9 мая – праздник Победы. Читатель знает, что я тут преследую некую теорию общественного устройства и существования, и было бы странно, не приложи я усилий по её, теории, применению к той Победе, что с заглавной буквы. Хотя бы, чтоб объяснить, почему буква заглавная. Чтоб понять, чем Победа является, зачем нужна и как можно к ней относиться.

Далее я это и делаю. Рассуждение долгое и скучное, для чего и изобретён кат. Я предупредил.

Начну выжимкой из первой и второй глав «Поведения», которая излагает ту самую теорию, что я придерживаюсь.

Односторонние действия – такие действия, которые человек может совершить по отношению к другим людям или вещам самостоятельно, не нуждаясь в чужом содействии. Дву(или много)сторонние действия не могут быть совершены без участия других людей.

Общественные отношения сводятся к отношению человека к этим действиям: стремлению к ним или уклонению от них. Тип общественных отношений может быть описан как комбинация отношений человека к одно- и двусторонним действиям.

Конкретно властные отношения получаются через стремление и к односторонним, и к двусторонним действиям, то есть они задают такое положение дел, когда обладаешь тем, частью чего являешься сам.

Совокупность действий, реализующих властные отношения, удобно назвать «сферой властных отношений» общества, а единство норм поведения, задающих эту сферу общественной деятельности, - то есть «ценность» – можно назвать «превосходством».

Примечание: всего «Поведение» описывает пять базовых ценностей, и «превосходство» – всего лишь одна из них. Перед тем, как указывать мне тут на недосмотры, смотрите саму работу.

В условной группе, где существует общество с выраженной сферой властных отношений, каждый стремится к многосторонним действиям, однако лишь актуальный или потенциальный начальник стремится ещё и к односторонним действиям по отношению к подчинённым.

Безотносительно дела, которым занята такая группа, поведение начальника может быть описано через переживание им своего превосходства. «Вы можете то-то и то-то, но я могу всё это и ещё вон то – да, в том числе вашими руками».

Теперь, по окончании выжимки, очень важный тезис. Прямая цитата из «Поведения»:

«Идея превосходства наиболее сильно выражает самую суть силы, соединяющей людей. Это и неудивительно, поскольку именно властные отношения и властное поведение реализуют в себе обе компоненты этой силы. Тут она проявляется наиболее отчетливо. «Руководитель прежде всего объединяет людей вокруг себя», говорят о властном поведении. Но это и значит, что в его распоряжении оказывается какое-то количество силы, соединяющей людей вместе, сколько-то энергии, обычно рассеянной в обществе. Это обычно вызывается тем, что в самом обществе этой силы остается меньше. Великие вожди и императоры обычно возникают в эпохи общественного хаоса и беспорядка, когда сила, соединявшая людей в общество, казалось бы, ослабевает. Но на самом деле она никуда исчезнуть не может – она просто переходит в свободное состояние, и ей оказывается возможным завладеть. Желание иметь власть – это желание иметь эту силу в своем распоряжении, больше ничего. Это и есть превосходство».

И мой вывод из этого утверждения: отличие, своеобразие, уникальность того или иного экземпляра общества в наибольшей степени есть следствие отличия, своеобразия и уникальности отправления превосходства в нём. Следствие того, как именно в этом экземпляре общества здесь и сейчас превосходство переживают, понимают его и стремятся к нему.

А виновны в том своеобразии обстоятельства природные, исторические или ещё какие-нибудь – это уже «второй сложный вопрос», о котором будет позже.

Что такое «победа»? Это утверждение субъектом своего превосходства. Под «утверждением» я здесь понимаю не просто объявление (объявить-то и я могу Вам всё, что угодно), а объявление плюс признание со стороны других субъектов, над которыми превосходство объявлено.

И вот смотрите. Если я пытаюсь утвердить своё превосходство в обществе, набив «кому-нибудь» морду или обыграв «кого-нибудь» в шахматы, то это происходит в рамках существующего в обществе понятия о превосходстве. Ну да, такое понятие может «плыть» (привет Овертону), но обычно я и мой контрагент a.k.a. «кто-то» его разделяем и используем.

