Слушать этот музыкальный файл

Это стихотворение Марины Цветаевой в исполнении всеми любимой Алисы Френдлих. Это тот случай, когда имеется ПРАВЕЛЬНОЕ чтение, при котором мало того, что слышно каждое слово - благодаря ее чудесной дикции, так еще и смысл не "уплывает", потому как чтение актерское, а не АВТОРСКОЕ.
Приятного прослушивания))

[238x350]
В колонках играет - "под лаской плюшевого пледа..."
Настроение сейчас - лирическое

Если позволите - когда-то я написала стихотворение, посвященное Марине Цветаевой

Марине Цветаевой.

Для Гения нет жизни на земле…
Ну что поделать, милая Марина!
Лишь после смерти светочем в окне,
Для всех ты стала песней голубиной.

А как же прежде надрывала жилы,
Что твой ребенок в ужасе заплакал,
Писала и на папертях служила,
Никто на корку хлеба не печатал…

Полу вдова, полу жена
У жизни в кулаке зажата
С утра и с вечера без сна
Пела столу «Хвалу богатым».

Эмиграция, но снова возвращалась,
Птицы на чужбине не поют.
Долго зверем загнанным металась,
И нашла в Елабуге приют…

А теперь душу продают
И без боли освежевали.
Знай, Марина, тебя издают
Миллионными тиражами!

В сумасшедшей все кутерьме
В один день на глазах сгорают…
Ты прости нас! В твоей стране
Живых Гениев не бывает…

Под конец акции ставки растут, теперь всем зарегистрировавшимся 2 $ на счет сотового телефона!!!
http://dating.ru/?dating=26796
При регистрации укажи свой мобильный и получи на него бонус.
Если вы уже регистрировались, то зарегистрируйтесь по новой на другой почтовый ящик с другого компа.
За каждую регистрацию я получу себе на сотовый бонус 2 цента, все по честному и мне и ВАМ бонус.

Евгений Евтушенко
«Елабужский гвоздь»


Помнишь, гераневая Елабуга,
ту городскую, что вечность назад
долго курила, курила, как плакала,
твой разъедающий самосад.
Бога просила молитвенно, ранено,
чтобы ей дали белье постирать.
Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
там, где вы жили, чуть-чуть постоять.
Бабка открыла калитку зыбучую:
«Пытка под старость — незнамо за что.
Ходют и ходют — ну прямо замучили.
Дом бы продать, да не купит никто.
Помню — была она строгая, крупная.
Не подходила ей стирка белья.
Не управлялась она с самокрутками.
Я их крутила. Веревку — не я...»
Сирые сени. Слепые. Те самые,
где оказалась пенька хороша,
где напослед леденящею Камою
губы смочить привелось из ковша.
Гвоздь, а не крюк. Он граненый, увесистый
для хомутов, для рыбацких снастей.
Слишком здесь низко, чтоб взять и повеситься.
Вот удавиться — оно попростей.
Ну а старушка, что выжила впроголодь,
мне говорит, будто важный я гость:
«Как мне с гвоздем-то? Все смотрят и трогают...
Может, возьмете себе этот гвоздь?»
Бабушка, я вас прошу как о милости —
только не спрашивайте опять:
«А отчего она самоубилась-то?
Вы ведь ученый... Вам легче понять...»
Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
Мне бы поплакать на вашем плече.
Есть лишь убийства на свете — запомните.
Самоубийств не бывает вообще.

Помним, но молчим. От боли, наверное...

Из «Записной книжки» Марины Ивановны:

«Возобновляю эту записную книжку 5 сент. 1940 г. в Москве.
О себе. Меня все считают мужественной. Я не знаю человека робче, чем я. Боюсь всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя, своей головы, если эта голова — так преданно мне служащая в тетради и так убивающая меня в жизни. Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк... Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно. Проглотить — мерзость, прыгнуть — враждебность, исконная отвратительность воды. Я не хочу пугать (посмертно), мне кажется, что я себя уже — посмертно — боюсь. Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Вздор. Пока я нужна... но, господи, как я мала, как я ничего не могу! Доживать — дожевывать. Горькую полынь».

