Я знаю мир - он стар и полон дряни,
Я знаю птиц, летящих на манок,
Я знаю, как звенит экю в кармане
И как звенит отточенный клинок.
Я знаю, как поют на эшафоте,
Я знаю, как целуют, не любя,
Я знаю тех, кто "за" и тех, кто "против".
Я знаю всё, но только не себя...

I am happy to join with you today in what will go down in history as the greatest demonstration for freedom in the history of our nation.

Five score years ago, a great American, in whose symbolic shadow we stand today, signed the Emancipation Proclamation. This momentous decree came as a great beacon light of hope to millions of Negro slaves who had been seared in the flames of withering injustice. It came as a joyous daybreak to end the long night of their captivity.

But one hundred years later, the Negro still is not free. One hundred years later, the life of the Negro is still sadly crippled by the manacles of segregation and the chains of discrimination. One hundred years later, the Negro lives on a lonely island of poverty in the midst of a vast ocean of material prosperity. One hundred years later, the Negro is still languished in the corners of American society and finds himself an exile in his own land. And so we've come here today to dramatize a shameful condition.

In a sense we've come to our nation's capital to cash a check. When the architects of our republic wrote the magnificent words of the Constitution and the Declaration of Independence, they were signing a promissory note to which every American was to fall heir. This note was a promise that all men, yes, black men as well as white men, would be guaranteed the "unalienable Rights" of "Life, Liberty and the pursuit of Happiness." It is obvious today that America has defaulted on this promissory note, insofar as her citizens of color are concerned. Instead of honoring this sacred obligation, America has given the Negro people a bad check, a check which has come back marked "insufficient funds."

But we refuse to believe that the bank of justice is bankrupt. We refuse to believe that there are insufficient funds in the great vaults of opportunity of this nation. And so, we've come to cash this check, a check that will give us upon demand the riches of freedom and the security of justice.

We have also come to this hallowed spot to remind America of the fierce urgency of Now. This is no time to engage in the luxury of cooling off or to take the tranquilizing drug of gradualism. Now is the time to make real the promises of democracy. Now is the time to rise from the dark and desolate valley of segregation to the sunlit path of racial justice. Now is the time to lift our nation from the quicksands of racial injustice to the solid rock of brotherhood. Now is the time to make justice a reality for all of God's children.

It would be fatal for the nation to overlook the urgency of the moment. This sweltering summer of the Negro's legitimate discontent will not pass until there is an invigorating autumn of freedom and equality. Nineteen sixty-three is not an end, but a beginning. And those who hope that the Negro needed to blow off steam and will now be content will have a rude awakening if the nation returns to business as usual. And there will be neither rest nor tranquility in America until the Negro is granted his citizenship rights. The whirlwinds of revolt will continue to shake the foundations of our nation until the bright day of justice emerges.

But there is something that I must say to my people, who stand on the warm threshold which leads into the palace of justice: In the process of gaining our rightful place, we must not be guilty of wrongful deeds. Let us not seek to satisfy our thirst for freedom by drinking from the cup of bitterness and hatred. We must forever conduct our struggle on the high plane of dignity and discipline. We must not allow our creative protest to degenerate into physical violence. Again and again, we must rise to the majestic heights of meeting physical force with soul force.

The marvelous new militancy which has engulfed the Negro community must not lead us to a distrust of all white people, for many of our white brothers, as evidenced by their presence here today, have come to realize that their destiny is tied up with our destiny. And they have come to realize that their freedom is inextricably bound to our freedom.

We cannot walk alone.

And as we walk, we must make the pledge that we shall always march ahead.

We cannot turn back.

There are those who are asking the devotees of civil rights, "When will you be satisfied?" We can never be satisfied as long as the Negro is the victim of the unspeakable horrors of police brutality. We can never be satisfied as long as our bodies, heavy with the fatigue of travel, cannot gain lodging in the motels of the highways and the hotels of the cities. We cannot be satisfied as long as the negro's basic mobility is from a smaller ghetto to a larger one. We can never be satisfied as long as our children are stripped of their self-hood and robbed of their dignity by signs stating: "For Whites Only." We cannot be satisfied as long as a Negro in Mississippi cannot vote and a Negro in New York believes he has nothing for which to vote. Читать далее...

Не становится ли событие тем значительнее и исключительнее, чем большее число случайностей приводит к нему? Лишь случайность может предстать перед нами как послание. Все, что происходит по необходимости, что ожидаемо, что повторяется всякий день, то немо. Лишь случайность о чем-то говорит нам

А давай наперегонки до горки? – предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. – отказалась она – Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? – подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще. – фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе – попадет. – бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно – дулся он – Ты нечестно побежала. Я не приготовился…

- А спорим я быстрей тебя читаю? – предложил он ей.
- Хахаха. – приняла она пари – Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее – будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я – отдаешь мне свои яблоки всю неделю! – согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь что читаешь и пишешь медленнее. Спорим?…

