Я тогда не знал, что получил сокровище, а между тем она была сокровищем. Через год я уже обожал её; она была самым близким и милым моим товарищем. Толкуют о прелестях дружбы между лицами одного и того же пола, но такая дружба вздор в сравнении с дружбой мужа и жены, живущих общими стремлениями, общими идеалами. Первая дружба - земная, вторая - небесная.

Марк Твен, "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура"

«Поминки по Финнегану» Джеймса Джойса содержат в себе и другие мрачные параллели теории двойника-самозванца. Главный герой, Тим Финнеган, напившись, падает с лестницы. Решив, что он разбился насмерть, друзья устраивают поминки над телом Тима, желая торжественно проводить его в последний путь. Поминки превращаются в шумную попойку (mirth in funeral – «веселье на поминках»), и один из пирующих гостей случайно проливает виски на «труп». Финнеган поднимается из гроба, чтобы присоединиться к веселой пирушке. Однако участники поминок снова укладывают Тима в гроб, сообщив ему, что отныне его место займет двойник. Этот двойник, Хамфри Симпден Ервикер, играет роль «хорошего» Финнегана. Инициалы двойника Н. С. Е. можно было расшифровать как Here Comes Everybody («Сюда подходит любой»). Наверняка Леннон порадовался этой игре слов. О загадочном Н.С. Е. говорили, что он страдал каким-то непонятным заболеванием, возможно венерическим, и занимался эксгибиционизмом перед девушками в Феникс-Парке. Эта сюжетная линия в «Поминках по Финнегану» здорово напоминает ленноновские строки из песни «Я – Морж»:

...pornographic priestess boy
you been a naughty girl, you let your knickers down.

…мальчик жрицы порнографии,
ты был испорченной девчонкой, снимая нижнее белье.

В этой фразе явно просматривается параллель с эксгибиционистскими выходками Ервикера в Феникс-парке.

Джозеф Кэмпбелл и Генри Мортон Робинсон в A Skeleton Key To Finnegan`s Wake («Ключе к разгадке «Поминок по Финнегану»») предположили:


(Тим Финнеган) является символом Финна Макколла, возглавлявшего в течение двухсот лет отряды ирландских воинов-героев и бывшего самым знаменитым из древних дублинских великанов. Финн является архетипом всех героев: Тора, Прометея, Осириса, Христа и Будды, благодаря чьей жизни и чьему вдохновению живет род людской. Только вера в то, что Финн (Finn) снова (again) придет (не отсюда ли «Финнеган», то есть Finn-again?), наполняет силами и питает надеждой все человечество.

(…)

Джойс выразительно описал, как участники поминок поедают все что можно, включая и тело Финнегана. Кэмпбелл и Робинсон усмотрели в этом намек на евхаристию (причащение).

(…)

Некоторые другие эпизоды из «Поминок по Финнегану» также были использованы в детально разработанной теории смерти Пола. Толпа, изображенная на лицевой обложке альбома «Оркестр Клуба Одиноких Сердец Сержанта Пеппера», возможно, иносказательно подразумевает поминки. Не исключено, что рука над головой Маккартни должна напоминать о насильственном удержании Финнегана в гробу. Пола также любой ценой следовало удерживать в его богато убранной могиле.

{Р. Гэри Паттерсон: «Пол Маккартни: История жертвоприношения» («The Walrus Was Paul»)}

"В акварелях Мэри выражала нечто, что за неимением лучшего слова, я определю как "печаль". Опыт преподавателя подсказывает мне, что все дети делятся на два основных лагеря: пустоголовые (цветы в манере фовистов, собаки и парусные яхты) и умненькие (урбанистический упадок гуашью и мрачные абстракции), я и сама так рисовала в колледже... Могла ли я предположить, что она совершит самоубийство? К сожалению, нет. По меньшей мере десять процентов моих учеников родились со склонностью к модернизму. Теперь я спрошу вас: не является ли тупость благословением, а ум -- проклятием? Мне 47, и я до сих пор живу в одиночестве".

