м... всё же я безумно рр-рада вернуться.

Глупая, глупая, глупая девочка. Не от жалости глупая, не по-плохому, так – по недоразумению. Мне так много тебе сказать – не переговорить; а ты – мимо.
Мне тобой так дышалось однажды – дышалось-писалось-грезилось. К буковкам привыкла. С тех пор и научилась – ды-шать. Только не тобой вот теперь – жальжальжаль.
Хотя нет – не жаль. Не от жалости ж.
По недоговорённости.

Я ведь до сих пор твои черты в других ловлю – знаешьзнаешь – будто и не было той зимы горящей, весны постылой. Я ж чуть не пропала тогда – дадада – в тебя почти провалилась, влюбилась почти. Я по-прежнему – веришьверишь – помню твои мечты. Солнушками в память врезались.
И я однажды, быть может, на исходе яростно_далёкого_сейчас_сорокалетия, посмею, смогу, решусь – дай же помечтать – протяну тебе твою мечту на ладошке. Ты недоумённо-бешено посмотришь, окончательно поверишь, что я сошла с ума и презрительно отвернёшься. И не возьмёшь – знаюзнаю. Ты не упустишь возможности вот так отхлестать меня по щекам. Будет твоя очередь кинуть мне в глаза горсть тоски.

Я не знаю, как ты. Не знаю, где ты, с кем ты, зачем ты.
Я не знаю, кто ты.
Проходишь мимо-мимо и совсем не улыбаешься. Горрр-ррдая.
Офигительно гордая. Гордая до умопомрачения. До закушенных уголков губ.

До сих пор хочу дарить тебе много-много строк. Хватаю себя за руку, ррр-рычу – нельзя! Я однажды посвящу тебе сказку. Или много сказок. Для детей и чуть-чуть не для. Ты не ругайся только. Удивишься?..

...Спасибо тебе. Я счастье благодаря тебе нашла. Оно больнючее, колючее и ёжистое, но ведь Счастье же... Счастьюшко.
Глупая, глупая, глупая, глупая, глупая, глупая моя девочка.
Нет, не моя девочка.
К счастью не моя.
Не моя к Счастью.

К рыжему, колючему, любимому Счастью – не к тебе.

...и всё-таки ты гений. убеждаюсь в этом почти каждый день – понемножку, но верно. странно, что ты не признаёшься.
пора бы уже это понять, ведь, правда – пора!..
скорее же, быстрее – торопись!.. /время не ждёт!/
ведь если не позволишь мне быть твоёй Галой, придётся тебе быть ею для меня.

А это уже совсем другая история. (:

У меня во дворе, под окнами, гуляют зомби. вау)

Выхожу на балкон, приоткрываю створку окна – с 9 этажа ночью город неузнаваем. Темнота сжирает краски и обычные облики привычных домов, оставляя лишь яркое пламя – словно маяки далёких костров: белым, жёлтым, алым сияют звёзды-огни моего очищенного, выскобленного ночью города.
Такой маленький мир – сияющий, звенящий тишиной и холодным воздухом, обманчиво-спокойный. Не лишённый лишь одного – права на жестокость.

Но взгляд на город не самое интересное такими ночами.
Если опустить глаза – натыкаешься на чистенький, слишком правильный новостроечный дворик. Ровный строй машин, новые ещё не научившиеся скрипеть качели, строгий ряд газонов. Рядом стройка – бетонный забор, забытый подъемный кран, одинокие дольмены прочно вбитых в землю свай. Стройка тоже спит – сном тяжёлым, крепким, гулким. Возможно, ей снятся космические пространства.

_
А из темноты, пошатываясь, медленно, с шарканьем переставляя ноги, выходят они. Ну, кто-то, увидев их, конечно, фыркнет цинично и скажет – тоже мне! обычные бухие мужики возвращаются с пьянки домой!
Но нет-нет-нет! Присмотритесь же внимательней – эти двое вовсе не обыкновенные поддатые дядьки, кои, должно быть, пачками в эту ночь приползают к жёнам с повинной и просьбами впустить домой. Я-то точно знаю – это зомби. Мои зомби вновь посетили этот дворик.

