Настроение сейчас - hope yel read it

За окном набирает силу холодный осенний дождь. Я молча смотрю, на тугие струи в свете оранжевых фонарей. Это красиво. Это похоже на сцену из старого нуар-детектива, на музыку Weather Report, и наверное еще на кучу утонченных вещей из перечня предпочтений выпускницы фил.фака.

Я сижу здесь, с чашкой приторно-сладкого ванильного капучино, который я не буду пить. Сижу, смотрю на дождь, и думаю, что наверное, играй тут Weather Report, я мог бы представлять себя героем нуар-детектива. И плевать, что расцвет нуара был за добрых двадцать лет до появления джаз-рока.
А еще, можно превращать свою жизнь в ад, чтобы почувствовать себя живым. Звучит как бред для кого угодно, но не для меня.

Когда мне было четырнадцать, я думал, что жизнь ужасна просто сама по себе. Ну или по крайней мере для меня. Раза три на дню я колебался между тем, чтобы считать себя непонятым гением, и ошибкой природы обреченной на выбраковку. Годам к шестнадцати я успел почитать книжек по возрастной психологии, и пребывал в уверенности, что “плохо” - это нормально для моего возраста. А потом я осознал, почему и зачем мне нужно страдать. И дверца в страну чудес захлопнулась.

Как только я уловил хитрость, все волшебство пропало, и я больше не могу поймать себя на эту удочку. До сих пор не знаю, почему мне это нужно. Прекрасно знаю зачем, однако где и как во мне появилось это увечье - для меня по прежнему тайна за семью печатями.

Сколько я себя помню - он был всегда. Даже когда я накручивал свои эмоции и чувства, как мне казалось до предела. Все мои многочисленные любви-всей-жизни, все мои мировоззренческие кризисы, нет-нет но все же казались мне буффонадой.

Полная драматизма влюбленность, в тринадцать лет, после которой я два года делал стоическое лицо героя аниме, притворяясь, что скрываю внутри себя какие-то там буйные чувства. Она началась с того, что едя в экскурсионном автобусе, я смотрел в лица девочек и думал “в кого бы мне влюбиться?”. Когда спустя пять лет я вспомнил и осознал это, то на полном серьезе засмеялся в голос.

И так было каждый раз. По большому счету не столь важно было: был ли я страшно в кого-то влюблен, переживал из-за того, что страшно перед кем-то там виноват, или даже просто ужасался тому, что кукл ручной работы - продают. Всегда где-то в глубине меня оставался смешливый чертик, который не верил мне. Разумеется, обычно, я предпочитал его не слушать.

А еще я панически боялся утратить человечность. Лет в пятнадцать-шестнадцать - это был один из самых больших моих страхов. Наряду с внушенными воспоминаниями.

Если мои чувства всю жизнь кажутся мне драмой, которую я постоянно придумываю сам для себя, то мои воспоминания больше всего напоминают воспоминания о нудном артхаузном французском фильме, начисто лишенном сюжета, сколь-нибудь внятной игры актеров, с ужасным светом, и звуком записанным на бытовой диктофон, который ты посмотрел со своими друзьями-хипстерами на ночном показе, за второй или третьей бутылкой вина.

Страх потери человечности со временем превратился в свою противоположность.

Когда я был подростком, возможность этой самой утраты человечности виделась мне практически в любом самокопании. Или даже в предложении успокоиться и прекратить истерить по поводу и без. Словно как только я пойму, как работают мои чувства, или хотя бы перестану позволять им переть из меня как из рока изобилия, я стану холодным и бесчувственным киборгом. Финал немного предсказуем, но большому счету, так и получилось.

Очень многие люди находят для себя обидной мысль, что они в сущности своей обезьяны с необычно развитым мозгом. Им хочется быть “живыми, трепещущими, мечущимися”, а ни какими-то там “социальными животными”, или, еще хуже, вонючими мясными механизмами.

Меня идея считать себя мясным механизмом - напротив успокаивает. Ведь в этом случае, не дающий мне покоя вопрос с эмоциями. Ведь если все мои страхи и влюбленности - ничем принципиально не отличаются от какого-нибудь дыхания или сердцебиения, то наверняка, я периодически их испытываю, но видимо плохо отдаю себе в этом отчет.

По крайней мере, я далек от того, чтобы считать себя настолько особенным, пусть даже эта моя особенность будет проявляться в таком вот фундаментальном дефекте. В конце концов, отсутствие эмоций, действительно гораздо лучше бы подошло какому-нибудь киборгу, синтетическому человеку, или еще какому-нибудь электрическому муравью. Но во-первых киборгов не существует, как бы там новейшее поколение дивных школьников-тонкиенистов не считало себя вампирами и эльфийскими принцессами, во-вторых, будь я киборгом, я ни за что бы не допустил мысли о том, что я киборг. И эта мысль несказанно меня греет. Практически так же сильно как мысль, что я ни в коем случае не являюсь героем нуар-детектива.