- А давай поиграем. – предложил он – Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак. – почему-то обиделась она.
- Слабо? – засмеялся он – Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо. – повелась она – Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой – кивнул он – А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь. – хихикнула она – Врать и сочинять – как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу…

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? – спросила она
- С трудом. – ехидно ответил он – Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю.- протянул он.
- Слабо? – подначила она.
- И ничего не слабо. – принял он предложение – С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? – не поняла она.
- Эскорт нынче дорог. – развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что… Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно…

- Что это? – спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? – промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем. – выпалил он
- Надо подумать. – кивнула она.
- Слабо? – подначил он.
- И ничего не слабо. – протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то. – хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? – предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? – согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как. – задумался он – Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? – огорчилась она
- Не,не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно. – решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? – не поверила она.
- 3900. – кивнул он – Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки. – засмеялся он – Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился. – засмеялась она – Или слабо?
- Куда я денусь-то…

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так. – ответил он – Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.

Как-то в одно селение пришёл и остался жить старый мудрый человек. Он любил детей и проводил с ними много времени. Ещё он любил делать им подарки, но дарил только хрупкие вещи. Как ни старались дети быть аккуратными, их новые игрушки часто ломались. Дети расстраивались и горько плакали. Проходило какое-то время, мудрец снова дарил им игрушки, но ещё более хрупкие.

Однажды родители не выдержали и пришли к нему:

— Ты мудр и желаешь нашим детям только добра. Но зачем ты делаешь им такие подарки? Они стараются, как могут, но игрушки всё равно ломаются, и дети плачут. А ведь игрушки так прекрасны, что не играть с ними невозможно.

— Пройдёт совсем немного лет, — улыбнулся старец, — и кто-то подарит им своё сердце.

у тебя ко мне странное чувство собственности,
у меня к тебе - необходимости.
ты куришь терпкие, не ментоловые,
все, кроме меня, разглядели влюбленности
на дне твоих серо-голубых.

Frag (00:08:04 19/08/2010)
мне ОЧЕНЬ нравится кататься на роликах. это моя религия ) так лучше проникаешь в Город. несешься сквозь толпу его жителей, взметаешь листья его парков, любуешься на его огни в его же реке. в ушах звучит громкая музыка. не всегда веселая, но всегда под настроение. ты стараешься заблудиться, но с каждым разом все меньше шансов. и постепенно ты начинаешь чувствовать, что это не просто улицы, дома, перекрестки, машины и люди. это загадочное нечто, и ты безмерно счастлив этому пониманию. все происходящее вокруг становится клипом. под твою музыку. и это чертовски здорово.

n\y (00:08:48 19/08/2010)


Frag (00:09:01 19/08/2010)
так вот ледовые коньки мне не так нравятся. это совсем не то. у них нет свободы. постоянная ограниченность. сноуборд тоже не дает свободы. но с ним ты можешь взлететь. а ради полета я готов на все

n\y (00:10:00 19/08/2010)
я даже и писать ничего не буду. звучит.

n\y (00:10:34 19/08/2010)
как это все восторженно. очень

n\y (00:10:40 19/08/2010)
ту мач

Frag (00:10:56 19/08/2010)
а еще запах из кухонь. и обрывки фраз. влюбленные парочки, которых ты вспугнешь. голуби и собаки )

я не знаю что ты любишь:
цветы или книги
портвейн или театр
боно или бритни.
термосы из стали
или чашки в горошек.
псов-великанов или
карликового роста.
молоко или брют
joint на гаити.
я хочу что-нибудь подарить тебе!!!!!!!!!
я не знаю что ты любишь:
зоопарк или джунгли
дайвинг на сто метров
или джомолунгму.
буковски или кафку
помидоры или суши
только говорить или только слушать.
ван гога или репина
магний или литий
может что-нибудь другое подарить тебе??!!!!!
байки или ролики
кеды или сланцы
мальчиков-чистюль
девочек-засранцев.
трахаться в подъезде
петь в церковном хоре
пилюли от кашля или в вену уколы.
дергать стоп-кран
или следовать политике
я просто не представляю что подарить тебе!!!!!!
что скажешь если я подарю тебе город?
сбежим туда порознь встретимся в полночь
в портовом перчёном районе ла бока
под боком у смерти
под оком у бога? что скажешь?
врожденным охрипшим гортанным вокалом
вспорота ночь. я всему потакала.
и мозг изумлённо трогал на ощупь
ответ на вопрос: кто из нас проще?
я знаю что ты любишь:
континенты и глину
курить подождем
абсент и малину.
газеты в кафе
бортовые журналы
я знаю что ты любишь
больше папу чем маму.
в саду рвать сирень
плавать рядом с манати
грызть косточки сливы
рвать чёрные платья
ходить по земле
улыбаться открытиям
я хочу все это подарить тебе!!

Построенье сюжета странно,
Цель трагически неясна:
У нас не совпадают столицы, страны,
Интересы, режимы сна.

Идем, под тяжелым веком несем пески
И медленными сердцами тихонько стынем мы;
Горбы маскируем скромно под рюкзаки –
Нас ждут в оазисах, далеки,
Круглосуточные ларьки

За асфальтовыми пустынями.

