Я, кажется, уже говорила где-то, что взаимопонимание достигается двумя разными способами: ну то есть, может быть, и больше, но я знаю два.
Иногда оно возникает интуитивно, из родства душ, эмпатии, языка тела и умения понимать намёки. Это случается не так часто, и далеко не всегда — сразу, но в этом есть какая-то прекрасная лёгкость.
Есть ещё и другой способ, известный под кодовым названием „никто не умеет читать мысли”. Это — вопросы и ответы, прямые и зачастую очень откровенные. Это подробные рассказы о том, что ты чувствуешь, пошаговые инструкции на тему того, что с тобой делать можно, а что — нельзя, какие темы лучше не затрагивать в разговорах и как реагировать на твои радости и грусти. Это медленный и непростой путь, порой сопряжённый с преодолением психологических барьеров, но зато он надёжней, он не даст осечки в самый нужный момент.
И ещё, помнится, когда-то я говорила, что не очень верю в первый способ. Мне казалось, что он доступен кому угодно, только не мне.
Ну так вот: я была неправа. Я боялась ошибиться, понять намёк неправильно или увидеть его там, где его не было — и поэтому одно время принципиально не понимала намёков.
Сейчас мне кажется, что одно невозможно без другого. Потому что если пытаться ограничиваться только инструкциями, забывая об эмпатии, то получаешь вместо человека набор стандартных реакций. Да и — просто незачем что-то объяснять тому, кто тебя не услышит и не поймёт. В самом худшем случае диалог становится невозможен в принципе; есть такие параллельные миры, которые никогда не пересекутся, сколько ни посылай сигналы в космос. Но есть и такие детали и правила, про которые никаким святым духом догадаться невозможно, если только не расскажешь сам. Потому что мы — разные всё-таки, очень-очень разные.
Ну и — нужно ли говорить, что ни тот, ни другой путь невозможен без большой личной заинтересованности в человеке? Ни одно настроение не будет прочувствовано тем, кто равнодушен, ни один намёк не будет понят тем, кто не готов его слышать. А уж выслушивать излияния того, кто тебе в общем безразличен, — это вообще мучительное занятие.
Зато к тому, кого любишь, хочется залезть в душу возможно глубже. Есть отдельное удовольствие в ломании барьеров, в рассказывании таких вещей, в которых и себе-то признаёшься с трудом.
И — в понимании с полуслова.

Ну, как бы — с первым апреля всех, кого ещё не поздравила.
Прекрасные мои, вы же не думаете, что я правда могла всерьёз от вас отписаться?

Это цитата сообщения Королева-Маб Оригинальное сообщение

Уроки абсурда III

Сегодня у меня возникает какое-то особенное отвращение к полярному миру. Может быть, я резко выражаюсь, но для меня попытка делить мир на черное и белое, правильное и неправильное - своеобразный символ дибилизма. Потому что есть много вариантов между ними, блин.

Я понимаю, что в каком-то смысле так проще, но в то же время и усложняет жизнь, потому что такой человек не может спокойно существовать со своими представлениями, ему обязательно нужно ими поделиться. Он обязательно будет доказывать, что технари важнее гуманитариев и наоборот, что красивые не могут быть умными, что мужчина должен властвовать, а женщина - подчиняться. Межличностные отношения - вообще кладезь полярных представлений о том, что правильно, а что нет. Невдомек ведь, что люди разные и могут хотеть разного, не-не-не, так не бывает.
И пока такой человек выражает мнение пресловутого большинства, все вроде как и отлично, но, по-моему, именно из подобных людей "вырастают" религиозные фанатики, расисты, женоненавистники и прочая шушера. Просто, до тех пор, пока это не затрагивает тебя лично, можно и пройти мимо.

А ведь вовсе не факт, что они на самом деле думают так, как яростно доказывают. Просто как же признать, что переходишь на сторону "зла". Как говорила одна знакомая девушка: "Не рассказывать мне ничего, пожалуйста, а то мне придется изменить свое мнение".
И самое отвратительное, что таких "полярных" людей полно. И они тоже меня ненавидят.