Однако вот вам случай, когда сходятся два разных общества, то есть общества отличные друг от друга, своеобразные и уникальные. Два общества с очень разными представлениями о превосходстве – о том, как его понимать, переживать и каким макаром к нему стремиться. Здесь начинается выяснение уже не того, кто кого превосходнее, а того, чьё превосходство превосходнее.

И вот здесь победа – уже всем победам победа, победа в квадрате, имеющая полное право на заглавную букву. Может, и в кубе, если

Я опираюсь на работу Константина А. Крылова «Поведение» и исхожу из того, что общество можно определить и субстанционально, и функционально.

Субстанциональное определение общества (что оно собой представляет) — это «сила, которая соединяет людей вместе». Функциональное определение общества (что оно делает) — это «возможность совместной деятельности людей, или координации их поведения».

Оба определения количественны, то есть два общества в некоторых условиях можно сравнить между собой и сказать, что «в группе людей А общества больше, чем в группе людей Б», и провести это сравнение, придерживаясь только субстанционального определения общества или только его функционального определения. Получится «люди в группе А сильнее связаны между собой» или «у людей в группе А есть возможность заняться большим количеством дел, а координация их поведения точнее во времени и пространстве».

Иными словами, изменять количество общества в группе можно как через работу над его функциональным аспектом, так и через работу над его субстанциональным аспектом, причём пункты этих работ могут противоречить друг другу – скажем, претендуя на один и тот же ресурс. Можно усиливать или ослаблять связь между людьми, а можно увеличивать или уменьшать количество доступных им совместных действий и доступное качество их исполнения.

Меня могут дополнить: здесь речь идёт не столько о взаимоисключающих подходах, сколько о состязании, о том, в каком аспекте одно и то же общество усилится или ослабнет в первую очередь, а который потом догонит. И зачем тут какое-то соперничество, если можно продвинуть один из аспектов, а потом подождать, пока другой не придёт в соответствие?

На это можно ответить, что реальность вовсе не обязательно предоставит время, чтобы подождать. Общество существует в группе людей, которая, в свою очередь, существует в окружении других групп и вообще Природы-матушки, а это резко повышает цену вопроса — и ту цену, которую общество в группе заплатит за приятие неправильного ответа, и ту цену, которую люди, живущие в этом обществе, готовы заплатить предложившему ответ правильный.

Добро пожаловать в политику.

Основной вопрос политики, если исходить из предыдущего рассмотрения – это «что важнее: прочность связей между людьми в группе или разнообразие дел, этой группе доступных? Что двигаем первым, а что будет поспевать вслед?» Если хочешь увеличить или уменьшить общество в данной точке пространства-времени, по данному поводу и назло вот этой данной мерзкой роже, то что надо строить или разрушать, а что – построится или разрушится само, соответствия для?

Я считаю, что «правая идея» есть идея примата количества общества в группе над его разнообразием, а «левая идея» есть идея примата разнообразия общества в группе над его количеством. Субстанция до функции или функция до субстанции. Курица и яйцо.

Если «правый» хочет увеличить или уменьшить количество общества в какой-то группе в какое-то время по какому-то поводу («занимается политикой») или оценивает чужие политические усилия, то «правый» оценивает свои подходы и усилия через потенциальные и актуальные изменения той самой силы, которая скрепляет людей в этой группе вместе, на прочность связей между ними. «Мы спиной к спине у мачты против тысячи вдвоём».

Изначальное разнообразие совместной активности этих двоих может быть крайне ограниченным, но поскольку связь между ними прочна, постольку и ассортимент общих дел приложится – что они смогут сделать с этой тысячей.

Механизм этого приложения носит собирательное название «рынок», а стартовая величина прочности связей в группе (обычно понимаемая через её производную, так называемый «порядок») может быть обоснована «правым» через особенности среды обитания политикуемого сообщества, его историю, или через предшествующие политические решения (скажем, деятельность «ночного сторожа»-государства).

Соответственно, «левый» взгляд на политическую деятельность состоит в оценке разнообразия совместных дел, возможных в политикуемой группе («свобода») с течением времени. Задача установления и поддержания некоторой величины указанной «свободы» носит название «просвещения», то есть постановки группе самого представления о разнообразии того, что здесь и сейчас можно или нельзя устроить с окружающим миром и друг с другом.

