Женщина цвета маренго
бродит по краю карниза;
люди, живущие снизу,
лица слагают в свистки...

Женщина цвета маренго
пьёт аргентинское танго,
и на деревьях собаки,
крылья сложив, размышляют
хором о сольной карьере,
двигаясь в такт смене года,
глядя, как с края карниза
сходят лепные растенья.

Лица слагая в свистки,
в зарослях мыльных деревьев
бродят незрячие птицы,
напоминая людей,
занятых поиском смысла
там, где лишь цвета маренго
дикие женщины бродят...

(с) Сергей Мирошниченко

Отчего мы по осени сходим с ума -
Это просто погодных условий каприз
Или наша с тобой повседневная жизнь,
или просто у нас обветшали дома?..
Может, стоит зайти в придорожный трактир -
Там какой-то несвойственный ажиотаж -
Это пьяная осень рисует на мир
Ностальгический шарж!

(с) не знаю

Лапша на оба ваших уха

Любить - идти, - не смолкнул гром,
Топтать тоску, не знать ботинок,
Пугать ежей, платить добром
За зло брусники с паутиной.
Пить с веток, бьющих по лицу,
Лазурь с отскоку полосуя:
"Так это эхо?" - и к концу
C дороги сбиться в поцелуях.
Как с маршем, бресть с репьем на всем.
К закату знать, что солнце старше
Тех звезд и тех телег с овсом,
Той Маргариты и корчмарши.
Терять язык, абонемент
На бурю слез в глазах валькирий,
И, в жар всем небом онемев,
Топить мачтовый лес в эфире.
Разлегшись, сгресть, в шипах, клочьми,
Событья лет, как шишки ели:
Шоссе, сошествие Корчмы;
Светало; зябли; рыбу ели.
И, раз свалясь, запеть: "Седой,
Я шел и пал без сил. Когда-то
Давился город лебедой,
Купавшейся в слезах солдаток.
В тени безлунных длинных риг,
В огнях баклаг и бакалеен,
Наверное, и он - старик
И тоже следом околеет".
Так пел я, пел и умирал.
И умирал и возвращался
К ее рукам, как бумеранг,
И - сколько помнится - прощался.

[показать]

You scored as XIII: Death. Death is probably the most well known Tarot card - and also the most misunderstood. Most Tarot novices would consider Death to be a bad card, especially given its connection with the number thirteen. In fact this card rarely indicates literal death.Without "death" there can be no change, only eventual stagnation. The "death" of the child allows for the "birth" of the adult. This change is not always easy. The appearance of Death in a Tarot reading can indicate pain and short term loss, however it also represents hope for a new future. XIII: Death 81% II - The High Priestess 63% 0 - The Fool 63% X - Wheel of Fortune 63% I - Magician 56% XIX: The Sun 50% XVI: The Tower 50% III - The Empress 44% XI: Justice 44% VIII - Strength 44% VI: The Lovers 38% IV - The Emperor 31% XV: The Devil 31%

Which Major Arcana Tarot Card Are You?
created with QuizFarm.com

***

Те, що любові нема –

Не печалься

Просто буває зима

Час від часу



Буде: розтануть сніги

Випадкові

І доростуть вороги

До любові.







***

Сад виспався. І сріблом налилась

Його висока вища сонця крона.

І ягоди збиралися у грона,

Викочувались поза інший час.



Несамохіть дивилася туди,

Де корінь був як первородний задум.

Я думала: а що було б із садом,

Якби не перша крапелька води?







**

Весна починається зразу за рогом оселі

Весна починається зразу за серцем моїм

Весна в черемшини розхристаній каруселі

Весна у тому

Що поруч ми вдвох стоїм.



Весна починається там, де мала початись

Щоразу інакша – щоб кожному до лиця.



Якби я вміла в когось весну позичати –

Моїм боргам тоді не було б кінця.







***

Запитуєш себе чи ти щаслива

Здається так хоч сумніватись легше

Буває біль як смак у чорнослива:

Куштуєш всоте – а здається вперше.

(…)

Вы счастливы? - Не скажете! Едва ли!
И лучше - пусть!
Вы слишком многих, мнится, целовали,
Oтсюда грусть.
Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!
Вы так устали повторять любовный
Речетатив!
Чугунный обод на руке бескровной -
Красноречив!
Я Вас люблю. - Как грозовая туча
Над Вами - грех -
За то, что Вы язвительны, и жгучи
И лучше всех.
За то, что мы, что наши жизни разны
Во тьме дорог,
За ваши вдохновенные соблазны
И тёмный рок.
За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас - хоть разорвись над гробом! -
Уж не спасти!
За эту дрожь, за то - что - неужели
Мне снится сон? -
За эту ироническую прелесть,
Что Вы - не он.