Ну, во-первых, написание постика — это лишний повод зайти и полюбоваться на собственный дизайн, а во-вторых, Ами тут повесила на стену песню про Тетрадку Смерти, и я теперь знаю, как и с чего начать.
Помните все, кто такой Ягами Лайт, да? Юнош такой симпатичный, однажды задавшийся целью очистить мир от зла и начавший ради этого убивать всяческих преступников, наивно при этом веря телевизору. Как это всегда бывает в таких случаях, одними преступниками дело не ограничилось. Как это всегда бывает в историях подобного толка, каждый смотрящий (читающий, в моём случае, но неважно) старается определить своё отношение к подобным его сомнительным деяниям. Всё же неоднозначно. Лайт же ради человечества старается, чо.
Ну так вот.
Лайт — семейства подобных персонажей весьма яркий представитель, однако вообще-то имя им легион. И никогда, ни в одном каноне, включая отечественную историю, они мне не нравились. При этом периодически вокруг меня появляются какие-то люди, которые говорят, что всячески им симпатизируют и на их месте сделали бы то же самое. И мне как-то было вечно нечего на это ответить; ну не могла я объяснить, почему подобные Ягами Лайты у меня никаких положительных эмоций не вызывают, а вовсе даже наоборот.
А сейчас могу, наконец.
Дело даже не в том, что я не верю в формулировку „цель оправдывает средства” — хотя верю я в неё действительно не очень, ибо всему же есть границы. Дело в том, что я не верю в возможность взять и осчастливить человечество как таковую. При всей моей нелюбви к заявлениям категорическим, при всём моём старании постоянно помнить, насколько всё в этом мире относительно, — вот не верю, и всё. Я даже сейчас не буду растространяться про то, сколько нас и какие мы разные, и про необходимость конфликтов для развития. Невозможно. Точка.
Нет, никто, конечно, никому не запрещает стремиться к недостижимым целям.
Но вы уж как-нибудь не мешая жить другим, пожалуйста.

Это цитата сообщения Suboshi Оригинальное сообщение

Танцуй, красивый...

Танцуй, красивый, время подождёт,
пока танцуешь, Троя не падет
и Карфаген не может быть разрушен,
пусть только мне - пусть даже мне не нужен
беспечный, вольный, вечный твой полёт,
танцуй, красивый, время подождёт,
история не сделает ни шагу,
и я мараю белую бумагу,
танцуй, красивый, это все пройдет,
отступит боль, рассыплются гробницы,
иные имена, иные лица,
звезда падет и новая взойдет,
и это никогда не повторится -
не кончится, танцуй, красивый, пусть
звездой восходит новая надежда,
пусть все, пусть ничего уже как прежде,
но ты танцуешь - значит, я вернусь:
любить, сражаться и марать бумагу,
история не сделает ни шагу
без нас.
Танцуй, красивый.

Это цитата сообщения роршах Оригинальное сообщение

Я верю, что существует город Лондон [2]