Моя слабая связь с собственными эмоциями, и с собственными воспоминаниями, несомненно расстраивает меня. По большому счету, можно сказать, что я слегка безумен. Я могу довольно Читать далее...

Эта ваша любовь-всей-жизни - такая волчанка, что ни Хаусов, ни декстеров на вас не напасешься. Смотрю, в который раз бью себя по лбу, давя потуги на остроумие. а сам лежу и скулю обняв плюшевого кота. А хули? я тоже модный! А вообще, хорошая мысль - устроить малярийную оспяную, в смысле, блин, волчаночную... вечеринку. С готическим роком и D&D.
а ябуду Давидом.

Это цитата сообщения Оригинальное сообщение

Это выглядит как пост о хуях.

Хуй тяжёлый, хуй метровый
Дивный свет надежды новой
Изумрудный хуй, лети!
Нам дорогу освети!

Несмотря на все комплименты в мой адрес, я всё равно остаюсь неудачником.
Все мои внутренние достоинства не могут найти себе применение в реальности. Проще говоря — у меня проблемы с самореализацией. Я — интеллигентный импотент. Все мои многочисленные попытки применить себя в этой реальности заканчивались провалом. Раз за разом, я падало, едва поднявшись. И в конечном счёте я обнаружило, что в последнее время я просто лежу, даже не пытаясь шевелится. Были только мысли о движениях, но за этими мыслями не следовало никаких действий.
Так ли оно на самом деле? Действительно ли я импотент, если в нужный момент у меня никак не встаёт? Надо пытаться. Сколько бы раз я не терпело провалы, надо пытаться, снова и снова.
Есть одна тян, зовут её Писательская Деятельность, на неё мой самореализирующий хуй всё ещё реагирует, несмотря на все комплексы. Я думаю, что у нас с ней может получится. Да, я очередной наивный идиот, мечтающий трахнуть эту едва ли достижимую селебрити. Но душенька, только ты ещё способна пробудить во мне желание. Все остальные отошли в сторону, оставив меня в глуши собственного внутреннего мирочка, и только ты заставляла меня открывать глаза и думать об этой реальности.
Зажги же меня! Снова! Заставь эту тухлую воду запылать страстным бензином! А если у меня опять ничего не выйдет, не отворачивайся. Просто верь в меня, и тогда этот хуй, наконец, встанет. И ты увидишь, насколько величествен мой демонический орган, когда он находится в боевой готовности. Но только не говори мне потом, что он слишком большой для тебя, не то я обижусь.

Как вы возможно уже знаете, я дико угораю по разного рода сказкам, детским мультфильмам и всему такому прочему. В частности я угорел по чудесному сериалу My Little Pony: Friendship Is Magic, который в поте лица делают кровавые буржуи из Хазбро, совместно с няшечкой Лорен Фауст. Некоторое время назад, я провелся дурноватой идеей поводить по ним словеску. Так вот, я наконец дозрел.

ересь и богохульство
Разумеется, вы возможно тоже знаете, по детским мультфильмам я угораю не просто так, а старательно выискивая в повествовании моменты, которые можно было бы понять неправильно, чтобы понять их неправильно, излечиться от запора, и решить проблему со стройматериалами на ближайшие пару лет. Поэтому пони будут не каноничными, с кровавой диареей и мертвыми пионерами. вот.

диспозиция: сеттинг
Так вот. Действие будет происходить в той же волшебной стране Эквестрии, аж за тысячу лет до событий мультфильма. В то время Эквестрия, хотя и была довольно радужным местом, по сравнению с большинством фэнтази-миров, была все все же не такой уж радужной. Тысячу лет назад, в Эквестрии шла война.
Война шла между двумя принцессами: Селестией и Луной(ударение на первый слог, если что). Когда-то две сестры жили в мире, Селестия повелевала днем, и возводила на небо солнце, а Луна, как ни странно, возводила на небо луну и повеливала ночью. Однако со временем, ей стало завидно, что пони не ценят ночи, а любят только свое дурацкое солнце, и она попыталась установить вечную ночь. Часть пони поддержала Селестию, часть - превратившуюся в Кошмарную Луну(на второй слог) Луну(ну вы поняли, что на первый?). Так началась война.
В данный момент Эквестрия разделена на две части: Светлую, управляемую Селестией, и Темную, управляемую Луной. Граница между ними проходит от Грифоньих земель(находящихся преимущественно на светлой стороне) на севере, через предгорья рядом с Кантерлотом, к морю на юге.
Сама граница выглядит как полоса 1,5-2км шириной, на которой царит что-то вроде сумерек. Столицей светлой стороны в данный момент является расположенный на северо-востоке от границы Сталлионград.
Однако наша история начнется гораздо южнее, всего в паре часов пути от шумного Хуффингтона, и в нескольких днях от сумеречной границы, в маленьком городке Сальтейл, где вдалеке от ужасов войны, рядом с теплым ласковым морем, жило несколько маленьких пони, до поры до времени не знавших о том, какая судьба им уготована...

