Старые кресты У могильных плит. Кто-то умер сам - Кто-то был убит. Кто-то ещё здесь, Так же, как и я: Срок ещё не весь, Терпит нас земля... Вечность вдоль оград Липкой пеленой... Умер чей-то брат, Жаль, что не родной. Сумерки вокруг, Сумерки внутри. Умер лучший друг, Что ни говори...
Мы в своих грехах
Ничего не осталось… Ну сколько шептать тебе об этом каждый вечер? Понимаешь, у меня нет ни целей больше, ни мечтаний о чем-либо. Остались только сны, да и те с какой-то тяжестью… Давно надо было сказать самому себе: «Я тебя не понимаю. Никто тебя не понимает. Уйди пожалуйста поскорей». Знаешь, нам вечно скитаться в этих картинах, нечетких, как и вся сущность человека в целом. Нет больше веры даже в самые мелочи… Я не могу ничем помочь, я далеко и это расстояние гораздо больше, чем кажется. Хотя, почему кажется, оно полностью связало по рукам и ногам, ещё с самого начала. С того самого момента, когда появились крылья и первый полёт открыл второе дыхание. Тогда мы все были другими. Тогда у нас были цели… Находить и терять ещё больше, поддержать другого и остаться в одиночестве самому, закрыть окно, чтобы не впустить ветер, который несет слишком много воспоминаний для всех. Закрыть все сны, чтобы сладкие иллюзии не сжимали сердце каждый раз, при каждом пробуждении. Мы стали взрослей, но не решили собственных проблем, убежав от них и прячась по сей день.
Каждый вечер, раскачиваясь на стуле, я ловлю себя на одной и той же мысли: «Как всё исправить? Как всё вернуть и исправить, предвидеть и не допустить больше ни одной ошибки?» Читая ваши слова снова и снова, мысленно подчеркивая общие фразы, мысли, чувства, составить формулу «счастья». Выписывая всё на обрывки листков, покрывающих всё вокруг. Каждый раз заставлять себя, всё продумывать заново, до самых незначительных вещей… И с каждым разом все больнее… Срываться, доходя до одного и того же тупика каждый раз и снова всё вспомнить. По мечтам, по картинам, по лабиринтам сознания…
Хочется верить, что всё это не зря. Что даже тогда, когда кусочек всего этого уйдёт вместе со мной, неважно куда, что после этого ваши части останутся и смогут дойти до самого конца. И что, завершив свой путь, вы улыбнётесь в конце.
P.S.:
«День… может ночь… теперь уже неважно… сидел на крыше одного из тысячи домов в этом городе… на карнизе… смотря на людей… но не они были мне так важны в этот момент… Небо… закат… а может рассвет… теперь уже не так это важно… такой алый… кровавый… зовёт… но я не вернусь… Ангел спустился на землю… потерял способность летать… достал из кармана пёрышко… то самое, что сдунул с её руки тогда… Становится очень холодно… людей уже почти нет… тучи загромождают небо… раскат… ещё раскат… небо разгневалось на Ангела, ведь он не вернётся… небоскрёбы ждут… пёрышко превращается в пепел… сгорает… капли дождя падают на ладонь, смешиваясь с пеплом… вот, что происходит с Ангелами… вот так они теряют свои крылья… но ведь это уже всё равно не важно… выходит луна… отражая его печаль…они его зовут… но ему нельзя помочь… Это как рождение ребёнка… первый шаг… первая улыбка… первая надежда… Искал правду… шаг вперёд… два шага назад… одиночество и отчаяние сбивают его на два шага назад… упорство продвигает на шаг вперёд… Он нашёл свой талисман… добирался до него не жалея сил… и вот вот уже почти притронулся рукой… но снова сбит с ног… сил уже почти нет… талисман улетает далеко вперёд и опять встал на ноги, чтобы бежать за ним… надежда дала ему крылья… и
«Я не уверен это ли мечты
Прости меня но ей не стала...»
Можно полюбить тебя за то, что ты есть. Можно полюбить тебя за то, что ты безгранично добра ко всем. Можно полюбить тебя за то, что твоя доброта просто не имеет границ. Можно полюбить тебя за то что ты так красива, умна, обаятельна, мила, улыбчива, светла, страстна, идеальна, совершенна, одним словом – неповторима. Можно полюбить тебя за то, что ты никогда не придашь, никогда не уйдёшь первой. Можно полюбить тебя за то, что когда все остальные опускают руки, ты всегда найдёшь тропинку к свету. Можно полюбить тебя за цвет твоих глаз. Можно полюбить тебя за нежность.
Каждая капля, бьющаяся об землю, это та черта твоего характера, за которую тебя можно любить. Но всего этого слишком мало, чтобы достучаться до тебя, слишком мало… Пусть говорят всё, что угодно по этому поводу, все эти факты будут опровергнуты, злые усмешки растоптаны, чужие мысли стёрты.
Можно полюбить Тебя?.. Хотя бы за то, что ты есть.
 [240x320]
Наверное, жизнь человека противоестественна. Иначе она не была бы столь алогична. 
Я же почему-то живу, с каждым мгновением всё сильнее погружаясь в ощущение  ирреальности всего со мной происходящего...
...Ехать в одиночестве в тускло освещённом троллейбусе и смотреть в окно, где по улицам разливается вечерняя серость. Воображать, как на грязный асфальт падают крупные и будто светящиеся изнутри снежинки, которые почти неразличимы  сквозь мутное стекло... Видеть, как в домах зажигается свет... Только главное: не думать – не думать – не думать о себе, и тогда действительно кажется, что всё хорошо...
Наверное, я бы любила жизнь, если бы она не была для меня столь противоестественна...
 [240x320]
Наверное, жизнь человека противоестественна. Иначе она не была бы столь алогична. 
