Безбрежна ночь, -
Ты вся раскрыта,
как мотылек, в прозрачном лабринте,
я пробираюсь в блеск твоей луны.

И нам известно,
что все мы рабски повторим,
и мне как всем,
все тот же жребий,
мерещиться в грядущем мгле,
опять любить ее,на небе,
и изменить ей на земле.

В нас разносятся откровенья,
не властны слиться,
хотя мы можем на мгновенье,
в лучах одной мечты забыться...


Люблю,
но реже говорю об этом,
Люблю, но не для многих глаз,
торгует чувством тот,
кто перед светом,
всю душу выставляет на показ.


Убей меня, да, если сможешь,
покончи с этим, навсегда
чтоб был ничтожный повод
для страданий, как для тепла.

Я не знаю, откуда берется жизненная программа, что надо потеть изо всех сил , зарабатывая себе на кусок хлеба. Или - если ты не писал своего первого стихотворения в двухлетнем возрасте, сидя на горшочке и не сочинил тогда же музыкальной пьесы, то кто ты? Обыкновеный (в скобках бездарный), чтоб не обижался - нормальный и чтоб уважал себя - интеллегентный человек. Вот и бродим мы, интиллигентные люди, уныло по этой жизни. Хорошо, что иногда все-таки в нас просыпается ребенок и подзодоривает нас что-нибудь отчебучить. Я знаю что раньше ей удавалось разбудить его во мне, но не теперь, еще я знаю кто всегда сможет его разбудить... но ее нет рядом... она далеко.

Один день с телевизором.
В этот день я впервые почувствовал себя осенним пухом. Хотелось ко всем липнуть и вызывать кучу эмоций. Раз случилось такое счастье, на работу как и в институт идти было не нужно, я решил остаться в пустой квартире своей девушки, родители которой отдыхали где-то в Африке а сама она поехала учиться. Я валялся в постели, глядя на телевизор, дома которого у меня не было, вовсе не ожидая, что это приведет к смене идеалов.
Первым меня потряс психотерапевт на одном из каналов. Он рекомендовал опасаться степлеров, потому что в принципе их действия заключена какая-то штука, провоцируящая развитие фобий... Вроде скрепка как скрепка, а потом бабах! - диагноз. На другм канале доктор по фамилии Дюндик уверял, что без гречишных подушек мы все умрем, не доживши до 30 лет. Телевизор и дальше поражал. Кто-то советовал купить паралон нового вида, чтобы вылечить позвоночник. А кто-то напиться ананасового сока, что-бы сперма стала вкусной.
Устав от смеха, я решил подкрепиться. В холодильнике нашел кефир "Космический" детский. В инструкции было написано:"Кефир не дает вам возможности летать".
И вдруг я все понял. Понял как стать идеальным мужчиной!
Не нужно больше ходить в спорт-зал и читать плэйбой, джи-кью, и пр.Достаточно выполнять советы теледокторов. Обзавестись гречишной подушкой, утром надо напиться ананасового сока, а вечером дать глотнуть девушке немного спермы. Грудь у нее уже на второй день вырастет на размер, цвет лица улучшится, а талия резко похудеет. Да и настроение от этого всего повысится.
Идеалы поменялись. Можно не следить за собой и даже не думать. Просто покупать все что навязывает реклама. А то, что один совет противоречит другому - не так уж важно. Главное, чтоб денег хватило.
На следующий день радостно пошел на работу. Там телевизора нет.

Курю...Иногда достаточно всего нескольких слов чтоб накрыть меня с головой, совершенно забытой в отношении нее искренностью всего происходящего, происходяхего в пределах наших жизней в отдельности и даже вместе. Да, я понимаю в чем дело. Прямо сейчас кто-то где-то пишет стихи, кто-то курит, кто-то умирает - обо всем этом уже где-то написано, предварительно будучи выдернуто из живого еще человека. А мы на самом деле находимся рядом, но в силу непреодолимых обстоятельств(называемых почемуто человечностью) прочитаем об этом в неправильных книгах. Да, о книгах.По моему они по боьшей части требуют предисловий. Послесловий, эпилогов, моралей, выходных данных и вообще всяких каркасных конструкций, куда можно было бы заливать раствор самого текста. Но существует и меньшая часть. Это книги, которым не надо доказывать, что они книги, тем более, что они и не книги вовсе, а все, что угодно: биение пульса через раз, комок, идущий горлом, разговор на окне под аккомпанемент пачки сигарет, вкусный обед для равнодушных кошек. Их шершавость и теплота складывается не из обложки, нагретой на солнце, или белых полей на страницах(чтоб хватило места не только словам, но и тому, что они тактично прячут за ритмом и рифмами), не из фотографий даже, сфокусированных на сплошных руках и лицах, но из того, что книгам знать не положено.