«Левый» считает, что просвещенный люд станет поддерживать общественную деятельность более сложную, и таким макаром окажется востребованной большая прочность связей между людьми в группе, а люд… скажем так, омракобешеный «левым регрессором»… напротив, скатится в «каждый сам за себя».

Отсюда перечень пунктов, которых я ожидаю от «право-левого» диспута.

Во-первых, для кого стараемся? Для какой группы? Сам спорящий субъект для себя, семья, рабочий коллектив, гражданство (то есть страна), языковая группа, раса, человечество, разум как особенность мироздания

1. Начать с того, что выплаты нуждающимся в масштабах страны имеют такую составляющую, про которую в речи первого лица не скажешь. Само по себе движение этих средств, работа с ними в соответствующих регионах, ведомствах и инстанциях упрочняет внутригосударственные связи не хуже строительства дорог. И я не только про сами ассигнования, я и об отчётности по ним. Можно дополнить это соображение недавними новостями о том, как правительство намерено собирать необработанные данные по регионам, поскольку располагает собственными средствами для обработки собранного.

Кому как, а мне вспомнился Александр А. Зиновьев с его специфическим "кризисом коммунистического общества", и тот кризис наступал потому, что задача управления в советском, то есть развивающемся экономоцентричном обществе с плановой экономикой переставала соответствовать по своей размерности доступным средствам управления. Последующее обрушение советского общества в "свободный рынок" зиновьевскую правоту подтвердило.

Так что поди догадайся, станут нынешние инвестиции в человеческий материал работой над ошибками полувековой давности с выходом на какие-то новые решения в техническом, программном, методическом и/или организационном аспектах, либо эти инвестиции окажутся всего лишь повторным подходом к снаряду без памяти о предыдущей попытке. Скорее всего, мои или даже Ваши догадки здесь не будут более, чем способом напомнить о своих политических воззрениях.

2. Теперь о демографии. Тезисы, которые составляют моё дилетантское мировоззрение, гласят, что смена модели воспроизводства (хотя бы до уровня 2.1 на нуклеарную семью) может быть только следствием значительных изменений в общественном устройстве, причём речь идёт о переходе из одного стационарного состояния системы в другое с переходным процессом, не похожим ни одно из этих стационарных состояний. Иными словами, постепенный прикорм населения тут работать не будет - и не потому, что "прикорм", а потому, что "постепенный".

Возможно, я ошибаюсь в своей презумпции насчёт изменений, - и в следующих из неё неприятных выводах о малой предсказуемости последствий любых затей в этой области, - но, повторю, я дилетант. Не претендую.

А если уж указывать на проблему с точки зрения моих собственных завихов, то я полагаю заведомо неудачным ограничение работы с домашним хозяйством и семьёй только сферой собственности, заданной идеей пользы. Семья, домашнее хозяйство представляют собой эффект не только пользы, но и других ценностей, определяющих общественные отношения и общественное поведение. Одних лишь денег и даже приложенных к ним полных полок магазинов в принципе недостаточно для работы с.

Опираясь на те же завихи, можно добавить, что "идея пользы... асинхронна. Она предполагает сравнение двух разных моментов времени (прошлого и настоящего, или настоящего и будущего). "Сделать что-то хорошее" всегда значит "сделать лучше, чем было"."© Следовательно, всякая кампания под знамёнами пользы должна быть обеспечена убедительными и, главное, продолжительными рассказами на тему "жить стало лучше, жить стало веселее". А с нынешним характерным временем медиа, измеряемым часами, а то и минутами - это фатальное несоответствие для мероприятий продолжительности семьи.

3. Наконец, о вчерашнем протесте на улицах городов РФ. Нет такого охранителя, который не указал бы на мизерное количество участников этого протеста и не сравнил бы его с отметками и заявками, сделанными в электронной системе сомнительных уровня обслуживания и качества. Потом охранитель публикует вполне корректные наблюдения об интеллектуальном и моральном обликах "лидеров непарламентской оппозиции", а равно об их организационных способностях - и гора с охранительских плеч. Всё будет хорошо.

Мне же вспоминаются свидетельства о маневрах рейхсвера почти что столетней давности, когда роль танков исполняли трактора или велосипеды. Препотешно, должно быть, выглядело, но люди учились.

