Я живу ради мамы, папы. Ради надежды, ради того, что никогда не сбудется. Но иногда черная яма зовет меня, и я вырубаюсь прямо посреди веселой гулянки, смотрю в пустоту, ухожу, сажусь в угол, обхватываю колени руками и испуганно смотрю в пустоту, потому что со мной в этот момент происходит не депрессия или грусть. Это что-то страшное, что-то, что ведет людей к смерти в одиночестве, что-то, что хочет заполучить меня. Я чувствую могильный, влажный холод на своей коже и это что-то за моей спиной - его мокрые лапки. Оно хочет погубить меня, и я скорее сама сдохну, чем поддамся его воле, но с каждым этим приступом я все сильнее ощущаю этот зов - "давай. пора". Это не глюк, это не пьяный бред - я чувствую это ясно как день, оно здесь, раз в месяц, даже реже, но оно никогда не уходит насовсем. Это словно выключатель внутри меня, молящий, что бы его нажали. И даже попросить о помощи я не могу. Потому что в этом мире я, имея любящих родителей и прекрасных, чистых друзей, так безумно одинока.

Если у меня отнять поющую точку, я умру. Я уже буду не я - вот было внутри меня что-то особенное, комочки слов, движущиеся под музыку картинки, а если этого не станет, буду я просто человек. Один из тех, что живет себе и не парится.
А просто человек - это грустная судьба.

Она не хотела говорить о Л., она хотела никогда не встречать его, что бы никогда не терять.

Надо просто успокоиться и приготовиться к большому количеству боли.
Как обычно.

Во всем этом определенно есть что-то.
[353x329]

Слушать этот музыкальный файл

Слушать этот музыкальный файл

Я взяла в руку этот большой зеленый лист. Ну что в нем особенного? Ничего, просто зеленая древесная плоть. Я прижала его к лицу, что бы уловить запах травы, повеявший летом, прошлым, лицами, пыльной дорогой из тех дней, когда я была совсем маленьким ребенком. Запах был неуловим - чуть более чувствителен со внутренней стороны листа, чем с его яркой стороны.
И мне стало мало. Мало запаха, мало прошлого, исходящего от него. Я проткнула лист, несколько раз, аккуратно, словно живое существо, но с каким-то сладким желанием причинить боль ради получения от него того, что хочу. Запах стал сильнее. Он опьянял меня, окутывал, я даже закрыла глаза, прижав лист к лицу.
Я думала тогда, я ясно поняла: "Я уничтожаю тебя, что бы получить твою красоту. Ты лишь источник, жертва моего желания насладиться прекрасным. Я выпью тебя до дна и выброшу, и забуду про тебя, а ты навсегда останешься искалеченным".
Я сделала на нем еще несколько порезов, но запах стал умирать. Мне стало тоскливо от того, что я поняла. О себе, о жизни, о людях.
Я сжала лист в руке и выбросила. И в тот момент не думала ни о чем.

[558x551]
"он сказал, что я ничтожество. он мой родной отец, и он сказал, что я ничтожество..."
теперь я живу здесь.
никто из вас ни ничтожество для меня.

Пусть эта грусть напьется моих слез всласть, пусть моя свобода как дуло в чью-то пасть, пусть мои слова - отравленные стрелы, мигом разрушают стройность любой системы. Моя боль пусть остается всегда со мной, без нее был как ребенок, как слепой. Пусть порой мне будет плохо до тошноты, тот кто боли не познал, тот не познает любви. "Подожди" - мозги пусть забудут это слово навсегда! Изменить этот мир - вот наша судьба, и пусть любая беда меня сбивает с пусти, я все равно буду идти, ведь надо дойти до конца, где начало носит мой след, с неба грянет ДА, не будет никогда НЕТ, и тогда, когда ко мне придет смерть, грусть, улыбнусь ей в лицо и скажу: пусть.