Не знаю, все ли знакомы с этим сайтом, посвященным творчеству поэтессы, на всякий случай, вот ссылка -
http://www.tsvetayeva.com/
и, одно из моих любимых стихотворений Марины Ивановны...

БЕЛОСНЕЖКА

Александру Давидовичу Топольскому

Спит Белоснежка в хрустальном гробу.
Карлики горько рыдают, малютки.
Из незабудок веночек на лбу
И на груди незабудки.

Ворон - печальный сидит на дубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Плачется карлик в смешном колпаке,
Плачется: "Плохо ее берегли мы!"
Белую ленту сжимает в руке
Маленький карлик любимый.

Средний - печальный играет в трубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Старший у гроба стоит на часах,
Смотрит и ждет, не мелькнет ли усмешка.
Спит Белоснежка с венком в волосах,
Не оживет Белоснежка!


Ворон - печальный сидит на дубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Один из любимых мною стихов Марины Цветаевой:

Легкомыслие - милый грех,
милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнуло смех
и мазурку вбрызнуло в жилы.

Научив не хранить кольца,
с кем бы жизнь меня ни венчала,
начинать наугад - с конца,
и кончать - еще до начала.

Быть, как стебель, и быть, как сталь,
в жизни, где мы так мало можем,
шоколадом лечить печаль
и смеяться в лицо прохожим.

Решила выложить отрывок из одного самого любимого мною произведений, по которому у нас в театральной студии даже спектакль есть.

К А Р Т И Н А П Е Р В А Я
К А П Л Я М А С Л А

Ночь. Казанова, буйно разметавшись, спит на диване, под картой
звездного неба. Видно, что заснул случайно. На полу валяются книги.
Свечи в огромном трехсвечнике догорели. Начало картины в полной тьме.

Стук и голос за дверью
- Позвольте мне взойти!
- Вы заняты? Вы спите?
Вы, может, не одни?- Молчит, как гроб!
Да здравствует пример воров и кошек!
(На пороге молодой г у с а р с ночником.)

<Г У С А Р>

Светло, как в погребе! - Ночник, свети,
Как факел на ветру!

К А З А Н О В А
(во сне)

Жавотта, ты?
Браслеты я купил!

Г У С А Р

Должно быть, бредит.

К А З А Н О В А
(так же)

Но если граф к тебе еще придет...
А впрочем - черт с тобой!

Г У С А Р

И Бог - со мной!
(Рассматривает разбросанные всюду книги.)

Что мы читаем?- Данте.- Ариост.
"Значенье звезд".- "Семь спутников скелета".
Был или нет - у Асмодея - хвост...

К А З А Н О В А
(так же)

Тогда Розине подарю браслеты!

Г У С А Р
(у письменного стола)

Перо очинено... Весы... Печать...
А писем, писем! Полная корзина!
А, женский башмачок! Хотел бы знать,
Как в башмачке одном дошла...

К А З А Н О В А
(так же)

Розина!

Г У С А Р

Два женских имени за пять
Секунд - и все чего-то шарит!
Не весело, должно быть, спать
С одною картой полушарий!

(Наклоняет светильник к самому лицу спящего.)

Души и ветрености смесь!
Над скольких Ев невинных - змеем,
Над скольких Ариадн - стою - Тезеем?!
-Ох, масло капнуло! Ох, я пропал!

К А З А Н О В А
(вскакивая в темноте)

Кто здесь?
Ле-Дюк! На помощь! Сбирры! Смерть! Розина!

Суматоха.

Г У С А Р
(зажигая светильник)

И Бог сказал: Да будет свет!
Ни сбирров, ни Розины нет, -
А просто нашалил светильник.
И перед вами - ваш сосед:
Гусар и бравый собутыльник.

