Мои публикации в Instagram за 25 ноября 2021
lj_paslen
26-11-2021 00:09
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 24 ноября 2021
lj_paslen
25-11-2021 00:08
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 23 ноября 2021
lj_paslen
24-11-2021 00:12
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
"С факелом в голове. История жизни 1921 - 1931" Элиаса Канетти, вторая часть биографической трилогии
lj_paslen
23-11-2021 12:26
Первый том мемуарной трилогии Канетти понравился больше, хотя второй прочитался быстрее - он логичнее и уже знаешь, что от него ждать.
Тем более, что первые десятилетия своей жизни Канетти описывает по традиционной схеме "детство - отрочество - юность", куда, в зависимости от авторского темперамента и его склонностей, может попасть все, что угодно...
... тогда как школьные годы чудесные, а, затем, и университетские и даже аспирантские (чтобы иметь "профессию в руках" и угодить матери, Элиас учился на химика, ни секунды не сомневаясь, что станет писателем, а химией он не станет заниматься после защиты вообще ни единой секунды) с перерывом на поездку в Берлин - это уже жизнь в истории, то есть существование маркированное многими чужими контекстами, которые нахватываются по ходу движения человеческой жизни, дабы каждый из нас и стал, наконец, собой.
Жизнь входит в колею вместе с жанром, вместе с методом, поначалу отличавшемся некоторой степенью стихийности.
Ну, или же непредсказуемости: Канетти - автор неочевидный: с одной стороны у него - модернистский роман "Ослепление", сравниваемый у нас почему-то с Набоковым, с другой - исследование логики расчеловечивания скоплений ("Масса и власть"), так какими же могут оказаться мемуары человека субъективного и, одновременно, аналитического?
"С факелом в голове", помимо всего прочего, кстати, ведь, можно рассматривать и как историю рождения вышеупомянутых книг - то, как они зарождались из жизненных ситуаций и встреч с людьми, текли, точно реки к своему воплощению, накапливались внутри, точно вода в колодце.
"Кант в огне", последняя глава "С факелом в голове" рассказывает о том, как юный Канетти встретил парализованного юношу - гения-инвалида Томаса Марека, который и послужил, в том числе, прототипом главного героя "Ослепления".
Элиас гордился дружбой с этим незаурядным человеком, весьма нуждался в нем, но, к сожалению, так и не упомянул, что случилось с болезненным Мареком дальше (ведь великого философа с таким именем история нам не оставила, я гуглил, и, следовательно "всё плохо"): логика мемуарной трилогии, состоящей как бы из автономных новелл-встреч, объединенных единым наблюдателем, но не темой или местом действия (Канетти всю жизнь переезжал из города в город, из страны в страну) даже и не предполагает сообщений о том, что случилось "за кадром" или же "за сценой" эпизода - ведь это личные воспоминания, а не "портрет эпохи", которая, впрочем, занимает здесь важнейшее место.
Поэтому есть тут, например, поразительный сюжет с квартирной хозяйкой, бродившей по комнатам в лунатических приступах по ночам, заходившей в комнату жильца (она никогда не запиралась), чтобы облизать рамки фотографий покойного мужа и на его территории тоже...
...однако, ночь прошла и вместе с ней исчезла квартирная хозяйка: Элиас очередной раз поменял район проживания и судьба странной инфернальщицы, зависимой от служанки - брутальнейшей гром-бабы, так и осталась нераскрытой.
Теперь, видимо, уже навсегда.
Ну, то есть, во-первых, дружба с феноменальным философом в инвалидной коляске, во-вторых, городские волнения (сначала во Франкфурте раннего детства, затем в юношеской Вене, когда на глазах молодого химика полиция расстреляла толпу, поджигавшую "Дворец правосудия", почти сразу убив полсотни бунтовщиков) заставили Элиаса задуматься об особом феномене коллективных тел, которые до него никто не описывал.
Ну, то есть, и тема новая, и метода описания не существует, из-за чего надо изобретать теорию с нуля, обкладываясь горами книг по самым разным темам от антропологии до новомодного психоанализа, делать выписки, а еще, параллельно, ухаживать за будущей женой Вецей (это ее памяти посвящен второй том) и зарабатывать деньги на проживание.