И я не вижу, чем современное государство российское могло бы ответить на пребывание такой системы обнаружения, оповещения и координации (или её наследницы) в руках публики уровня Ленина или Савинкова, которые супротив нынешней навальни что столяр супротив плотника: оббитое в спорах с белыми людьми "единственно верное" с опорой на воспроизводящиеся противоречия внутри страны, обязательный уровень этики в отношениях с себе подобными и так далее. То бишь таким государство российское не сможет ответить, не скатываясь к тем самым кнутам и застенкам, в которых РФ неубедительно обвиняют нынче.

Вот как-то так. Сплошные сомнения и вопросы. Спасибо за внимание.

Настоящим я объявляю мини-сериал «Alice» образца 2009 года достойным пространных публичных заметок.

Мне эта вещь понравилась, и я её рекомендую, испытывая ни с чем не сравнимую радость от того, что не несу за свои здешние рекомендации никакой ответственности. Сами понимаете, преподавательские комплексы. Надо же человеку отдохнуть, а если Вы соблазнитесь моими рекомендациями и потратите три часа жизни зря, то бебебе. По «бе» за каждый час.

1. Я прочёл «Алису…» в оригинале, когда только начинал читать по-английски в ВУЗе. Помнится, едва ли не вся группа купила книжки в мягкой обложке в киоске в холле главного корпуса.

Предисловие той книжке составило рассуждение Гилберта К. Честертона (здесь на русском), где тот пылко указывал на ненужность пародирования «Алисы…» через отнесение её действия на известных современников – скажем, на политические какие-то персонажи и фракции. Мол, смешнее не будет, а тот «веселый задор, который во время каникул завладел душой математика» таким предприятием будет убит напрочь.

Добрым был человеком сэр Гилберт. Это он в 1932 написал, а умер в 1936 (до Олимпиады или после, я не проверял), когда словосочетание «массовая культура» уже не показалось бы чем-то абсурдным. Честертон надеется на то, что Кэрролл, который Доджсон, создал нонсенс ради нонсенса, и попытка придать ему смысл станет не паразитизмом даже, а надругательством над самой идеей.

Увы. Для себя, промеж своих ушей я могу завести любой нонсенс. Как только я захочу его пересказать Вам, я ограничиваю его теми связями, которые между нами были, есть или могут возникнуть. Иначе Вы не станете слушать, как не слушали бы преподавателя математики те девчонки древнего мира.


В моём изложении могут быть нереальные декорации, непонятные имена и невозможные действия, однако если там не будет таких связей, которые Вы смогли бы соотнести со связями между нами (это как минимум, а как максимум – со всеми своими связями с другими людьми), то Вы не поймёте ничего.

Форма предмета – это его границы. Форма кэрролловских фантасмагорий ограничена понятными и узнаваемыми взаимоотношениями между непонятными именами по поводу невозможных действий. Поэтому никакой совершенной и законченной бессмыслицы по Честертону здесь нет и быть не может, выглядящие вдохновенной импровизацией «каникулы для души и ума» вполне могут статься заранее оплаченной туристической поездкой с приобретением халтурных сувениров втридорога.

Это не про Кэрролла. Это про «массовую культуру», которая с 1936 года несколько развилась.

2. И вот «фильм-фильм-фильм». Мини-сериал «Alice», 2009 год, трудились англичане и канадцы. Большую часть актёров я не знаю, меньшую «где-то видел»; ну, а не узнать Тима Карри (Додо) – на такое я не способен.


Экранного времени чуть больше трёх часов, если с титрами. Искренне рекомендую смотреть отрезками минут по 40-50 в сутки, иначе примелькается и авторские находки потеряют в цене. Рекламные паузы… скорее всего, подразумеваются: там достаточно резкая смена мест действия, особенно ближе к концу.

Компьютерная графика есть, причём по количеству и качеству вполне адекватная жанру, сюжету, году выпуска, стилю и зрителю (мне). Иными словами и по моему скромному мнению, весьма точно угаданный минимум что по количеству, что по качеству, «на отвяжись».

Как именно авторы поступили с оригинальными текстами «Алисы…»? Ожидаемо, о чём и сокрушался Честертон. Они попробовали использовать взаимоотношения из этих книг для отображения своего собственного сюжета в своих собственных декорациях.