К А З А Н О В А

Я, кажется, заснул и вижу сои?
Как вы сюда попали?

Г У С А Р

Прямо в двери.
Но если здесь у вас заведено
Не в дверь ходить - могу уйти в окно.

К А З А Н О В А

Ле-Дюк!

Г У С А Р

Не встанет вам помочь
Ваш Лепорелло. - А причина
Сему: не спит в такую ночь
Слуга такого господина.

К А З А Н О В А

Вы вор?

Г У С А Р

Немножко.

К А З А Н О В А

Странно, цепь цела
И перстень пел... Нет, вы не вор,- вы хуже:
Вы чей-то муж! - Нет, хороши для мужа!
Скажите же мне, сударь, что вам нужно?
Какая дурь сюда вас привела?

Г У С А Р
(садясь на ручку кресла, доверчиво)

Я странным недугом недужен:
Моя болезнь - бессонные дела.

К А З А Н О В А

Ну, побеседовали,- баста!
Идите просыпайте хмель!

Г У С А Р
(твердо)

Скорей в могилу, чем в постель!

К А З А Н О В А

И на затылок наложите пластырь.

Г У С А Р
(певуче)

Ах, не залечит
Ласковый пластырь
Этого сердца,
Сей головы!
Ах, я бессонней самой совы!
Такой же, как вы,
Бессонных дел мастер!

К А З А Н О В А

Так вы не муж?

Г У С А Р

Не муж.

К А З А Н О В А

Не вор?

Г У С А Р

Читать далее...

вот, нашла.  http://www.azuro.ru/catalog/cd/element.php?ID=403206

хочу заказать. думаю, должно быть великолепно...

*просто не могла устоять и не похвастаться.

[400x400]

мой любимейший фрагмент из "повести о Сонечке"


У Сонечки была своя нянька — Марьюшка. «Замуж буду выходить — с желтым сундуком — в приданое». Не нянька — старая прислуга, но старая прислуга, зажившаяся, все равно — нянька. Я этой Марьюшки ни разу, за всю мою дружбу с Сонечкой, не видала — потому что она всегда стояла в очереди: за воблой, за постным маслом и еще за одной вещью. Но постоянно о ней слышала, и все больше, что «Марьюшка опять рассердится» (за Юру, за бессонные ночи, за скормленное кому-то пшено...)

Однажды стук в дверь. Открываю. Черное, от глаз, лицо — и уже с порога.

— Марина! Случилась ужасная вещь. В моей комнате поселился гроб.

— Что-о-о?

— А вот — слушайте. Моя Марьюшка где-то прослышала, что выдают гроба — да — самые настоящие гроба (пауза) — ну, для покойников — потому что ведь сейчас это — роскошь, вы же знаете, что Алексею Александровичу сделали в Студии — всюду будто уже выдали, а у нас не выдают. Вот и ходила — каждый день ходила, выхаживала — приказчик, наконец, терпение потерял: — Да скоро ли ты, бабка, помрешь, чтоб к нам за гробом не таскаться? Раньше, бабка, помрешь, чем гроб выдадим — и тому подобные любезности, ну, а она — твердая: «Обешшано — так обешшано, я от своего не отступлюсь». И ходит, и ходит. И, наконец, нынче приходит — есть! Да, да, по тридцатому талону карточки широкого потребления. «Ну, дождалась, бабка, своего счастья?» — и ставит ей на середину лавки — голубой. «Ну-ка примерь, уместишься в нем со всеми своими косточками?» — «Умещусь-то умещусь, говорю, да только не в энтом». — «Как это еще — не в энтом?» — «Так, говорю, потому что энтот — голубой, мужеский, а я — девица, мне розовый полагается. Так уж вы мне, будьте добры, розовенький, — потому что голубого не надо нипочем». — «Что-о, говорит, карга старая, мало ты мне крови испортила, а еще — девица оказалась, в розовом нежиться желаешь! Не будет тебе, чертова бабка, розового, потому что их у нас в заводе нет». — «Так вы уж мне тогда, ваше степенство, беленький», — я ему, — испужалась больно, как бы совсем без гробику не отпустил — потому что в мужеском голубом лежать для девицы — бесчестье, а я всю жизнь от младенческих пелен до савана честная была. Тут он на меня — ногами как затопочет: «Бери, чертова девица, что дают — да проваливай, а то беду сделаю! Сейчас, орет, Революция, великое сотрясение, мушшин от женщин не разбирают, особенно — покойников... Бери, бери, говорю, а то энтим самым предметом угроблю!» — да как замахнется на меня — гробовой крышечкой-то! Стыд, страм, солдаты вокруг — гогочут, пальцами — тычут...

