Я, признаться, впечатлен эдинбургским акцентом, которым вы щегольнули в этом фильме.
Ну, знаете ли, у шотландцев удивительное произношение, мне даже было немного страшно покушаться на него: один неверный шаг, и ничего не получиться.
Вы одновременно играли Джэймса Мэттью Барри и снимались в фильме Тима Бертона «Чарли и шоколадная фабрика».Почему вас так притягивают «детские» истории?
Мне иногда кажется, что детство заканчивается слишком рано. Слишком оно короткое ,мы так быстро вырастаем. У меня довольно обширные воспоминания о своем детстве. Как в начале 70-х я смотрел по телевизору репортажи о войне во Вьетнаме. Смотрел словно это еще одно телешоу. Я бы не хотел, чтобы мои дети так же проводили время. Основная моя задача как родителя состоит в том, чтобы защитить их. Как им, например, объяснить то, что сейчас произошло в России (интервью было взято в день захвата школы в Беслане)? Как? Все, что нужно детям, -это любовь. Конечно, потом ты вырастешь, и мир приведет все к общему знаменателю .Странно, что мы еще сохранили способность улыбаться время от времени.
Вы не впервые участвуете в биографическом проекте. И все-таки хочется спросить:тяжело ли было играть именно такого человека, как Джеймс Барри? Груз ответственности давил?
Конечно. Груз ответственности. Как будто все существующие издания «Питера Пэна» упали на меня с пятого этажа. В «Волшебную страну»хотелось вложить максимальное количество информации, нужно было столько рассказать. Всего за полтора часа. Кроме того, о Барри ходило множество неприятных слухов. Не знаю уж, откуда они взялись. А фильм – это отличная возможность все подчистить.
Я знаю, что вы поддерживали довольно тесные отношения с Марлоном Брандо…
Он много для меня значил. До сих пор значит. Удивительно великодушный человек. Мы с ним много беседовали, если это можно так назвать. Он же хохотал как безумный. Мы часами смеялись словно малые дети, рыдали, сходили с ума…Я вспоминаю о нем каждый день, скучаю по нему. Я ведь просто парень, который был с ним знаком в последние десять лет. А он был великий актер, учитель. Большой человек.
Вы принимаете решение об участии в том или ином проекте только после прочтения сценария?
Все происходит довольно стремительно. Я открываю сценарий и уже через три-четыре, ну может десять страниц, я понимаю для меня он или нет. Со «Страной» все произошло очень быстро. Когда впервые слышишь об этой истории, можно подумать, что это будет какой-то слабохарактерный фильм, но нет. Сценаристу удалось протиснуться сквозь всю эту ложную сентиментальность. А у Марка Форстера вообще встроенная сигнализация против притворной жалостливости. Он будет сидеть как Станиславский, и говорить* «Не верю».
Вы теперь человек семейный. Живете большую часть времени во Франции. Вы нарочно сбежали из «голливудского цирка»?
Да, но моей дочери уже пять, и она похоже начинает осознавать, что я актер. До этого она полагала, что папочка пират. Эта версия мне больше нравилась. Моему младшенькому Джеку всего два. Когда они видят меня по телевизору, раздается крик : » Там папа!» Они уже начали к этому привыкать. Все это немного странно.
Сейчас ваша карьера на подъеме, после «Пиратов Карибского моря» для вас все складывается более чем удачно.
Да, я чувствую, что я именно там, где мне и следует находиться. Хотя в большей степени это чувство переполняет меня благодаря отнюдь не работе, а жене и детям. Если честно, они подарили мне новую жизнь. Много лет назад на вечеринке я увидел одну английскую даму, которая стояла недалеко от меня и пила джин с мартини. И на чью-то ворчливую реплику она ответила словами, которые тогда показались мне просто удивительными, возможно оттого, что произнесла их именно она. Эта аристократка сказала: « Дорогой мой, тебе не кажется, что кое-кто должен оттягиваться несмотря ни на что?» Оттягиваться, несмотря ни