Как размножаются ежики устроены пони
Пони, как это ни странно в общем и целом довольно близко похожи на лошадей. В общем же разница в том, что они умеют говорить, думать(не все, но некоторые), и бывают сколь угодно вырвиглазных расцветок. Дальше идут частности. Во-первых пони делятся на три основные разновидности.
- земные пони. собственно больше всего похожи на обычных земных лошадей. обладают глубокой связюь с природой, и в среднем более визически развиты, чем остальные пони.
- единороги. гнилая интеллигенция - главные кастеры среди пони. могут при помощи рога направлять магическую энергию, и за счет этого творить заклинания, или не могут, если им интересно что-то другое.
- пегасы. чуть менее гнилая интеллигенция. могут летать, ходить по облакам. по этому поводу основная сфера деятельности сферического пегаса в вакууме - контроль над погодой. с другой стороны никто конечно не заставляет.
Меткив оригинале они cutiemarks, хз как это перевести на русский, мне нравится "жопометка", но не готично же
Играют роль гораздо большую, чем раса, к которой принадлежит пони. Метка - это небольшая(ну с ладонь примерно) пиктограммка на крупе у пони, которая появляется, когда пони находит Свой Настоящий Талант, который метка собственно и символизирует. Например у Флаттершай метка - три бабочки, что символизирует ее талант к взаимодействию с маленькими существами типа птичек или лягушек. Или воздушные шарики у Пинки Пай, символизирующие ее способность тусоваться без устали, практически на ровном месте. Собственно каждый пони в чем-то по-настоящему талантлив(хотя в мультфильме встречаются очень странные метки типа улиток или лолипопов). Способности, навыки, и сфера деятельности конкретного пони в гораздо большей степени определяются его Талантом, чем чем-то еще. С другой стороны талант формируется из склонностей+влияния среды, так что едва ли у земной пони будет склонность к варке радуги.

немного циферок. точнее совсем немного, потому что математической модели не будет, будет почти чистая словеска. но с кубиком(с икосаэдером, если я найду, куда я его засунул, но это не суть), на случай, если я вдруг буду в чем-то сомневаться.
организационное
водить я буду по скайпу, точнее через скайповский чат. ориентировочное количество 4-6 поняшек. если больше, то мне наверное уже потребуется очаровательный Читать далее...

Корпорация добра неожиданно для всех буквально пизданулась, причем на пятерку, да еще и с плюсом. что характерно.
ничего экстраординарного, но вот конкретно от них, я почему-то именно ничего подобного не ожидал.
Особенно смущает, что вроде как пикасы с ридером оно тоже коснется. Я кроме поиска, документов и календаря ничем не пользуюсь, но все равно как-то не спокойно.

Good night, sweet google, йоба.

Почему Ларсу фон Триеру можно любить Гитлера, а Джону Гальяно - нет?

йобаный блять нахуй. почему в московском метро нет помоек? точнее есть, но ровно по-одной у каждого входа на станцию. ну пиздец же!

Меня тут часто спрашивают: не извращенец ли я? Обычно я отвечаю как-нибудь почти односложно, зато с вялой потугой на остроумность. Однако в последнее время меня спрашивают так часто, а шутки юмора мои получаются настолько не смешными, что пожалуй мне придется быть чуточку менее кратким, чем обычно. И наверное все же чуть менее остроумным. И так.

Мы будем пить матэ двойной эспрессо блеядь! , завернувшись в клетчатый плед, и говорить об отношениях, а потом появится гигантский летающий скат, и убьет нас всех своим смертоносным лучом из глаз. Вот такая культурная программа.

для тех, кто не боится многабукаф и гигантских скатов

Меня колотит мелкой дрожью. Это первое, что я осознаю. Холодно. Тут чертовски холодно. Я лежу в позе эмбриона крепко-крепко обнимая ледяное, пропитанное моим потом так, что впору выжимать одеяло. Я лежу, и пытаюсь обнять его еще крепче. Сжаться, чтобы быть меньше, чтобы не отдавать тепло в окружающее пространство.

Бесполезно. Кожей я явственно чувствую пыльный липкий воздух надо мной. Ощущаю затхлый запах. Беззвучно смеюсь в набитую шерстью подушку. Это действительно смешно: холод, от которого я хочу спрятаться - на самом деле внутри меня. Я провалюсь внутрь - и моментально замерзну.

Целую вечность спустя я разжимаю пальцы. Комната осталась прежней. Такой же, как целую вечность назад. Такой же как когда... я понимаю, что не помню, как когда что. Так или иначе, я знаю, что в этой комнате все те те же серо-зеленые обои, что и вечность назад, а огромная кровать, на которой свалены в кучу подушки с одеялами, все так же похожа на холодное и плотоядное живое существо, готовое сожрать тебя при первой возможности. Напротив кровати все так же стоит книжный шкаф из раскрашенного под вишню прессованного картона. Обложки книг так истерты, что прочитать название хотя бы какой-нибудь из них - решительно невозможно. Краем сознания думаю, что никогда не узнаю что это за книги. Плевать.