Взаимоотношения с матерью и братьями, которым посвящена большая часть "Спасенного языка", постепенно уходит на периферию, тем более, что матушка (жить ей осталось всего ничего) переезжает в Париж: место кровных родственников занимает интеллектуальная биография.
Для того, чтобы параноидальной маменьке жилось спокойно (Веца ей сразу активно не понравилась), Элиас придумывает себе двух возлюбленных (скрипачку из Зальцбурга и русскую эмигрантку в коллегах по химлаборатории), якобы постоянно спорящих за его сердце.
Перипетии этих параллельных, целиком вымышленных, романов он описывает из письма в письмо, лишь бы отвести материнские подозрения от ничего не подозревающейЧитать далее...
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Первый том мемуарной трилогии Канетти понравился больше, хотя второй прочитался быстрее - он логичнее и уже знаешь, что от него ждать.
Тем более, что первые десятилетия своей жизни Канетти описывает по традиционной схеме "детство - отрочество - юность", куда, в зависимости от авторского темперамента и его склонностей, может попасть все, что угодно...
... тогда как школьные годы чудесные, а, затем, и университетские и даже аспирантские (чтобы иметь "профессию в руках" и угодить матери, Элиас учился на химика, ни секунды не сомневаясь, что станет писателем, а химией он не станет заниматься после защиты вообще ни единой секунды) с перерывом на поездку в Берлин - это уже жизнь в истории, то есть существование маркированное многими чужими контекстами, которые нахватываются по ходу движения человеческой жизни, дабы каждый из нас и стал, наконец, собой.
Жизнь входит в колею вместе с жанром, вместе с методом, поначалу отличавшемся некоторой степенью стихийности.
Ну, или же непредсказуемости: Канетти - автор неочевидный: с одной стороны у него - модернистский роман "Ослепление", сравниваемый у нас почему-то с Набоковым, с другой - исследование логики расчеловечивания скоплений ("Масса и власть"), так какими же могут оказаться мемуары человека субъективного и, одновременно, аналитического?
"С факелом в голове", помимо всего прочего, кстати, ведь, можно рассматривать и как историю рождения вышеупомянутых книг - то, как они зарождались из жизненных ситуаций и встреч с людьми, текли, точно реки к своему воплощению, накапливались внутри, точно вода в колодце.
"Кант в огне", последняя глава "С факелом в голове" рассказывает о том, как юный Канетти встретил парализованного юношу - гения-инвалида Томаса Марека, который и послужил, в том числе, прототипом главного героя "Ослепления".
Элиас гордился дружбой с этим незаурядным человеком, весьма нуждался в нем, но, к сожалению, так и не упомянул, что случилось с болезненным Мареком дальше (ведь великого философа с таким именем история нам не оставила, я гуглил, и, следовательно "всё плохо"): логика мемуарной трилогии, состоящей как бы из автономных новелл-встреч, объединенных единым наблюдателем, но не темой или местом действия (Канетти всю жизнь переезжал из города в город, из страны в страну) даже и не предполагает сообщений о том, что случилось "за кадром" или же "за сценой" эпизода - ведь это личные воспоминания, а не "портрет эпохи", которая, впрочем, занимает здесь важнейшее место.
Поэтому есть тут, например, поразительный сюжет с квартирной хозяйкой, бродившей по комнатам в лунатических приступах по ночам, заходившей в комнату жильца (она никогда не запиралась), чтобы облизать рамки фотографий покойного мужа и на его территории тоже...
...однако, ночь прошла и вместе с ней исчезла квартирная хозяйка: Элиас очередной раз поменял район проживания и судьба странной инфернальщицы, зависимой от служанки - брутальнейшей гром-бабы, так и осталась нераскрытой.
Теперь, видимо, уже навсегда.
Ну, то есть, во-первых, дружба с феноменальным философом в инвалидной коляске, во-вторых, городские волнения (сначала во Франкфурте раннего детства, затем в юношеской Вене, когда на глазах молодого химика полиция расстреляла толпу, поджигавшую "Дворец правосудия", почти сразу убив полсотни бунтовщиков) заставили Элиаса задуматься об особом феномене коллективных тел, которые до него никто не описывал.
Ну, то есть, и тема новая, и метода описания не существует, из-за чего надо изобретать теорию с нуля, обкладываясь горами книг по самым разным темам от антропологии до новомодного психоанализа, делать выписки, а еще, параллельно, ухаживать за будущей женой Вецей (это ее памяти посвящен второй том) и зарабатывать деньги на проживание.