«На самом деле сказки этот ваш город Лондон, и любой мало-мальски способный логически мыслить человек не может не понимать этого. Лондон — выдумка поэтов и романтиков, мечтателей о лучшей жизни, город-сказка, город-мечта, не зря же его упоминают в контексте с ванильными реками и прочими чудесами. Нет, ты серьёзно веришь, например, в то, что в наше время в столице не самого отсталого государства может тихо-мирно жить себе его королева? Говоришь, сам видел? Когда? Ах, смотрел по телевизору свадьбу принца, которая, кстати, так удивительно схожа со свадьбой из диснеевских мультфильмов…
Ты не замечал, что Лондон — это просто набор красочных и сказочных до нелепости образов? Биг Бен, Тауэрский мост, красные двухэтажные автобусы, да что я говорю — погугли картинки по слову «лондон», и увидишь волшебство, яркое и красочное, как рисунки в детских книжках. Потому что взрослый человек на такое не поведётся, конечно. Поверить в красные автобусы ещё можно, но вот Биг Бен — это, прости, чушь. Я, конечно, плохо в этом разбираюсь, но непохоже, чтобы такая сумасшедшая конструкция вообще могла стоять.
Так что я вынужден тебя разочаровать — ты живёшь не в Лондоне. Да чёрт знает, где ты вообще живёшь, может, ещё в каком-то английском городе, расслабься, не нужно мне повторно сообщать, что ты был в музее мадам Тюссо и видел ещё тысячу лондонских достопримечательностей — это легко достигается красочным образом, ожиданием и уколом наркотика. Ты ведь был там с кем-то, не так ли? И наверняка после делился впечатлениями с этим кем-то — не заметил, что ваши воспоминания различались в мелочах, хотя сходились в основном? А теперь подумай, друг, — не кажется ли тебе, что ты увидел только то, что хотел увидеть?
Я понимаю, ты взволнован и полон эмоций, но попробуй понять меня, попробуй взглянуть на мир чуть внимательнее, не сердцем, а рассудком. Тебя обманывают. Лондон — массовое дурилово, образ, выдуманный, чтобы зарабатывать на нём деньги, а такие, как ты, ведутся. Не делай этого, друг. Очнись, я прошу тебя, очнись».

Примерно это я слышу, когда мне доказывают, что любви не существует.

Надо сказать, что я не верю в вечную любовь.
Тут Асенька писала прекрасное про Лондон, ну так вот: для меня любовь-до-гроба — это что-то такое, ну, как столица Замбии. Я слышала, что где-то существует Замбия, и догадываюсь, что у неё, наверное, должна быть столица, но слабо представляю, на что она может быть похожа, и всячески сомневаюсь, что туда когда-нибудь занесёт меня. Нет, конечно, всякое бывает, но.
Я могу предположить, что бывают люди, которые способны однажды взяться за руки и после уже не расставаться никогда. Но совершенно точно я к их числу не отношусь и вряд ли когда-нибудь буду. Где-то там, в подкорке, я всегда знаю: все, кто сейчас рядом со мной, когда-нибудь уйдут. Кто-то — завтра, кто-то — через пять лет, кто-то — вместе со смертью, моей или его, но мы так или иначе однажды расстанемся.
Просто потому что люди меняются. Это правильно, так должно быть. Более того: это прекрасно.
В этом действительно совершенно нет никакого ангста. Это не значит, что я постоянно жду этого расставания и готовлюсь к нему. Никто не знает, когда оно случится, а значит — вот именно сегодня можно жить так, как будто его не будет никогда. Некоторые вещи не стоят того, чтобы о них задумываться.
Вот разве что я не строю планов в жанре „как мы проживём всю жизнь вместе и умрём в один день, взявшись за руки”. Хотя грешен и я: было дело, лет в шестнадцать, что ли.
Это, наверное, одна из причин, по которым я не хочу замуж.

Не единственная, впрочем.
Мне в теории вполне понятно желание кому-то принадлежать и быть только вдвоём. Но с каким бы уважением я к такой позиции ни относилась, — сколь-нибудь близкой мне она от этого не становится. Мне не очень понятно слово „измена”, и мысль о том, что я могу быть чьей-либо девушкой, меня несколько пугает. Я хронически полигамен и стараюсь по возможности периодически говорить об этом вслух, чтобы люди знали, с кем имеют дело.
Я не вижу нужным ни скрывать этого, ни бороться, вгоняя себя в искусственные рамки общественной морали. Видели мы таких, пытающихся; грустное зрелище: кстати, вот именно за это я и не люблю Ромео Монтекки. Был бы он хотя бы честным ловеласом.