В комнате темно и тихо. Сквозь грязные окна все еще видны последние осколки заката. Откуда-то с улицы доносится ровный пульсирующий шум. Я не слышу его сквозь стекла, скорее ощущаю, что он есть. Я подхожу к окну, смотрю на высокое серо-сизое небо, и бесконечный серо-красный город. Я чувствую страх. Что-то во всем есть очень неправильное. Какое-то смутное чувство надвигающейся, неотвратимой трагедии. Возможно, даже уже случившейся трагедии. Которую я предпочитаю не замечать.

Я накидываю на плечи серый плащ, надеваю на голову фетровую шляпу, и выхожу на улицу. День погас, но дома по прежнему сияют красным. На улице никого. Я иду мимо пустых клумб по пустым улицам, смутно представляя куда и зачем. Это правильно.

Я не могу ни понять ни вспомнить какое сейчас время года. Снега нет, да и холода я не чувствую, но листвы на деревьях, ни хотя бы травы я нигде не вижу. Нет ни осеннего шуршащего ковра, ни весенних луж. Это почему-то ужасно меня злит. И еще неестественно яркое закатное солнце, которое почему-то вызывает у меня тошноту. И смутное ощущение, буквально позвоночником, будто из каждого окна на меня украдкой смотрит бродячая собака. Злая и голодная как демон. Они все смотрят на меня, и знают, что я здесь. Они смотрят, и предвкушают новый деликатес, но стесняются напасть, не зная кто я и что я.

Прохожу по пустой детской площадке, видя демонов-собак, качающихся на качелях и сидящих на скамейках. Иду, стараясь не сбавлять и не ускорять шага, чтобы не провоцировать их, не смотреть им в глаза. Иду, и недоумеваю куда делись люди. Неужели они убили их всех? Или, возможно я спал слишком долго, и эти новые существа унаследовали землю. Конец света произошел, а я опять все проспал. Ядовитое, вечно заходящее солнце, сожгло людей, сожгло растения, и теперь медленно, с усердием раба-каменотеса, который обтачивает каменную глыбу для строительства пирамиды выжигает пустые города, плавя металл, и обгрызая стены домов. Я иду ровно. Я не смотрю им в глаза. Демоны-собаки провожают меня взглядами, и плотоядно улыбаются.

Я иду по городу. По улицам и скверам, которые кажутся мне смутно знакомыми. Наверное, я ходил здесь прежде. Давно, еще когда здесь были люди. А были ли здесь люди? Я не помню этого наверняка. Они должны были быть. Ведь я же здесь. И был тот, кто построил все эти дома, все эти дороги, разбил скверы. Это не могли быть собаки. Но почему они тогда не нападают на меня? Они боятся. Иначе объяснить это не возможно. А почему они боятся? потому что не знают что я такое. И правда, что? Я тоже не знаю.

Я иду по городу, утратив чувство направления. Наплевав, что когда-то знал эти дворы-колодцы. Наконец я выхожу на широкую площадь. Она залита багровым светом заходящего солнца, и заставлена ржавыми остовами автомобилей. Я иду по ней. Здесь нет собак, хотя я все еще чувствую на себе их взгляды. Возможно они просто у меня в голове. Площадь кажется бесконечной. Ржавые машины, заходящее солнце, взгляд в спину. Далеко впереди я вижу пламя. Много пламенни. Возможно там бушует пожар.

Я останавливаюсь, и слышу позади себя то ли смех, то ли лай. Я вспоминаю про нож, который должен быть в кармане плаща. Я достаю его, но тут же понимаю, как это на самом деле глупо. Лай приближается уже со всех сторон, кроме той, где бушует пожар. Я падаю на колени. И откуда-то из параллельной вселенной слышу, как у меня из легких вырывается оглушительный поток сухого, лающего смеха.

Почему, если двое людей противоположного пола находятся ближе полутора метров друг к другу, дольше трех минут подряд, то окружающие будут убеждены, что они либо спят друг с другом, либо готовят государственный переворот?

это ваше неформальное общение такое формализованное, что япрямо не могу. в формальном протокол хотя бы задокументирован, а тут - чем неформальнее, тем тоньшенюансы и сложнее ветвления.

Настроение сейчас - мозг выполнил недопустимую операцию

Здравствуй, дружок. Сегодня, я расскажу тебе сказку, раз уж мы все равно тут сплошь вечно-юные...