Ну, вижу, делать нечего, взвалила я на себя свой вечный покой и пошла себе, и так мне, барышня, горько, скоко я за ним таскалась, скоко насмешек претерпела, а придется мне упокоиться в мужеском голубом».

И теперь, Марина, он у меня в комнате. Вы над дверью полку такую глубокую видели — для чемоданов? Так она меня — прямо-таки умолила: чтобы под ногами не мешался, а главное — чтобы ей глаз не язвил: цветом. «Потому что как на него взгляну, барышня, так вся и обольюсь обидой».

Так и стоит. (Пауза.) — Я наверное, все-таки, когда-нибудь к нему — привыкну?



Четвертым действующим лицом Сонечкиной комнаты был — гроб.

Христос и бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:
"Терпи, ещё не кончен срок"
Ты сам мне подал - слишком много!
Я жажду сразу всех дорог!

Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;

Гадать по звёздам в черной башне,
Вести детей вперед, сквозь тень...
Чтоб был легендой - день вчерашний,
Чтоб был безумьем - каждый день!

Люблю и крест, и шелк, и каски,
Моя душа мгновений след...
Ты дал мне детство - лучше сказки
И дай мне смерть - в семнадцать лет

http://www.ozon.ru/context/detail/id/2619839/?partner=madeinussr1981

Диск, на котором собраны стихотворения, пьесы, проза Марины. + Иллюстрации, произведения Георигия и Сережи.

*ушел покупать*

[287x350]

Как вам? Это "СТАНСЫ К МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ". Автор - Андрей Земсков (Владивосток). Были опубликованы в лит. журнале "Дальний Восток".

1.
За горою кричит печально
Пароходик – калика.
На горе – на горе – молчанье
Громче всякого крика.
Белый свет прокляну – и всё же
От себя не отрину.
Я прошу – ты слышишь, прохожий? –
Помолись за Марину!..

2.
Осень в огонь замела букет
Поздних сухих цветов.
На колокольне в Елабуге
Нету колоколов.
На берегу паромщики
Картошку пекут в золе.
Блеклые колокольчики
Катятся по земле.

3.
Ветер, ветер, бродяга – ветер,
Что ж ты стал холоднее стали?
Неуютно на этом свете,
А на тот нас пока не звали.
Ветер, ветер, усталый странник,
Не легко быть незваным гостем.
Где мы память свою оставим –
В чьём дому и на чьём погосте?

4.
Вольною быть – верною стать,
Сильною быть – грозной,
Пере-любить, пере-листать,
Пере-бороть – поздно!
Вера моя – воля,
Лики озёр – мои образа,
Певчие – ветры в поле,
Сила моя – гроза!

5.
Не изменит река течение,
Лед, как шапку с чела, - долой!
Возвращение, возвращение
Из чужбины – к себе – домой!
Ностальгии – ни капли. Только лишь
Гляну в омут – темным-темно…
Всё равно – то ли Прага, то ль Париж?
Возвращение – всё равно!