Потихоньку, помаленьку сгущая темноту, скапливая её в одном месте, они составляют своё тело. Хоп! – левая рука появилась. Хлюп! – у второго отросли голова и правый ботинок. Плюх! – первый поймал очередной сгусток и приляпал недостающее ухо. И вот уже они оба, целенькие, по частям собранные, стоят на границе тьмы и самого начала света фонаря – в этакой сумеречной зоне.
Хотя, может, они вовсе не из ночи возникают, а пробираются со стройки, просачиваясь сквозь щели в заборе. Должно быть, они были там рабочими, пока – ох – не случилось какое-нибудь несчастье, стоившее им жизни. Кран упал. А кто-то скрыл беду, закопал под будущим фундаментом. И с тех пор они выходят по ночам – не отомстить, что вы – воздухом подышать, тоску развеять.

Вступают в границы света фонаря – осторожно, перебирая по очереди ногами, сутулясь и чуть петляя шаги. Проходят, едва освещенные светом – мимо ряда блестящих, мигающих огнём сигнализации иномарок, мимо качелей, газонов, футбольных ворот, мимо накрывшегося газетой и заснувшего в своём «запорожце» охранника.
Всё вокруг странно, жутко и тихо. Даже стаи бродячих собак на близлежащем пустыре молчат. А зомби, чуть шатаясь, подходят к самому центру фонарного круга, к самому яркому и светлому пятну в этой тихой ночи. На них опрятно-бежевые одежды, но я совсем не различаю их лиц, запрокинутых куда-то к небу.
Они постоят так, откинув головы вверх, пару минут, а после снова – уйдут со света, исчезнут в тёмности воздуха. Будто не было.

...А однажды, эти двое заметят мой блестящий любопытный взгляд с балкона. Но не испугаются и не рассердятся. И стоящий справа отвесит мне рыцарский поклон, а тот, что слева, очень рассеянный, подмигнёт мне пустой глазницей. И приветливо помашет рукой с зажатым в ней собственным глазом.
И я улыбнусь.

Не люблю спать по ночам.

урррра!... я жив!!!!!!!!...
ф смысле - наконец-то мой комп согласился дррружить с этим сайтом. (:
гип-гип-уррра!..

Настроение сейчас - (((((((=

Яна сидела на крыше полуразрушенного небоскрёба и курила, с легким шипением выдыхая струйки сладковатого дыма. Из некоторых щелей, а так же трещин, выползал фиолетовый туман и, чуть покачиваясь от ветра, змеился рядом.
Яна жутко злилась. Она была уверена, что во всём виноват заяц.