16 октября 1914

Хочеться пройти по краю черно-белого фильма...

ПРО ТИГРЕНКА

За спиной неся зеленый ранец через буреломы и дожди, шел по лесу вегетарианец со значком "Гринписа" на груди. Рис проросший по пути жевал он, запивая струями дождя, ставил себе клизмы на привалах, шлаки по системе выводя. Шел вперед от края и до края, песни пел, молился без конца, комаров-эндемиков гоняя с доброго усатого лица. И, живя в гармонии и мире, двигался туда, где видел дым: так как вел он месяца четыре слежку за геологом одним.

Говоря по-правде, между нами, был геолог этот всех дрянней: из консервных банок ел руками трупы уничтоженных свиней, спирт глотал из пластиковой фляги, песни непристойные орал, мусорил окурками в овраге и месторождения искал. Этому подонку было надо, чтоб в тайгу бурильщики пришли и достали всяческого яда из планеты-матушки Земли. Чтоб железный грейдер раз за разом растоптал листочки, шишки, мох, кислород сменился смрадным газом и комар-эндемик передох... Шел геолог по тайге, скотина, в душу ей плевал, как в унитаз, а ему смотрела строго в спину вегетарианских пара глаз. Часто думал вегетарианец: погоди, преступник, вот те хрен! И мигал его зеленый ранец, отправляя сводки в CNN.

Как-то раз геолог с диким смехом вынул из кармана острый нож и убил тигрицу ради меха - или ради мяса, не поймешь. И ушел бесчувственный подонок, напрочь позабыв о малыше. Но остался маленький тигренок с травмою психической в душе. Обреченный умереть без мамы, он лежал и плакал, чуть дыша. Вегетарианец - лучший самый - взять решил с собою малыша. Он не дал погибнуть организму: рисом он делился с ним как брат, пробовал поставить даже клизму, но тигренок клизме был не рад.

К счастью, оказался путь недолог. Подлеца возмездие нашло и тайгою был убит геолог: шишка кедра весом в пять кило сорвалась и стукнула всей массой по башке с размаху. Раза два. Остро пахли спиртом и пластмассой клочья мозгового вещества. Словно у природы сдали нервы. Бах! В тайге раздался смертный стон. Облизнулись жужелицы, черви, и пошли на труп со всех сторон. Выбили таежные синицы подлецу бесстыжие глаза. Мозг сквозь дырку выпила куница. Обкусала ухо стрекоза. И четыре волка ближе к ночи раскатали кости между ям. Кое-что на них оставив, впрочем, пожевать голодным муравьям. А когда останки скрыла хвоя и в тайге опять настала тишь, из кустов ближайших вышли двое: вегетарианец и малыш. Ранец пискнул и прямой наводкой через спутник, что вверху повис, весть благую с качественной фоткой передал торжественно в "Гринпис".

С чистою душою, без заботы двинулись домой три пары ног: это шли сквозь чащи и болота вегетарианец и зверек. Вскоре показались рельсы БАМа и далекий путь в Москву, назад. Где-то там ждала старушка-мама - в коммуналке, с окнами на МКАД. В пять часов утра явился к маме с маленьким тигреночком у ног пахнущий тайгой и комарами сорокадвухлетненький сынок.

В коммуналке, за сортиром прямо, в комнатке с плакатами "Гринпис", с человеком и старушкой-мамой жил тигренок, поедая рис. Запивал его водой из крана и взрослел, нагуливал бока, с помощью клопов и тараканов восполняя дефицит белка. Лишь глубокой ночью ближе к часу, глядя из окошка с высоты, всей душой желал он скушать мяса. Всей душой ребенка-сироты. Что ни говори, такую травму пережить способен мало кто. Вы представьте, если б вашу маму покромсал геолог на пальто?