Это я -
в конце осени, нет в начале зимы,
в твердой памяти, в трезвом уме,
через головы всех,
из сухого бумажного ада -
это я - так свободно -
к тебе обращаюсь,
к тебе,
от которой мне - ничего кроме жажды
не надо.

Вот так вот... ах да и еще:

Она светла в часы сомненья -
словно держит молнию в руке,
и сны ее как капли сока
на райском огненном песке...

Не будь несомненым то обстоятельство, что причина оттягивания момента открытия письма(предположительно даже столь незначительного содержания, как только что полученное) заключается лишь в слабости и трусости, заставляющих медлить с открытием письма так же, как медлишь открыть дверь комнаты, где кто-то, может быть, уже нетерпеливо тебя дожидается, - тогда это можно было бы еще лучше обьяснить основательносью. Если предположить, что я человек основательный, тогда я должен пытаться растягивать все, что касается письма, то есть сначала смотреть что-то неожидаемое тобой, разный мусор, который можно было бы оставить на потом, и только потом открыть то самое, медленно и многажды перечитывать, долго размышлять, подготавливать несколько вариантов ответа, прежде чем написать его, и наконец еще помедлить с отправкой. Все это в моей власти, вот только избежать внезапности получения письма нельзя. Но и это я замедляю искусственным образом, долго не проверяю ящик, долго не открываю письмо, вижу только имя отправителя, оно лежит в ящике, все время предлагая себя, я все время получаю, однако не читаю его.

О письма женщины нам милой!
От вас восторгам нет числа,
Но в будущем душе унылой
Готовите вы больше зла.
Когда погаснет пламя страсти
Или послушаетесь вы
Благоразумья строгой власти
И чувству скажите: увы!
Отдайте ей ее посланья
Иль не читайте их потом,
А то нет хуже наказанья,
Как задним горевать числом.
Начнешь с усмешкою ленивой,
Как бред невинный и пустой,
Акончишь злобою ревнивой
Или мучительной тоской...

О ты, чьих писем много, много
В себе я берегу!
Подчас на них гляжу я строго,
Но взять забыть их не могу.
Пускай мне время доказало,
Что правды в них и пользы мало,
Как в праздном лепете детей,
Но и теперь они мне милы -
Поблекшие цветы с могилы
Погибшей юности моей!

Своими выводами из моего нынешнего , уже три месяца длящегося состояния я просто не верю - для этого мое состояние слишком серьезно. Я даже не знаю, могу ли сказать, что это состояние не новое. Во всяком случае, я думаю: состояние это ново, подобные у меня бывали, но такое - еще никогда. Я словно из камня, я словно надгробный памятник себе, нет даже щелки для сомнения или веры, для любви или отвращения, для отваги или страха перед чем-то определенным или вообще, - живет лишь шаткая надежда, бесплодная, как надписи на надгробиях.Почти ни одно слово, что я пишу, не сочетается с другим, я слышу, как согласные с металлическим лязгом труться друг о друга, а гласные подпевают им , как негры на подмостках. Сомнения кольцом окружают каждое слово, я вижу их раньше, чем само слово, да что я говорю! - я вообще не вижу слова, я выдумываю его. Но это еще не было самым боьшим несчастьем, если бы я мог выдумывать слова, которые развеяли бы трупный запах, чтоб он не ударял снизу в нос мне и всем кто читает мои нетленки.

Публичная вещь, дермо, хоть ничего и не пиши...
комменты - тупая вещь!мн ене нра эти ебаные дневы, но альтернативы нет...
Хочется чего-то личного...