В связи с тем, что трёхчасовой сюжет на одном абсурде не вытянешь никак, авторы рассказывают вполне связную историю «попадания в пост-ап» девушки, которая «слона на скаку остановит и хобот ему

Я уже писал в этом блоге о «школе» и о «тюрьме» как общественных явлениях, с одной стороны, неизбежных, необходимых и привычных на уровне «а как же иначе»; с другой стороны, всё же подлежащих оптимизации; – не в смысле «уничтожению под флагом экономии», а в смысле «улучшению исполнения уникальных для них функций» – и, с третьей стороны, доступных для такой оптимизации… и тут уже шли мои собственные построения.

Тогда же я обещал поговорить (не пренебрегая катом, конечно же, чтобы не раздражать людей, в друзья к которым я попал случайно) о таких общественных явлениях, как «семья» и «армия», но ссылался на то, что для перехода к этим понятиям мне потребуются тексты предварительные и пояснительные.

Под катом Вы найдёте (или не найдёте, если Вам это не нужно) опыт такого текста. Здесь я рассуждаю о «верности», – нет, никаких новых определений, всё уже есть в словарях – как об ещё одном подвиде «советской роскоши», вроде «бесплатного жилья».

Из рассуждения следуют некие вопросы, собственную версию ответов на которые я буду рад предоставить впоследствии, уже разглагольствуя о «семье» и «армии».

Я не забываю своих обещаний. А если и забываю, то делаю убедительный вид, что я их не забыл.

1. В советском культурном наследии есть такой мультфильм: «Шпионские страсти» (если ещё не смотрели или уже позабыли, то рекомендую), пародия на вполне конвенционный тогда жанр, мозаика стереотипов. Один из тех стереотипов – какой-то инфантил, которого сперва почти вербуют, а затем надёжно перевоспитывают за несколько секунд экранного времени.

Это считалось смешным потому, что составляло пародию на решения современной мультфильму советской остросюжетной прозы. Конкретно высмеивалось нежелание авторов подробно, оригинально и убедительно расписывать движения души (пере)вербуемого, так что авторы обходились штампами и обходились кратко.

Так же это считалось смешным потому, что тогда не было твиттера и тиктока.

2. Так же в советском культурном наследии можно найти понятие «фантастика ближнего прицела»: это когда ещё при социализме и до межзвёздных перелётов какие-то изобретения уже состоялись и норовят сделать нашу жизнь всё лучше и лучше.

Я сейчас читаю «Creatures of Light and Darkness», а следующим номером у меня перечитать устарелый и скучный «Последний полустанок» Владимира И. Немцова. Почему? Да потому, что грамоте обучен. И к артефактам у меня CRPG-шная любовь.

В «Последнем полустанке», если мне не изменяет память, один из главных героев, сотрудник НИИ, то ли пытаясь исправить промахи бюрократа-руководителя, то ли по итогам этих промахов, но забрался в самоновейший дирижабль (по швартову) и улетел в верхние слои атмосферы, однако выжил.

Потом герою случилось беседовать с чужеземным капиталистом (мужичок одет в поношенное и выглядит очень демократично, оставаясь при этом владельцем хайтековой фирмы, таким эмбрионом Илона Маска), а тот герою: мол, а поезжали бы вы к нам, показывали бы такой же трюк, во что-нибудь высоколетающее по верёвке, деньги бы лопатой гребли.

Герой сперва хотел было поднять собеседника на смех, но тут до героя дошло – он же всерьёз. Для него так в самом деле «лучше» в смысле «правильно» даже не потому, что он хочет приколоться, а потому что он – враг.

«Hail, Madrak, new Lord of the House of Life!» Шутка. А не шутка то, что я (любимый) этот момент помню больше тридцати лет.

3. Обычным ходом в диспутах о достоинствах и недостатках советских времён и обычаев оказывается утверждение о том, что некоторые достоинства не осознаваемы людьми в силу привычки.

Далее начинаются разборки, надо ли некую советскую рутину по нынешним временам считать роскошью.

Как правило, речь идёт о вещном потреблении. Цены, доступность, та или иная форма скрытых дотаций.

Мультфильм «Шпионские страсти» или роман «Последний полустанок» признаком роскоши почему-то не считают.

И я удивлён.