{Джеффри Евгенидес: Девственницы-самоубийцы}

"Я на минуту засыпаю рядом с ним, потом просыпаюсь, но глаз не открываю. Дышу ровно и чувствую, как два сухих пальца скользят по ноге. Лежу совсем неподвижно, не открываю глаз, Дэнни трогает меня -- без малейшего жара, -- а потом нежно взбирается сверху, и я лежу совсем неподвижно, но вскоре приходится открыть глаза, потому что я слишком тяжело дышу. В ту же секунду Дэнни слабеет, скатывается. Когда я просыпаюсь среди ночи, его нет. Его зажигалка -- золотой пистолетик -- лежит на тумбочке возле бутылки и большого бокала, и я вспоминаю: когда Дэнни мне ее показал, я решила, он и вправду выстрелит, но он не выстрелил, и я почувствовала, как жизнь обернулась разочарованием, и глядя ему в глаза -- этот взгляд, что меняется необъяснимо, эти озера, неспособные помнить, -- я ныряла в них все глубже, пока не утешилась".

{Брет Истон Эллис: Информаторы}

- К какому сословию или званию принадлежала ваша прабабушка, супруга человека, возведенного в дворянское достоинство и основавшего ваш великий род?
- Она была королевской любовницей и достигла этого блистательного положения без всякой посторонней помощи, исключительно благодаря своим личным качествам, поднявшись из сточной канавы, где была рождена.
- Ах, вот это истинное дворянство; кровь королей течет в ваших жилах. Чин лейтенанта за вами, благородный лорд. Не презирайте его; это первый скромный шаг, который приведёт вас к почестям, более достойным вашего высокого происхождения.

Марк Твен, "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура"

Это классическая аллегория, причем очень древняя, честное слово. Собака смотрит на палку, а лев - на того, кто её кинул.

Виктор Пелевин, "Священная книга оборотня"

«Когда люди дают друг другу некое обещание, слово, зарок… и один вдруг его забывает, дело другого найти средство пробудить память забывшего. Это должны быть какие-то невероятные слова из их общего прошлого, из их опыта, состояния, чтобы забывший пробудился, вспомнил, ощутил. И потом должно произойти что-то такое, что вновь бы оживило их союз. Что бы очистило обещание, зарок, чтобы он вновь имел силу. А если не пытаешься напомнить и пробудить, то значит сам забыл, потерял, не веришь сам, значит…»

{Наталия Медведева: Жизнь в «Ноу фьючер»}

«В 1990-м он начинает свою знаменитую трехлетнюю “арт-забастовку”. “Благодаря ей у меня появилось много свободного времени… За время моего отсутствия мой образ в средствах массовой информации успешно поддерживали мои друзья, представляясь мной, когда какой-нибудь журналист просил об интервью. К 1993-му я неожиданно обнаружил, что за время своего самоустранения я стал андеграундной легендой, и немедленно устроил целую серию стеб-акций, самыми нашумевшими из которых была раздача нищим и бродягам фальшивых приглашений на вручение Букеровской премии, обещавших бесплатное бухло и жратву всем присутствующим; пикетирование в Брайтоне концертного зала перед выступлением Штокгаузена, когда мы угрожали левитацией здания. Я также уяснил, что наконец-то могу сняться с пособия по безработице, занимаясь тем, что называют литературой”».

Алекс Керви: Годы одного отсоса

«Фиона подумала, что смотреть на то, как Тим отсасывает, гораздо интереснее, чем ебаться с разной деревенщиной, которую они обычно находили для занятий групповым сексом. Тина впервые наблюдала Ника в спарринге с другим мужчиной, и ей это настолько понравилось, что она буквально кончила! Обрабатывая любовный мускул Ника ртом и руками, Тим чувствовал, как его собственный хуй упирается в надетые утром хлопковые трусы. Волна наркотических эндорфинов захлестнула мозги обоих мужчин; генетические коды, созданные миллионами лет эволюции собирались и разбирались в недрах их тел. Портслэйд и современное общество остались где-то далеко позади. Оба парня извивались на доисторических грязевых равнинах, куда для продолжения эволюционного процесса половой инстинкт вывел миллиарды особей, впервые заставив их выползти из волн для того, чтобы начать свою жизнь на суше».