Работа.Работа ради денег.Потерянные дни,дни лишенные смысла, дни начальников и идиотов - и неторопливые, жестокие часы на стене.
Поехал к ней.Выпил.Приятное общение, до двух ночи, потом легли, занялись любовью, уснули.Я поставил будильник на пять утра, встал, собрался, уехал на работу. Пашешь как гастолер на стройке, нет , вкалываешь как нигер.Грузовик с длинющим прицепом, полный коробок с собранными шкафами, килограмм по пятьдесят - сначала разгрузка, потом подьем по ступенькам на второй этаж выставочного комплекса.Каждая машина - часа три ебатьни.Уж и не помню сколько их было, этих машин. И так весь день.А, был обед, и можно было покурить, так я наверно сразу сигареты три выкурил.Приехал часов в двеннадцать. Да, действительно устал, думать толком не можешь, только знаешь,что завтра, т.е. уже сегодня - через пять часов, риплэй вчерашнего дня. Только-бы нагрузка не была больше , если прибавят нагрузку, то я уйду. Нет не уйду, потому-что нужны деньги. И все. И некуда деваться...
Второй день, нагрузка таже, не знаю, как-бы я выдержал, если-бы она была больше. Рабочий только до восьми - будет время выспаться, поехать к ней, остаться на ночь. А хотелось-бы позвонить, нет зайти в айсикью, пообщаться без преград смущения, договориться встретиться ночью, пойти на побережье, погулять по ночному городу, где никого не будет, а утром ощутить прятное прикосновение нагого тела, но не ее...Шит, что за воспоминания, это просто сон, приснившийся сегодня, когда заснул в метро. Да, да - все это возможно...Может все только впереди?..

Ужас, паника, нервные судорги, чувство бесконечной вины... черт подери, откуда это все? Да, знаю, и ничего не могу поделать.Что лучше? А может лучше скрыться, убежать от дейсвительности. Перестать думать, но как? Чем-бы не пытался себя отвлечь - ничто не помогает. Может она поможет. Да я это точно знаю. И опять миллион проблем, связанных с ней. Что делать, если ничего не получаеться? Как-бы не стремился к ней, всегда сваливается проблема. Наверное можно было-бы не обращать внимания на этот град проблем, и уже давно быть вместе с ней, но только не мне. Я знаю, это все моя слабость, привитая моей матерью. Черт, мне это не нужно было: нежность, забота, обходительность., наверное это только испортило меня. Да, так наверно и есть. Хотя, я думаю, если это открыть одному человеку, которого любишь, то все обернется ощущением радости, что ты можешь все это не расстрачивать по пусту, безразличным тебе людям, и даже не стыдиться, а отождествлять с приятными чертами характера, привитыми мне, без моего желания.

Не проси у меня любви,
Как паперти нищий просит.
И не слушай пустой болтовни
Той циганки, что счастье порочит
Не хранила ты Всевышнего дар,
Лицемерием слов прикрываясь.
Раздувая из искры - пожар,
Каждым днем от меня отрекаясь.
И ушел я в весенний гвалт
Воробьиной стаи пугливой.
Не окликнул и не позвал
Голос, нежно когда-то любимый.
Мне любовь твоя - ад и рай.
Не коснувшись,ее возвращаю.
Забывай обо мне, забывай...
Отпускаю тебя и прощаю.

Четверг. SuCK! Я не сделал справку. Может и лучше? Да, пускай заберают, хоть будешь знать, что ты не в силах ничего изменить. А не проживать жизнь беспомощного слабака, жалкую и нерешительную, касательно серьезных поступков...

Вчера Катя весь вечер читала Тадеуша Кантора, а потом из собственных калининградских дневников.Позавчера я был на постановке одной пьесы Т. Кантора.Кантор лучше Латайнера, Шерканского, Файмана и т.д., что у него больше деталей, больше порядка и больше последовательности в этом порядке,зато здесь не хватает непосредственного, раз и на всегда сымпровизированного еврейства других пьес, шум этого еврейства звучит глуше и потому опять-таки менее детализированно. Правда, публике делаются уступки, и порой кажется, что надо вытянуть шею, что-бы над головами театра публике видеть саму пьесу.

