С днём рождения тебя, замечательный альбом. Ты очень хороший, добрый, и у тебя замечательный голос. *
Редкие рецензии не вызывают у меня ужаса и желания распускать проклятия. И в общем с делом я этим завязал. Но.
Сегодня прочитал самую ужасную из ужаснейших рецензий рецензию (да да масло масленое). Вообще этот безрукий кретин не поднял даже свою грязную задницы, чтобы подойти к компьютеру и найти комментарии автора, которые есть! бери не хочу.
Чтобы писать рецензию на произведения современных академических музыкантов надо хоть чуть-чуть затруднить себя, перестать трахать ебаное говно и пойти почитать хоть что-то, о чём ты, собственно, собрался писать. В конце концов, это не индюшатину акучевать, во время чего можно одной рукой мастурбировать, другой рукой ковырять в носу, а большим пальцам левой ноги, набирать какой-то неебенный пиздец типа: “Три года прошло спустя выхода "Agaetis byrjun", альбома, определившего стиль "нового движения в рок-музыке" с подачи легендарных исландцев…” (“спустя выхода” — какой ужас, блядь). Ведь грусняво должно быть, если потом какой-то далеко не успешный ублюдок назовёт тебя безруким критином, и будит прав.
rrr (11.03.2009 21:52):
выслежу девочку и выебу её досмерти своими комплексами
miss vaseline (11.03.2009 21:52):
типо того))
rrr (11.03.2009 21:52):
какая аллегория!
miss vaseline (11.03.2009 21:52):
алеаторика
♣
«Жена художника должна говорить ему, что он гений, что он гений, что он гений.»
:Сергей Рахманинов
Я предал её, но от этого только руки начали трястись, оставляя повсюду пятна, этой грязной слизи.
Оно всё ещё горело, горело даже если не помнить, и продолжает гореть.
[700x700]
«Всё, что было у нас,
я не продам никому»
— Я думаю, мне его не дадут. — О.
— Я думаю, они дадут его мне. — улыбнулась Л.
— Ну, хорошо, пошли.
— Ну не хорошо, я уверена мы его получим.
— Ну, хорошо, пошли?
— Ну, бери плед, одеяло, вон ту штуку, и телефон и…
— Ммм… воду.
— И не только воду, пакет забери с кухни.
— Хорошо.
— Я вызываю лифт.
Л. выгнула спину, и согнув ногу в колене, завела её назад так, что пятка почти коснулась попы, оттянула рукой пятку ботинка и маленькая левая ступня полностью погрузилась в ботинок. Изящная операция повторилась со вторым ботинком. Левый уголок губы О. растянулся.
— Я вызываю лифт… …быстрей! — крикнула она, выскочив в коридор.
На девятом этаже горела лампочка, измазанная краской.
— У них сто процентов есть ключ. — сказала Л, поджав губы.
— Ну…
— Ох! Ладно.
Л. уверенно нажала на кнопку, из за двери послышался глухой звонок, что-то щёлкнуло и кто-то спросил:
— Кто там?
— Здравствуйте. Извините меня, пожалуйста, я ваша соседка, вы не могли бы помочь мне, нам нужен ключ от крыши, у вас его случайно нет.
Дверь щёлкнула и открылась. Мужчина лет тридцати в полосатой оранжево-красной футболке оценивающе поглядел на Л. чтоб убедиться не собирается ли она воровать кабель.
— Сейчас.
О. включил фонарь и забрался по лестнице, поковырял ключом в замочной скважине и толкнул дверь.
— Забирайся. — крикнул он Л.
— Хватит пить кофе, мы собирались напиться на крыше, а не греться на крыше. — Бубнила улыбаясь замотанная в одеяло Л. с развеивающимися от ветра волосами. Из под одела высовывалась рука в варчатке держащая бокал.
Оранжевый город светился, но на чистом холодном небе звёзды. Пахло весной.
Складка между нижним веком и щекой, необычное явление, появляется при сильной улыбке, далеко не у каждого.
Когда внутри чувство что нечего не знаешь, тепло.
...:.:: merdanchik
У. открыл глаза. В комнате было темно, а на часах были яркие зелёные цифры 6:48.
Он лежал и пытался понять, что же чувствует. Ему снились какие-то игры; поезда; кружки; люди, смотрящие на него и ждущие от него неправильного ответа; а потом ему приснилась пожилая горничная, в чёрном платье и белом переднике. Она стояла с подносом, и не хотела его пускать в комнату, за дверь, с барочным рисунком. Он проскользнул мимо неё и дёрнул ручку, дверь открылась. Он вошёл в большую комнату с паркетным полом и высокими потолками. Арочные окна тянулись по правой стороне комнаты, от пола до потолка, а за ними была ночь. Письменный стол с тонкими ножками был придвинут к окнам и почти касался рам. За столом, в пол оборота, отвернувшись, в чёрном платье, чёрных колготках и с красным заплаканным лицом, сидела Е. и тёрла глаза руками. Она слегка опустила голову и краем глаза посмотрела на него, пряди спутанных тёмно русых волос закрывали лицо.