Стюарт Хоум: Отсос

- Перевернутая пятиконечная звезда. Люди её неправильно понимают. Вписывают в неё козлиную голову, так что сверху получаются рога. Им лишь бы черта во всем увидеть, кроме зеркала и телевизора.

Виктор Пелевин, "Священная книга оборотня"

«…когда тебя уже не спасти, не перевоспитать! …только нос из дерьма виден, поднимающийся от лужи смог, уже проник в мозг, – вот тогда они начинают! с утра! …изо всех щелей!.. – по радио, телевидению… – вопить! орать!..

«Наше поколение потеряно! Посмотрите на наше поколение. Подростки испорчены! …не дети, а говно! какое-то. Кто только из них вырастет?!»

(…)

Людишки слабы.
Очень! слабы!.. подвержены всяким там напастям… к жизни они более чем неприспособлены! так… – соринки… живут себе, этакие птички неприкаянные! Закрылись ночью в своей квартире, ключик в замке повернули… – и думают, обезопасили себя, все. – Птички!
…ненавижу их! …за это,
каждому друг на друга наплевать.
…в мире, где за каждым охотится смерть… в мире, где не может быть маленьких или больших решений, а только одно – Решение.
– им плевать!
«Живу настоящим – оглядываюсь в прошлое – а думаю о будущем». Птички! Птички неприкаянные. Людишки!.. – одним словом.

Задницы.
Особенно меня бесят девочки. Мне кажется, он вообще, без мозгов сразу! же родились.
О, какие у них жопы! Огромные! оттянутые… Сиськи – как два футбольных мяча, округленные до неприличия формы.
Я от людишек вообще тащусь.
Вот ходят они, всем этим барахлом подёргивают… – конечно, все достоинства наружу!..
Сиськи, писька, кофточка покороче… – все! но только не мозги.
«Девчонки с моего двора»… Мальчики, конечно, тоже не отстают.

На второй этаж не пройти. Обычно… я выносила на втором мусор, курила…
Люди совокупляются со страшной силой!
…втроем! вчетвером! Люди хуже животных
…эта жуткая щель…уже вот-вот лопнет! …трещит по швам. В нее уже не входит …она истекает …сперма стекает на ступени… ее хорошо трахнули!
«Нет, нет! трахните меня еще!»

Гандоны давно не нужны. Они повсюду!..
…молодежь развлекается, молодежь отдыхает!
– с хуя! прямо на потолок! давай! и все смеются!.. какой классный прикол!.. гандон приклеился к потолку! сперма льется прямо с потолка!..
…веселая капель!

(…)

На третьем – все засрано.
Где срут, там и ссут… и жрут! и совокупляются!..

Да!
Это похоже на людей»

{Настя Лысогор: Настроение зла}

Это могло бы стать ещё одной интересной темой для доктора Шпенглера: большинство русских мужчин гомофобы из-за того, что в русском уме очень сильны метастазы криминального кодекса чести. Любой серьезный человек, чем бы он ни занимался, подсознательно примеривается к нарам и старается, чтобы в его послужном списке не было заметных нарушений тюремных табу, за которые придется расплачиваться задом. Поэтому жизнь русского мачо похожа на перманентный спиритический сеанс: пока тело купается в роскоши, душа мотает срок на зоне.

Виктор Пелевин, "Священная книга оборотня"

- Джойс? - спросил он, придвигаясь ближе. - Который «Улисса» написал? Я пробовал читать. Скучно. Я, если честно, вообще не понимаю, зачем такие книги нужны.
- То есть как?
- Да его же не читает никто, «Улисса». Три человека прочли, и потом всю жизнь с этого живут - статьи пишут, на конференции ездят. А больше никто и не осилил.