То, что принято называть „отношениями”, для меня — странная какая-то, непонятная вещь из другой вселенной. И уж тем паче мне непонятно всеобщее стремление себе эти самые отношения завести.
Я всегда воспринимала любовь и дружбу как что-то очень близкое, мне, как и Асеньке, сложно провести черту между ними; и мне всегда казалось, что любовь, как и дружба, должна возникать как-то сама. То есть если вот этот конкретный человек достаточно прекрасен, чтобы вызвать у меня чувства, то эти самые чувства появятся всё равно, так или иначе; а если нет — нафиг оно тогда надо вообще?
Поэтому попытки кого-то склеить, закадрить, вообще устроить-свою-личную-жизнь, все эти девочки и мальчики, носящиеся вокруг с голодными глазами, вся эта теория флирта и наука страсти нежной у меня вызывает реакцию вполне однозначную: округлённые глаза и удивлённое „чо?”.
Когда же подобные вещи пытаются применить ко мне, мне тут же становится очень смешно, я встаю в позу, картинно зеваю и смотрю этак иронически: ну, давай-давай, удиви меня.
Пока, кажется, ни у кого не получилось. Мне быстро становится скучно, и я перестаю реагировать вообще.
Кстати, таким балуются как раз-таки мальчики. За девочками я ещё ни разу не замечала упорных попыток мне понравиться.
Может, именно поэтому девочки нравятся мне больше?

Это цитата сообщения Rijra Оригинальное сообщение

С дайрей утянутое прекрасное

Песня про реформу русской языки



Listen or download Глом! Это мой КОФЕ и мой договОр for free on Prostopleer

Сколько лет прошло с тех пор, как ты с кой-чьей лёгкой руки приняла это имя? Шесть? ну хорошо, пять. С половиной.
Ты думаешь, с тех пор что-нибудь изменилось?
Что, прости? Ах да, закончила школу, сменила город, поучилась в двух разных вузах, пережила пару больших чистых и миллион миллионов маленьких грязных. Большая стала, взрослая, аж жуть.
А если вот так? А если пережевать и выплюнуть?

Другие декорации, та же постановка.
Другой город, другая причёска, другая музыка в наушниках. Та же самая Маргоника.
Я очень давно не гуляла одна. Сколько времени я не гуляла вот так, вдвоём с плеером, не глядя, куда иду, и мучая уши окружающих, — я уже и вспомнить не берусь.
Когда я выходила на улицу в наушниках, мне казалось, что где-то я всё это уже видела.
Сейчас мне кажется, что все мои разговоры про „мне всегда 17” — бред и ерунда. Мне никогда не было больше четырнадцати.
На самом деле, когда я стала Марго, мне было уже почти пятнадцать. Это был август, день рождения мой в сентябре. Но я до сих пор весь этот период — от первых дурацких-дурацких стихов до расставания с первой любовью, — зову „мои четырнадцать”.
И вот сейчас мне кажется, что они никогда не кончались, мои четырнадцать.
Я честно хотела не подпевать. Ну или, по крайней мере, не громко. Я хотела просто пройтись по солнечному городу, подышать немного воздухом, ну сколько можно лежать на диване.
А потом я поняла, что без плеера никуда не пойду. Это ничего, что плеера я не ношу уже года три как.
А потом не подпевать стало невозможно. И я как-то очень быстро перестала сдерживать голос, а там, где более-менее никто не видел, — и тело. Лагарто, ты меня поймёшь: в какой-то момент Enfin plus rien застигла меня в маленьком и абсолютно пустом дворике. Можешь попытаться представить себе, на что это было похоже.
Город как будто знал лучше меня, что мне нужно. Город вывернулся наизнанку, превратился в череду каких-то двориков, подворотен, маленьких улочек; я говорила вам, что я люблю теряться в городах? Вряд ли, это дежурная фраза тех самых моих четырнадцати, я давно её не произносила. Ну так вот: так качественно потеряться, как сегодня, мне, кажется, никогда ещё не удавалось. Большую часть времени я вообще не представляла, где я. Это было полноценное такое уведи-меня-Отсюда, отключение от реальности, может, не полное, но близкое к тому.
Пять часов. Пять с половиной даже. Я уже тяжело дышала, когда возвращалась домой.

…Nous sommes — не единственная, которая различается в студийной и концертной записях. Студийная версия Urgence короче на целый катрен, порядочно различий во вводном монологе Гран-Луи: он местами совсем другой.