У. стоял в недоумении.
— Что… — начал выдавливать он из себя, но тут же замолчал.
— Води на Скрябина кого-то другого, — резко сказала Е. и шмыгнула носом, растирая слёзы по лицу.
Он знал, что чувствует Е., но не мог понять почему. Он просто стоял и любовался её красотой, не понимал и любовался её синяками, её тонкими пальцами, спрятанными в волосах. А потом она повернулась, обхватила снизу руками ноги, и откинулась назад. Длинные ноги, сложенные в двое, оторвались от паркета. Его взгляд застыл на чёрном нейлоне, обтягивающем бёдра, и на тонких кружевах её чёрного платья.
Он лежал в полумраке, практически влюблённый в Е., это было в его природе, влюбляться в объекты снов спроецированных из его знакомых. Хотя Е. не тот человек, она и на письма то его не отвечала некогда, но привкус чуда стоял у него во рту.
«Как зерна хрусталя на лепестках
Пунцовой розы в миг рассветной рани
И как пролившийся по алой ткани
Искристый жемчуг, светлый и впотьмах,
Так у моей пастушки на щеках,
Замешанных на снеге и тюльпане,
Сверкали слёзы, очи ей туманя,
И всхлипы солонили на устах;
Уста же были горячи как пламень
И столь искусно исторгали вздохи,
Что камень бы, наверно, их не снес.
А раз уж их не снес бы даже камень,
Мои дела и вовсе были плохи:
Я - воск перед лицом девичьих слёз.»
У. вытянул руку и взял телефон со стола.
«ла вида ес суэно — всё ещё актуален, я сегодня в этом убедился» написал он О.
«приснилось walls, также очаровательно, так же истошно мало, из чего делают колготки?» написал он А.
А, днём.
— Вы знаете кто такой Пабло Пикассо? — спросила Она.
— Эээ да, — вяло ответили люди в зале.
— А, кто такой Эрик Сати? — спросила Она.
У. обхватил голову руками и закатил глаза, рвота подошла комом к горлу, но он сглотнул, вытянул шею и она отступил. Выйдя, через пять минут, на улицу, он сложился втрое и его обильно вырвало.
La vida es sueño
«Ich liebe dich...»
— Не мог?
— Нет.
Л. рассмеялась.
— Далеко не смешно. - О.
— Смешно. Интересно, что они хотели тебе сказать.
Л. с умным видом заскочила на табуретку и запустила руки в шкаф.
«...Ich liebe dich nicht
Ich liebe dich nicht mehr
Ich liebe dich nicht mehr oder weniger als du
Als du mich geliebt hast
Als du mich noch geliebt hast...» — кричал кто-то из радио.
— Пообещай что поговоришь с ними. - О.
— О страшных ужасах? - ответила Л. копошась в шкафу и что-то роняя
— Ну, да.
— Нет. - улыбнулась Л.
— Ну, это не смешно.
— Они с тобой разговаривают.
— Мне вербальное общение привычнее.
«...Die schonen Madchen sind nicht schon
Die warmen Hande sind so kalt
Alle Uhren bleiben stehen
Lachen ist nicht mehr gesund und bald...»
Л. достала большую банку с кофе, соскочила с табуретки, открыла крышку, закрыла глаза и понюхала фольгу
— Через фольгу мало что можно унюхать. - улыбнулся О.
— Бля.
«...Such ich dich hinter dem Licht
Wo bist du
Wo bist du
So allein will ich nicht sein
Wo bist du
Wo bist du...»
Тоненькой рукой Л. заложила прядь за ухо и с серьёзным видом начала вертеть банку. Cорвала фольгу, закрыла глаза и с довольным лицом вдохнула запах.
— Пф-фф. - сказал чайник.
— Поговориснимипоговориснимипоговорисними.
Л. сделала вид будто не слышит.
«...Die schonen Madchen sind nicht schon
Die warmen Hande sind so kalt
Alle Uhren bleiben stehen
Lachen ist nicht mehr gesund, und bald
Die schonen Madchen sind nicht schon
Die warmen Hande sind so kalt
Alle Uhren bleiben stehen
Lachen ist nicht mehr gesund, und bald»
Горячая вода глухо наполнила кружки.
— Это завтрак? - О.
— Это не только завтрак.
— Сгущёнку бы хоть открыла.
— Ну, значит тебя не обрадует тот факт, что сахар кончился. Я вчера весь его высыпала.
— Куда?
Л. растянула губы, раздвинула веки и подняла брови.
«...Such ich dich hinter dem Licht
Wo bist du
Wo bist du
So allein will ich nicht sein
Wo bist du
Wo bist du
Ich such dich unter jedem Stein
Wo bist du
Wo bist du
Ich schlag mit einem Messer ein...»
…Открыл глаза, Е. сидит спиной. Давит на педаль, но пальцами не касается, водит просто, над. О. смотрит, смотрит. На часах 6:57. В комнате темно, фонарь подсвечивает руки Е.