Взаимоотношения с матерью и братьями, которым посвящена большая часть "Спасенного языка", постепенно уходит на периферию, тем более, что матушка (жить ей осталось всего ничего) переезжает в Париж: место кровных родственников занимает интеллектуальная биография.
Для того, чтобы параноидальной маменьке жилось спокойно (Веца ей сразу активно не понравилась), Элиас придумывает себе двух возлюбленных (скрипачку из Зальцбурга и русскую эмигрантку в коллегах по химлаборатории), якобы постоянно спорящих за его сердце.
Перипетии этих параллельных, целиком вымышленных, романов он описывает из письма в письмо, лишь бы отвести материнские подозрения от ничего не подозревающей
Мои публикации в Instagram за 22 ноября 2021
lj_paslen
23-11-2021 00:05
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 21 ноября 2021
lj_paslen
22-11-2021 00:04
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 20 ноября 2021
lj_paslen
21-11-2021 00:04
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 19 ноября 2021
lj_paslen
20-11-2021 00:10
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 18 ноября 2021
lj_paslen
19-11-2021 00:14
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 17 ноября 2021
lj_paslen
18-11-2021 00:09
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 16 ноября 2021
lj_paslen
17-11-2021 00:09
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 15 ноября 2021
lj_paslen
16-11-2021 00:02
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 14 ноября 2021
lj_paslen
15-11-2021 00:07
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои твиты из-под снега. Ноябрь, АМЗ, Чердачинск
lj_paslen
14-11-2021 12:00
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
- Вс, 02:02: Из-за того, что в спальне колеблется племя свечи на сквозняке, кажется, будто комната движется - едет куда-то, точно скорый купейный вагон, набирающий скорость после остановки, ну, например, в Усть-Катаве или в Катав-Ивановске.
- Вс, 07:12: Писать рецензию на биографию Деррида, то есть на сублимированный продукт (жёванное жёванного), посвящённый жизни толкователя, постоянно комментировавшего чужие тексты - мета-рефлексия третьего или уже (учитывая все обстоятельства) четвёртого уровня?
- Вс, 17:36: Чужие книги дома вам тоже кажутся чужеродными и словно бы из другого бактериологического мира, выделяясь не только запахом, но и атомарным строением? Как кирпичи из какой-нибудь параллельной вселенной?
- Пн, 10:14: Есть ли какая-нибудь связь между Одиссеем и Одессой?
- Пн, 18:48: Переживая явление зимы, внезапно подумалось, что в Израиле вечность явлена стабильностью погоды, лишенной колебаний и изменений, крайностей мезонов, редких переходов редок ними. Наша погода меняется несколько раз в день, поэтому религии мы заимствуем из других земель.
Мои публикации в Instagram за 13 ноября 2021
lj_paslen
14-11-2021 00:10
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Мои публикации в Instagram за 12 ноября 2021
lj_paslen
13-11-2021 00:05
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Покров на день рождения Достоевского. Снимки первого и, видимо, постоянного
lj_paslen
12-11-2021 17:55
Снег выпал сразу же после дня рождения Достоевского, видимо, Победоносцев вновь раскрыл над южноуральской Россией свои совиные крыла, ну, и понеслось.
Для памяти надо, конечно, зафиксировать дату: окончательный покров, двухсотлетний юбилей, в Москве сегодня хоронят Сашу Панова, скорее всего, похоронили уже и зябко пьют водку на поминках, после чего мip начинает казаться уже не таким холодным и пустым - столичные поминки у всех на виду (близкие Саши собрали всех в клубе "Бумажная фабрика") это особый вид коллективного переживания и жанр оптимистических похорон, утверждающий жажду к жизни, в которой не должно происходить ничего выпадающего из распорядка, с тройной силой.
Снег ведь к покойникам, в Москве тоже "снег падал, падал, и упал, на юг деревья улетели...", а я не думал, что текст вырулит к Саше, ведь со дня новости о его смерти прошло десять дней и мы оплакали Сашу, и повспоминали, и позлословили о нём и вместе, и поврозь, отдав и почести и спектр всех прочих эмоций...
