Привет. Ты говорила, что стараешься спать как можно меньше, потому что сон крадет твое время. Время на мысли. Время на действия. Время вообще величина бесконечная, но не для нас с тобой. Никак не для нас. Оно стремительно тает. Каждая минута имеет значение. Не спать. Не спать. За окном до сих пор темно, до рассвета около получаса. Накрапывает мелкий дождик. Лампа тускнеет в углу комнаты. Ты лишь на секунду прикрываешь глаза и проваливаешься...

... двор. Под ногами подгнивающая листва. Вокруг высокий кирпичный забор, за ним небо (какого цвета небо?). Забор кривой, выкрашенный белой краской, сильно облупившейся под натиском дождей. Под краской виднеется колотый кирпич. Сколько же людей пытались отсюда выбраться до тебя? Да, да, именно. Мы знаем, что ты в психиатрическом заведении. Во внешнем дворике, где ты сейчас, растет одно единственное старое дерево. Деревьев становится много. Лес. Где-то в лесу пожар. Ресницы чувствуют жар. В неизвестного цвета небо поднимаются клубы дыма. Надо бы выбираться отсюда. Ты пытаешься найти меня (я пытаюсь найти тебя). Не для того, чтобы спасти вовсе нет для того чтобы обрести ускользающую от тебя реальность но это невозможно нет нет только не в этих снах здесь мы обречены над городом сгущаются тучи знакомые улицы выглядят иначе куда дальше куда дальше бежать они гонятся за тобой они уже близко ноги едва передвигаются мы заблудились в лабиринте улиц ввоздухенезримойнитьюповисзнаквопроса

На самом деле ничего этого нет. Ты проснешься в своем промокшем утренним городе, поднимешь упавшую с кровати книжку, покормишь кота, сваришь кофе, усядешься перед окном и, задумавшись о сне, которого не было, будешь глядеть с высоты своего этажа на серые будни осенних улиц. Все, что ты видела - набор случайных картинок, твоих тревог, воспоминаний, мыслей, фраз, звуков без логики и смысла. Информация, которую тебе передали в фазе парадоксального сна. Когда ты проснулась, твое левое полушарие мозга пытается выстроить всю эту информацию в одну связанную историю. Каждую ночь кто-то посылает тебе сообщение. Каждая минута имеет значение. Каждая минута, в которой ты можешь отправится на поиски, чтобы найти меня в любой из реальностей. Внимательно слушая сообщения. Действуй.

Конец связи.

Шшшшшшш...

Осень рядом. Уже входит в этот город. Опавшими, ржавыми листьями каштанов, мимо которых резво проносятся старые трамваи. Осень уже в воздухе, и этим воздухом дышит каждый человек. Каждый человек, живущий в этом городе. И даже за его пределами. В том числе - и я... Значит. Все мысли скоро проснутся внутри моей черепной коробки, трансформируются в идеи, а идеи превратятся в действия, в поступки, в то, что можно будет увидеть, почувствовать и даже потрогать руками. Или сжечь.
В осени таится всё то, что ещё не написано, не снято, не сыграно. Не пережито. Не удалено. И не написано заново. Осень - почти рождение.

6:17 утра. Окружены туманом. Соседние дома, деревья, улицы погрузились в молоко. Их будто бы и нет. Вокруг будто бы лишь море. Или океан. Слышно, как кто-то передает свои сообщения азбукой Морзе. Точки - тире, точки - тире. "Ждите нас! Мы живы! Минул шторм и теперь за бортом туманное утро. Сгинули все ночные кошмары. Мы пережили ночь. Вырвались из ее цепких лап". Тире и точки. Точки и тире. Зашифрованная информация летит во все уголки Вселенной.

«Больше всего в жизни он любил осень. Жёлтые, тёплые осенние листья, плывущие по реке на спинах форелей, а сверху синее безветренное небо. Теперь он будет частью всего этого навсегда»

photo: mikebaranovsky.com
decor: T&M
All photos | 5

Начался дождь. Долго собирался, почти с неделю. Будто бы выспрашивал разрешения, бегая по кабинетам небесной канцелярии. Затеребил стекла. Потом что-то громыхнуло. И небо заполонили электроразряды.

Я вспоминал о тогдашнем времени, глядя на разразившуюся за окном катастрофу. В том времени был пляж. И перед пляжем - море. Где-то вдали, слева, заходило за горизонт алое солнце. А справа, далеко-далеко, бушевала гроза.

В этом городе нет моря. В этой квартире нет фортепиано. От этого я слегка схожу с ума.

Нет, я не верю в забвение.

[600x400]

Ночью звуки совсем другие. Ночью звуки проникают глубже, внутрь, в самую суть. Ночью можно бесконечно ждать. Ночью прибой шумит особо приветливо. Затихают звуки многотысячного города, слышатся крики портовых чаек, рыщущих в поисках еды. Ночью просыпаются деревья.