Среда
Бесспорно: все, что я заране, даже ясно ощущая, придумывал слово за словом или придумываю лишь приблезительно, но в четких словах, за письменным столом, при попытке перенести их на бумагу становится сухим искаженным, застывшим, мешающим всему остальному, робким, а главное - нецельным, хотя ничего из первоначального замысла не забыто. Разумеется, причина этого в значительной степени кроется в том, что вдали от бумаги я хорошо придумываю только всостоянии подьема, которого я больше боюсь,чем жажду, как бы я его не жаждал, но полнота чувств при этом так велика, что я не могу справиться со всем, черпаю из потока вслепую, случайно, горстями, и все добытое таким способом оказывается при спокойном записывании ничтожным по сравнению с той полнотой, в которой оно жило, неспособным эту полноту выразить и потому дурным и вредным, ибо напрасно привлекло к себе внимание.
[480x640]

Ну что ,вот я сижу ,и думаю о своей поездке в Одессу.И мне абсолютно плевать на всю мою прошлую жизнь, хотя она мне очень нравится,права периодически, да и не вся, а только самые яркие периоды.А что собствено спрашиваеться должно нравиться?Не самые же ужасные зделанные за всю жизнь поступки, но хотя и они прочно заняли место в моей памяти.
Последние выходные - поход в клуб, так спонтанно, почаще бы так, и вообще мне хочеться всю жизнь прожить в приятных для себя неожиданностях.Что происходит - день провожу просто суперски.Все начинается с того что еду к Толяна сестре, где я оставил пакет с плеером, дисками, книгой и кепкой, он к ней приезжал месяца два назад и я все никак не мог забрать этот ебаный пакет.Приезжаю, звоню, она меня сразу узнает - разговариваем через домофон,сейчас она позовет меня к себе и я отрахаю ее до изнеможения, но она положив трубку домофона не открывает дверь.Признаться, так нелепо я еще не выглядил.Но вот она сама спускается, мы подниаемся к ней - она идет впереди и у меня есть время хорошенько рассмотреть всю прелесть ее двигающихся булок, черт подери она же модель - при мысли об этом, любой в ком была бы хоть капля смелости возгордился бы этим, но не я - трусливая сволочь, дрожащая от страха, думая о ней как о чем то настолько совершенном, что даже мыслить толком перестал, по достоевски - стушевался.Но это не важно, так все смущение быстро проходит.И вот она сама уже ведет всю программу наший сегодняшних взаимоотношнений.И ничего умнее не придумывает , как предложить мне поехать в Третьяковку, на что я сразу соглашаюсь, думаю ну ладно ща я тя немного выгуляю, захотелось высокого искусства - на получай, пожалста!А после, ну что после, обещает встретиться потом, так как ей вот позвонили и напомноли о встрече, про которую она совсем забыла и не может отложить.После - поездка по магазинам, в поисках чего-то прикольного,так ничего особенного, кроме приятных покупок.И вот еду в метро, возвращаюсь домой и решаю заехать к другану, чтоб день не казался слишком однотипным ,да и пообщаться с ним мне доводилось в последнее время не очень то и часто, учитывая чо мы учимся в одном универе, но теперь уже в разных группах, но ни там, ни здесь мне не нра - везде преобладающее большинство одних критинов, точнее кроме них вообще никого нет.Да ладно - течь по течению что может быть приятней и разообразней.Вот...Тушу вобщем у этого чувака, сам незнаю чего, может просто он один из немногих с кем я в очень хороших отношениях в этой сраной Москве?Да чуть не забыл - здесь есть еще один чувак , но он играет в кс -да это сила, готовая проглотить каждого обывателя, но не меня -я слишком туп для этого.Страдаем хуйней, время отваливать, вроде как я предлагаю в клуб, но денег нет, я ссылаюсь на то что с утра никуда не собирался, а вот и вечер улюбается широкой улыбкой, ухмылкой.Ладно говорю - потом все возвращают, ждем другого у которого можно забрать деньги за работу того самого близкого мне мудака .Приходит, отдает - уже решаем что, как , зачем и почему мы сегодня проводим время.Ах, он совсем забыл, каэсер отрывается от игры есть деньги вернуть долг, так давай, что-то накрылся наш поход - фак, шит и все такое, если учитывать что ехали на вечерину в клубе к друзьям, а не просто так,не понятно куда и зачем.Прикольнее не придумаешь - взбодриться от интузиазма с походом и вдруг так же резко обламаться.Я еду домой, садимся в лифт - едем за пропуском - ксер нас догоняет всовывает деньги дугану со словами потом отдашь, пол часа сопротивлений первый говорит о дружбе, что не знал что тот совсем без денег и все такое, а второй пытается выразить гордость, да ладно его дело, только если он их возмет будет круче, как никак тусня.Итог: я беру деньги возвращаю их должнику, и он мне отвечает что да действительно совсем без денег и никуда не поеду, хотя деньги уже лежат в кармане.-Мудак!Лана пока, соси сука!В рот тя ебал, после твоей мамы!Возле метро звонок: -Че никуда не едете(каэсер)?; -Нет; -Давай подходи обратно, ща все решим.-Ух, то что нужно!Вот уже выпиваем,едем в метро, хмельные загоночки, знакомства, драки, с порванным покетом в котором удачно забранные вещи у Толяна сестры, а, плеера не оказалось и еще двух дисков, с запиской что с ними все будет ок, но это к лучшему - ненавижу таскаться с вещами в клубе, гардероб - иногда это стрем, так что лучше не рисковать.
Подъезжам к клубу,шит думали что опоздаем, но еще никого не пускают, берем флаер,странно фиша транс музыки, но мы приехали на барабаны с басами, звоны знакомому проинформировшего меня, после долгих представлений кто это, он говорит что ирает сэт и не может говорить и еще добавляет что все будет, но завтра -прикольно как, если уже замерзаешь при входе и желания трансить ну никакого, - драм и только!А да есть еще две вечерины, флаер на одну как раз служит закладкой - читать и ничего кроме, самое масовое занятие в метро, после ничего не деланья. Да вот так вот тупо и проводят время миллионы смазливых офисных земноводных...
А вот и другой клуб, на флаере Читать далее...