6.
Что ж, в дорогу, сынок, в дорогу!
Знать бы – долго ль наш путь продлится?
Тело – дьяволу, душу – Богу,
Людям – выцветшие страницы.
То ли тройка в дорожной пыли,
То ли крест в ледяной купели…
Так ли мы безрассудно жили?
Так ли петь и любить умели?

7.
Польша – полымя, факел – Франция,
Тень от чёрных паучьих лап.
Эмиграция, эвакуация, -
Хорошо ещё – не этап.
Да и здесь жернова вращение
Не замедлят, гормя горя.
Не ко времени возвращение –
По записке секретаря…

8.
С каждым днём труднее к коммуне путь, -
Значит, больше в пути потерь.
Каждой ночью беда к кому-нибудь
Сапогами стучится в дверь.
Кайтесь, грешники! Индульгенция –
Только пуля в затылок.
Профессура, интеллигенция,
Чернозём пересылок.

9.
Тиран – узколобый демон,
В усах копошится мгла.
Где дом твой, Марина? Где он?
На родине – без угла.
Лампа коптит в подвале,
Выцвела зелень глаз.
Ася, Серёжа, Аля,
Как докричаться до вас?

10.
Письма – от случая к случаю –
Редкие, жданные гости.
Проволокой колючею
Заборы на Княж-Погосте
В землю вросли мёрзлую,
За камни цепляясь, за горы.
По северам – вёрстами –
Заборы, заборы, заборы…

11.
В очереди к окошку –
Дочка, невеста, брат
Вытоптали дорожку
Возле тюремных врат.
Крестного этот горше путь –
Всеми кругами ада.
Но пере-жить, пере-шагнуть,
Пере-бороть – надо!

12.
И снова – к столу, и вновь на слуху
Межа между строчками.
Поэту до сумерек, как на духу,
Дышать над подстрочником.
Он вещего слова не вымолвит зря, -
И только поэтому
Во все времена царёво – царям,
Поэту – поэтово.

13.
Что выдаст в поэте – Поэта?
Зелёный – рассеянный – взгляд.
Парит тополиное лето,
В Сокольниках липы шумят,
И жизнь начинается заново…
Но взорвана тишина!
На западе – злое зарево,
И страшное слово – война!

14.
Стёкла мутные, словно лёд,
Самолёты в прожекторах,
Рёв сирены, первый налёт,
Облака на длинных шнурах.
И ладонь прижимая к виску,
Ты гадаешь по сводкам сухим:
Неужели их пустят – в Москву?
Неужели сдадут её – им?..

15.
Только б, как прежде, стойкой быть –
Сердце в горсти.
Не до надежды – только бы
Сына спасти!
Душу свою и плоть свою –
Пере-корю,
Пере-воюю, пере-вью,
Пере-борю!

16.
Куда спешишь ты, одинокий,
Подобный тени пилигрим?
Ведут разбитые дороги
В сожжённый варварами Рим.
И пепел, разлетаясь, душит
Мольбу, сорвавшуюся в крик.
Твои б слова – да Богу в уши,
Но только – что Ему до них?..

17.
Отпусти, разойдись кругами
Хоть на пару часов, боль!
Пароходик ползет по Каме,
На пригорке – Чистополь.
Может, сбудется наконец-то
Правота вместо фальши?
Но в Чистополе нету места.
Вам в Елабугу – дальше.

18.
День заполняет собой пустоту,
Образовавшуюся в ночи.
Мы – светлячки на дневном свету,
Мы – стеарин стаявшей свечи,
Мы – уязвимая чья-то цель,
Сопротивленье движенью вспять.
Не состоится у нас дуэль!
Друг против друга не нам стоять!

19.
Точки над i расставляет рассвет,
Зеркало смотрит в дверной проём…
Не состоится у нас дуэт –
Слишком по-разному мы поём.
Что же, опять, как всегда, одна?
Всяк отмахнётся, глаза отведёт.
Не до поэзии, если – война…
И судомойкой никто не возьмёт.