…Они с Потапычем как раз встали на след шебуристика, смывшегося позавчерася с парадно-выходным вьетнамским кофейным сервизом прямо у них из-под носа. Полярная ночь, кажется, переваливала заполночь, и оттого Солнце шипело и фыркало, будто яичница-глазунья на сковороде. Стояла невыносимая жара.
Гончий поросёнок Потапыча довольно мявкнул и побежал по свежевырубленному следу, чётко ориентируясь по свету восточного квазара в созвездии Весов.
Где-то на горизонте торжественно замаячил лиловыми, разнолапистыми щупальцами дубово-вишнёвый лес – для охоты всё складывалось как нельзя более удачно. Потапыч на бегу достал из кармана табурет (оглушать шебуристика), Яна из другого потапочинского кармана извлекла белый тапок в количестве трёх штук (отбиваться от двукрылых кровососущих журналистов).
И надо же было именно в этот, знаковый для истории последних 385,5 лет, момент случится такой невразумительно-непредсказуемой оказии! Прямо перед бегущими, словно свалившись с Юпитера (откуда все ушастые, предположительно, и родом), выскочил заяц. Сел посреди дороги, почесал пяткой за большим розовым ухом и деловито предложил медицинскую помощь.
А, как известно даже воронам с рождения, у поросят голубых кровей дичайшая аллергия на зайцев. Поэтому потапочинский поросёнок мелко затрясся, взбрыкнул копытами и со всей дури понёсся прочь, едва не подцепив на рога встречного чебурека.
Всё бы ничего, но, на беду, по пути его следования вдруг выросло оранжевое, орехово-пробковое дерево, куда он, не разбирая дороги, влетел со скоростью истребителя, увлекая за собой и Потапыча, и меланхолично курящую Яну.
Путь на вершину дерева занял пару дней, хотя скорость, с которой летел поросёнок, по подсчётам современных химиков-ядерщиков, превосходила скорость света в 0,075 раз. Время от времени бедное животное громко вспоминало чью-то мать и орало гимн французского флота в вольной интерпретации русских воздухоплавателей начала XVI века. (правда, потом Яна так и не смогла вспомнить – издавал эти звуки поросёнок или всё-таки сам Потапыч). Мимо то и дело мелькали знакомые лица и поломанные чайники, со свистом проносились реактивные танки ЗЫ-313.
Путешествие было прервано крайне неприятным образом – все трое с размаху долбанулись обо что-то затылками. Громко чертыхаясь в лице Потапыча, встали с головы на ноги. Вокруг, куда не долетал глаз, был город – оказывается, они стукнулись о его фундамент. Друзья зачарованно скосили взгляды на пробегающие мимо в дикой спешке местные дома.
Тут поросёнок, доселе находившийся без сознания вследствие прифундаменчивания пяточком об мостовую, отрывисто замычал (так что встрепенулись все мыши-полёвки в городе) и очнулся, немедленно вспомнив про свою аллергию. И Яна с Потапычем, не успевшие вовремя от него отстегнуться были вновь вовлечены в раздражительно-непрерывную беготню взбесившегося порося голубых кровей…


…Яна сидела на руинах какого-то небоскрёба, курила и с сожалением оглядывала свежеразрушенный город.
Потапыч с его радиоактивным домашним питомцем пропал в неизвестном направлении. Предварительно разгромив все местные исторические памятники, уничтожив популяцию створчатых аквариумных змеек, напугав до полусмерти какую-то голую зелёную тётеньку, сожрав всех мармеладных бегемотов в близлежащих кварталах и, что самое печальное, сперев янин тромбон. Куда они делись и где их искать – совершенно непонятно. А ведь всё так хорошо начиналось!..
Яна обречёно и зло вздохнула. Кто-то на соседней крыше пообещал вызвать милицию и морг, если она не прекратит так громко дышать. Фиолетовый туман подползал всё ближе.
Вдруг из ниоткуда вынырнула волосатая человеческая рука, схватила лежащую рядом с Яной бутылку водки и исчезла.
Яна мерзко захихикала – эта бутылка, как и другие 8 из 11, была уже пуста.
Рука вернулась, отшвырнула пустую бутылку. Потом появилась рука намбэр два, за ней – небритая, отёкшая морда с мешками под глазами. Руки схватили две оставшиеся полными бутылки водки, морда обиженно хрюкнула, и все части тела непонятного происхождения снова пропали без следа.
«Потапыч», – с опозданием поняла Яна.
Скрутила себе новую сигарету и сердито затянулась, выпуская сладкий-зеленоватый дым.

Теперь у неё не оставалось никаких сомнений, что во всём целиком и полностью виноват заяц.

