В колонках играет - Ноль - коммунальные квартиры
Настроение сейчас - позитив
Вертикальная бесконечность счастья
Он стоял на второй платформе возле третьего пути в своей любимой клетчатой рубашке, как всегда одетую на майку с надписями о мире, и ждал. Он ждал большую часть жизненного цикла своего мира, но Он умеет ждать. Даже если Ему придется заниматься этим всю свою жизнь, Он не будет против. Это замечательно заниматься любимым делом, даже если за это не платят деньги, которые у Него бывали крайне редко. Еще с утра, находясь у прилавка в магазине в стиле фьюжн, Он сжимал последние сотни бумаг перед тем, как обменять их на неприметный, но чистый подарок от сердца, который, к тому же, Он считал оригинальным. Подарки глубины сердца не могут быть не оригинальными, даже если они куплены за деньги и никчемны с точки зрения зрительного восприятия. Он абсолютно в это верил. Последние деньги улетели в кассу, но об этом Он узнал только тогда, когда дождь смыл грязь с Его джинсов, прилетевшую из-под колес автобуса, уехавшего в сторону вокзала. Остановка была пустынна. На следующей народу было больше, на третьей был бедно одетый мужчина, куривший дорогие сигареты, пахнущие божественной вишней. На четвертой остановке снова пошел дождь, который приостановил Его бег. Дождь был такой музыкальный, бесконечные ноты его игры на асфальте пачкали кеды и выхватили булавку, прикрепленную на обороте потертых джинсов. Булавка служила оружием от сглаза. Довольно великолепным оружием, как вакцина от болезней давно ушедшего века. Он знал, что если твой Бог наградил тебя даром быть не как все, то тебе придется быть готовым к зависти. Зависть и страх правят миром, пока в нем не появляется любовь и не оставляет время на остальные грехи. Она приковывает глаза и еще какой-то неизведанный орган к своему экрану в камерном зале небольшого кинотеатра, и в нем каждый является героем каким ему захочется. Он знал это, как знал и то, что Амур уверенно бережет людей от любви, не готовых перейти на эту ступень, хотя порой Ему казалось, что этот самый Амур никчемен в своей работе. Следующие шесть остановок пролетели, как города в окнах Ее поезда за последний день - быстро и незаметно. Она ехала уставшая, как небо перед радугой и зима перед давно не начинавшимся снегопадом. Она любила снегопады с такой неразмерной силой, с какой не любила зимы. Ей нравилась тишина после бурь, когда на улицах бывает лишь свет встречных фар и фонарей в ветвях, мороз, жгущий щеки, и кто-нибудь рядом, говорящий о чем угодно, пусть даже о себе - Она никогда не слушала этого кого-либо. Ее поезд плавно отмерял станции от самых незначительных и дурно пахнущих, до роскошных стеклянных с многочисленными торговцами на платформах, предлагающих самые ненужные в дороге безделицы, как-то кастрюли, утюги, светильники, магнитофоны и прочие вещи, которые уважающие себя люди не купят даже в своем родном городе в подобных местах. Станции были разные, точно повороты судеб, соединенные линиями-рельсами попарно, как положено в идеальной жизни. Она ела оранжевый мандарин в тот момент, когда капли дождя в шестисотый раз за день с новой силой начали бить в толстое стекло Ее окна. "Фу, какой кислый!", - возмущалась Она морща лицо, оказывая милость небритому четырехдневному пассажиру с нижней полки смотреть на Ее ямочки у рта и тонкие морщинки Ее лба. "Ее лицо прекрасно, Она божественна", - думал в такие моменты четырехдневный пассажир и, беря дешевые сигареты, уходил в тамбур, прокуренный сотнями больными легкими сотней многодневных пассажиров. От таких тамбуров вся одежда начинает издавать запах табака уже на первых секундах попадания в подобный никотиновый ад. Четырехдневный пассажир любезно захватил с собой кожуру Ее оранжевого мандарина. Ему казалось, что в своем экране камерного зала он бездомный романтик, ухаживающий за прекрасной принцессой, любящей его безумно и готовой жить с ним, даже если у него не будет ни одной копейки. Она начала смотреть на капли дождя, похожие на фарш, высовывающийся из-под ножей мясорубки, Она даже не знала, как зовут Ее попутчика, Ей не было это интересно. "Как же скучно в этом поезде, как я от них устала", - думала Она, смотря как одна капля опережает другую в их гонке падения вниз.
Он был уже возле вокзала, когда дождь перестал бить по земле и затих, распустив белый флаг из несерых облаков. Он знал, что в небе полно оттенков, даже когда оно серое простому глазу обывателя. Он с легкостью определял оттенки в своем небе и искренне и с необычайной воодушевленностью радовался, что это небо одно для Него и для Нее. "Возможно, сейчас мы смотрим на одно и то же облако", - думал Он, нащупывая рукой потерянную булавку и позже досадуя по поводу потери.
Табло вокзала своими красными резкими буквами четко указало, что Ее поезд
Читать далее...