…я поняла, почему я никогда не замечаю на себе чужих взглядов. Я это нарочно делаю, ибо знаю, что глядят на меня по большей части с удивлением типа „что это за дура”. Ну так и Эру с ними, в самом деле.

…a good trip, it was. A wonderful trip, I should say.

Это цитата сообщения z_com Оригинальное сообщение

Цветы от Маяковского

О любви Владимира Маяковского к Лиле Брик все помнят по двум причинам: с одной стороны, то была действительно великая любовь великого, поэта; с другой - Лиля Брик со временем превратила статус любимой женщины Маяковского в профессию. И уже никому не давала забыть об их странных и порой безумных отношениях; о букетике из двух рыжих морковок в голодной Москве; о драгоценном автографе Блока на только что отпечатанной тонкой книжечке стихов, - обо всех иных чудесах, которые он подарил ей.
А ведь Маяковский творил чудеса не только для нее одной, просто о них постепенно забыли. И, наверное, самая трогательная история в его жизни произошла с ним в Париже, когда он влюбился в Татьяну Яковлеву.
Между ними не могло быть ничего общего. Русская эмигрантка, точеная и утонченная, воспитанная на Пушкине и Тютчеве, не воспринимала ни слова из рубленых, жестких, рваных стихов модного советского поэта, "ледокола" из Страны Советов.
Она вообще не воспринимала ни одного его слова, - даже в реальной жизни. Яростный, неистовый, идущий напролом, живущий на последнем дыхании, он пугал ее своей безудержной страстью. Ее не трогала его собачья преданность, ее не подкупила его слава. Ее сердце осталось равнодушным.
И Маяковский уехал в Москву один.

От этой мгновенно вспыхнувшей и не состоявшейся любви ему осталась тайная печаль, а нам - волшебное стихотворение “Письмо Татьяне Яковлевой” со словами:
Я все равно тебя когда-нибудь возьму-
Одну или вдвоем с Парижем!
Ей остались цветы. Или вернее - Цветы.
Весь свой гонорар за парижские выступления Владимир Маяковский положил в банк на счет известной парижской цветочной фирмы с единственным условием, чтобы несколько раз в неделю Татьяне Яковлевой приносили букет самых красивых и необычных цветов - гортензий, пармских фиалок, черных тюльпанов, чайных роз, орхидей, астр или хризантем.
Парижская фирма с солидным именем четко выполняла указания сумасбродного клиента - и с тех пор, невзирая на погоду и время года, из года в год в двери Татьяны Яковлевой стучались
посыльные с букетами фантастической красоты и единственной фразой: "От Маяковского".
Его не стало в тридцатом году - это известие ошеломило ее, как удар неожиданной силы. Она уже привыкла к тому, что oн регулярно вторгается в ее жизнь, она уже привыкла знать, что он где-то есть и шлет ей цветы.
Они не виделись, но факт существования человека, который так ее любит, влиял на все происходящее с ней: так Луна в той или иной степени влияет на все живущее на Земле только потому, что постоянно вращается рядом.
Она уже не понимала, как будет жить дальше - без этой безумной любви, растворенной в цветах.
Но в распоряжении, ocтавленном цветочной фирме влюбленным поэтом, не было ни слова про его смерть. И на следующий день на ее пороге возник рассыльный с неизменным букетом и неизменными словами: "От Маяковского".
Говорят, что великая любовь сильнее смерти, но не всякому удается воплотить это утверждение в реальной жизни. Владимиру Маяковскому удалось.
Цветы приносили в тридцатом, когда он умер, и в сороковом, когда о нем уже забыли.
В годы Второй Мировой, в оккупировавшем немцами Париже она выжила только потому, что продавала на бульваре эти роскошные букеты. Если каждый цветок был словом "люблю", то в течение нескольких лет слова его любви спасали ее от голодной смерти.
Потом союзные войска освободили Париж, потом она вместе со всеми плакала от счастья, когда русские вошли в Берлин - а букеты все несли.
Посыльные взрослели на ее глазах, на смену прежним приходили новые, и эти новые уже знали, что становятся частью великой истории любви. И уже как пароль, который дает им пропуск в вечность, говорили, yлыбаясь улыбкой заговорщиков: "От Маяковского". Цветы от Маяковского стали теперь и парижской историей.

