счете, время пролетело незаметно.
Первый курган мы видели еще в Уч-Энмеке, посреди Каракольской долины. Невысокая каменная насыпь в поле. Камни – светлые, уложенные без какого-либо порядка, пройдешь и не догадаешься, что перед тобой творение человеческих рук.
Все части путешествия по Алтаю >>
Курган в Уч-Энмеке
Завтра Владивосток, через неделю - Нижний. А казалось бы - осень, время опадать и окукливаться. Весной Вильнюс в снегу, зимой пальмы в цвету. Уроборос прикусил язык.