Вы не поверите, но я вспомнил отсюда пароль.
Вешайтесь теперь.
Сейчас я вылью на вас несколько тонн эмоций сугубо отрицательного свойства.
Ну ладно, не сейчас, завтра. Уговорили.

Это цитата сообщения Пупок_Вселенной Оригинальное сообщение

У меня есть три вопроса, и я не знаю, кому их задать. Вопросы такие:

1. Вы думаете о солдате Андрее Сычеве?

2. Вы думаете о солдате Андрее Сычеве, или же на самом деле о министре обороны Иванове и президенте Путине?

3. …И какую же роль вы отводите министру Иванову и президенту Путину в своих размышлениях о солдате Сычеве?

Парадоксально, но реакция общественности на произошедшее с солдатом Сычевым напоминает реакцию провинциальной мамаши на родительское собрание: ребенок грязен, оборван, избит; деньги на завтрак отобраны, учебники исписаны нецензурщиной, сигареты в кармане. Кто виноват? Конечно, директор.

При этом непосредственно сам солдат Сычев никого не интересует.

В первую очередь, он не интересует журналистов. Журналиста Панюшкина беспокоят в первую очередь, мысли Сергея Иванова двадцатилетней давности: думал ли, воспитывая сына, будущий министр обороны о том, как придется отмазывать его от срочной службы, отдать ли в институт с военной кафедрой или уже сейчас, загодя, заняться правильным планомерным заполнением истории болезни? Журналиста Кашина интересует загадочная правда: били солдата Сычева и насиловали, или только слегка били и не насиловали вообще? И кто придумал, что его насиловали и, самое главное, зачем? Журналиста Пархоменко интересует, звонил ли журналист Кашин солдатской матери Зинченко, или выдумал, а на самом деле не звонил? Журналистка Раевская увлечена изучением боевой биографии непосредственных командиров солдата Сычева и их вероятного будущего.

Солдат Сычев не интересует и правозащитников. Их интересует, главным образом, бюджет внутриармейского здравоохранения, произвол местных военкоматов, нереалистичность закона о переходе к контрактной службе и «все новые и новые случаи дедовщины», открывающие необъятное и манящее поле для освоения грядущих бюджетов и грантов.

Если оставить за скобками мать солдата Сычева, то он, солдат Сычев, не интересует и солдатских матерей в их общественном виде: гораздо интереснее требования отставки министра опять же Иванова, молчание президента Путина, сдержанность его все-таки последовавшей реакции, обещания перекрыть дороги, площади и бойкотировать призыв – как будто не эти солдатские матери вырастили и воспитали избивавших и насиловавших солдата Сычева старослужащих, а лично военком, министр и президент.

Солдат Сычев – это не двадцатилетний парень, сделавшийся на всю оставшуюся жизнь беспомощным инвалидом, а удобный информационный повод, вовремя подвернувшаяся трибуна для современных соломопросителей, никто из которых не озадачился теми вопросами, попробовать ответить на которые, казалось бы, следовало раньше, чем на все остальные. Вот, например, -- а сможет ли теперь солдат Сычев как-нибудь, пусть с помощью каких-то сложных протезов, но все же перемещаться самостоятельно? А сколько денег стоят такие протезы, где их делают, как долго придется ждать? Как собрать эти деньги и в какой мере имеет смысл расчитывать на государство? Будет ли солдат Сычев существовать на грошовую пенсию, или общественные фонды и разные другие неправительственные организации, пригождавшиеся пока только для того, чтобы выгнать завсегдатаев несгораемой «Билингвы» с плакатами на площадь, имеют какие-нибудь неотвлеченного характера мысли именно по этому поводу? Как там, ему, солдату Сычеву, в госпитале? Хватает ли фруктов? Есть ли книги? А сиделка?

Ответов на эти вопросы нет ни у кого. То, что мы привыкли называть обществом, сейчас больше всего напоминает толпу немытых средневековых купцов, столпившихся на ярмарке в надежде увидеть-таки наконец, как отрубят голову проворовавшемуся приказчику.

Это цитата сообщения Пупок_Вселенной Оригинальное сообщение

Снишься. Холодной, одинокой январской ночью двухлетней давности – в сочельник; прошлогодним июлем на пляже в Монако – в самый полдень; но вернее и неотвратимее всего – прохладным, неуверенным летом девяносто пятого года, на лавочке в арбатских переулках; когда только-только закончился ливень, когда нам еще по семнадцать лет, и ролики в рюкзаке, и незнакомый вкус пива, и апельсиново-желтый кот в окне, и метро откроется скоро. Весь мир нарисован ночными тенями на потолке – все твои, делай с ними что хочешь: собирай в ладошку, лови старым зеркалом, беги за минутной стрелкой к часовой, зная, что в неправильном, все заостряющемся углу между ними прячется робкое и невечное юношеское волшебство. Рассветное тепло сизоватым отсветом плывет над комнатой: нелепое пятно непогашенной лампы, пыльные фотографии, смявшася сороковая страница Зощенко, тарелка с виноградом… Я сплю и ты мне снишься.

Случайно встретились. Привет. Дела? Конечно, позвоню. Твои? Милашки. Ладно…

Время – удивительное измерение: даже обладая завидной памятью и гигабайтами фотографий, никогда уже не вернуться к начальной точке координат, не заглянуть в те же самые глаза, не коснуться дрожащей руки, не сказать так же невпопад трогательную какую-нибудь глупость, мысленно проклиная себя за чертову нерешительность, неуместность, несвоевременность и проклятое «слушай, а можно?» через слово. Цветные матовые картинки от раза к разу не возвращают выпуклости ощущений: бледные отголоски каких-то полузабытых недель, криво обведенных выцветшим карандашом чисел в случайно сохранившемся календаре, лишние свидетели – уже кажется, и чужого – замеревшего восторга, родившиеся с иллюзорно-пророческим «На память!», и зря пылящиеся в альбомах, доставаемых раз в два года.

Звонок в час ночи. Ты? Знаешь, извини, записан на ту же букву. Разбудила?Все равно. Спокойной?.. Ладно.

А сначала хотелось – бежать. Напролом, сквозь заросли карандашных эмоций, через штрихи намерений, нагромождения поспешных поступков, прочь от телефонных звонков, глупых обещаний и замыленного «завтра» -- к ровным, освещенным закатным пурпуром выходным на Яхроме, тихому шепоту радиоприемника, скрипящей веранде, общему верблюжьей шерсти одеялу, рассветным спорам, к детскому почти «хочу-не хочу», загаданным желаниям и яблочным огрызкам под подушкой.
А потом настало – одиночество. Глухое и удушливое, разбросанное по синему ночному покрову тусклыми бутылочными осколками – и вот уже кажется, что утро никогда не настанет, не закончится глава, телефон онемел навечно, и горящее кольцо тлеющей сигареты замерло, отделяя пепел от табака, вчерашнее от сегодняшнего, задуманное от сбывшегося, ожидание от вечности. Хочется позвонить – и не хочется, помнятся имена – и не помнятся, верится в здравый смысл – и не верится – и скоро уже тридцать, и прорываются иногда, вечерами, скволь пелену лет застарелые обвинения, детские пощечины, запертые двери, записки у зеркала – а аббонент уже давно недоступен, и абзац приближается к неумолимому интервалу: вот еще вздох, вот еще вгляд – и точка.

Вам оставлена открытка. Для того, чтобы просмотреть ее в отдельном окне, пройдите по этой ссылке. Открытка будет храниться 60 дней.

Но прошли годы, пройдут десятилетия, и всплывающие еще изредка в памяти семь цифр уже не вспомнятся, как неумолимый код обязательного личного счастья. Не вернутся голоса, не оживут привычки, не освежатся уже никогда стремления, мысли и мечты, частью просто несбывшиеся, а изредка – и не сформулированные никогда;
и вот уже расплываются пятна окон;
и вот уже знакомые не узнают голоса по телефону;
и «надо поесть, ты пойми» -- уже почти настало;
и хочется только свежего воздуха из форточки;
и дни давно слились с ночами,
с небом,
с тишиной,
с безразличием, --

А все-таки снишься.

в среду в 16:00 с гордой рожей приехать на вгтрк и забрать свой архив.
на возможные возражения сотрудников сообщить, что государственное телевидение - профанация свободолюбивого духа СМИ.
Напитков спиртных сегодня не пить.

Валяюсь на диване, смотрю "В джазе только девушки" на DVD.
Вера с родителями уехала в Грецию.
Жрачки в холодильнике нет.
Около стиральной машины - груда нестиранных шмоток.
Кошка охуела.
В еженедельнике "большой город" за май нашел анонимное послание мне с номером телефона. думаю, позвонить или нет.
Да, и почему-то отключили (говорят, по всей тверской) холодную воду. Как мыться в кипятке, совершенно непонятно.
Ужинать пойду в "бункер", где не был года три или четыре.
Завтра на работу к восьми утра.

Быстро всем охуеть от жалости.

UPD: Позвонил Пупку_Вселенной (на Сокол). У него всякая вода есть. Сука.

Получил выговор в приказе за опоздание на работу ровно на полтора часа.
Это, между прочим, подло!

Где здесь тарелка супа?

Dear diary!
А ходить на пафосные пьянки в белых шортах можно?
Или надо ехать домой переодеваться?
Ася, блядь, я не тебя, заметь, спрашиваю.

Получил пизды и приглашение на вечернюю пьянку в ностальжи. Думаю о том, как многогранен мир. Но сейчас не об этом.
А о том, что мне, может быть, тут кто-нибудь расскажет, хорошая ли машина тойотта-камри и надо ли мне ее покупать.
Я, правда, сам еще не понял, зачем мне машина вообще, но с этим уж разберемся как-нибудь.

Как праздновался мой день рождения в лондоне, почему я потом три дня ничего не ел, а также как прекрасна авиакомпания British Airways вместе с аэропортом хитроу в дни забастовки - ничего сообщено не будет по причинам морально-этического характера.
В процессе командировки утрачены: диктофон цифровой sony, мобильный телефон Nokia 6230 старый (зато приобретен Nokia 8800 новый), галстук один, ежедневник с кучей номеров и контактов один, служебный ноутбук один.
Куплена очень красивая коробочка для компакт-дисков с куртом кобейном.

Теперь настала расплата в виде тяжелых рабочих будней. Пупок про ноутбук еще не знает, так что все тихо вокруг.

19!

Обедал в Mario. Какой-то основательный мужчина за четыре столика от меня все время присылал с официантом то бутылку шампанского, то тарелку с трюфелями, то записку на немецком языке. Пришлось торопливо расплачиваться и бежать.

Когда-то я жил с родителями на улице Пресненский вал, напротив клуба-хамелеон, так вот там вообще был полный нереал, каждый вечер, когда я шел от метро, какой-нибудь засыпанный перхотью фриказоид привязывался с предложением сделать мне минет в ближайшем подъезде. Таких я иногда просто пинал ногой, а от тех, что побольше и покрепче быстро убегал. Но это не решение вопроса.

Расстреливать надо, расстреливать.

Лондонские аквапарки гораздо лучше московских, проверял лично.Можно сказываться с десятиметровой горки в бассейн с пеной. Впечатления своеобразные. Кроме того, оператор Vodafone по собственной инициативе совершенно бесплатно рассылает порнографические картинки высокого качества.

Пупок_Вселенной звонил и интересовался, почему я вчера вечером не перегнал требуемую картинку. Потому, что был очень занят важными деловыми встречами. И попрошу без намеков.

Женщина моей мечты -- это загорелая мулатка с короткой стрижкой, истощенно худая, но с подкачанными руками и ногами, огромными обязательно зелеными глазами, лет на десять старше меня.
Размышляю о планах на вечер.

Прямо у меня под окном русский ресторан Pelmeni. Конечно, стоило сюда переться, чтобы поесть pelmenei.
Для точности описания заметим, что Caesar о четырех мишленовских звездах прямо за углом, но из окна его не видно. Видно толстого копа, который чешет живот.
Стану коренным британцем - сообщу отдельно.

Боксеры от Гуччи, которые с жирафиками, отвратительные. Оказались из синтетики. Очень жарко. Не чувствую себя членом королевской семьи.

Вы думаете, что в городе Лондоне хорошо из-за клубов? Магазинов? Пабов? Космополитизма? Террористов? Ирландских блядей? Музеев? Погоды?

Не фига подобного. Главная достопримечательность и самое ценное место Лондона - барахолки.

Кстати, теперь, для полного экстрима, стоило бы пофантазировать, есть ли интимная стрижка у нашего режиссера Ведерниковой. Но сейчас не об этом.

Дело в том, что режиссер Ведерникова сообщила, что у меня профиль правильный, а глаза мало того, что голубые, так еще и совершенно блядские, поэтому снимать подводки в белой студии нельзя.

Режиссер Ведерникова даже представить себе не может, как близко она своими загорелыми ножками дотопала до ПРАВДЫ.

Надо как-нибудь напиться с ней в одной кампании.

Приходил Пупок_Вселенной. Он сказал бильд-редактору Асе:

- Ася, а этот (тут Пупок ткнул в меня пальцем с таким видом, как будто я не мылся две недели)...этот написал у себя в сетевом дневнике, что у тебя охуительные сиськи. Я пришел посмотреть.

Тут, конечно, по полной началась разборка, где дневник и что я там на самом деле написал. Сиськи метались из стороны в сторону, раздавался крик, а в итоге в меня запустили китайской массажной расческой (промах).

Подлый Пупок, подлый! Я сразу, как только ты уедешь домой, пойду в приемную и заклею замочную скважину твоей двери арбузным орбитом! и забью тебе в выхлопную трубу что-нибудь неприличное! и буду каждый день (то есть еще два дня до отлета) обедать на одиннадцатом этаже, записывая все на тебя. Мне поверят.

Впрочем, пока Пупок (бросив мне на стол прямо в тарелку с виноградом тяжеленный портфель) издевался над Асей, в коридоре его ждало такое рыжеволосое создание, что я бы все Пупку простил, если бы...

Ладно, ладно, на этом затыкаюсь.

Грудь нашего бильд-редактора Аси постоянно ввергает меня в глубокую задумчивость. Мыслями, приходящими мне в голову в результате регулярного созерцания асиной груди сквозь полупрозрачные блузки, я делиться не буду во избежание лишних скандалов и физической расправы.

Звонил Стрельников, спросил глупость про карму. Реже надо сотрудниц "Universal" трахать, дорогой! И с кармой все будет в порядке, и поддержка отечественного производителя, опять же.

Хочу.
Это я так, чтобы кое-что не забыть.