Где-то, когда-то, за тридевять земель, жили-были в одном королевстве король с королевой. Были это надо сказать довольно чудесные и замечательные король с королевой, не то что какие-нибудь самопровозглашенные темные властелины, только и способные, что деревни жечь, да артефакты АбсолютногоЪ ЗлаЪ штамповать. Король был высок как гора, силен как ветер, храбр как лев, и весел как горный поток. Королева же была светла как день, и прекрасна, как первые весенние цветы, а о доброте ее слагали песни менестрели.
Король с королевой очень и очень нежно и страстно любили друг друга, хотя были уже и не молоды. Король устраивал в честь королевы пиры, рыцарские турниры, покорял в ее честь новые земли, истреблял злых волшебников. Но королеве были скучны пиры и турниры, не были ей нужны и новые земли, находящиеся во многих днях и даже неделях пути. Да и волшебники ей честно говоря не особенно досаждали. Но она любила короля, поэтому каждый раз к его возвращению из походов украшала замок гирляндами из цветов, приглашала ко двору музыкантов, сочиняла для короля песни и стихи. Но король не любил цветы, музыку ценил только ту, под которую можно было сплясать на пиру, да и стихи воспринимал не без труда. Так они и любили друг-друга.
А высоко в горах жил Ужасный Черный Дракон. Иногда он спал, но обычно он разорял поля, на которых работали крестьяне, воровал скот и похищал принцесс. Не то чтобы ему так не нравились поля, или зачем-то по-зарез были нужны были коровы, овцы или принцессы. Совсем нет. Дело в том, что Дракон искренне любил людей. Не каких-то конкретных, ведь драконы живут много тысячелетий, и любить конкретных людей они попросту не успевают, поэтому влюбляясь в поступки отдельных людей, продолжают любить их далеких потомков даже многие столетия спустя. Вот и этот дракон - любил всех людей вообще.

Когда-то, давным давно, когда он был не черным, а лазурно-синим, он встретил могучего воина, хотевшего убить его. Дракон к тому моменту был уже таким могучим и таким древним, что по-настоящему победить его было невозможно. Дракон тоже знал это. Поэтому иногда давал победить себя понарошку. Ведь иначе было бы не честно быть таким могучим. Вот и этот воин победил Дракона. А когда победил, рассказал, как когда-то был маленьким деревенским мальчиком, и мечтал стать королем. И этот рассказ, как и то, каким большим и сильным вырос маленький деревенский мальчик так поразили дракона, что он влюбился во всех людей разом. И именно поэтому разорял поля, воровал скот и похищал принцесс. Ведь он любил всех людей разом, и смерть двух-трех, да даже и десятка рыцарей казалась ему ничтожной в сравнении с одним мальчиком, который хочет стать королем.

А в башне на болоте жил Чернокнижник. Точнее не совсем жил... Говорят, он давным-давно умер, но то ли был настолько хитер, что обманул смерть, то ли настолько красноречив, что смог с ней договориться, а может быть и настолько грозен, что сумел ее напугать, но она не стала забирать его в Чертоги Молчания, как поступала со всеми остальными, а так и оставила его в башне на болоте.

Чем он занимался в своей башне - никто никогда не знал, ведь туда ходили либо отъявленные злодеи, которые о своих делах распространяться не любят, либо отважные рыцари, которые находили там свой славный конец.

Однако, иногда, переодевшись нищим стариком чернокнижник ходил в Город. Там он спускался в подземелья, пролегавшие под городом, или шел в старые заброшенные дома, где отлавливал забредших туда непослушных мальчишек, которых утаскивал в башню на болоте, и там говорят, жестоко убивал. Главным образом, я думаю, именно поэтому его считали злодеем.

Но на самом деле, его искренне восхищали эти мальчишки: ведь они были настоящими исследователями, такими же как он, которые лезли в опасные и страшные подземелья, темные и мрачные заброшенные дома, потому что их любопытство пересиливало их страх. Поэтому искренне восхищаясь ими, он стремился дать им как можно больше новых знаний и нового опыта. Иногда, для этого ему действительно приходилось их сначала жестоко убить. И надо сказать, некоторые, хотя и отнюдь не большинство, были ему потом безмерно благодарны. Впрочем это - уже другая история.

И вот однажды... а впрочем это - тоже другая история, которую все равно каждый сможет додумать в меру своей испорченности. Ну или не додумывать, а просто сказать, что хреновая у меня сказка. Конечно хреновая! - отвечу я. Зато про любовь!

Настроение сейчас - спать хочу и все болит, но бодрячком

а еще оно меня слегка компрометирует
читать, несмотря на

Выполняя вчерашний реквест, пишу псто о религии;

И так. Не могу сказать, что религия, христианская, или какая-то еще сильно наступила мне на хвост, или еще куда. Практически никакой драмы. Но раз уж есть повод рассказать пару прохладных историй, то почему бы нет.
оскорбление чувств верующих и прочие непотребства