...и живём дальше, покуда позволено, ленимся и отлыниваем накануне зимы, которая есть в ощущениях, но всё ещё не наступила по календарю.
Зато наступила очередная микро-эпоха и локальный погодный сезон, характеризующийся тем, что длительность дня съёжилась до минимальных пределов (так как до 22 декабря, по сути-то, осталось всего ничего), мгла падает на город и на посёлок сразу же - не театральным, но противопожарным занавесом - то есть, сразу и целиком, не оставляя свету ни единой щелочки, тогда как жар и жир повседневной суеты ещё в самом разгаре и огромныевоздушные человеческие массы возвращаются со службы и с работы домой, транспорт переполнен, магазины сияют точно новогодние елки, рекламы составляют зачатки рождественских настроений, все бегут и выдыхают всем видимый пар.
Этот промежуток, когда город не засыпает, а мафия обделывает свои делишки прямо на миру (в тех же маршрутках и троллейбусах) тоже ведь не особо длинный - и скрадывается, например, привыканием, засыпанием, рассеянностью внимания, каким-то непонятным образом взаимодействующего с терпким воздухом, пахнущим свежим огурцом, последним арбузом и океаном...
...внутри него, периода, то есть, есть плавный, как с горки на санках, въезд в зиму, но границы его незаметны как переезд из одной страны евросоюза в соседнюю, хотя во время пандемии и санограничений я не покидал территории своей родины (буквально), никуда не ездил, возможно, всё давным-давно поменялось.
Зимой хорошо отставать, замедляться, нежиться под одеялом: вчера, закупая ЛЕГО для новогодних подарков израильской фракции, купил ароматическую свечу с лимонадным нектаром, ночью читал мемуары Канетти (дошли, наконец, глаза до второго тома, из приоткрытой форточки сквозил снегопад, рядом ворочалась пани Броня, а стеарин рифмовался с описаниямипряного декаданса Вены начала 20-х ХХ-го, где главными событиями казались лекции Карла Крауса.
Залез в томик Беньямина, который описывал творчество Крауса достаточно подробно и стало странно, что такой вот локальный систематических гений оказался полностью забытым, тогда как выскочка Беньямин вошёл во все интеллектуальные святцы и политбюро снобских фигур, вроде подборки интеллектуальных биографий издательства "Дело".
Конечно, Шолем и Аренд с Ясперсом и Адорно постарались в создании репутации и легенды, но ведь у Крауса болельщиков поначалу было в разы больше - тот же юный Канетти с его будущей супругой...
...никогда не предугадаешь.
Да, вроде ведь и не нужно.
Штука в том, что для фиксации покрова я воспользовался снимками месячной давности - октябрьского снегопада, который прокапал и прошел, вывалился, но сгорел, просыпался, да испарился, вышел живописным, так как лёг сразу же на цветущую сложность зелени, задержавшейся к шапочному разбору - обжёг ей щёки, стволы и листья касанием, впечатался, где-то обратив цветение в слякоть, а где-то мумифицировав до состояния гербария, в общем, изменил всё, в первый раз добавив резкости и контраста, а также минимализма оттенков.
Когда тот снегопад исчез с карты мира и улицы Печерской, великая сушь (теплая и сухая осень) закончилась и наступила великая убыль, редуцировавшаяЧитать далее...
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Снег выпал сразу же после дня рождения Достоевского, видимо, Победоносцев вновь раскрыл над южноуральской Россией свои совиные крыла, ну, и понеслось.
Для памяти надо, конечно, зафиксировать дату: окончательный покров, двухсотлетний юбилей, в Москве сегодня хоронят Сашу Панова, скорее всего, похоронили уже и зябко пьют водку на поминках, после чего мip начинает казаться уже не таким холодным и пустым - столичные поминки у всех на виду (близкие Саши собрали всех в клубе "Бумажная фабрика") это особый вид коллективного переживания и жанр оптимистических похорон, утверждающий жажду к жизни, в которой не должно происходить ничего выпадающего из распорядка, с тройной силой.
Снег ведь к покойникам, в Москве тоже "снег падал, падал, и упал, на юг деревья улетели...", а я не думал, что текст вырулит к Саше, ведь со дня новости о его смерти прошло десять дней и мы оплакали Сашу, и повспоминали, и позлословили о нём и вместе, и поврозь, отдав и почести и спектр всех прочих эмоций...