«…Глаза любви у всех одинаковы, они бывают детские, ребяческие, чувственные, нежные, садистские, полные желания или любовного шепота. Надо ясно понять и заранее представить себе жизнь, когда всегда и все вместе: в постели и в течение целого дня, во время безумных порывов или их полного отсутствия, в тени и на солнце, когда пришло отчаяние или когда вы просто сидите за столом. Если этого не понять, будет очень скверно. Все вот это. То немногое, что мы можем сделать в этой жизни, радуясь ей, о чём можем подумать (или сделать вид) среди нескончаемо глупого кваканья, из которого состоит повседневная жизнь – неотвратимая, несправедливая, просто невыносимая – для тех, кому повезло родиться, единственное, что мы можем сделать, - это хорошо подумать, прежде чем разделить её с кем-нибудь. Порой я даже хочу, да, хочу, чтобы появился серый стальной самолёт и неожиданно послышался рокот мотора, немного громче, чем нужно, и удивленные лица обернулись бы на этот шум, и едва различимый черный предмет упал бы с этого самолета. Чтобы небо разверзлось у нас на глазах, взорвалось нам в уши – пусть будет и безобразный ожог, и первобытный крик, смешной в наш век технического прогресса, который вырвется против воли: «Мама!» Единственное, чего я все-таки боюсь – оказаться в момент этого ужаса в пустом доме. Умереть – пусть, но умереть, уткнув нос в чье-то плечо, пока земля взлетает на воздух и гибнет навсегда. Мне кажется, чувство гордости, ощущение безумства и поэзии наполнило бы меня тогда… последняя и единственная возможность знать, что есть у меня крепкий хребет, что я могу бросить вызов, могу страдать за других или от любви, или от чего хотите, и даже Господь Бог ничего не может с этим поделать…»

(с) Франсуаза Саган.



/Selene888, ДОМО АРИГАТО за книгу!.. скоро верну, с процентами.(: /

…и можно долго рассуждать о нас с тобой, но, в конечном счете, всё равно приходить к наглухо заделанной стене непонимания и к толстой, потрёпанной папке с подшивкой сводок молчания.
право слово, меня утомляют эти вечные финалы.
я знаю им цену, понимаю их неустойчивость и переменчивый нрав, но – увы! – это не помогает изменить периодичность их появления.

я непостоянна, неуравновешенна и не умею жить по правилам, самой же для себя и придуманным. только по чужим, да и то – до первого рр-рыка, до первой кривой усмешки.

если бы я могла о чём-нибудь тебя просить, сказала бы – помоги мне перестать придумывать тебя. ибо этим я занимаюсь, чёрт побери, уже почти 9 месяцев.

и я не вижу тебя в своём будущем. а карты видят. и духи видят. и тот, кто живёт на моём карнизе и хихикает при полной луне да по ранним утрам, шепчет мне по ночам, что – уже не убежать.

и, вместо боязни темноты и закрытых пространств, у меня два панических страха – стать в твоей жизни чем-то малым-несущественным и причинить тебе боль.
может, ещё не поздно удалить мой номер из телефона?..

вот видишь, я опять, вопреки своим же запретам, пишу о тебе. а вообще-то должна была бы о своей очередной влюблённости.

если станем жить вместе, можно в спальне будут голубые шторы?

«…– Знаешь, кем бы я хотел быть? – говорю. – Знаешь, кем? Если бы я мог выбирать то, что хочу, чёрт подери!<…>
– Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И моё дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак.»

(с) Джером Д. Сэлинджер

[336x257]
сегодня всю ночь бегала в поиске жёлтых тюльпанов - во сне. а потом стояла на перилах какой-то высокой-высокой башни. и было много ветра и бешеного чувства свободы. сквозь пальцы моргнуло бледно-жёлтое солнце, а я потянулась, чтобы схватить за краешек проплывающее мимо счастье…
и проснулась.

…роза в Московскую область уже сушится. (: жаль, что нельзя отправить живую. спасибо, за то, что могу подарить цветок _кому_то_издалека_.

эй, есть здесь кто-нибудь ещё, любящий, когда ему дарят розы?.. (:


***
я, правда, очень хочу приехать. немыслимо крепко хочу.
я уверена, ты знаешь, насколько сильно это моё желание.

но.
я и впрямь не смогу. совсем никак.

ты мне веришь?..
скоро август.

***


а за окном – толи весна.
толи показалось.

я люблю свой город.
и готова говорить это тысячи раз с сотнями интонаций, повторяя, но не повторяясь.

этот город пахнет мандаринами, мужскими духами на девичьих шеях, трамвайными остановками, случайными встречами, розами в переходах…
весной он пахнет небом, по осени – рябиной и шиповником.

когда-нибудь он сгинет в клубах едкого заводского дыма, но, даже погибнув, не утратит дерзостного величия своих непомерно-разрозненных улиц.

