[600x401]

Они жили в одном и том же городе.

Он, просыпаясь рано, день за днем, следовал своему распорядку - первым делом шел в маленькую кухоньку, зажигал плиту, варил кофе, курил, выпуская в пространство книжных стеллажей сероватый дым. Принимал душ, чистил зубы. Спускался к автобусной остановке и садился в троллейбус второго маршрута.

Она ночами часто не спала, проводя все свободное время в своей мастерской или за книжками. Уставшие глаза ее следили за руками, выводившими на белоснежных листах резко и быстро линии. Линии ложились аккуратно и точно, и у каждой была своя собственная жизнь. Она никогда не стирала линии. Под утро заваривала травяной чай и встречала рассвет сидя на подоконнике, наблюдая за просыпавшимся городом. Спускалась к остановке и ожидала трамвай с пятеркой на лобовом стекле.

Год следовал за годом.

Казалось, они созданы друг для друга. Но их маршруты так никогда и не пересеклись.

[600x400]

Когда-то в другой жизни мы были птицами. Большими и бесстрашными птицами, свободными от всего того, что мешало бы нам наслаждаться жизнь, о которой мы ровным счетом ничего не знали, но любили ее. Ничто не мешало нам и мы любили расправлять свои крылья, переносясь с одного места на другое, не задерживаясь нигде, стеля по земле свои гигантские тени. Нашим домом было небо. Нас омывали его потоки. Нам казалось, что так будет всегда. Мы не искали смысла там, где его не было. Мы не знали, что такое дороги и пути, старость и смерть; нам не ведомы были страхи и гордость, одиночество и забвение. Каждое слово и каждый звук мы принимали на веру. Мы верили себе, другим, космосу, океану. Мы сталкивались с новым без конца и без края, не учились расшифровывать и читать между строк. Мы были ангелами. Мы были дождями. В каждом из нас находилась какая-то живая сила, неопределенный мир, подрастающая планета. Мы знали лишь один язык, нами управляли одни и те же желания. Или, может быть, мы ими управляли?!

Когда-то в другой жизни мы смотрели за горизонт. А потом мы умерли. Потому что это сущность большинства птиц - умирать. И нас с тобою тоже.

И нас с тобою.
Тоже.

[600x402]

Сегодня я снова снимал в детской областной больнице детей и волонтеров-аниматоров из "Верю в чудо". Сегодня я шел туда по заснеженным наконец-таки улицам и волновался все так же, как и в первый раз. С больницами у меня совсем не сложилось - с трудом переношу запах в палатах, коридорные стены, белый цвет, который кажется здесь слишком унылым, как уныл и вид из окна. Деревья, кустарник, река, порт вдалеке.

Однажды и мне довелось провести какое-то время в больнице. Сам я этого времени не помню, - детство. Мама рассказывала, что забрала меня оттуда тайком, до выписки, так мне там было плохо.

А сегодняшние дети отличаются от тогдашних. Сейчас у многих с собой ноутбуки, планшеты и смартфоны. И они, дети, привыкшие к больничной скуке, уткнувшие свои глаза в мониторы... рады ли они нам?! Выходит ли из этого дела что-то полезное?! Так ли мы бескорыстны в своем желании помочь хоть чем-то, как нам кажется?!

Проходит час. Мы возвращаемся в волонтерку. Больница окутывает нас неожиданным запахом вкусных щей. Запах этот знаком по детским садам; он кажется чем-то родным, уютным и теплым. В подвальчике волонтерки тоже тепло и уютно. И я в какой-то момент ловлю себя на том, что уходить мне совсем не хочется, но все же прощаюсь, закрываю за собой дверь и иду тихими снежными улицами, впитывая мороз, звуки города, улыбки прохожих и так и не появившееся зимнее солнце.

Интересно пробовать что-то новое. Особенно, если ранее говорил, что никогда не попробуешь. Особенно летом!

Что-то потемнело резко. Громыхает свинцовое небо... Гроза!

Гроза обходит город стороной...

Корвет все так же! А бармен! Ухх! Ромааан!!!

Ежик! Корвет!!

В последнее время вижу множество вещей с изображением маяков. Мода?

Или когда начинаешь что-то искать, оно отыскивается само собой?!