[468x700]
Вчера вечером я смотрел короля льва. Кажется впервые с шестилетнего возраста. Много петросянил по поводу сходства сюжета со вторыми героями вообще, и королевства Скара с некрополисом(правда скорее из третьей части) в частности. Умилялся воплям симбы "папа, просыпайся, уже утро!!!111" и делал морду кирпичом, когда Муфаса таки умирал, потому что в классификации, делящей людей на тех, кто в детстве плакал, когда умирал Муфаса и тех, кто плакал, когда умирал Кибердемон я всегда относил себя ко второй категории. В основном на основании того, что в детстве мне не понравился мультфильм, и когда я услышал эту шутку, то не смог вспомнить кто такой этот ваш Муфаса. Хотя на самом деле сейчас, я гораздо чаще плачу над мультфильмами, чем в детстве(тогда эпизоды, над которыми тонкочувствующим детям положено плакать вызывали в основном раздражение и обиду на сценариста). Тащемта не только и не столько над мультфильмами, а практически над любыми художественными произведениями. Просто мультфильмы я смотрю чаще чем фильмы, а над игрой последний раз плакал году в двухтысячном, над финалом Outcast. А вот над музыкой и книгами я рыдаю постоянно. Особенно чудесно это выглядит где-нибудь на улице или в общественном транспорте.
Собственно это присказка, была. Вместо сказки будут восторги и настоятельные рекомендации к прочтению Когда отдыхают ангелы, за авторством Марины Аромштам. Собственно книжка, над которой я постоянно горько плакал в метро последнюю неделю. Она совсем коротенькая(я неделю читал г.о. именно потому, что читал в дороге, а дороги у меня всего ничего), но чертовски пронзительна. И вроде вот оно все как на ладони: и слог, которым большая часть книги написана от лица десятилетней девочки, и Марсём, в которую невозможно не влюбиться, и черт возьми Корчак. Но слог, но Марсем, но Корчак. Но дети победившие Черного Дрэгона. И в итоге ты стоишь и плачешь, над тем, что Корчак "был известным человеком, его книги читали взрослые и дети. Даже те, которые потом стали фашистами". Или даже над рудиментами и атавизмами, без которых мир беднее. И разумеется над ангелами, застрявшими на кактусах. То есть на суккулентах.
Что-то сказка опять короче присказки получилась. Но да Джа с ей

Интересно, а когда я пою на уице или в общественном транспорте, это звучит так же мерзко, как когда соседи поют в караоке?

Настроение сейчас - да

Вдалеке гремит гром. Мне на лицо падает первая едкая капля дождя. Вспоминаю ее кисловатый вкус, холодную щекотку и чуть тянущее ощущение, которое она оставляет на коже. Смотрю вниз. Заставляю себя сосредоточиться на важном. Именно потому, что есть вещи, гораздо более важные, я давным-давно не чувствую ничего подобного. И именно поэтому мои воспоминания сейчас так ужасно не к месту. Смотрю вниз. На две одиноко идущие по дороге фигурки. Чувствую как ползут вверх уголки губ. Я забыл как это: улыбаться. А тело - все еще помнит. Чертов рефлекс. Ни вытравить, не поправить. Но впрочем не важно. Все равно я гораздо сильней, совершенней. Я буду стараться еще. Нет предела совершенству...
Но это все будет потом. Сейчас, мое наполовину механическое тело с томным, только ему одному слышным стоном, резко бросается вперед. Я двигаюсь быстро и плавно. Вниз, вдоль водосточных труб, под далекие отзвуки джаза, растворившись в шуме дождя. Я громоздкий, старый больной, но все же мне нету здесь равных. Бегу по темному лабиринту улиц, переулков, аллей, тупиков. Они меня ждут. Знают, что я приду. Один из них держит пожарный топор, второй прихватил револьвер. Все бестолку. Чувствуй кто-то из них страх - они бы ужасно боялись. Но страха у них нет. Все что они умеют - это злоба. Но мне все равно. Мне довольно и этого. Тела на асфальте. Кровь, вперемешку с дождем, только что проглотившим их крики и единственный нервный выстрел. Кровь, так похожа на ту, что когда-то была у меня. Если не знать - ни за что не поймешь в чем же тут все-таки дело.
Я сам понял - случайно. Во время войны. Пуля попала мне в голову, вышла навылет. Каким-то чудом остался жив. Полевой врач сам не верил глазам. А я видел ад. Или, быть может что-то, очень похожее. Долго, как мне показалось. Со всеми подробностями. Но все же вернулся назад. Может быть, ад вернулся со мной. Может быть, таких как я были тысячи. Может быть, земля не выдержала, и сама упала туда. Но когда я вернулся, мир стал другим. Сначала - что-то неуловимое, как будто другие воздух и свет. Но когда я вернулся домой, я увидел, как гниют заживо, переполняясь приторно-хмельной пеной города, за пределами которых мир превращаются в пустыню. Увидел небо, ставшее совсем чужим мне. Но самое главное, я увидел ИХ. Они ходили среди людей, прямо по улицам, улыбались мне своими безгубыми ртами и темными глазницами. Сначала я не верил своим глазам, был уверен, что схожу с ума, пока один из них не заговорил со мной. Он сказал, что конец света уже наступил, но никто не заметил, потому что всем было не до того. А еще он сказал, что мой скептицизм - это очень мило. И засмеялся. А я побежал. Побежал, как никогда до этого в жизни. Бежал, и слышал его смех. После этого я два месяца не выходил из дома. Дни напролет сидел, уставившись в никуда, отказываясь верить в окружающую реальность. А потом как будто что-то щелкнуло. Я просто вышел из дома, прихватив в сарае кусок трубы. Я спрятал его под плащом, и вышел на улицу. Там я снова видел эти лица, но мне больше не было страшно. Я встретил одного из них ближе к полудню, где-то на окраине города, где никогда прежде не бывал. Я спросил его, почему он не в аду. Он только рассмеялся в ответ. Тогда я ударил его куском трубы. Я бил его снова и снова, пока он наконец не затих. После этого я испытал облегчение, и какую-то смесь восторга с испугом. Так я начал охоту на них. По-началу я старался завязать с ними разговор. Я надеялся понять: что же все таки произошло с миром и со мной. Но однажды из-за этого, я чуть не погиб. Одна из этих тварей застала меня врасплох, и мне едва удалось уйти. Так мы снова поменялись ролями.