...и живём дальше, покуда позволено, ленимся и отлыниваем накануне зимы, которая есть в ощущениях, но всё ещё не наступила по календарю.
Зато наступила очередная микро-эпоха и локальный погодный сезон, характеризующийся тем, что длительность дня съёжилась до минимальных пределов (так как до 22 декабря, по сути-то, осталось всего ничего), мгла падает на город и на посёлок сразу же - не театральным, но противопожарным занавесом - то есть, сразу и целиком, не оставляя свету ни единой щелочки, тогда как жар и жир повседневной суеты ещё в самом разгаре и огромные
Этот промежуток, когда город не засыпает, а мафия обделывает свои делишки прямо на миру (в тех же маршрутках и троллейбусах) тоже ведь не особо длинный - и скрадывается, например, привыканием, засыпанием, рассеянностью внимания, каким-то непонятным образом взаимодействующего с терпким воздухом, пахнущим свежим огурцом, последним арбузом и океаном...
...внутри него, периода, то есть, есть плавный, как с горки на санках, въезд в зиму, но границы его незаметны как переезд из одной страны евросоюза в соседнюю, хотя во время пандемии и санограничений я не покидал территории своей родины (буквально), никуда не ездил, возможно, всё давным-давно поменялось.
Зимой хорошо отставать, замедляться, нежиться под одеялом: вчера, закупая ЛЕГО для новогодних подарков израильской фракции, купил ароматическую свечу с лимонадным нектаром, ночью читал мемуары Канетти (дошли, наконец, глаза до второго тома, из приоткрытой форточки сквозил снегопад, рядом ворочалась пани Броня, а стеарин рифмовался с описаниями
Залез в томик Беньямина, который описывал творчество Крауса достаточно подробно и стало странно, что такой вот локальный систематических гений оказался полностью забытым, тогда как выскочка Беньямин вошёл во все интеллектуальные святцы и политбюро снобских фигур, вроде подборки интеллектуальных биографий издательства "Дело".
Конечно, Шолем и Аренд с Ясперсом и Адорно постарались в создании репутации и легенды, но ведь у Крауса болельщиков поначалу было в разы больше - тот же юный Канетти с его будущей супругой...
...никогда не предугадаешь.
Да, вроде ведь и не нужно.
Штука в том, что для фиксации покрова я воспользовался снимками месячной давности - октябрьского снегопада, который прокапал и прошел, вывалился, но сгорел, просыпался, да испарился, вышел живописным, так как лёг сразу же на цветущую сложность зелени, задержавшейся к шапочному разбору - обжёг ей щёки, стволы и листья касанием, впечатался, где-то обратив цветение в слякоть, а где-то мумифицировав до состояния гербария, в общем, изменил всё, в первый раз добавив резкости и контраста, а также минимализма оттенков.
Когда тот снегопад исчез с карты мира и улицы Печерской, великая сушь (теплая и сухая осень) закончилась и наступила великая убыль, редуцировавшая
Мои публикации в Instagram за 11 ноября 2021
lj_paslen
12-11-2021 00:10
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Рецензия Сергея Костырко на мой роман "Красная точка": "Новый мир", 2021, № 11
lj_paslen
11-11-2021 20:09
Неправильно написанный правильный роман: Дмитрий Бавильский. Красная точка. Роман. М., «Эксмо», 2020, 416 стр.
Ситуация для меня, например, выглядит парадоксальной: роман «Красная точка» Дмитрия Бавильского должен был бы относиться к тем романам, о которых принято говорить «долгожданный» — широкоформатное полотно, написанное языком сегодняшней литературы, — он читается как хроника и художественное исследование двух ключевых для новейшей истории России десятилетий — 80 — 90-х. Но «Красную точку», скажем так, заметили «не очень». Не вошла она пока ни в обиход «широкого читателя», ни в круг «истеблишмента» (шорт- и лонг-листы ведущих премий). При том что главы печатались в достаточно взыскательном «Новом мире» и в эстетском «Зеркале», а целиком роман вышел в солидном издательстве «Эксмо».