Когда очень-очень нужны ромашки, их никогда-никогда нет.

За чарочкой пива разрабатываем план грандиозного мальчишника!

Читая дневник Евгения Гришковца, мы едем за вкусом этого лета!

Чудесный вечер! Латте, каппучино, блинчик с шоколадом и бананом, вечер и глубокое калининградское небо.

Воскресное утро, солнце. Улицы Калининграда совершенно пустые. Ни людей, ни машин.

Зато сколько на автобусной остановке скопилось желающих отправится к морю!..

День тянется бесконечно долго и от этой бесконечности я схожу с ума.

Завтра, после 2-х месяцев ежедневной работы - выходной! И завтра же - на свадьбу к другу!

Вышел роман 1Q84, неожиданно увидел его, жаль не было денег на приобретение.

И пива попили, и на пиано поиграли и придумали вместе в Питер в сентябре лететь.

Вечер, в котором слойки перемешались с кофе, а поиск идей с разбором фото разных лет.

Смотрим в звездное небо и видим падения звезд!

Если вдруг вам захочется сделать приятное хорошему человеку, угостите его Мишками Барни!

MÔVENPIСK знает толк в мороженом!:-)

Суши, роллы, шумный Калининград. Книги 1Q84 уже забрали, остались билеты на концерт Дельфина.

Ночь, кухня, чай, 1Q84, тусклый свет. Утро. Кофе, твиттер, Евросеть, Android и пасмурное небо, Зенит в сумке с ч/б. А будет ли гроза?

Друзья, сегодня вечером по Первому будут показывать "Сатисфакцию"!

8:27. Город спит. Шагаю за пельменями и сметанкой в ближайший круглосуточный. В магазине милиционер в двух словах рассказал о ребятах, решивших субботней ночью зарезать друг друга.

27 августа - впервые на море этим летом!

Балтийск - город панельных многоэтажек и морячков. Пиллау сквозь время совершенно не проглядывается. Пока.

Сегодня день свадеб! Куда ни глянь-женщины в белом,машины в бантах и краснокольцые объективы.

Вчерашним утром начали такое нелегкое и удивительное дело, как ремонт. Интересно, как там наши соседи?!

Прислали карту славного банка Тинькофф с кредитным лимитом 6000 рублей и слоганом, вроде "Осуществи свои мечты". С какой же мечты начать?:-)

Хорошо стало на улицах любимого города. Тихо,и по-осеннему так.То солнце,то дождь

Бизнес-центр на Ген. Озерова 19 больше похож на больницу. Даже запахи те же.

Вот у меня например никогда на балансе мобильного не было 5420 р.

Чудовищная ночь! Никак не можем заснуть. Кофе? Или луна? Или нервы? 4:05

Наконец-таки вернулся ко мне С3, но больше я никогда не куплю Nokia, тем более в Евросети

Наша новогодняя елка чудеснейшим образом дожила до сегодняшнего дня и продолжает жить! (17 сентября)

Молодцы! Проигрывая 2-0 выиграли 2-3! Интересная, но излишне жесткая игра.

Друзья, стоит ли покупать журнал "Сноб"? Все-таки Лейбовиц там на обложке!

Отличная вещь - Биглион! Приобрели купон на номер в гостинице Зеленоградска дешево. (21 сентября)

И так до сих пор. Кто-то играет на свадьбах, а кто-то собирает стадионы.

В Кропоткине этим вечером как на стадионе! И мы болеем за Зенит!!!

Наполненный событиями день: вспышка для фото наконец-таки, парк Юность,трамваи маршрута №5,Кропоткин с победой Зенита и небольшая автоавария
Пора возвращаться к ч/б

Гигантская кровавая луна нависла над полями за городом. Низко-низко.

Под слоем оконной пыли с 7ого этажа сам город, утренний и свежий, кажется запыленным.

Дивный вечер: F&V, надвигающийся Закрытый показ и варенье!

Рядом с нашим домом бродит пьяный мужик с работающей бензопилой.

Тяжело смотреть фильм "Шоколад". Тяжело. Даже съев плитку темного Биттера в начале

"Балтика" проиграла. На стадионе было холодно. Бил барабан. Все кричали матом. Все обычно. (27 октября)

Самое время пошуршать листьями в лесу за нашим домом.