Время. 7:10
— Что ты?
Е. вздрагивает. Поворачивается. Улыбается.
— Я поехала.
— Да?
— Ну, да, — улыбается Е. — Ты в норме.
— И куда?
— Сначала в Шлиссельбург, потом домой.
— Австрия?
— Нет. Я записала, в коридоре на блакноте.
— Могла бы вчера сказать.
— Ну, не сказала.
— Я встану сейчас. — приподнимается О.
— Машина сейчас подъедет, не надо. Я тебя разбужу, когда доеду.
Е. целует О. под глах. Закрывает дверь. Открывает входную дверь. Включает свет. Закрывает дверь. Тишина.
Е. разбудила О. в шесть. Dies Irae.
Тёплый день был. О в шапке сидит с радио на балконе до 10:19. Варит яйца, в шапке. Ужин: три яйца, один помидор, газировка, лимон.
(E) (23:28):
Ну, мы изучали множество факторов…
(H) (23:28):
Простите, «мы» — это кто?
(E) (23:29):
Мы с мамой
(H) (23:29):
Прекрасно.
(E) (23:29):
И с ещё одной женщиной , её Алисой зовут
(H) (23:30):
Отлично
(E) (23:32):
…ха-ха… вокруг кольцевой дороги… ха-ха-ха…
В три часа ночи зажужжал домофон, О. вздрогнул. Отложил стакан, встал с дивана, остановил фильм, прошёл в тёмный коридор, и снял трубку.
— Да?
Некто не отвечал.
— ДАааа?
Некто не отвечал, кто-то исчез, или уже зашёл, или убежал.
О. положил трубку. Прошёл тёмный коридор, зашёл в комнату, взял стакан, сделал глоток, прошёл по ковру, пригнулся, чтобы не ударится об люстру, отодвинул штору. На улице шёл сильный снег. Единственная тропа следов выходила из арки, огибала машину, проходила к пешеходной дорожке, разворачивалась к дороге, проскальзывала сквозь заваленные сугробы, которые ещё в 10 были машинами, и заходила за угол где был подъезда.
О. сделал глоток.
Бз-з-з. — сказал домофон.
О. вздрогнул. Сделал глоток. Повернулся. Пригнулся чтобы не ударится об люстру. Прошёл по ковру. Открыл дверь. Вошёл в тёмный коридор. Положил руку на трубку.
— Да.
Некто не отвечал.
По О. пробежали мурашки. Он положил трубку, включил свет, поставил стакан на пол, надел ботинки и шапку, взял ключи, надел куртку, зачем-то положил в карман плеер. Открыл дверь. Закрыл дверь. Открыл вторую дверь, закрыл её. Внизу кто-то смеялся. О. разозлился. Опустил шапку на брови и поднял воротник, чтобы выглядеть более угрожающи. Прошёл два пролёт. На первом этаже курили какие-то мужики с пластиковыми стаканчиками. О. зачем-то поздоровался с ними, а они зачемто поздоровались с О.. Он прошёл пол пролёта, открыл дверь в коридорчик при подъезде и посмотрел в окошко. Там кто-то стоял.
О. уверено нажал кнопку, дверь запищала, и он резко открыл её.
Силуэт вздрогнул и повернулся.
Л.
«Дружба (рассматриваемая в ее совершенстве) — это союз двух людей, основанный на взаимной любви и уважении.— Нетрудно заметить, что она идеал участливости и заинтересованности (Mitteilung) в благе каждого из двух, объединенных морально доброй волей, и если это и не создает всего счастья в жизни, то все же принятие счастья в образ мыслей обоих содержит в себе достойность быть счастливым, и, стало быть, дружба между людьми есть их долг.— Но легко также заметить, что дружба — это чистая (однако практически необходимая) идея, которая хотя и недостижима на практике, но стремиться к которой (как к максимуму добрых намерений по отношению друг к другу) есть заданный разумом, быть может, не обычный, но почетный долг. В самом деле, может ли человек в отношениях со своими ближними найти равенство между одной из требующихся здесь частей одного и того же долга (например, взаимного благоволения) в одном из них и тем же образом мыслей у другого, а тем более определить, каково у одного и того же человека соотношение чувства, связанного с одним долгом, и чувства, связанного с другим (например, соотношение чувства, связанного с благоволением, и чувства, связанного с уважением), и не теряет ли один чего то в уважении со стороны другого именно оттого, что оа более пылок в любви, так что обоюдная любовь и глубокое уважение субъективно вряд ли приходят в полное равновесие, а ведь именно такое равновесие требуется для дружбы? — В самом деле, любовь можно рассматривать как притяжение, а уважение — как отталкивание, и если принцип любви предписывает сближение, то принцип уважения требует, чтобы обе [стороны] держались на почтительном отдалении друг от друга; это ограничение доверчивости, выраженное правилом: «Даже лучшие друзья
ннне как не могу понять, что же там произошло. «анализируй это ебаное нечего».