Еще нам, верблюдам, требуется матрас,
Кофеин и – ушко игольное.
Кстати, солнце, когда мы в последний раз
Пили что-то безалкогольное?

Надо было поостеречься.
Надо было предвидеть сбой.
Просто Отче хотел развлечься
И проверить меня тобой.

Я ждала от Него подвоха –
Он решил не терять ни дня.
Что же - бинго! Мне правда плохо.
Он опять обыграл меня.

От тебя так тепло и тесно…
Так усмешка твоя горька…
Бог играет всегда нечестно.
Бог играет наверняка.

Он блефует. Он не смеется.
Он продумывает ходы.
Вот поэтому медью солнце
Заливает твои следы,

Вот поэтому взгляд твой жаден
И дыхание – как прибой.
Ты же знаешь, Он беспощаден.
Он расплавит меня тобой.

Он разъест меня черной сажей
Злых волос твоих, злых ресниц.
Он, наверно, заставит даже
Умолять Его, падать ниц –

И распнет ведь. Не на Голгофе.
Ты – быстрее меня убьешь.
Я зайду к тебе выпить кофе.
И умру
У твоих
Подошв.

Она лежала на кровати,
Губу от страсти закусив,
А я стоял над ней в халате,
Ошеломительно красив.

Она мою пыталась шею
Руками жадными обнять,
Ей так хотелось быть моею.
И здесь я мог ее понять.

Наплывала тень... Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
"Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река.
И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.
Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь, в четырех стенах;
Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны..."
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.

В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пиздец.

Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пиздец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.

Особо рассчитывать не на что, лежа
В кровати с чугунной башкою, и здесь
Похоже, все честно: у Оли Сережа,
У Кати Виталик, у Веры пиздец.

У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждет, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.

Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.

Построив свой дом на пороге лyны. Живy без часов, без газет и без книг.Смотрю по ночам прошлогодние сны, Снотворное звезд положив под язык.
И лишь по yтрам, когда лyнный дождь, Стyчит по стеклy позабытый мотив, Я осознаю, что все это ложь. Но ты заходи...
Но ты заходи, мой дом за yглом Этого дня. Тебе по пyти, и если бyдет не влом. Навести меня. Но ты залетай, мы бyдем пить чай
. В рождественской мгле.Я тоже зайдy когда бyдет рай. Там у вас на земле.

Так многое забылось. Столько страниц пройдено. И теперь кажется что это совсем другая книга. Когда каждое утро смотришь в зеркало, кажется что встречает тебя одно и тоже лицо, но стоит найти что-нибудь из прошлого, как сразу замечаешь перемены. Дальше - больше.. Страшновато немножко, если честно. Но. Может все эти изменения - всего лишь часть пути. И их нужно пройти? Не лучше и не хуже, просто по-другому. Пытался вспомнить, но мысли путаются и вспоминается вовсе не то. Пока примерно так...


Лета - http://zaycev.net/pages/126/12686.shtml
Лена - http://zaycev.net/pages/3697/369762.shtml
Рыж - http://zaycev.net/pages/543/54345.shtml
Саша - http://www.zaycev.net/pages/35/3564.shtml
Ольга - http://zaycev.net/pages/3531/353162.shtml
Тома - http://zaycev.net/pages/2866/286685.shtml
Таня - http://zaycev.net/pages/3263/326355.shtml

в парке падали листья.
и дворник боялся смерти.
и мел равнодушно-уныло.
и кучи росли повсеместно
в периметре ржавых заборов
под пристальным взглядом овчарки
которая мутно дремала
и с осенью снова прощалась
предчувствуя новую зиму
последний мороз в ее жизни
как будто кисель из брусники
лениво текли ее мысли
и в лапы стекали. и дворник
ее от рожденья хозяин
подмел. к ней присел без "подвинься!"
уткнулся в холку. и замер.


2008. август.

Идёт принцесса, обходит лужи - Спешит принцесса готовить ужин.
Придёт на кухню, поставит кофе - Дела принцессы не так и плохи.
Закурит в кресле - увы, привычка, Печально глядя на пламя спички.
Две чашки кофе потом, и книга - И снова вечер короче мига.
Постель принцессу прижмёт, со вздохом - И та ответит коротким - охом.
Погасит лампу - свою подругу - На службу завтра и вновь - по кругу.
Мерцает светом вечерний город, Идёт принцесса, шагает гордо.
Ничья - владыка, ничья - невеста, Да, да, без трона и королевства.
Ведь так бывает: родишься где-то, Глядишь, ошибся - не та планета.

Путник мой
Имя твое
Раздастся
Из уст моих
Почти шепотом
С нежностью
Посмотрю на тебя
Двоемирие сознания
Разрушится поцелуем
Сольется время
В большую точку
На небе
Солнце

Взаимная привязанность мужчины и женщины всегда начинается с ошеломляющей иллюзии, что вы думаете одинаково обо всем на свете. (Агата Кристи)