Телефоны, смартфоны и компьютеры не подчиняются законодательству РФ. Многих они обманули?!

Вчера, судя по тви, многие что-то интересное готовили. Я сделал пиццы, любимая - салаты и торт. Отпраздновали с друзьями наше новоселье.

Ради "Закрытого показа" и футбольных матчей придется, видимо, ставить Триколорную тарелку.

Накупили кучу сладостей, чтобы сделать несколько фотографий. Фото сделаны. Уфффф.... (5 ноября)

Заходим в бар, а тут друзья, веселье, все с праздником поздравляют, йуууухуу, водку льют, песни, позитивные вибрации!

Надпись на этикетке водки: best russian quality premium luxe. Угадайте марку!:-)

День 7 ноября - красный день календаря! Погляди в свое окно: все на улице красно!:-)

Любимая подарила необыкновенную и много лет мною желанную вещь-портативную печатную машинку! Erika, полный комплект: чемоданчик,щетка,ленты. (14 ноября)

Набрал первую страницу на новой Читать далее...

[600x402]

Тридцать первое декабря. Я опять здесь. С неба опять льет дождь. Холодные капли собираются на асфальте, по которому я шагаю, образуя лужицы. Мокро. Зябко. Воспоминания забрасывают меня в те дни, когда я бродил этими улицами и этими тропами, мимо этих двухэтажных с черепичными крышами домов; бродил едва ли не ежедневно, во все времена года, с разнообразными мыслями, отмеряя расстояния в различных кроссовках. В любую погоду. В любое время суток. А сейчас - светлый день. И дождь смывает с земли недолгий снег, обнажив жухлую листву. И идти по этой листве вдоль прибрежной полосы, слушая шум моря, хотелось бы больше всего на свете. Но совсем скоро путешествие прекратится. Прилив. Голые стволы деревьев, легкая дымка пытается скрыть линию горизонта. Там, у дальних волноломов, одинокие скитальцы раздвигают палочками выброшенные волнами на берег водоросли в поисках кусочков янтаря. Все идет так, как надо. И я радуюсь тому, что могу вот так вот мокнуть. Мне хорошо. Я люблю дождь.

В этом месте слишком много меня. Каждое дерево, камень, тропинка говорят со мной. Крупицы песка. Ежевичные кусты, устилающие холм. Здесь все знакомо до такой степени, что можно, закрыв глаза, бродить вдоль оврагов и ущелий, не боясь свалиться. Я никогда это не смогу покинуть. Меня тут довольно просто разгадать.

Барахтаясь в своих мыслях, по неосторожности спугнул вылезавшего из недр земли крота. Постоял немного, пытаясь вспомнить тогдашнее время, перенести его в это, сегодняшнее. Бросил. Поплелся в сторону дома.

Дома так же мокро и зябко. Не могу понять откуда именно льет. Клавиши фортепиано пожелтели - то ли от сырости, то ли от обиды, что используется как мебель. Я взял несколько аккордов. Звук в тишине раздался поразительно чисто. Порыв ветра ли, времени ли подхватил звук и унес прочь. Я прикрыл глаза и радовался свету, действительности; тому, что более не придется просыпаться со страхами и криками, думать о смерти. Внутри что-то шуршало, говорило, ревело. Хотя, нет. Наверное, это всего лишь прибой. Сквозь прорванные занавески и щели в забитых полусгнившими досками окнах. Окон.

Словно кто-то поставил потупившуюся иголку на дорожку пластинки, изъеденной пылью. Я смотрю на эту картину. Не рискую делать движение. Не рискую создавать. Кто-то стучит в дверь. Я уже замер.

Позавчера в последнем номере "Русского репортера" я наткнулся на небольшую подборку фотографий и неожиданную для меня новость о том, что в ушедшем году мир покинул замечательный человек, фотограф, великолепный и великий учитель, создавший свою собственную школу, автор двух лучших книжек о фотографии, вернее, о Фотографии - как об искусстве, - Александр Иосифович Лапин. Гений мысли, слова, видения.
Остается сожаление, что мое время не совпало с его временем. Я не успел. Но я начал. Я понимал.
За окном дождик.