Советский инженер Аркадий Рывлин услышал эту историю в юности, от своей матери и всегда мечтал узнать ее продолжение. В семидесятых годах ему удалось попасть в Париж.
Татьяна Яковлева была еще жива (умерла Т.А.Яковлева в 1991 году - Е.С), и охотно приняла своего соотечественника. Они долго беседовали обо всем на свете за чаем с пирожными.
В этом уютном доме цветы были повсюду - как дань легенде, и ему было неудобно расспрашивать седую царственную даму о романе ее молодости: он полагал это неприличным. Но в какой-то момент все-таки не выдержал, спросил, правду ли говорят, что цветы от Маяковского спасли ее во
время войны?
- Разве это не красивая сказка? Возможно ли, чтобы столько лет подряд...
- Пейте чай, - ответила Татьяна - пейте чай. Вы ведь никуда не торопитесь?
И в этот момент в двери позвонили.
Он никогда в жизни больше не видел такого роскошного букета, за которым почти не было видно посыльного, букета золотых японских хризантем, похожих на сгустки солнца. И из-за охапки этого сверкающего на солнце великолепия голос посыльного произнес: "От Маяковского".

У рассыльных привычный труд, -
Снег ли, дождик ли над киосками, -
А букеты его идут
Со словами: от Читать далее...

Ну то есть мне, конечно, в какой-то степени просто хочется комментиков. Но кроме этого — я в очередной раз вспомнил, сколько человек подписано на этот дневник и скольких из них я не знаю вообще никак. Дневник я при этом пишу в основном для своих, для близких и знакомых; соответственно, и не очень задумываюсь о понятности. А кто-то из вас ведь может, например, не знать, кого я обозначаю буквой Д.
Поэтому — да, здесь можно задавать вопросы. Любые. Всякие. Я всегда оставляю за собой право не ответить, но я-таки постараюсь его не использовать.
И ещё здесь можно отвечать на вопросы. Точнее — на один вопрос.
А почему, собственно, вы меня вообще читаете? и на что похожа эта днявочка при взгляде со стороны?
Знаете, на меня очень давно не писали критик. А интересно ведь.

Ну что ж. Будем продолжать хорошую традицию.
В общем-то, после Дракулы я был готов к тому, что Starmania может и не вкуриться с первого просмотра. Собственно, так оно и вышло: это надо пересмотреть ещё хотя бы пару раз. Однако оно вполне способно снести крышу, и это очевидно с самого начала — по крайней мере, с того момента, как на сцену вылетают Чёрные Звёзды.
Это мюзикл очень социальный, о месте человека в мире, о том, чем жить и чего достигать; об одиночестве в толпе и о попытках восстания против системы. Мне он несколько напомнил Бегство мистера Мак-Кинли — не фильм, который я не смотрела, честно говоря, а цикл баллад к фильму.
Пожалуй, нигде я ещё не видела такого… правильного, что ли, изображения вот подобных людей-против-системы. Чёрные Звёзды ходят в коже и цепях, спят где придётся, периодически что-нибудь взрывают и мечтают убить кандидата в президенты. И любят, куда без этого.
И я в восторге от авторского к ним отношения: ни обожания, ни отвращения, — только большая жалость и сочувствие, такое же, как и ко всем остальным. Джонни, Стелла и Зеро в конце поют втроём: поют разные песни, но — об одном и том же. Они все очень одиноки во вселенной.
Делить мюзикл на песни не хочется: он очень цельный, каждая песня сама по себе выглядит гораздо слабее. Та же SOS d'un terrien en detresse меня практически не зацепила, когда я слушала её до мюзикла. Она хороша именно там и именно в этом моменте.
Ну и личное обаяние персонажей, конечно. Starmania очень спокойна, там нет бушующих страстей, и никто, кажется, не ставил целью поразить зрителей собственной харизмой. А всё-таки Джонни и Кристаль прекрасны в своём безумии, а бедная официантка (Мари-Жанна, кажется?) — в своей некрасивости, покинутости и несчастье.