О красоте за 86 копеек.
Я живу с одной студенткой,в будущем - режиссер,романтичной и меланхоличной.Частенько она возвращается далеко за полночь,ну как и я, в принципе.Вот и сегодня было так.Сели на кухне выпили по рюмке коньячку, заедая длинными сосисками.На киностудии,где она стажируется, она обидела одного актера, назвав сценарий для фильма, в котором тот играет, скотобазой.Я говорю:"Ну что тут такого, когда, например, у Оруэлла есть повесть "Скотный двор"?Начинающий режиссер со мною соглашалсь,а потом мы долго говорили о любви и страданиях, решив с утра во что бы то ни стало заняться спортом "отныне понемножку и каждый день",а затем пойти на лекцию по последним спектаклям Тадеуша Кантора к 10 утра.В квартире у нас грязно и метафорически можно ее уподобить "последним дням советской Помпеи".Из-под разбитой антресоли словно чья-то нога торчит дрель, а пол похож на землю, на которую вместо дождя пролился черный клей.Я сплю на матрасе(раскладушка небольшого диванчика недавно была удачно сломана),элегантно прикрываясь спальником, а она - в соседней комнате,закутавшись в верблюжье одеяло, тоже спит.
С утра мы просыпаем и спорт, и лекцию,но на последнюю с опозданием все же едем, вырываясь из бесконечной толпы в недромолибдене,как дельфины вырываются из волн.
Лекция оказывается вовсе не сегодня, а через неделю, поэтому по поддельному пропуску мы заходим в университет,где я вручаю мое пальто моей спутнице ,так как в кафетерий нельзя в верхней одежде, а там на вынос я беру кофе с сахаром и молоком, цена которого отличается на 86 копеек от кофе просто с сахаром и более чем на рубль от черного без всего.Далее в палисаднике мы наслаждаемся ранними часами дня и витиевато рассуждаем о поэзии Гельдерлина и Леопарди, вычитывая строфы из книги последнего, купленного мною вчера за пятнадцать рублей по современным ценам и с предисловием мэра Москвы, который в своем посвящении упоминает "француза Ламартина, которой считал Италию "страною мертвецов", а также высказывает истинное личное удовольствие по поводу выхода данного сборника, подчеркивая его полезность и своевременность."Однако, какой все же изящный человек наш мэр!" - по прежнему немного сонно заключаем мы, попивая кофе...

Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь - одна.
Мы негодуем иль играем,
Иль лжем - но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна - любовь одна.
Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь... И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменном - бесконечность,
Лишь в постоянном - глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа - верна,
И любим мы одной любовью...
Любовь одна, как смерть одна.