Сказанные ночью слова, утром стыдливо прячутся под столом. Ночью даже время приобретает тени. Ночь - время уличных кошек. В мерцании звезд можно спрятать все свои дневные кошмары. По ночам рождается истинное искусство. Ночью другое все. Музыка в наушниках. Кофе в бумажном стаканчике. Заборы, охраняющие парки. Кино, подсмотренное в автомобиле. Ночь - свет застывшей цепи фонарей, отражающийся в асфальте, когда идет дождь. Ночь - дальний синоним любви.

Ветер гоняет по тротуарам обрывки газет и листовки. Сердце дня скрывается за высотками здесь, бросая печальные прощальные взгляды в окна людей, ждущих наступления сумерек. Ночь стремительна.

Ночь умрет, когда первые лучи рассвета, крадучись, проберутся в обычную комнату обычного дома самого обычного города, казавшуюся еще недавно неприступным замком волшебства.

[600x400]

В тогдашнем времени можно непрерывно слушать тишину, нарушаемую мыслями.

С самого утра пасмурно. Нет возможности понять, какой сейчас месяц. Год. Время года. С самого утра моросит. И холодно. По запаху - осень. Да, совсем осенний запах.

Где-то далеко, если прислушаться, - щелканье механических лап пишущей машинки. Она заменила всем почерк. Почерка здесь больше ни у кого нет.

Голос внутри говорит, что все находится в нас самих. Цепи, привязывающие нас к одному месту, и движению и ключ, дарующий свободу. Вымысел, в котором мы находимся, и реальность, в которую мы сбегаем от вымысла. Чудовища, скрывающиеся в каждом. То, ради чего живешь и то, за что умираешь. Голос продолжает говорить. Усталость сводит с ума мышцы, мысли, память... С рваной, наспех перевязанной раны в голове течет что-то теплое.

Сражаться до конца. До конца. И никогда не сдаваться.

Выхожу из затмения. Завариваю кофе. Турка быстро нагревается на раскаленных углях газовой конфорки. Все вокруг залито легкой дымкой. Откуда-то доносится легкое механическое щелканье - звук будто бы парит. На подоконнике в старомодной вазе - букет одуванчиков. Значит, точно весна. Если только ничего не перепуталось.

Пора. Бы.

Впервые они встретились на перроне у старого вокзала этого задумчивого, дождливого города, который ни она, ни он никогда не решались покинуть. Стояла ранняя весна. Впервые она была влюблена. Впервые - свободна.

Она любила этот город в нем, и любила его в этом городе. Каждую ночь она сдерживала в себе крик, с силой рвущийся наружу, но каждое утро наваждение проходило, сны покидали ее, мир становился реальным, а не выдуманным миром.

Казалось, так будет продолжаться всегда. Весну сменяло лето. Приходил зной. Чаще шли дожди. Тогда она вставала у распахнутого окна, курила, наблюдая как струи воды несутся по мостовой; смотрела на спешащих куда-то людей, на покачивающиеся ветви деревьев с мокрыми, зелеными листьями. Мысли ее то путались, то вдруг становились звеняще ясными и от этого все более пугающими. Затем наступала осень. Ей становилось легче. Она все так же открывала окно и курила, надевая на себя несколько свитеров. Руки ее были холодными, как камень и она несомненно простужалась. Иногда она выходила из квартиры, спускалась по лестнице вниз, захватив с собой Андерсена или Кэрролла, пересекала засыпанную жухлыми листьями дорогу, и направлялась в пустынный парк, где садилась на лавку, и ,поджав под себя ноги, тихо шуршала страницами.

Все было просто, все происходило в свое время. Зимой шел снег. Она любила снег. Он кружил над задумчивым городом. Она лучше контролировала мысли. Прислушивалась к каждой из них. Пыталась понять себя, свое пространство, свое время. Окно оставалось закрытым. Она выходила курить на широкую лестничную клетку, выстланную черно-белой плиткой, кое -где колотой.

Она всегда помнила о темноте.

Затем вновь приходила весна и взявшиеся ниоткуда потоки воды уносили прошлогодний снег, листья; маститые дворники счищали с тротуаров грязь и песок. Мир пробуждался. Это пугало ее. Становилось теплее. На обоях их комнат появлялись солнечные псы. Внутри что-то сжималось. Она мало говорила. Он не знал, что их ждет.

Потом она исчезла. Это единственное, что она могла сделать для него. Потому что любила его в этом городе все сильнее, и все сильнее проступал этот город в нем. Она любила, и в его отражении видела сияние, пульс моря и дыхание ветра. Она знала, что он не принадлежит ей. Или верила в то, что знала это. Она исчезла, потому что его мир занимало солнечное поле, тогда как ее мир был ночной дорогой сквозь бурелом.