А за дверью от сортира справа жил сосед - поганый человек. Тунеядец, пьющий на халяву, алкоголик, хам и бывший зэк. С ног до головы в наколках черных. Все при нем боялись рот открыть. Забывал он свет гасить в уборной, мусор не трудился выносить. Пол не мыл по графику в квартире, не платил за общий телефон. А еще любил курить в сортире и плевать любил с балкона он. Мир не видел большего подонка, по району даже слух ходил: от него ушла жена с ребенком - он догнал ее и задушил. И тигренку иногда до боли он напоминал того, в тайге, - с бородой, пропахшей алкоголем, с маминою шкуркою в руке... И когда однажды - злой, недобрый - он домой ввалился пьяный в слизь, пнул тигренка сапогом под ребра и унизил фразой "киса, брысь"... То случилось всё само собою, не успел раздаться даже крик: все татуировки как обои ободрал тигренок в тот же миг. Пальцы на руках с наколкой "коля"... Жесткая небритая щека... Косточки со вкусом алкоголя... Легкие со вкусом табака...

Из-под двери комнаты налево день за днем тянулся странный дым. Жил там безработный парень Сева с другом - несомненно голубым. Волосы немытые, сережки, кольца и булавки на брови, кактус запрещенный на окошке, психотомиметики в крови. Жили плохо - ни любви ни дружбы, запершись от всех в углу своем: просто было от военной службы им косить удобнее вдвоем. Крики, сцены ревности и ссоры, а под вечер - брали шприц большой и кололи в вену мухоморы, и глотали марки с анашой. Рев колонок, крик Кобейна Курта, звон шприцов и хруст колимых вен - затихало это лишь под утро, несмотря на стук из разных стен. Просыпались наглецы к обеду, шли на кухню словно дурачки, рвали на страницы Кастанеду и вертели тут же косячки. В теплую погоду, Читать далее...

"Настоящее путешествие означает освобождение своей жизни от хлопот. Что тебе нужно для того, чтобы бродить там, где тебе вздумается, и наслаждаться неописуемой красотой моря и небес? Только твои ноги да пара соломенных сандалий"

Дзиппэнся Икку: "На своих двоих по Токайдоскому тракту" (Токайдочу хидзакуригэ), Эдо, 1802-1822 года.

Stop all the clocks, cut off the telephone,
Prevent the dog from barking with a juicy bone,
Silence the pianos and with muffled drum
Bring out the coffin, let the mourners come.

Let aeroplanes circle moaning overhead
Scribbling on the sky the message He is Dead.
Put crepe bows round the white necks of the public doves,
Let the traffic policemen wear black cotton gloves.

He was my North, my South, my East and West,
My working week and my Sunday rest,
My noon, my midnight, my talk, my song;
I thought that love would last forever: I was wrong.

The stars are not wanted now; put out every one,
Pack up the moon and dismantle the sun,
Pour away the ocean and sweep up the woods;
For nothing now can ever come to any good.

W.H. Auden

жили-были, умерли-бумерли : \

ЗАЕБАЛИ!!!!

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.



Достать пролетку. За шесть гривен,

Чрез благовест, чрез клик колес

Перенестись туда, где ливень

Еще шумней чернил и слез.



Где, как обугленные груши,

С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.



Под ней проталины чернеют,

И ветер криками изрыт,

И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд.



Борис Пастернак

1912

Якщо завтра "двомовність" ...

(с)Станіслав Шумлянський - "Українська правда"

Прогноз, що "гуманітарна сфера" (передусім мова) ще на якийсь час залишаться поза контролем Партії регіонів, виявився надто оптимістичним.

З одного боку, напор "донецьких" та швидкість, з якою вони беруть під свій контроль владу в усіх сферах, для багатьох виявився несподіванкою – якось призабулися вже "допомаранчеві" події. Та й казали, що "регіонали" вже не такі, як були.

А з іншого боку – чому дивуватися?

Чи хтось серйозно сприймав знущальницькі розшаркування Януковича та інших представників уряду перед президентом як вияв поваги до його, президента, сили?!

Якщо й так, то останні сумніви розвіються вже з наступними заявами, а головне – діями уряду.

А разом з тим стане очевидною й безпідставність сподівань на те, що до окреслених президентом в універсалі "зон невтручання" (шлях до Європи, та сама мова) Янукович і Ко справді будуть ставитись з повагою.

Якщо праві ті, хто каже про повторення Україною шляху інших пострадянських республік - хоч і з "бічною гілкою еволюції" у вигляді Ющенка, то українцям слід чекати й "навздогінної русифікації".

Тобто російська тут так само стане другою державною мовою, як і у Білорусі чи Киргизії, але на десять із гаком років пізніше.

Звісно, проблема тут не в російській мові, хай би собі отримала той офіційний статус, – проблема в тому, що це несе для української мови.

Більшість із тих, хто живе в Україні двомовні, тобто живемо й житимемо у двомовній країні, що автор особисто сприймає цілком нормально.