В больнице, куда я попал после этого провала меня практически сразу попытались убить. Мне удалось бежать, но я лишился кисти правой руки, пытаясь вырваться из наручников. Я залег на дно. Появляться дома было очевидным самоубийством, поэтому я боясь собственной тени, жил в дешевых отелях на окраинах, каждый раз выходя на улицу, молился не увидеть одно из этих пустых лиц. Иногда мои молитвы не действовали, и я в панике бежал сломя голову, бросая все перебирался на другой конец города. Иногда я навещал армейских друзей. Один из них был часовщиком. Именно в его мастерской я увидел живые и дышащие механизмы. Примерно пол-года ушло у меня на то, чтобы по-настоящему понять их суть и принцип работы, и изготовить протез взамен утраченной руки. Я работал как одержимый, и протез получился лишь немногим хуже оригинала. В дальнейшем, я несколько раз дорабатывал его, так что очень быстро превзошел то, чем одарила меня природа.

Тогда я снова возобновил свой крестовый поход. Теперь я действовал быстро и безжалостно. Часто они оказывались готовы ко встрече со мной, но теперь мне было плевать. Я получал раны и увечья, но они только веселили и раззадоривали меня. Еле живой я приползал в свое укрытие, которое нашел в одном из заброшенных домов, которых было так много в пригороде. Там я лежал, глядя в потолок и смеялся, Читать далее...

Настроение сейчас - на улице солнце, а я врозовых гольфах и кедах на размер больше

Разрушается мозг. Я молча смотрю в пронзительно-синее небо. Дышу до боли в легких. Смешно, но смеяться нет сил. Камерный мир из шаблонов, синестетических глюков, имитаций жизни и прочих чудесных вещей. Серая слизь течет вместо крови по венам. Похожа на ртуть, и теперь я смертельно опасен. Смеялся бы если бы мог, но я так устал, заебался если угодно. Стыжусь себе в этом признаться. Давно пью кофе без сахара, иногда даже с молоком. Полюбил гранатовый сок, забросил зеленый чай. Часто хожу теперь в розовом. С содроганием жду, когда вспыхнет мозг невзначай. Вспыхнет, как мириады сверхновых: каждый нейрон-предатель своей отдельной сверхновой. То-то будет веселье, то-то хардкор! пацаны угорят. Но я почему-то боюсь. Боюсь за свой разум, за эту реальность. Хотя казалось бы: все прямо как я хотел. Революция в голове, зарплата совсем без работы, и тысяча первый выход за грань, но что-то не так. Может быть испугался. Возможно, устал поджигать, надоело смотреть на огонь. Я стою в пустоте, на берегу - как мне кажется, перед вечностью - если кому-то угодно. Стою и мне страшно черт подери, ах! как же я все же устал. Сто раз проклял себя, что так и не начал курить. Сигарета, трубка - отличный таймер для шага в бездну без всплытия. А так - я стою как дурак, и смотрю. На угольно-черную стену, на чертовых чаек, клюющих тюленьи глаза. Смотрю на себя. Совсем не смешно, но вот тут меня разбирает. Смеюсь. Это что же за глупость? побережье на самом севере мира, все тюлени сдохли, а я тут один, как герой-огурец: солюсь на ветру, жду знамений, ищу апокалипсис черт меня подери. Читаю о новых мирах среди жира и требухи. Совсем не смешно, но тут меня разбирает: со скрипом гнусь пополам, падаю навзничь прямо лицом в погребальный костер. Совсем не смешно. Вопиющее неуважение. Мне совсем не смешно, но смеюсь как больной. Смех - все что осталось в сгорающем мире.