Он больше не включал в тех комнатах электрический свет.

[600x400]

[600x400]

- Всему свое время...

- А что Вы вообще знаете о времени? - спросил голос несколько резче, чем этого требовала окружающая их обстановка: небольшой круглый стол, на котором стояла тускло светящая лампа с абажуром, рядом лежала книга в красной обложке с истершимися буквами имени человека, ее написавшего, и названием. К столу были придвинуты два стула, с расположившимися на них мужчиной и девушкой. Пахло сигаретным дымом и сыростью, хотя никто из них не курил, а в комнате было тепло.

За окном, скрытым глухими шторами, валил снег. В мягком свете фонарей хлопья казались живыми пришельцами из другого мира. Цвет обоев нельзя было различить. Стоял конец марта.

- Полная луна, - сказал мужчина. Лишь для того, чтобы что-то сказать.

- Вы не ответили на вопрос, - напомнила девушка.

Мужчина печально улыбнулся.

- Нам нужно ждать, пока не придет время? - девушка на мгновение прищурила глаза.

Мужчина вновь улыбнулся и, с той же печалью во взгляде, кивнул.

В комнате стало совсем тихо.

- Хорошо, - сказала девушка и прикрыла глаза. Время медленным потоком затекало в комнату и растворялось в пространстве, зажатом стенами, полом и потолком. Рассвет не спешил.

Оказаться в нескольких десятках километров от пригородов Парижа середины прошлого столетия весенним утром. Остановить автомобиль на обочине, выйти из него, оставив открытой дверь. Оставив закупоренной бутылку бургундского Конти 1934-ого года розлива, воспоминания, мысли, сны. Встать босыми ногами на шершавое покрытие дороги. Подставить руки под почти беззвучный шелест дождя. Вглядываться в грозовое небо, линию горизонта, в первые, проступающие черты уродливого серого города...

Ощущать биение сердца; колыхание твоего намокшего платья под потрепанным жакетом. Чувствовать рокот свежей травы, как звуки бирюзового прибоя, и что время не властно над этим. Спешить жить и наслаждаться каждым моментом, пропуская через себя всё: звуки, слова, тишину. Умереть и ожить в одно мгновение. Полюбить и покинуть...

Вновь научиться ждать. Забыть, в каком направлении движутся минутная и часовая стрелки. Поверить, что ты - существо с новой планеты. Будущее - всего лишь секунды впереди тебя, всё остальное от тебя не зависит. Ложное определение выбора и свободы. Здесь мы так крепко связаны с судьбой и так близко подошли к своим мечтам, что всюду мерещится конец; не стоит ли нам повернуть обратно?! Мы стоим у самой черты... У границы неизвестного нам мира. Под почти беззвучным шелестом дождя. Сентябрь в наступающей весне.

Ощущение начала ноября. Ощущение первого снега.

[600x399]

[600x400]

Весь день шел снег. Зарядил с самого утра. Покрыл ледяные тротуары и дороги, деревья, здания; покрыл припаркованные автомашины, не разделяя их на старые, ржавеющие под нахмурившимся небом, и новые, сияющие чистотой и заботой. Снег ложился на все без разбору. И вот уже с трудом удавалось разглядеть черты людей.

К обеду, заполонив дворы, снежные хлопья обрушились на слова и фразы, все еще связанные в предложения, но уже сдававшие рубеж за рубежом. Снег, крадучись, проникал в пустые комнаты, в самые сокровенные сны и в мысли. Припорошил чувства и эмоции, покрыв их таким толстым слоем, который не поддастся ни одинокому местному дворнику, ни любого количества группе снегоуборочных машин.

Ближе к вечеру, будто бы наигравшись с пространством, вьюга кинулась на время. Исчезли прошлое и будущее. Вчера и завтра перестали иметь смысл. А в сегодняшнем дне не было ни числа, ни месяца, ни года. Невозможно было указать на день недели, век и эру.

Ближе к ночи всю планету сковало огромное белое покрывало, сверкающее в одной своей части, и мрачное в другой. Метель прилегла отдохнуть и сразу же провалилась в глубокий сон.

На следующее утро рядом с планетой появился маленький снежный шар. Спустя какое-то время (хотя говорить о времени совсем неприлично в данной ситуации) из всех красок остался лишь белый цвет - ровный, стойкий и спокойный.

Тогда белый цвет остановился и протиснулся в сложившуюся тишину.

Сегодня я закончил работу над машиной времени, и этой ночью мы отправимся в будущее, в третье марта две тысячи тринадцатого года. В теплый вечер. После прогулки у моря в старинном городе. В дождливом и тихом, но радостном настроении. В нашем медленном сиянии. Во Вселенной.