Пускай решением неоправданным порой рискую головой, я выбираю вместо мира бой с самим собой. И это жутко несерьезно, больно и бесполезно, ведь по лезвию ножа бежать не так уж безболезненно. Пускай я видел их в чужих глазах и даже в зеркале, и в самом страшном пекле полагался только на себя, губя надежду на успехи, рождал ее снова, в глубине души пришибленной пеняя на себя. И только я играю дальше, пускай все не легко, и только я иду вперед походкой бодрой и свободной. Знаю, время лечит то, что покалечило, и далеко пошлю того, кто скажет, что я в жизни непригодный.

Есть такие четыре замечательные девчушки, которых я очень люблю. Я счастлива видеть их каждый день и мне никогда не надоедает их компания. С ними действительно можно чувствовать себя счастливой. Иногда думаю о них и улыбаюсь. Я рада, что такие люди как они существуют.

У меня нет дара ясновидения, у меня есть только внутренний компас, и я вижу, что то, что я делаю, неверно. Я занимаюсь нелюбимым делом. Я учусь на профессию, которая никогда не принесет мне счастья. Которой я никогда не займусь. Меня душат эти узкие коридоры, эти стены, это мерзкие люди, RnB-телочки, эти размалеванные пустышки, обоих полов. Я не чувствую в них человечности, и с каждым днем, месяцем, я убеждаюсь в этом. Я не хочу, что бы кто-то из них прикасался ко мне, говорил со мной. Я не хочу ничего общего иметь с людьми, которые тусуются в чатах и вывешивают на своих страницах картинки блестящих кошек, которые выпячивают губы и фотографируют зеркало. Господи, дай мне сил не начать думать, что я лучше них.

Заповеди, тишина. Бегут люди, ускоряя время. Злые языки не забывают о своем назначении. А я как будто в воде. Ничто не сможет тронуть меня, и я не смогу ничего коснуться. Я невидима, я бесконечна. Изучая свои мысли, обертка слов, а внутри - пустота и черная воронка, которая порождает во мне все то, что оказывается на бумаге потом. Вакуум, внутри которого не тьма, а отсутствие света, не пустота, а отсутствие наполнения. На самом деле у меня есть все. Одна недосягаемая мечта, настолько невыполнимая, что наконец-то дала покой. Я не пытаюсь ее достичь, я спокойна, но я мечтаю, как идиотка, до сих пор. Кто-то думает, что речь о каком-то человеке, но это тут не причем. Люди уже давно не занимают мои мысли и не приносят мне страданий.
У меня есть все, что мне нужно. Холодный кафель, мягкий ковер под ногами, кружка кофе в руках, листок бумаги с аккуратными полями, наточенный карандаш... Слова текут из меня как кровь из раны, не принося боли, но что-то забирая с собой...
Они рождаются сами собой, а я забываю их через минуту. Я не перечитываю, не исправляю, процесс - все, что нужно, все, что есть. Только чувство опустошения, кровоток букв и предложений. Результат - ничтожен.

Люди превращаются в энергию. Энергия превращается в людей. Глаза переполняют слезы зависти, и я почти переношусь на сцену, щурясь от света ламп, утягиваемая оркестровой ямой. И звук разыгрывающегося оркестра, и вспышки, и маленькие бинокли. И взгляды.
Иногда мне кажется, что я создана для этого, я иногда я думаю, что я просто должна спрятаться навсегда. Это экстаз, это потеря себя. Отключение своего внутреннего я. Это роль, засасывающая словно воронка, чуть приподнятый подбородок, чуть расставленные руки, и лицо освещено снизу.
Я завидую людям, которых не жрет эта жажда показать, что я могу быть другим человеком. Я чувствую, как рядом стоят такие же как я - ненасытные, испуганные, с горячим сердцем и холодной головой. Никто не знает, как сильна эта мечта, как необъяснима эта тяга.
Мечты ведь... их просто любят.