у меня есть тысяча и один мелкий повод не любить его, желать уехать. тысяча вторая причина приводит к знаку нуля всё моё дальнейшее – ту, что нужнее всех, носят в ладонях другие города, не мой…
…не мой, не мой, не мой… немое кино: кто-то, похожий на меня, сжимает в кулаки пальцы, до крови прикусывает губу, зажмуривает глаза, и… всё равно остаётся.

…собираю счастье по капелькам, по крупицам этого города – в криках пьяных соседей, в переполненных автобусах, в давке университетских раздевалок, в ругани не выспавшихся продавщиц…
…в тихих улочках и старых крышах. в кировской мостовой и в спокойном свете фонарей, выстроившихся чуть ли не до горизонта. в курлыканье голубей и брызгах фонтанов.

в тех, кто рядом. и в тех незнакомых, кто пока просто проходит мимо, не догадываясь, что, возможно, через пару месяцев будет сидеть на моей кухне, пить чай, смеяться и говорить: «как же здорово, Эсь, что мы встретились, да ведь?..». и я буду кивать в ответ и счастливо улыбаться, в миллион сто двадцать первый раз понимая, что жизнь удивительна.

…стану когда-нибудь бешено носиться по чужим городам, странам, континентам. цепляться за звуки, запахи, образы. за людей цепляться, но.
буду возвращаться.
всегда. сюда. домой.

ведь счастье там, где мы есть. в нас самих счастье.

…спасибо тебе, мой Ч.

[224x300]
моя любимая Муза пропала. толи в запой ушла, толи в зауч. обидно.
мне тебя не хватает.
возвращайся?.……………….
Малышу очень грустно ждать.

[282x400]
хочется смотреть на мир через голубые стёкла и хлюпать красными кедами по весенним лужам.

хочется уметь понимать людей. принимать их я уже научилась.

не знаю, почему, но хочется московского ветра. прилететь в Москву лишь на пару минут, подставить лицо её ветру и, тут же – домой.

а ещё этой весной хочется не_любить.
никого и до самой смерти.

…оно везде, это «хочется» - в каждом вздохе нынешнего марта.

и только – боязно забыть где-нибудь томик Бродского. как реликвия памяти и смысла – всегда с собой.


«С точки зрения воздуха, край земли
всюду.» (с)

В колонках играет - Lumen - назови мне своё имя

[333x265]
брат Вера, брат Наташа!..
я вас люблю.

(=
аф.

сегодня одногруппница, послав мне полный участия и безгранично-искренней чуткости взгляд, поинтересовалась, не слишком ли тяжёлую музыку она дала мне послушать?.. так трогательно беспокоилась за меня…
((((=

ага. а на моей могиле напишут: «она скончалась, не выдержав тяжести koяn’а» (((:

/так, кстати, и не добралась послушать. итак в моём плеере в последнее время живут не Снайперы, Сурганова, Мара, Земфира, а Пилот, Lumen, Нау, Пикник, СГ и пр., и пр. (((: /

Хельга, солнце!.. давай меняться?.. ты мне свои рассказы дашь почитать, я тебе – свои?.. (((=
давай-давай-давай?..
а?..
а?….
а?……

*смотрю с надеждой и ожиданием*

...как же я люблю, Ёжик, когда ты - такая тёплая, улыбчивая и _почти_что_рядом_.

ты только будь. дерр-ржись, хорошо?..

пасиба тебе, Солдат!!!..
что бы я делала без твоих писем!.. (((=

*уж явно не сидела теперь такая жутко довольная*

с меня - жёлтые тюльпаны!.. :Р

Настроение сейчас - *улыбаюсь*

безоружна.

и прощаю тебе слишком многое.

«мы с тобой одной крови,
мы с тобой одного цвета…» (с)

как жаль, что не более того.

[340x255]
бешено хочется дарить розы.

просто так – без поводов и намёков.

/вот только – кому?../

скоро, кажется, буду выходить на улицу и дарить цветы встречным, незнакомым людям.

весна.

/и плевать, что сугробы по колено!
весна уже здесь и, значит, будем жить./