Але парадокс полягає у тому, що юридичне закріплення "двомовності" - а зараз ця імовірність вперше за роки незалежності стає реальною - погіршить становище тієї мови, яка й так зараз об'єктивно слабша.

Та все-таки доля була до України прихильнішою, ніж до білорусів: українці мали ці десять років, за які ситуація в країні таки змінилася.

Адже що би там не казали різні "професійні українці", за цей час в українському суспільстві стало звичним думати, говорити й читати по-українськи, і навіть в Криму на українську мову вже не завжди реагують як на марсіанську.

Тож якщо білоруська мова за кілька десятиліть може перестати бути літературною мовою нації й існувати лише на рівні сільських діалектів та мови реліктових патріотів, українській мові таке вже, слава Богу, не загрожує.

В Україні ніколи не бракувало патріотів – саме вони відчайдушно боролися за мову в різні часи й за різних влад.

Але зараз, чи не вперше за всю історію, крім тих, хто готовий боротися за мову, є дуже багато тих, для кого українська мова – не просто висока ідея, а важлива частина їхнього власного життя.

Рекордингові компанії й маленькі рекламні агенції, найрізноманітніші форумні спільноти й музичні гурти, видавництва й радіостанції, продюсерські агенції й студії веб-дизайну, журналісти й поети, юристи й менеджери, програмісти й шоу-мени – тисячі й тисячі творчих та організаційних одиниць, групок та середовищ,.

Про всіх них (нас) забув вітчизняний віце-прем'єр Микола Азаров, коли, коментуючи намір уряду надати російській мові офіційний статус, пообіцяв врахувати при цьому думку лише президента та партнерів по коаліції.

Але Микола Янович не їздить у метро і, вочевидь, мало ходить по вулицях, а тому й не зауважив перші ознаки виникнення цього україномовного чи, швидше, "україно-прихильного" соціуму.

На реальну загрозу витіснення української мови, якщо така йтиме від влади, цей соціум здатний відповісти вже не лише пікетами, круглими столами та зверненнями.

Це будуть перформенси й нові диски, концерти та фестивалі, а де треба – влучні листівки та флеш-моби.

Це "з кожного по гривні", а разом – солідний фонд, який може видавати невеличкі ґранти для тих, чия діяльність спрямована у спільному для всіх напрямі підтримки мови. Їхня мета – не так вплинути на владу, як на саме суспільство.

Причому як на тих, для кого власна українськомовність не була чимось життєво важливим, так і на російськомовних, які теж сприймають українську мову як свою, хоч можуть при цьому взагалі нею не розмовляти.

Але що чекає українців, якщо російська мова все-таки отримає офіційний статус? Становище української, звісно, значно погіршиться, проте загалом, як не парадоксально, ситуація стане більш однозначною.

Після формального зрівняння у правах обох мов перемикати суспільну увагу з реальних проблем, з якими кожного дня стикаються мільйони українськомовних людей на формальну проблему юридичного статусу вже не вийде.

Враховуючи, що становище української від запровадження двомовності об'єктивно стане ще гіршим – кричущість ситуації отой україномовний соціум, про який ішлося вище, мобілізує ще сильніше.

При цьому його вимоги й дії будуть сприйматися як справедливі ще більшою, ніж зараз, кількістю російськомовних.

Таким чином, як не дивно, уперше за 15 років незалежності для матиме шанс виникнути справді суспільний діалог у мовній сфері – діалог інтереси інтересів та Читать далее...

Пятая новая работа за последний год... не седится на месте...

В моем городе началась осень... скоро октябрь...

скоро можно будет сидеть на веранде какого-то кафе, пить кофе, кутаться в

пальто и думать о том детстве, которое мы потеряли...

"Море изменится полностью, если в него бросить хотя бы один камешек..."

(с) Блез Паскаль

Кто почуял ветер перемен, строит не щит от ветра, а ветряную мельницу.

(китайская народная...)

Инвалидные на голову
04.07.2006 "Ежедневный журнал"

Эта маленькая заметка – сыновняя благодарность правительству Российской Федерации и лично министру Зурабову М.Ю. за устроенную старость моего отца, Шендеровича Анатолия Семеновича.

Отцу семьдесят шесть лет, и его интерес к жизни в последнее время, что и говорить, немного подугас. До нынешней весны пенсионные дни Шендеровича А.С. текли однообразно: он читал книжки и слушал «Эхо Москвы», иногда выходил в магазин за едой.