За эту поющую точку я готова отдать почти все. Лишь бы вибрировала внутри сердца, текла золотым песком по венам, вызывала свечение. В этом вся жизнь.

Что бы творить совершенное, нужно быть искренне несчастным.
Что бы творить искреннее, нужно быть совершенно одиноким.

всегда можно скрыться в воображаемом, ином мире от страданий и забот мира реального. но что делать, если мир вообращения превращается в еще больший кошмар?

Мы стояли на коленях... а перед кем?

Ведь когда-то это было для меня избавлением. Эти люди, эти тусовки, эти бессонные ночи, эти улыбающиеся лица, смех, радость, гитара. Гитара до сих пор влияет на меня гипнотически, околдовывает меня. Это было искупление всех грехов, прощение всех ошибок, забытье, долгожданный покой, долгожданная потеря душащего одиночества. Эти люди стали смыслом жизни, стали мелькать во снах, занимали все мысли до единой. Была любовь, красной ниткой прошивающая всю мою ясную жизнь, и шов был очень болезненным, но упивание этими праздниками, этим весельем, лечило все. Были моменты дикой боли, страдание, но я была счастлива, счастлива по настоящему. В чужой мужской кофте, смеясь, смотря на ночные фонари, и тьму, и бесконечную пьянящую ночь впереди.
Я не знаю когда все это закончилось. Казалось, это произошло так давно... Сейчас чувствую себя так, буд-то это было всегда. Глухое одиночество, когда вместо крика лишь немота, и не можешь бежать. Сплошной кошмарный сон, давящее одиночество. Когда эти люди стали равнодушными пустышками, с глазами-бусинками, пусто смотрящими на меня? Когда любовь превратилась в мерзость, в отвращение, в ненависть, в то, что хочется забыть навсегда, как страшный сон, как если случайно коснулся жабы, и от отвращения хочется кричать.
Ну почему сказка должна была превратиться в сраный нуар, в кошмар? Эти люди правда были мне дороже всего на свете, я готова была ради них пойти на все. Сейчас нет ничего. Только пустота. Кое кого я еще вижу, кое с кем мы видимся даже довольно часто, но большинство для меня потеряны.
Я стою посреди света, и тухлая плесень тянет ко мне свои лапки, оплетая руки, залезая под шнурки моих кед. Я могу только обнять себя руками и закрыть глаза - я никуда не денусь, мне не хватит сил.

Сначала будет пожар, взрыв какой-то, как музыка потекут через кончики пальцев слова, словно данные Богом, в ритме, в экстазе. Будет позыв, потянет, засосет под ложечкой, помню, не могла делать ничего другого, в голове уравнениями шли фразы, и некуда было записать. Хотелось только печатать, печатать, печатать, но я знала, как что-то темное перекрывает поток слов на подходе к высказыванию. Так происходит всегда, ты знаешь что сказать, но при обращении всего этого в комки слов пропадает смысл, теряешься, грузишься, уходишь в себя, и уже не рад, что начал. Тебе вдруг покажется, что вот сейчас ты сможешь писать без правил орфографии, что нет никакого смысла ни в чем, кроме полета мысли, кроме твоего личного внутреннего взрыва.
И будет мысль, верная, изначальная. Всегда есть мысль, которая дает толчек. И будет слово, которое пришло само, которое вело, сколько помню себя, через тернии непонимания, к исследованиям самой себя, к выплеску. Поющая точка внутри, легкий зуд на деснах, и хотелось со всем миром поделиться тем, что могу.
Потом оно иссякает, тает, машет рукой, уходит ненадолго. Вдруг в голове становится пусто, только какой-то звон, и не единой мысли. Как при бешеном наркотическом приходе, который вдруг обрывается так резко и неожиданно - и только тишина, опустошенность. Ты делаешь короткий вдох, прикрываешь глаза, и ветер вдохновения щекочет тебе виски.