20.
Была грозная – сильной, -
сил не осталось.
Была верная – вольной, -
волю отняли.
Было белое платье –
поистрепалось.
Были песни – да нынче
вспомню едва ли…

21.
Склянка чернил – вот она,
Столик возле стены.
Предана – но не продана:
Нету такой цены!
Нету цены отчаянью –
Платою за побег.
Там, за волной причальною
Скрылся Серебряный Век.

22.
Уголья в печи – чужие –
В Чехии, в Польше…
Где ещё жить, скажите?
Некому больше
Над Читать далее...

[276x268]
Две песни
2.
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче - вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"

И слезы ей - вода, и кровь -
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Вчера еще в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала - копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать", - отвествуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот, что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?

Все ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Само - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За все, за все меня прости,
Мой милый, - что тебе я сделала!
14 июня 1920

Выше! Выше! Лови — летчицу!

Не спросившись лозы — отческой

Нереидою по-лощется,

Нереидою в ла-зурь!

Лира! Лира! Хвалынь — синяя!

Полыхание крыл — в скинии!

Над мотыгами — и — спинами

Полыхание двух бурь!

Муза! Муза! Да как — смеешь ты?

Только узел фаты — веющей!

Или ветер страниц — шелестом

О страницы — и смыв, взмыл…

И покамест — счета — кипами,

И покамест — сердца — хрипами,

Закипание — до — кипени

Двух вспененных — крепись — крыл.

Так, над вашей игрой — крупною,

(Между трупами — и — куклами!)

Не общупана, не куплена,

Полыхая и пля-ша —

Шестикрылая, ра-душная,

Между мнимыми — ниц! — сущая,

Не задушена вашими тушами

Ду-ша!

 

 

Всем известно, что рассказ "Сонечка" был написан Мариной Цветаевой по событиям, которые были на самом деле. Так вот... суть вопроса в том: какие на самом деле были отношения между Сонечкой и Мариной: это была любовь творческих людей, однополая любовь, духовная... или еще какая-то

Фотографии О_Марине_Цветаевой : Феодосия 1914 год


aksiusha

[263x384]

Над Феодосией угас
Навеки этот день весенний,
И всюду удлиняет тени
Прелестный предвечерний час.

Захлебываясь от тоски,
Иду одна, без всякой мысли,
И опустились и повисли
Две тоненьких моих руки.

Иду вдоль генуэзских стен,
Встречая ветра поцелуи,
И платья шелковые струи
Колеблются вокруг колен.

И скромен ободок кольца,
И трогательно мал и жалок
Букет из нескольких фиалок
Почти у самого лица.

Иду вдоль крепостных валов,
В тоске вечерней и весенней.
И вечер удлиняет тени,
И безнадежность ищет слов.

Попасть в Феодосию мне хотелось давно. Ну, чтобы почувствовать, как цветаевская «безнадежность искала слов». И походить по тем места, где когда-то ходила Цветаева. Фанатизм чистой воды. Но ничего поделать с собой не могла. В прошлом году мы отдыхали в Гурзуфе. Тоже Крым, но с другого краю. На автобусе – три часа езды. Не так уже много для пятилетней мечты. Правда, с трудом удалось убедить спутников, не страдающих литературными зависимостями. Ну, в общем, удалось. Накануне закупилась проспектами. Стала изучать местность. Оказалось, что в Феодосии есть Музей-квартира сестер Цветаевых. Радости не было предела.

На следующий день мы поехали. Что сказать. Феодосия – чудесный городок. Такой уютный и камерный. Идеальное место, чтобы жить и творить. Даже сейчас. Взяли карту и отправились на поиски музея. Искали долго. Обошли город вдоль и поперек. Но местные о музее Цветаевой ничего не слышали. И, не стесняясь, признавались, что особо ею не интересуются. Жила – так жила. Мало ли кто жил в Феодосии. Да и когда это было.