Мой отец
Мой отец алкоголиком не был,
Хоть и выпить считал - не грешно.
Хорошо было с водкой.И с хлебом
Не всегда было так хорошо.
Тридцать лет профсоюзных событий,
Ни прогулов, ни громких побед.
Восемь грамот, привод в вытрезвитель
И награда зв выслугу лет.
Люди будущего - на фронтонах ДК...
Да задумчивый стих Окуджавы...
И,как цены, волненья снижались тогда
За прекрасное "завтра" державы.
Очень рано отца хоронили...
Очень много, казалось ему,
Мы неправды тогда говорили,
Да все думал - видней на верху.
Верил Сталину, верил Хрущеву,
Верил,верил, работал и пил...
И, быть может, пожил он еще бы,
Если б он алкоголиком был.
А с фронтона ДК, как и прежде, глядят
Те слепые красивые лица.
И все так же, как прежде, лет тридцать назад,-
Радость в гипсовых белых глазницах.
Не сорваться бы, не закружиться,
Да мозги бы свои не пропить,
Да молитвы читать научиться,
Чтоб отца и детей не забыть.
Жизнь и боль - вот и все, что имею,
Да от мыслей неверных лечусь.
А вот правду сказать не умею,
Но, даст Бог, еще научусь.

Дым печной
Цвело узорами стекло в окне темно-сиреневом.
Тепло молчание текло,как свет зрачка оленьего.
И лес баюкала зимаи,снегом заносимая,была
невыносимою
Печаль в стекляшках рек,как будто йелый век шел снег.
И мальчик вдел сон ожизни неизведанной:
Церквей берлинских тихий звон и чай послеобеденный,
И века прошлого конец, и в освещенном здании всё
дшит ожиданием,
скоро Рождество, и жду его, его.
Дым печной там хандрой, а не детством пахнет.
Сон течет, полночь бьет, век вот-вот пройдет.
И вот на Розенхаймер,5 остановились лошади,
И пар над ними сталвитать и уплывал по площади.
И над прохожими людьми,и далье по ермании в
своем непонепонимании
Значения границ для некоторых лиц и птиц.
Сквозь двери с матовым стеклом - размытые видения
Людей,сидящих за столом , и новой книги чтение,
И неуклюжий перевод профессора словесности о
вологодсой месности,
О лесе и пеньке,о северной реке - Оке.

Кандалашка.
Большой лохматый пес в промозглой Кандалашке
Такой же белизны ,как Кольская зима,
По черному песку несется белым флагом,
И тихо в пелене скрывается корма.
Баркас, давно на берег списанный,
Лежит верх дном, лаская ребрами
Ветров просоленные волосы,
И сон про море видит Белое.
"Пора!" - маяк зовет настойчиво,
И бухте так остаться хочется.
Зачем же, пролетая, птица белая
Кричит,что не вернусь?
Отходит, поворчав, от мокрого причала
Вдыхающий туман попутный сухогруз.
И, не мигая, вслед блестят сырые склады,
И хочется кричать, что я еще вернусь.
"Вернусь!Вернусь!Вернусь!"- дробятся по Хибинам
Чуть слышные слова сквозь чаек голоса.
И волны их несут,сутулясь,как дельфины,
К фигуркам на песке - твоей и рядом - пса.
Мне вспомнится в пути безлюдном не однажды
Причалов тишина, оглохшая в шторма,
И ты ,и добрый пес в промозглой Кандалашке
Такой же белизны, как Кольская зима.

Я прийду к тебе один и с утра.
Ты расскажешь мне всю жизнь,каждый день.
Все подряд,от самых горьких утрат
И до самых пустяковых потерь.
И весь день я буду видеть тебя,
И молчать и снова долго смотреть,
Чтоб профиль твой на фоне дождя
Невозможно было кем-то стереть.
Ближе к вечеру пойдет разговор
О высоком и о том ,что грешно,
Но прольется вдруг вишневый ликер,
Все испачкает ,и будет смешно.
У ворованной любви цвета нет...
(Как красиво я соврал!Вот дурак!
Ведь давно ни для кого не секрет,
Что на самом деле это не так.)
Над подьездом половинка луны
Усмехается разбитым стеклом.
Скоро я к тебе приду,только ты...
Ты пока еще не знаешь о том.
Я приду к тебе один с утра.
Ты расскажешь мне всю жизнь,каждый день.