«Красную точку» в первый раз я читал два года назад, читал с уверенностью, что читаю роман, обреченный на успех. И к перечитыванию его сейчас приступал с некоторым даже страхом — выдержит ли он второе чтение. Выдержал. Более того, оказалось, что при первом чтении этого романа я смог прочитать в нем далеко не все. И потому в поисках причины противоестественной, на мой взгляд, тишины вокруг этого романа (тишины относительной — была пара рецензий и достаточно оживленное обсуждение романа в Фейсбуке) я бы, например, остановился на высказывании Елены Иваницкой, которая определила прозу Бавильского как «глубина и еще раз глубина, сложность и тонкость, пристальность и чуткость». Я бы добавил: «глубина, не рассчитанная на легкую доступность», что в данном случае дает надежду на то, что роман этот окажется долгоиграющим, повторив судьбу книг, обретавших свою значимость для читателя с годами.
Ну а все-таки, что не подпускало к себе в этом романе «широкого читателя»?
Первое и для меня очевидное — выбор главных героев: по крайней мере в первой и второй трети повествования герои — это дети, подростки. Ну а чего можно ожидать от романа, претендующего на современный эпос, но через детское восприятие?
Главному герою в момент нашего с ним знакомства десять лет. Далее автор проводит героя через детство и отрочество, юность и полагающийся акт инициации — мальчик становится мужчиной и, соответственно, вступает в свою взрослую жизнь. То есть сюжетной основой романа стала история его героя, и, соответственно, жанр мы должны определить как «роман воспитания».
Да, перед нами действительно «роман воспитания», только вот «воспитания» кого? Или чего?
Классический сюжет «романа воспитания» у Бавильского, скажем сразу, странно грузится, непривычно.
Начнем с определения «ребенок». Третьеклассник Вася с самого начала не «ребенок», не «заготовка человека», а человек полностью «завершенный» — в него уже как бы загружена картина мира во всей его — мира — полноте, пусть пока для героя картина эта еще во многом на уровне «чутья», и взросление («воспитание») Васи представляет собой не добавление каких-то новых знаний о мире, а освоение того, что в него уже залито, освоение себя нынешнего и потенциального.
Мир третьеклассник Вася познает через жизнь своего дома и двора, где «фамильным привидением их подъезда» сидела вечная баба Паша, учившая всех жизни: на попечении у бабы Паши была дочь-алкоголичка, жизнь и сюжет смерти которой стали одним из главных событий их двора; выразительными персонажами двора были Юра-дурачок и строгая математичка-учительница из Васиной школы, предмет обожания и преследования олигофрена; ну а самое главное — здесь жили три сверстницы Васи: не оказалось рядом друзей-мальчиков, и Вася рос в крохотной девчачьей компании ее предводителем, разницы полов до поры они не замечали, связывали их дружеские и при этом достаточно сложно выстроившиеся взаимоотношения, ну а наступившее впоследствии осознание своей разнополости, разумеется, усложнило характер этих отношений, но не кардинально — девочки эти остались близкими Васе людьми и в зрелом возрасте… Ну и, естественно, родители — и Васины, и Васиных подруг: за каждым из них свой сложный и часто завораживающий сюжет.
Этот мир возникает перед Васей не причесанным и приглаженным — а косматым, сложно устроенным: вот через двор «проходит мама Янки, обвешанная рулонами туалетной бумаги. Теть Люда — товаровед, ей подвластно магазинное закулисье, из-за чего она буквально купается в дефиците и может отовариваться всем, чем угодно. Другие соседи шастают по продмагам и караулят, пока выбросят хоть что-то дефицитное (а это считай, весь продуктовый и промтоварный ассортимент), а теть Людина квартира, говорят, полная чаша». Или, в продолжение этой же, сверхактуальной для Васиного окружения темы:
«…на балкон второго этажа вышла Руфина Дмитриевна Тургояк и монументально,Читать далее...
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Неправильно написанный правильный роман: Дмитрий Бавильский. Красная точка. Роман. М., «Эксмо», 2020, 416 стр.
Ситуация для меня, например, выглядит парадоксальной: роман «Красная точка» Дмитрия Бавильского должен был бы относиться к тем романам, о которых принято говорить «долгожданный» — широкоформатное полотно, написанное языком сегодняшней литературы, — он читается как хроника и художественное исследование двух ключевых для новейшей истории России десятилетий — 80 — 90-х. Но «Красную точку», скажем так, заметили «не очень». Не вошла она пока ни в обиход «широкого читателя», ни в круг «истеблишмента» (шорт- и лонг-листы ведущих премий). При том что главы печатались в достаточно взыскательном «Новом мире» и в эстетском «Зеркале», а целиком роман вышел в солидном издательстве «Эксмо».