Мы уже совсем отчаялись. Помог охранник какого-то института. Показал нужную улицу - Коробкова. Осталось отыскать дом №13. №14 был и №12 был, а 13-го между ними – нет. Старенькие такие одноэтажки без опознавательных знаков. Но в левом крыле №14 находился магазин или фирма – не помню. Мы вошли. Спрашиваем у сотрудников, куда подевался 13-ый дом? Отвечают – правое крыло – и есть 13-ый. Поблагодарили и пошли штурмовать правое крыло. На двери – ни табличек, ни звонка. Да и дверь – громко сказано. Вместо входа – развалины. А за развалинами темный коридор и снова развалины – уже вместо комнат. И ни души.

Так мы бродили-бродили, пока нас не окликнул женский голос. В темной стене открылась дверь и женщина поинтересовалась, что мы здесь ищем.

- Музей Цветаевой. Но, кажется, мы не по адресу.
- По адресу, по адресу. Пойдемте.
Ныряем за ней в замаскированную дверь. Там комната. Что называется – без окон без дверей. Вся в пыли, повсюду расколотые кирпичи и штукатурка обвалившаяся. И под завязку бумаг.

- Вот он – наш музей. Да, да, не удивляйтесь. Мы только строимся. Правда, уже лет пять. Но сначала здание искали. А теперь ремонт никак не закончим.
- А зачем в путеводителях так себя рекламировать? В подробностях.
- Ну, это не к нам вопрос. Составители путеводителей хотят привлечь побольше туристов, наверное.
- Пять лет искать дом, где жила Цветаева… Разве никто не помнил?
- Помнили, конечно. Я вам и сейчас его могу показать. Он чуть выше. Там сейчас чья-то дача. Но на здании висит мемориальная табличка. Можете сходить сфотографироваться.
- А здесь кто жил?
- Анастасия Цветаева. Хотя не факт – что здесь. Может, в левом крыле. Даже - наверняка. Просто ту часть здания давно предприниматель выкупил. Меняться не захотел. Мол, слева удобнее, чем справа. И никакие литературно-исторические детали его не интересуют. О Цветаевой он, по-моему, вообще впервые слышал.
- Да, жаль.
- Не расстраивайтесь. Приходите к нам через год. Может, что-то изменится. Хотя мы еще с 1999-го пытаемся изменить. И единственное, что удалось – собрать фондовую коллекцию материалов. Материалы, кстати, уникальные. Вы нигде этого не видели. Особенно, что касается фотографий.
- А увидим?
- Будем надеяться. Поверьте, нам намного сложнее, чем вам. Мы этому делу жизнь посвятили.
- Верим.

Распрощались и побрели к даче с мемориальной доской. А там забор в человеческий рост. Во дворе собаки огромные. И никого дома не оказалось. Ворота фотографировать не хотелось. Кому нужны эти чужие ворота? Отправились в Музей Айвазовского, где и остались до вечера. Вот так мы познакомились с цветаевской Феодосией.

А вечером читаю в местной газете: «Многие гости Феодосии нынешним летом искали цветаевский музей, о чем рассказывают продавцы книг на улицах города». И знаете, что приятно. Что нас много. Нет, не обманутых, а интересующихся и любящих.

В августе снова буду штурмовать Феодосию. А вдруг что-то изменилось.

Настроение сейчас - лучше не бывает

Солнцем жилки налиты - не кровью -
На руке, коричневой уже.
Я одна с моей большой любовью
К собственной моей душе.

Жду кузнечика, считаю до ста,
Стебелек срываю и жую...
- Странно чувствовать так сильно
и так просто
Мимолетность жизни - и свою.

А кто-то еще чувствует? Или это только у меня сезонная эйфория началась?

Всем привет!Примите новенькую!Я учусь в школе имени Марины Ивановны Цветаевой))Которая находится в Строгино))