Настроение сейчас - а небо за окном голубое, а подъем всегда в 6 утра

Я не помню, что я делаю здесь.Это место все время выглядит по разному,но все время остается одним и тем же. Декорации, склеенные из обрывков страшных снов, воспоминаний и пошлых романов, прочитанных между рваными рифами и фортепианным концертом Рахманинова. Это не может обмануть никого. Возможно это сон.Возможно яви никогда не было, и я тот самый солдат, что застрял в мгновении после ядерного взрыва.Когда я проснусь - этого всего не будет. но сейчас есть только я, глубокое синее небо и побережье усеянное мертвыми тюленями и остовами боевых машин. Даже время больше не имеет значения. Время осталось в других снах, которые я когда-то давным давно считал явью. Теперь у меня есть чудесная вязкая, как смола вечность, чтобы брести по мокрому песку, стыдливо отводя глаза от изуродованных тюленьих морд и украдкой разглядывая выгравированные на металле знамена.
Мне хочется пить. Мне холодно. Одежда на мне мокрая и соленая. Я облизываю губы. Такие же пронзительно соленые. Голова гудит как иерихонская труба. Но почему-то мне нравится это. Словно я ем блюдо с очень острыми терпким соусом. Каждый шаг отдается во всем теле сладостной. Да детка, сделай мне больно. И я сделаю еще один шажочек. Я был очень плохой девочкой.
Песок заканчивается упираясь в израненные водой и ветром скалы. Они покрыты кровью тюленей. Все еще теплые. Все еще скользкие. Пожимаю плечами, начинаю карабкаться наверх. Запах крови, пальцы скользят. Зачем я лезу туда? Наверху - небольшое плато, где так же пахнет солью и кровью. Там много детей, которые весело играют друг с другом, прячась среди железных скелетов. Несколько - подбегают ко мне. Говорят. Много, звонко и быстро. Наперебой. В основном про свои игрушки, и совсем немного о школе. Киваю. Впечатляет трансформер, умеющий принимать форму льва. “Я люблю тебя”, - говорит мне красивая женщина, подходя ко мне как Титаник к айсбергу, словно не видя детей. Не видя меня. Но неся свое гордое знамя. Смеюсь.”Так он еще может превращаться в танк?” - “Да, и в боевой ракетный катер” Смеюсь. Иду дальше. Стараюсь не слушать того, что она говорит про любовь.

Бог есть любовь. Бессмысленный и беспощадный. Прожорливый Молох. Я - имя Его. Смеюсь. слушаю стук каблуков по базальту. Она угрожает мне самоубийством и геноцидом евреев с армянами. Снова смеюсь. Говорит, что я воздух, и небо, и смысл. Сошла с ума. Даже будь я прекрасен, как ряд Фибоначчи - во мне нет половины тех откровений, что ты говоришь. “Бог есть любовь” - говорит она мне. “Тупая, болезненная одержимость. Восторг. Поклонение. Трепет.” - “А я тут при чем?” - “Тебя я люблю, и ради любви, я буду сжигать города, ходить босиком по стеклу, и есть раскаленные угли без соли и майонеза” - “Не надо, прошу! Чего ради? это же глупо ей богу! Какая мне в этом радость!? Я просто иду вдоль этого моря. Ты красива, но зачем мне тебя убивать?” - “Но позволь, я прошу! Бог есть любовь. Безжалостный Молох. Я так хочу умереть во - имя него. Послушай, ты разве не видишь как это прекрасно?” Иду по базальтовым плитам.же не смеюсь.Смотрю на нее. Тихо злюсь.Ненавижу ее злого бога. Она говорит, как прекрасна и чиста ее любовь, и какой я мудак, что не понимаю. Даже нет, не мудак - моральный урод, ментальный калека. А мне не смешно. Мне страшно, и тошно от запаха крови и моря, от ее красоты, от фальшивого звука набата. Кто ятакой? дане все ли равно. Бог есть любовь. Девочка с куклой. Слышит все - в глазах ужас.Только пока.Вечером вместе со всеми пойдет к нему впасть. Мне больно. А мне наплевать. Ведь я тебя люблю. Плотоядно вдыхает меня. С криком боли бегу вперед. Меня впечатлил робот-трансформер, умеющий превращаться во льва и ракетный катер. Здесь, среди мертвых машин,с последней войны оставался один. он уродлив как смерть, но не так, как этот злой хищный бог. Лев - то что нужно. Бегу.Смеюсь Не верю как такое могло получиться. Какая досада. Сломали лучший мой торт. Ну кто они после этого?

Чем по настоящему плоха "попса", так это вовсе не тем, что она "примитивная". примитивный, то бишь простой - не всегда что-то плохое, как сложный - не всегда что-то хорошее. тем более что простое оно обязательно для потребления. структурно там может быть тот еще хардкор(отличные примеры - например fallout или Invitation to suicide Джона Зорна: первый(если вдруг кто не играл) при огромном количестве вариантов того, что можно сделать "вот прямо сейчас" требует минут от силы 10 на освоение. второй(тех кто не слышал думаю больше чем в предыдущем пункте) при композиционно довольно навороченной музыке слушается легко, приятно и сколько угодно раз). Главное, чем плоха попса - то, что все остальные творцы в той же нише, на волне успеха Х - хором начинают делать свою Х с русской рулеткой и престарелыми трансвеститами. даже если изначально собирались сделать что-то самобытное и клевое, пусть даже и с русской рулеткой, но органично произрастающей из, а не пришитой черт те как, нитками мулине.

- даже не знаю при чем он тут