[600x400]

Двадцать девятое ноября. Время движется скоростным поездом. Нужно остановиться и подумать обо всем, о чем нужно подумать. Получается плохо - люди подгоняют время отсчетом каждого оставшегося дня. Люди пытаются где-то переждать эту зиму, наверное, для того, чтобы начать жить заново. Снова и снова. Но это всего лишь иллюзия. А я люблю зимы. Правда снега за окном по-прежнему нет. Утро сменяется утром, но там лишь дождь, который так и норовит забраться под куртку со свитером, обдав теплоту тела холодом. Вы бы слышали этот унылый шум дождя, заглушающий голоса, дребезжание развалюх-трамваев, монотонный гул высоковольтных проводов и кряканье оставшихся в городе ворон и уток.

Однажды, налетел плотный туман и вокруг все стало бело-серым. Стерлись очертания домов, деревьев и переулков, стерлись какие-то мысли, некие чувства, чьи-то жизни. В безликий туман улетела половина прошлого, как и все окружающее. Тогда я сварил кофе на две порции, и уселся перед окном.

Я люблю ноябрь и пытаюсь жить в остановленном времени. Но это всего лишь еще одна иллюзия - совершенная и извечная. И даже не висящий на стенах этого дома календарь может предоставить сей бескомпромиссный факт и разрушить миф.

В остановленном времени нет рубежей и четко выделенных границ. Само устройство мира размыто и тленно. Старинные механизмы замерли навсегда. Корешки книг оборвались, страницы обветшали, в чернильнице не осталось и капли. Пишущие машинки - чья-то фантазия. Словом, нет ни одного предмета, чтобы записать продолжение мира. Хаос здесь не появляется даже в воображении.

- Остановки запрещены, - шепчет мне голос. Остановки запрещены. И я вновь в стремительно движущемся поезде времени. Во временном экспрессе. Ноябрь вот-вот закончится, мне нужно предельно сконцентрироваться. Собраться с мыслями. Сосредоточиться.
- Остановки запрещены, - с этими словами поезд входит в тоннель.

Четверг. Пятнадцатое ноября. Как странно, все реже люди отправляются в путешествия. Все реже в них просыпается исследователь, ищущий открытий, мыслитель, сопоставляющий прошлое и нынешнее, думающий о будущем в целом, не о частности, историк, герой. Странно... Неужели для путешествия нужно быть продолжительное время скованным одним городом, заключенным в его объятиях, обладать творческой профессией или унаследовать определенный генофонд?!

Мы живем в интересном месте, в самой западной области страны. Часто, изображая где-то карту России, о нас забывают и карта выглядит неполноценно. Может быть, это от того, что между нами Польша, Латвия, Литва, Беларусь и Украина. Может быть - по куда более глубоким причинам.
Там, где сейчас выросли наши дома, ранее петляли улочки городов Восточной Пруссии, по ним колесили трамваи и гуляли люди. Высаживались деревья, останавливая дюны, чтобы на этом месте строить поселения, привлекая туристов к морскому отдыху и лечению. Затем случилась война. Еще ранее здесь воздвигали замки, рыцари склоняли свои головы в бесчисленных сражениях. Земля впитывала в себя их кровь, пот и слезы. Рядом с тем местом, где я до недавнего времени жил, в лесу, находится курганным могильник V-I вв. до н.э. А я когда-то считал, что это всего лишь груда камней. До недавнего времени до него практически никому не было дела. Списком того, что разрушили пришедшие на эти земли после войны советские люди, можно, наверное, несколько раз обмотать земной шар.

Тени прошлого иногда прорисовываются в настоящем и тогда на какое-то мгновение можно различить призраки древних городов. Отрезанные тени. Разные места и разные времена, в которые мы путешествуем. То осматривая окрестности и останки на месте, то открывая книги и разглядывая старые черно-белые снимки тех мест.

В Neuhausen чистый и интересный парк.

- Интересно, от чего спичкам приятнее умереть?! – говорит она. И вопрос, и мысли подвисают в комнате, ожидая дождя. Слышно только, как спичечные головки чиркают о поверхность коробки, в которой они хранятся, воспламеняются, выполняют свою работу и гаснут, так и не прогорев до конца – задуваемые дыханием.

Всю осень я думал о спичках. Деревья скидывали листву, одинокие лавочки мокли в безлюдных парках; они и теперь привлекали мое внимание, приглашали присесть, и я изредка присаживался, но налетавшие порывы ветра тотчас же сгоняли меня, и я брел дальше, спасаясь от холода в тепле шерстяного свитера грубой вязки. Такого же старого и верного, как дворняга бездомного.

О людях думал реже. Я плохо их понимал, не мог уловить мотивацию, их разговоры были пустыми и глупыми, проблемы мелкими, а образ жизни не внушал доверия. Сами себе они казались остроумными, смелыми и сильными, тогда как я видел лишь эгоизм, трепетное желание всеобщего внимания и серость. Даже в те незначительные моменты, когда они протягивали руку помощи кому бы то ни было, я, наблюдая за ними, натыкался на самолюбование и поиски признания вокруг.

Я осторожно собирал прошлое по крупицам и деталям в единое целое, то ли создавая панцирь, в который смогу спрятаться в случае опасности, подобно черепахе, то ли для того, чтобы рассмотреть точку своего пребывания в настоящем и бережно нащупать будущее. Над домом нависал ковш, словно пропасть.

Спички тлели в моих руках. Я пытался донести до тебя свое послание. Сквозь время, через все рубежи. Дни таяли без следа, исчезали в обволакивающем мраке. Затем приходил короткий сон. Спички продолжали умирать... Кажется, люди тоже.

[600x400]

Любое место, где есть фа, до и ми - это о море. Его звуки, мысли, дыхание, шепот. Его страхи и его порывы. Чувства и вдохновение. Крупицы песка, посыпанные сквозь пальцы, тогда как жизнь кажется чем-то в прошедшей форме. Неудавшаяся любовь. Не срифмованное стихотворение, брошенное в середине предпоследней строчки. Сложенный чемодан, тертый временем. Куда-то запропастившийся вязаный шарф, подаренный в канун Рождества теми, кто печально смотрит с выцветших фотоснимков. Многократно обдуманные слова, так и не попавшие в дневник. Узкое пространство времени, потерявшееся в переулках провинциального города, в котором прошла юность и в который возвращаешься спустя десятки лет, шагнув со ступеней поезда на перрон, с перрона - на привокзальную улицу и дальше, минуя телефонную будку со справочником с засаленными страницами, булочную с запахами теплого хлеба; когда каждый придорожный камень говорит о прожитом здесь и каждое дерево, на которое взбирался будучи мальчишкой тебя приветствует.

В этих фа-до-ми скрывается пыльная мебель, вывезенная на пляж, чтоб тем самым попытаться ее хоть сколько-нибудь оживить под соленым колыханием ветра. Здесь перерождение мест, историй, имен. Каждый звук замещается на другой и нельзя понять общую тональность мелодии: мажор или минор. Здесь, волнительно закуривая сигарету, отпуская дым в высокое синее небо, ни о чем глубоко не задумываешься. Откидываешь сковывающее тебя одеяло, встаешь с кровати, опускаешь ноги в прогретый на солнце песок и, стряхивая пепел куда попало, садишься в любимое кресло к пишущей машинке, вывезенной вместе со всей мебелью просто по случаю.

Здесь, имея в нагрудном кармане корешок обратного билета, задумаешься о книгах, не сданных в библиотеку, о ненаписанных тобою книгах, о нежных рукописях, не видавших доселе ни костра, ни славы. Из этих трех нот когда-то состояла Вселенная, тогда как сегодня весь мир обитает в полной дисгармонии, словно сборище тритонов в прелюдии, и только в этом месте наедине с самим собой ты способен на чудо, наблюдая за дирижаблями в форме облаков. Наблюдая за тем, как взаимосвязаны музыка, литература и живопись, как они меняют друг друга и реагируют друг на друга. Как ничего друг без друга не может ни существовать, ни быть Вселенной. Лишь хаос и разрушение. Когда население всей планеты ослепло. Как ослепительно играет солнце, запутавшись в корабельных мачтах. В твоих волосах. Когда в воздухе тяжелым бременем повисло предчувствие войны. И все эти нити столь тонки и сложно различимы...