Лиса, тебе это должно понравиться.
Лагарто, если будешь смотреть — смотри осторожно. Оно вполне способно вогнать в депрессию на тему „а чего добился я”.






P.S. Вид человека в коже, цепях и с видеокамерой вызвал у меня приступ хихиканья, но личные ассоциации такие личные.)

Я вообще хотел эту зарисовку вывешивать вместе со следующей, которая живёт где-то в голове, но потом решил, что вторую я ещё Эру ведает когда запишу.
Ещё одна маленькая мимоходом записанная страшилка. Про вампиров на этот раз.
601 слово.
Девочка моя

Флетти на самом деле зовут Линда. Линда Флетчер. Впрочем, об этом редко кто вспоминает, и уж реже всех — сама Флетти.
У Флетти две чёрные косы пониже лопаток и два ярко-красных банта в них. У Флетти карие глаза и обаятельная улыбка. Флетти вообще редкостно обаятельна и нагло этим пользуется. Порой она способна уболтать человека на такие вещи, которых он и в жизни никогда делать не собирался.
Флетти редко задумывается о том, как одеться, носит по большей части серое и коричневое, и штаны — чаще, чем юбки. На груди у Флетти болтается священный символ Форланна, бога дорог.
Флетти не любит и не очень умеет драться. От одной-двух пар потных рук отобьётся, конечно, а вот от банды орков будет не задумываясь спасаться бегством.
Впрочем, она спасётся. Флетти очень быстро бегает и немножко умеет летать, за что её и прозвали Птицей Флетти.

Да-да, Марго знакомится с новыми сортами травы. Учится не путаться в статах, помнить про все возможные скиллы и касты, вспоминает, как замечательно ощущается в руке двадцатигранный дайс.
Флетти любит дороги, Форланна и быть любимой.
А Марго любит Флетти.

От удара ли трости Д., палки Гран-Луи, от стука ли пальцев по клавиатуре, только жизнь раскололась, и её стало две. В одной — вуз, периодически работа, намечающаяся партия в ДнД, сборка корсетов на скорость и всякое прочее. Другая описывается одним словом: Лагарто.
Когда-то я именно ему посвящала эти строчки, что в эпиграфе, и вот теперь — опять. Это пожар, это выжигание себя изнутри. То, что я переживаю сейчас, не похоже ни на что из всей предыдущей жизни. Это постоянная переполненность, это нахождение на грани, это скачки состояния от Droit de Savoir к Je suis и обратно. Это зависимость сродни наркотической: жизнь от укола до укола, от Лагарто — и до Лагарто. Я разговариваю сама с собой по-французски, громко смеюсь на улице, потом прихожу домой и со стоном падаю на любую подвернувшуюся поверхность. Я не попадаю пальцами по клавиатуре: иногда — потому что они дрожат от восторга, иногда — потому что даже такое усилие мучительно. Меня крутит и колотит, я порой нетвёрдо стою на ногах; и когда меня бьёт дрожь по всей тушке, я жалею только о том, что не могу обнять Лагарто и дрожать в него.
Дни удлинились так, что вечером порой сложно вспомнить, что было утром. Социальная реклама про „сообщи, где торгуют наркотиками” внезапно стала казаться очень смешной.
Я выныриваю в ту, другую жизнь только по подсказке извне. Соглашаюсь, что да, надо, и ухожу, чтобы всё то же переживать уже в одиночестве — и ждать момента, когда можно будет вернуться обратно.
Я постоянно делаю вид, что живу, и радуюсь, когда хоть что-то может меня в самом деле вернуть в эту реальность — ну хоть ненадолго.
Пока, кажется, мне верят — более или менее.
Мой Хрисс, мой прекрасный, мой любимый, милый мой Лагарто.
Как сделать так, чтобы нас никогда не отпускало.
Пожалуйста.