«Красную точку» в первый раз я читал два года назад, читал с уверенностью, что читаю роман, обреченный на успех. И к перечитыванию его сейчас приступал с некоторым даже страхом — выдержит ли он второе чтение. Выдержал. Более того, оказалось, что при первом чтении этого романа я смог прочитать в нем далеко не все. И потому в поисках причины противоестественной, на мой взгляд, тишины вокруг этого романа (тишины относительной — была пара рецензий и достаточно оживленное обсуждение романа в Фейсбуке) я бы, например, остановился на высказывании Елены Иваницкой, которая определила прозу Бавильского как «глубина и еще раз глубина, сложность и тонкость, пристальность и чуткость». Я бы добавил: «глубина, не рассчитанная на легкую доступность», что в данном случае дает надежду на то, что роман этот окажется долгоиграющим, повторив судьбу книг, обретавших свою значимость для читателя с годами.
Ну а все-таки, что не подпускало к себе в этом романе «широкого читателя»?
Первое и для меня очевидное — выбор главных героев: по крайней мере в первой и второй трети повествования герои — это дети, подростки. Ну а чего можно ожидать от романа, претендующего на современный эпос, но через детское восприятие?
Главному герою в момент нашего с ним знакомства десять лет. Далее автор проводит героя через детство и отрочество, юность и полагающийся акт инициации — мальчик становится мужчиной и, соответственно, вступает в свою взрослую жизнь. То есть сюжетной основой романа стала история его героя, и, соответственно, жанр мы должны определить как «роман воспитания».
Да, перед нами действительно «роман воспитания», только вот «воспитания» кого? Или чего?
Классический сюжет «романа воспитания» у Бавильского, скажем сразу, странно грузится, непривычно.
Начнем с определения «ребенок». Третьеклассник Вася с самого начала не «ребенок», не «заготовка человека», а человек полностью «завершенный» — в него уже как бы загружена картина мира во всей его — мира — полноте, пусть пока для героя картина эта еще во многом на уровне «чутья», и взросление («воспитание») Васи представляет собой не добавление каких-то новых знаний о мире, а освоение того, что в него уже залито, освоение себя нынешнего и потенциального.
Мир третьеклассник Вася познает через жизнь своего дома и двора, где «фамильным привидением их подъезда» сидела вечная баба Паша, учившая всех жизни: на попечении у бабы Паши была дочь-алкоголичка, жизнь и сюжет смерти которой стали одним из главных событий их двора; выразительными персонажами двора были Юра-дурачок и строгая математичка-учительница из Васиной школы, предмет обожания и преследования олигофрена; ну а самое главное — здесь жили три сверстницы Васи: не оказалось рядом друзей-мальчиков, и Вася рос в крохотной девчачьей компании ее предводителем, разницы полов до поры они не замечали, связывали их дружеские и при этом достаточно сложно выстроившиеся взаимоотношения, ну а наступившее впоследствии осознание своей разнополости, разумеется, усложнило характер этих отношений, но не кардинально — девочки эти остались близкими Васе людьми и в зрелом возрасте… Ну и, естественно, родители — и Васины, и Васиных подруг: за каждым из них свой сложный и часто завораживающий сюжет.
Этот мир возникает перед Васей не причесанным и приглаженным — а косматым, сложно устроенным: вот через двор «проходит мама Янки, обвешанная рулонами туалетной бумаги. Теть Люда — товаровед, ей подвластно магазинное закулисье, из-за чего она буквально купается в дефиците и может отовариваться всем, чем угодно. Другие соседи шастают по продмагам и караулят, пока выбросят хоть что-то дефицитное (а это считай, весь продуктовый и промтоварный ассортимент), а теть Людина квартира, говорят, полная чаша». Или, в продолжение этой же, сверхактуальной для Васиного окружения темы:
«…на балкон второго этажа вышла Руфина Дмитриевна Тургояк и монументально,
Мои публикации в Instagram за 10 ноября 2021
lj_paslen
11-11-2021 00:01
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии