«Сказка про новую ворону». Автор,
Кондурушкин Степан Семенович, родился в 1874 году в крестьянской мордвинской семье. Учился в семинарии, был сельским учителем, поступил в Казанский учительский институт, по окончании которого в 1898 году был приглашен на службу в Сирию, где проработал 5 лет в разных должностях (учитель, зав. шк. округа, пом. инспектора русской школы). В 1903 году оставил службу. Первое произведение отослал в журн. «Русское богатство», но его отклонили как слабое, посоветовав писать очерки. В 1901 - 1906 гг. в «РБ» печатаются его очерки и рассказы - цикл «Из скитаний по Сирии». В эти годы был вольнослушателем Петербургского университета. В 1908 году побывал у Горького на Капри. Увлекся идеями богоискательства. Переписывался с Горьким, разошелся с ним во взглядах. Печатался в журналах «Мир божий», «Образование». С 1908 года был корреспондентом газеты «Волжское слово». Принял участие в экспедиции на Новую Землю, написал очерк. Во время Первой мировой войны был военным корреспондентом. Не приняв Октябрьской революции, уехал из Советской России в занятую белыми Самару, затем в Омск, где и умер в 1919 году.

Стоит на реке Волге село Обваловка. Около Обваловки лес большой, старинный.
А в лесу жила ворона.
Ворона, с виду, самая обыкновенная как и все прочие вороны: в сером жилете, в тёмной юбке, в тёмном платке. Глаза круглые, чёрные; нос толстый.
Ну, и голос был у неё вороний. Каркнет:
— Гр-р-рабят!
Жила она на одном сучке, в дедовском гнезде, может, уж лет тридцать. Воронят выводила, по деревне летала, пищи искала.
Плохо кормилась.
Мимо Обваловки по реке пароходы ходят. За пароходами чайки-величайки летают, что с парохода упадёт — подбирают.
Перед вороной величаются.
Ворона на сучке над водой сидит, а чайки на воду перед вороной сядут, красотой своей величаются. И так и эдак вертятся.
Говорят:
— Смотри, ворона, какие мы чистенькие да красивые! Платья на нас беленькие, ножки у нас красненькие! А у тебя одна жилетка белая была, и ту затаскала: серая стала.
— Мы за пароходами летаем, всякие сладости подбираем, в воде купаемся, каждый день умываемся. Оттого и чистые. Потому и гладкие.
— А ты в помойных ямах копаешься, в грязи живёшь. Тебя все гонят да бьют.
— А нас зовут и ждут.
— На палубе чистенькие дети ходят, нам калачики носят, по кусочку бросают, а мы подбираем.
— Хорошо живём.
Сидит ворона на сучке.
Молчит.
Задумалась наша ворона. Даже голова разболелась, и нос от раздумья горячий стал.
Трудно было вороне.
Деды и прадеды около Обваловки жили, по задворкам кормились, кроме своей деревни нигде не бывали. На одном сучке жили, воронят плодили.
Здесь и подохли.
Как же нашей вороне не по-дедовски жить?
Засмеют!
Заклюют!
Страшно…
А была наша ворона умная. И говорит сама в своём уме:
«Дай и я за пароходом полетаю, своего счастья испытаю. Пусть смеются, пусть бранятся.
Насмеются и устанут.
Побранятся — перестанут.
А я попробую».
Видит — идёт пароход.
И полетела за пароходом.
А чайки-величайки над ней смеются.
— Зачем ты, ворона, прилетела?
— Отчего на своём сучке не сидела?
— Потонешь!
Ворона молчит, за пароходом летит, в воду смотрит.
Увидала что-то в воде, кинулась. Крылья намочила, чуть не потонула. Носом ухватила, вытащила.
Смотрит — пробка!..
А чайки хохочут. Даже в воду со смеху попадали. На волнах качаются, перед вороной величаются.
Дразнят.
Назад полетела ворона.
Когда против ветра летела — была ничего себе, ворона как всякая ворона. А полетела по ветру — ветром перья все на ней приподняло, — помелом стала ворона.
А чайки гладенькие, чистенькие вокруг вороны летают, от смеху помирают.
Даже заплакала ворона от стыда и досады.
На гнездо прилетела, целую ночь проплакала.
О сучок слёзы вытирала.
Думала.
Сама с собой рассуждала.
«Ну, что ж! Всякое дело уменья требует. Научусь, буду и я не хуже чаек за пароходами летать, в воде сладости подбирать. Никто в один день мастером не сделался.
Ещё попробую».
На другой день, как только завидела ворона пароход, опять за ним полетела.
Палуба белая, чистая. На палубе господа гуляют, чай, кофей попивают. Нарядные дети бегают. Играют.
Стоит у перил девочка, булочку ломает, чайкам по кусочку бросает. Чайки хватают да глотают, даже до воды не допускают.
С лёту берут.
Ворона шасть туда же. Близко подлетела, да как крикнет по старой привычке:
— Гр-р-рабят!
Это уж, извините, такая у вороны поговорка, — к делу и не к делу «грабят» кричать.
Девочка от удивления всю булку из рук выронила.
А ворона тут как тут. Нос свой как железные клещи раскрыла, булку подхватила, да к себе на сучок и полетела.
Чайки уж не
Читать далее...