Виктор Пелевин, "Священная книга оборотня"

У эскимосов насчитывают тридцать слов для описания разных видов снега, а в современном русском - примерно столько же идиом для обозначения дачи взятки должностному лицу.

Виктор Пелевин, "Священная книга оборотня"

Элита здесь делится на две ветви, которые называют «х*й сосаети» (искаженное «high society») /прим. - высшее общество/ и «аппарат» (искаженное «upper rat») /прим. - верхняя крыса/. «Х*й сосаети» - это бизнес-коммьюнити, пресмыкающееся перед властью, способной закрыть любой бизнес в любой момент, поскольку бизнес здесь неотделим от воровства. А «аппарат» - это власть, которая кормится откатом, получаемым с бизнеса. Выходит, что первые дают воровать вторым за то что вторые дают воровать первым. Только подумай о людях, сумевших построиться в это завораживающее каре среди чистого поля. При этом чёткой границы между двумя ветвями власти нет - одна плавно перетекает в другую, образуя огромную жирную крысу, поглощенную жадным самообслуживанием.

Виктор Пелевин, "Священная книга оборотня"

- Смотрите, мистер Белл, не вздумайте влюбиться в лесную тварь, - посоветовала ему Холли. - Вот в чём ошибка Дока. Он вечно таскал домой лесных зверей. Ястребов с перебитыми крыльями. А один раз даже взрослую рысь принес, со сломанной лапой. А диких зверей любить нельзя: чем больше их любишь, тем они сильней становятся. А когда наберутся сил - убегают в лес. Или взлетают на дерево. Потом на дерево повыше. Потом в небо. Вот чем всё кончается, мистер Белл. Если позволишь себе полюбить дикую тварь, кончится тем, что только и будешь глядеть в небо.

Трумен Капоте, "Завтрак у Тиффани"

Успех её был понятен. Она олицетворяла победу над уродством - явление, порою более занимательное, чем настоящая красота, потому хотя бы, что в нём есть неожиданность. Здесь фокус заключался не в том, что она следила за собой или одевалась со вкусом, а в подчеркивании собственных изъянов - открыто их признавая, она превращала недостатки в достоинства. Каблуки, ещё более увеличивающие её рост, настолько высокие, что прогибались лодыжки; очень тесный лиф, хотя и без того было ясно, что она может выйти на пляж в одних плавках; волосы, гладко зачесанные назад, оттенявшие худобу, изможденность её лица манекенщицы. И даже заикание, хоть и природное, но нарочно усиленное, её только украшало. Это заикание было блестящей находкой: несмотря на её рост и самоуверенность, оно возбуждало в мужчинах покровительственное чувство и к тому же несколько скрашивало её плоские шутки. Берман, к примеру, чуть не задохнулся, когда она спросила: "Кто мне может сказать, г-г-где здесь уборная?" - но, придя в себя, вызвался её проводить.

Трумен Капоте, "Завтрак у Тиффани"

- Твою комнату я оставлю в том виде, в каком ты её покинула.
- Спасибо.
- В полном разгроме.
- Извини.
- Я даже пола не смог разглядеть. ты могла бы слегка прибраться.
- Извини.

Терри Пратчетт, "Роковая музыка"

Рынок искал новые подходы и ниши: мне попадались презервативы «Occam’s Razor» с портретом средневекового схоласта и слоганом «не следует умножать сущности без необходимости».

Виктор Пелевин, "Священная книга оборотня"

Они нашли его не слишком далеко, на небольшой возвышенности. Здесь росло несколько падубов, искривленных постоянно дующими ветрами. Он сидел, прислонившись к одному из них спиной, с гитарой на коленях, и мокрые волосы облепили его лицо. Он спал и весь вымок. Дождь играл на его гитаре.

Терри Пратчетт, "Роковая музыка"