Д. — классический персонаж типажа „я готов на всё ради…”. У многих вместо многоточия стоит мир во всём мире и прочее счатье для всех, у Д. там его мучительная любовь к Эльмине, но — не суть: что бы ни было, из таких очень легко получаются злодеи.
Д. — злодей, и его это мучит. Он стадает, глядя на дела рук своих, но он не останавливается, потому что по-прежнему готов на всё.
Точно так же готов на всё и Ренфильд, хоть он и не задумывается об этом, пока Д. не задаёт ему прямого вопроса. И если Ренфильд не становится злодеем, то лишь потому, что у него не хватает на это сил — и времени, небольшого времени его оставшейся жизни. Может быть, поэтому Д. называет его своим братом — с очень ругательными интонациями, а всё-таки.
Ещё Ренфильд мог бы, наверное, давать уроки глубокого страдания. О, как он это умеет делать! О, как пафосно он машет рукой в сторону вампиресс: Que savez-vous de la douleur, да, действительно. Пожалуй, здесь он тоже мог бы потягаться с Д. Он и пытается, впрочем.
А каковы сами вампирессы — с их жаждущими ртами и абсолютно равнодушными лицами.
История повторяется — по-другому и с другими персонажами в главных ролях, но всё происходит снова. Дважды Д. встречает женщин, в которых — как ему кажется — он узнаёт Эльмину. Больше, конечно, но в кадре — дважды. Дважды на сцене умирают вампиры (исчадия ада, жёны Сатаны, а как же). Двое пытаются убить Д. — впрочем, Д. не победить силой, очевидно же.
А ещё Ренфильд всячески похож на Сида Вишеза. Подозреваю, что это намеренно.
А ещё у Д. такие руки.
„Но как, как она могла смотреть на это и не броситься ему на шею?!”
„Я два раза плакала, правда, оба раза над Ван Хельсингом. Но как он мог его убить! Да ещё и так по-дурацки, с какой-то пентаграммой…”
„Но Эльмина — дура! И Ван Хельсинг мне не понравился, он какой-то неприятный. И я не согласна, никто над Люси не надругался, она сама ему на шею прыгнула…”
…любите ли вы Д. так, как люблю его я?
Сомневаюсь.

Это цитата сообщения Зверь_Искомая Оригинальное сообщение

Без заголовка

Мне кажется, здесь чересчур спокойно. На карте - там, где белое пятно, и где, увы, не водятся драконы, не дует ветер с ними заодно, - по плотному белесому туману выводит чуть дрожащая рука: "стой, путник. Стой, пришелец безымянный. На прошлое глядевший свысока, в грядущее смотревший близоруко, не видевший дороги под собой, ты в первый раз вне временного круга. Ты в вечности, а вечность есть покой".
Я ночью шла к рассвету, днем - к закату; я долго шла в ритмичном полусне. Тоска и равнодушие как вата прильнули, не замечены, ко мне. Цвета поблекли. Выцвели рисунки, слова, и бусы-ягоды, и сны. Всё стало плоским, одномерным, хрупким... Всё, всё на свете - кроме тишины.
Где обронить восторженность успела, где потеряла легкость на подъем? Когда и за каким неважным делом забылась, чтоб не думать ни о чем? Глаза, откройтесь, подымитесь, веки! Здесь белое - не море-океан. Здесь старый пруд, болотистый и мелкий, закутался в дремоту и туман. Не белое пятно, а тихий омут, в котором даже черти не живут. Из ватной, из туманной этой комы сама себя не медля вывожу.
Да будет так! Удача - непокорным за непокой пытливых ясных глаз!

На белом свете водятся драконы. Пойдем со мной. Я познакомлю вас.

В общем-то, это скорее баловство, чем полноценный текст. Начинался он с того, что мне захотелось написать страшилку. Ну действительно, сказки пишу, почему бы не написать страшилку? Страшилка получилась не очень страшная; в какой-то момент я успела было уже разочароваться в этой зарисовке и занести в так-и-не-дописанные, а сейчас вдруг осознала, как её можно закончить.
Пусть будет.
962 слова, немножко с посвящением — опять — моему милому Драконышу.
693