Все изменилось в лучшую сторону совсем недавно, когда он в очередной раз пришел на ортопедическое предприятие за обувью.

В ортопедической обуви мой отец нуждается с 1940 года; с 1948 года, с его восемнадцати лет, заказ на очередную пару фабрика принимала автоматически, по предъявлении документа об инвалидности. Советская власть, а впоследствии режим Ельцина исходили из того, что отрезанный кусок отцовской ноги уже не отрастет, и никаких дополнительных бумажек не требовали.

Это делало жизнь отца скучной (см. абзац второй).

И вот наконец пришло новое время, и по поручению правительства министр Зурабов решил моего отца развлечь. И когда тот пришел на фабрику за очередным ортопедическим ботинком, ему объяснили новый, высочайше утвержденный порядок действий.

Порядок этот оказался прост и прекрасен:

— на полутора ногах прийти в районную поликлинику, высидеть очередь на прием к заместителю главного врача и получить у него направление к хирургу и лечащему врачу-терапевту;

— добраться до хирурга и послушать, как хирург матерится на Зурабова;

— с положительным заключением хирурга дохромать до кабинета терапевта, послушать, как матерится на Зурабова терапевт, и с положительным заключением терапевта вернуться к кабинету заместителя главного врача;

— дождаться заместителя главврача и получить у него подпись на заявке на экспертизу;

— перехромать в другую районную поликлинику (где находится экспертная комиссия) и отдать заявку;

— через несколько дней приковылять туда же еще раз и получить положительное заключение…

Всё это, заметим, без единого взгляда на объект экспертизы – ногу! Ибо все (кроме министра Зурабова, несколько раз, с различных адресов, пошедшего на х… в процессе получения документации) по-прежнему понимают, что с 1948 года нога у отца не отросла.

Описание аттракциона, которым правительство решило развлечь инвалида Шендеровича А.С., близится к завершению.

С бумагой от экспертной комиссии ему остается только доползти до районного Пенсионного фонда, отстоять очередь, сдать документы и получить искомое разрешение для ортопедического предприятия — того самого, которое много десятилетий делало ему ботинок без единой бумажки!

Отец прошел весь лабиринт от начала до конца – и вышел наружу обновленный, обутый правительством, полный новых эмоций и готовый к дальнейшим экспериментам над собой.

Низкий поклон тебе в самый цоколь, дорогое правительство!

ПРОЧТИ И ПЕРЕДАЙ ДАЛЬШЕ
Суббота, 08 Июля 2006 г. 11:20

Я пятилетний мальчик, чью семью убили в газовых камерах Освенцема. Мой дом спалили, и мне некуда идти.

Я – девочка, собирающая милостыню на улицах Кракова. Мне не подают, узнав, что я еврейка.

Я отец пятерых детей, нас в который раз выгнали из дома в погром. Я счастлив, что все мои дети остались в живых.

Я студент, окончивший университет с отличием. Меня не приняли в аспирантуру, и закрыли дорогу к докторской.

Я мечтала быть врачом. Меня пять раз срезали на вступительных экзаменах.

Мне вслед кричат «жид!», но я не понимаю, что это такое.

Я навсегда останусь калекой. Скинхеды выбили мне глаз и сломали ногу. Они подстерегли меня в переулке за синагогой.

У меня нет ног. И у моих младших братьев тоже. Террористы взорвали наш автобус, когда мы ехали в школу.

Я сидел в тюрьме шесть лет, потому что хотел уехать в страну, где не будет антисемитизма.

Меня избили в субботу подростки, когда я откзался зажечь спичку.

Мы супружеская пара, прилетевшая в Париж отдохнуть. Нас не пустили в ресторан, указав на надпись: «Евреям и собакам вход воспрещен».

Мою восьмимесячную дочь снайпер убил выстрелом в голову.

Я мать, пытающаяся найти укрытие для своей годовалой дочери. Обещают погром в честь дня рождения Гитлера.

Я старик, сидящий на палубе Эксодуса. Меня не успели убить в Треблинке. Теперь ни одна страна мира не хочет принять нас, и нам некуда плыть.

На моем доме нарисовали свастику, и написали «убирайся в свой Израиль!» Но как это сделать?

Я вспоминаю о шести миллионах жертв Холокоста, а в Германии сотни людей собрались на фашистский митинг.

Я живу в доме один. Мою беременную жену и четырех дочерей убили, когда они ехали домой.

Я – еврейский народ

Все, приведенное выше, реальные истории. Таких историй – миллионы. Если ты против антисемитизма, передай это дальше.