Я же почему-то живу, с каждым мгновением всё сильнее погружаясь в ощущение  ирреальности всего со мной происходящего...
...Ехать в одиночестве в тускло освещённом троллейбусе и смотреть в окно, где по улицам разливается вечерняя серость. Воображать, как на грязный асфальт падают крупные и будто светящиеся изнутри снежинки, которые почти неразличимы  сквозь мутное стекло... Видеть, как в домах зажигается свет... Только главное: не думать – не думать – не думать о себе, и тогда действительно кажется, что всё хорошо...
Наверное, я бы любила жизнь, если бы она не была для меня столь противоестественна...
 
			 [240x320]
Я давно не писала стихов... И вовсе не потому что мне это теперь не нужно. Напротив – жизненно необходимо и, быть может, больше, чем когда-либо, но... Кажется, что то, что приходит мне на ум, невозможно выразить словами языка, которые и созданы для того, чтобы ограничивать человека, обеднять и упрощать его мысли... Трудно это принять и смириться, но всё же отдельные строчки, двустишия и четверостишия частенько меня посещают, и я записываю их, чтобы не забыть. Что с ними станет в будущем – пока неясно, но я по-прежнему не перестаю надеяться, что период деконструкции – пройдёт, и я соберу свои мысли, разбросанные клочками и отрывками по разным листкам бумаги во что-то целостное и стройное, а пока...
...Я мучаюсь ностальгией по своим переполненным нежностью снам и мечтаю, что однажды мне удастся начать записывать на бумаге их отголоски, пусть уже поражённые рефлексией и посюсторонней логикой, но всё же – по-прежнему болезненно-остро напоминающие о не-этом-мире... 
...Я уже привыкаю почти каждый день положительно отвечать на вопрос «А вы читаете Кафку?», про себя отмечая, что я не просто читаю его, но брежу им!.. Но пусть последнее останется невысказанным, ибо я уже почти запомнила наизусть, что это «симптоматично» и «до добра не доведёт». Впрочем, я ещё пока ни разу не просила кого бы то ни было высказывать по этому поводу своё мнение, которое меня, кстати сказать, ничуть не волнует... 
...Я всё основательнее отгораживаюсь от внешнего мира, который и сам всячески потворствует теперь этому процессу, уже необратимому по существу...
 [240x320]
Я давно не писала стихов... И вовсе не потому что мне это теперь не нужно. Напротив – жизненно необходимо и, быть может, больше, чем когда-либо, но... Кажется, что то, что приходит мне на ум, невозможно выразить словами языка, которые и созданы для того, чтобы ограничивать человека, обеднять и упрощать его мысли... Трудно это принять и смириться, но всё же отдельные строчки, двустишия и четверостишия частенько меня посещают, и я записываю их, чтобы не забыть. Что с ними станет в будущем – пока неясно, но я по-прежнему не перестаю надеяться, что период деконструкции – пройдёт, и я соберу свои мысли, разбросанные клочками и отрывками по разным листкам бумаги во что-то целостное и стройное, а пока...
...Я мучаюсь ностальгией по своим переполненным нежностью снам и мечтаю, что однажды мне удастся начать записывать на бумаге их отголоски, пусть уже поражённые рефлексией и посюсторонней логикой, но всё же – по-прежнему болезненно-остро напоминающие о не-этом-мире... 
...Я уже привыкаю почти каждый день положительно отвечать на вопрос «А вы читаете Кафку?», про себя отмечая, что я не просто читаю его, но брежу им!.. Но пусть последнее останется невысказанным, ибо я уже почти запомнила наизусть, что это «симптоматично» и «до добра не доведёт». Впрочем, я ещё пока ни разу не просила кого бы то ни было высказывать по этому поводу своё мнение, которое меня, кстати сказать, ничуть не волнует... 
...Я всё основательнее отгораживаюсь от внешнего мира, который и сам всячески потворствует теперь этому процессу, уже необратимому по существу... 
			 [240x320]
Мне надоело, что не воспринимают всерьёз – меня – такой, какая я есть на самом деле. Вернее – не верят, что я действительно совсем другая, а не такая, какой они хотят меня видеть... Они из кожи вон лезут, пытаясь убедить меня в собственной правоте, а я, в свою очередь, злюсь, что обращаю на всё это слишком много внимания. Хотя почему слишком много? Разве человек может – и должен – реагировать иначе, когда пытаются – пусть даже самым заурядным способом – пошатнуть самое основы его бытия?..
Но я всё равно останусь собой и не поддамся ни на какую провокацию. Пусть сделаю этим себе же хуже, но  зато останусь со своими мыслями и своим видением мира. И не банальное упрямство говорит во мне, но желание верить хотя бы себе, зная, что я – это я, а не кто-то другой, кем меня подменили...
А ещё я часто радуюсь, что у меня совсем нет «друзей»...
 [240x320]
Мне надоело, что не воспринимают всерьёз – меня – такой, какая я есть на самом деле. Вернее – не верят, что я действительно совсем другая, а не такая, какой они хотят меня видеть... Они из кожи вон лезут, пытаясь убедить меня в собственной правоте, а я, в свою очередь, злюсь, что обращаю на всё это слишком много внимания. Хотя почему слишком много? Разве человек может – и должен – реагировать иначе, когда пытаются – пусть даже самым заурядным способом – пошатнуть самое основы его бытия?..
Но я всё равно останусь собой и не поддамся ни на какую провокацию. Пусть сделаю этим себе же хуже, но  зато останусь со своими мыслями и своим видением мира. И не банальное упрямство говорит во мне, но желание верить хотя бы себе, зная, что я – это я, а не кто-то другой, кем меня подменили...
А ещё я часто радуюсь, что у меня совсем нет «друзей»...