Сыграй же их, черт возьми, - неполный септаккорд - сохрани на века в клавиатуре! Я помню, как это у тебя когда-то получалось, как твои пальцы бежали по белым и черным клавишам в послеобеденной зале гостиной, в ожидании, когда подадут чай. Сдуй пыль с израненных временем костей слона, претворись зацветающим жасмином. Будь космосом! Поверни планету! Задержи притяжение, как рвущийся в Альпы поезд, опаздывая на него. Глотни свежего утра и, утонув в зареве первых пожаров, запиши в нотном стане: фа-до-ми, и поставь репризу. Будто бы инициалы имени на белоснежном конверте. Без надежды и без строчек с адресом адресанта.

Понедельник. Двенадцатое ноября. В ресторанчике тихо и уютно, так как и должно быть в ноябре в послеобеденное время в небольшом приморском городе, израненном гнилыми пятиэтажками, в которых двадцать лет назад вселялись военнослужащие, и строительством новых коттеджей и высоток на любом мало-мальски свободном клочке земли. За окном - летняя терраса, за нею простирается море. Ресторанчик - словно пришелец из конца девяностых: пол выложен белыми и зелеными плитками, грубо оштукатуренные розоватые стены, золотистые шторы, огромные колонки под потолком, деревянные стулья с грязно-зеленой обивкой и меню, на изучение которого уйдет не один месяц. Мы заказываем кофе и блины с бананами. Шоколад и мороженое кладутся в довесок.

Слева, ближе ко входу, сидит мужчина - единственный посетитель. Задумчиво потягивает кофе и курит. Узнаю его. Узнаю девушку-бармена. Киваю ей и здороваюсь. Город кажется скорее мертвым, нежели живым. Ветер поднимает с земли высушенные листья и уносит к березам и соснам, выстроившимся вдоль побережья. Изредка появляется солнце и играет с тенями старого дуба на разрушенном здании за другим окном. Мужчина допивает кофе, рассчитывается и уходит. Мы рассматриваем снимки, сделанные сегодня. Время идет своим чередом.

Я здесь когда-то жил. Совсем давно и совсем не долго. Тогдашнюю жизнь почти и не помню. Помню дом - один из тех, военных; квартиру - маленькую, с фотообоями на стене и голосами в радиоприемнике каждое утро; электрички, которыми добирался до школы и обратно в начальных классах; игры дома; какие-то книги. Не помню выходные дни. Чем там и тогда можно было заниматься?! За домом было летное поле, мы с отцом иногда там гуляли. Еще какие-то отрывочные воспоминания, но в целом - все.

Город отчужден и молчалив. С нами не заговаривает и на вопросы не отвечает. Мы меряем шагами его улицы и переулки, распугиваем нерасторопных ворон, ковыряющихся в мусоре, провожаем взглядом появившийся ниоткуда воздушный шарик красного цвета. Он весело скачет по проезжей части, выложенной булыжником, и скрывается за поворотом. Стоптанные ботинки пропускают холод внутрь. Ноябрь.

Вырваться отсюда - удача. Где-то вдали раздаются гудки электропоезда. Мы заходим в здание вокзала, покупаем в кассе билет и поспеваем на перрон как раз вовремя: поезд останавливается, тяжело переводя дыхание, и раскрывает двери. В вагоне тепло. Несколько минут мне кажется, что мы никуда не тронемся, так и останемся в этом городе, одинаково унылом и в августе, и в ноябре. Но пневматически двери съезжаются вновь, будто влюбленные, целуются, картинка за окном двигается: сперва медленно, затем все быстрее. Станционные пути постепенно сходятся в единый путь. Появляется лес. Можно вздохнуть с облегчением. Можно прикрыть глаза и провалиться в глубокий сон.

Некоторое время еще доносится перестук колес. Затем все стихает.

[700x466]

[700x320]

Небо винных цветов и терпкое на вкус.
Ловит бабочек шелест и пряность медуз.
Пронесись по полям, ржи шевеля колоски.
Чтоб узнать в этой осени звук подступившей тоски.

Небо винных цветов и терпкое на звук.
Ловит в двери прикрытые бережный стук.
Колоски заржавели в дождях... И как будто
зимние ночи не спешат переходить в утро.