И чего тебе не хватает?
Говоришь, что любви и денег?
Вот и снег все никак не тает,
это солнце погрязло в лени.

А вокруг тишина и холод,
так бывает в столицах бывших,
где бомжи сексуальный голод
утоляют на сонной на крыше.

И чего тебе не хватает?
Перемен как и прежде в жизни?
Воробьи посбивались в стаи
в ожидании новой тризны.

23/05/07

А у народа не спросили
кого им надо в президенты.
Позаседали и решили,
а недовольных в диссиденты.

Или еще куда... подальше,
по заграницам, или в землю!
Народ покушай этой фальши,
пока твой гнев так тихо дремлет!

22/05/07

Под ногами Артемиды тихо плещется волна,
обнаженная богиня целомудрием полна.
И бежать бы Актеону от увиденных красот,
только поздно пить "Боржоми" если с печенью цейтнот.

Проросли рога, копыта... Нет охотника теперь!
Артемида? Артемида! Был охотник - будет зверь!
Красота имеет силу - взгляд безволием сковать,
ты рискуешь стать оленем, коль посмел ее желать!

18/05/07

Здесь холодно телу,
Внутри, как в пещере.
Я чувствую злобу,
смертельную боль.
А в небе
заря накануне алела,
Пифоном последняя
сыграна роль.
Разящие стрелы
потоком смертельным
пронзили источник
вселенского зла.
Судьба беспощадна
и жертвует целым.
Дельфийский оракул,
так где же здесь мгла?

03/05/07

Политические игры-
сносят памятник солдату!
До какой поры Россия
будет молча наблюдать

Европейские жуиры
взяв нацистскую лопату,
ямы роют обессилев
прах солдатский доставать.

Город выжженный - погромы!
Полицейские наряды!
Трупы после забастовок,
власть сегодня на коне.

Здесь тревожные симптомы -
ненавидящие взгляды.
Под ногами слой листовок
и нацисты на волне...

Таллин "Бронзовый солдат"

27/04/07

В сердце у Калипсо поселилась грусть,
Одиссею нужно собираться в путь.
Как бы не хотелось ей простой любви,
вновь сказать придется "Милый мой плыви".

Он не станет близким и отцом детей.
Затихает море и шальной Борей...
Не смогла Калипсо стать ему женой.
Милой быть насильно? Если он чужой?

27/04/07

Тебя Авророй в Риме нарекли,
но мне родней и ближе имя Эос.
Богиня света-утренней зари,
мне про тебя шептал тихонько Эрос.

И он был прав, в присутствии твоем
весь горизонт становится теплее,
и розовым божественным огнём
ты согреваешь тихие аллеи.

Вокруг темно,
не видно ни души
и воронье
как прежде
делит поле.
Здесь царство тьмы
и некуда спешить,
чужая смерть
комком застыла в горле.
Молчит Аид,
во взгляде пустота.
Спят Персефоны
темные владенья.
В зерне граната
скрыта чистота.
Залог любви
и жажда
искушенья...

Волны Стикса, черные как небо,
в них вода холодная как лед.
Я не верю клятвам данным слепо
часто ложь похожа в них на брод.

Холод Стикс на свет рождает ревность.
Не любовь, а рвение вперед!
Победить с претензией на верность
может тот, кто истиной живет.

И живет в тебе что-то странное,
не похожее на других.
То коварное, то желанное,
вновь в истерике бъется псих.
Откровение как забвение,
ожидание тяжкий крест.
Наказание и сомнение
и заманчивый томный жест,
а потом как обычно росчерком,
приговор уходи, пора...
я не стану твоим извозчиком,
твое сердце, моя тюрьма.

30/01/07

Земля в цене
как правило лишь там,
где государство
отбирает землю.
Простых крестьян
лишая права жить,
на той земле,
растить детей и хлеб.
И что тогда?
В толпе растет
накал, горит огонь,
и камни той толпе
послужат делу,
проламывая власти
черепа...

30/01/07

Не рожайте девочки
от поэтов деточек,
у поэтов трудная,
сложная судьба...

По воде исписана
вилами да мыслями,
слава и забвение,
радость и беда.

Балаганы праздники,
шлюхи и проказники,
старые истерики
лица, города...

Не влюбляйтесь милые
вы в поэтов с крыльями,
отлюбви случаются
дети иногда...

26/01/07

И поэт
имеет право,
на измену
и любовь.
Наплевать
порой на нравы,
в сладкой лести
терпких слов.
Запах женщины
дурманит,
вызывая
страстный стон.
Переменчивые грани,
так похожие на сон.

Лето было холодным,
и почти безучастным
к моим жалким надеждам,
ушедшим мечтам.

Мне хотелось быть жарким,
и наверное страстным,
прикасаясь губами
к холодным рукам.

А потом была осень,
и дождями без меры
поливало нас небо
кислотной водой.

А потом была осень,
время мчалось без веры,
и безликая осень
сменилась зимой…

09/01/07

Бога найди,
ты в себе, попробуй.
Ибо твой Бог
тишина надгробий.

Знаешь, когда
тень мелькнет меж нами,
где-то в тебе,
я проснусь стихами.

И затаюсь
на мгновенье чтобы,
пульсом своим
уничтожить тромбы.

Ты не поймешь,
отчего так скоро
хаос внутри
прекращает споры.

Если в тебе
пробудилась совесть,
после, о том
ты напишешь повесть.

Ибо она,
есть твое мерило,
внутренний мир,
придающий силы.

05/01/07

Собачий холод
нервы точит снегом.
Почти темно,
почти закончен год.
Язык подонков,
стал обычным сленгом.
Власть снова делит
беспринципный сброд.
Разделят газ
и нефть пойдет по трубам.
Осядут миллиарды на счетах,
а власть идет
как правило, по трупам
и вызывает
безотчетный страх.

Подводные камни, вы спите ночами,
а днем оживленный у вас разговор.
Подводные камни, я трогал руками
и знал одиночество ваш приговор.
Я снова молчу, потому что словами,
никак не исправишь, привычный вам вздор,
и только душа, как и прежде стихами
изменит ничем неоправданный спор.

Молчит Харон, и пес его молчит
им выпал жребий вечного молчанья.
Так хочется сказать им до свиданья,
когда в душе от холода саднит.

Весь мир был одиночеством разбит,
здесь вечность пресыщается страданьем.
-"Харон скажи, ты знаешь, заклинанье,
которое на время оживит

застывший мир под холодом снегов?”
Харон молчит, и лед в душе и холод.
Я удручен молчанием Богов!

Душа саднит, испытывая голод
по нежному теплу любовных слов,
и ты Харон при вечности не молод…

Язык огня понятен нам без слов
он согревает искрами и треском.
Наш диалог языческих основ
влечет к себе причудливым гротеском.

И вот душа под пламенем стихов
обнажена как живопись альфреско.
Зовет к себе расчетливый альков
сжигая нас, то холодом, то блеском.

И мы идем, покорные рабы,
на пытку созидания стихами.
Способны к пониманию борьбы,

мы не способны быть ее грехами.
Горит огонь, мы слабы и пусты,
а он горит и вечность между нами…

Зима стояла на пороге,
и все просилась на ночлег.
В моей необжитой берлоге
едва похожей на ковчег
найдется место для холодной
принцессы снежной и бесплотной,
но если в дом ее впустить,
она способна изменить,
и жизнь мою, и двор привычный,
раскинув белые шелка,
тот шёлк лишь тает на руках
и холод станет безразличным.
Заполнит душу мне метель,
морозом выстудив постель.