По умолчанию понятное отрицание (высмеивание) сюжетного хода с мгновенной переменой верности может быть основано только на убеждении, что верность у субъекта есть всегда, что это продукт сколько-нибудь рациональных рассуждений, что она может быть проверена и подтверждена переживанием («сознательность»)… короче, верность нельзя уничтожить и свести к нулю.

Мол, верность столь же естественна для человека, сколь вода для рыбы, без неё и человека-то нет.

И вот пожалуйста, люди партейные во второй половине восьмидесятых начинают сворачивать свою лавочку по окучиванию населения «единственно верным», – главное, заранее готовым! – и советский человек вольно или невольно принимает во внимание «не единственно верные», потому что к заранее готовому он привык. Пускай и не вкусно, но готовить не надо.

Засада в том, что советский человек ещё в школе отформатирован «тремя источниками

До сих пор не знаю, как правильно назвать «сам процесс» чтения в оригинале книги, которую до того не раз читал в переводе. «Прочёл» или всё же «перечитал»?

Я нашёл время для «Fahrenheit 451». Опубликован в 1953 году журналом «Плэйбой». Автор, Рэй Леонардович Брэдбери, 1920 года рождения, штатовец, уроженец Иллинойса, стало быть, «северянин».

Биография утверждает, что по мужской линии автор происходит из «первопоселенцев» образца 1630 года, то есть… нет, не «элита», к дьяволу подите со своей «элитой»… местный, просто местный, без эмигрантских комплексов с надрывной любовью к переизбранной родине. Всё по-честному.

Слова «дизельпанк» тогда не знали, поэтому «Fahrenheit 451» без особенных затей проименован «антиутопией».

В романе изображено не очень-то светлое будущее, которое, насколько я могу судить по обозначенным там временным рамкам, уже прошло.

По Гилберту К. Честертону, самое время поиграть в «Cheat-The-Prophet». И проиграть.

Подозреваю, что все мои читатели «451 по Фаренгейту» читали, потому можно обойтись несколькими замечаниями и наблюдениями. Таким обхождением я далее и займусь.

1. Автор – не знаю, сам дошёл или подсказали – понимал, что поэтичность как свойство художественной прозы может состояться только как надстройка на железобетонном фундаменте непротиворечивого сюжета, продуманных декораций, вменяемых персонажей.

Поэтичность, вереницы образов, продолжительные внутренние монологи, убедительные рефлексии суть роскошь, на которую автору надо работать, обустраивать всё вокруг, до и после. Нет времени – обходись кённингами. Нет ещё и таланта – вообще обходись.

По моему скромному мнению, когда какой-нибудь мамин любимый ребёнок серийно взывает к аудитории в режиме «я так вижу» и «это внутренняя правда», то он может пойти обратно к маме.

Проблемы начинаются тогда, когда этих ребёнков и мам становится достаточно для группового самоублажения. Они на самом деле перестают понимать, что их «творчество» не требуется никому, кроме них самих, да и им самим оно нужно отнюдь не из-за художественных достоинств, а в силу статусных игр, кроме них, мало кому любопытных. Про поэтичность таких произведений лучше не говорить.

«Fahrenheit 451» я считаю чем-то очень близким к эталону поэтичной прозы в том смысле, что автор не устаёт инвестировать в системность и аналитичность изложения и делает это так, что процентов по вкладу вполне хватает на изложение переживаний главного героя и монологов его контрагентов.

Опять же, время какое, середина прошлого века. Тогда длинные умные рассуждения ещё имели цену и силу, очевидную всякому. Соответственно, такие переживания с монологами читатель изучал внимательно и готов был спрашивать с автора про них, о них и за них. Автор знал и старался.

2. В «Fahrenheit 451» главный герой прогуливается со случайно встреченной девчонкой, которая рассказывает, как пробует дождь на язык или трёт подбородок одуванчиком. По своей воле.

Главный герой приходит домой и в ту же ночь вызывает «скорую» к своей жене, которая неумышленно объелась снотворным. «Скорая» приезжает, там не врачи, а техники, – это подчёркнуто – которые обслуживают машину, промывающую женщине желудок, и предупреждают, что утром дама будет голодна. Утренний разговор главного героя со своей женой сводится к тому, что дама ничего не помнит и всё время ест.

Лобовое противопоставление персонажей по отношению к своим потребностям. Кто владеет ими, потребностями, а кем владеют они. И вот так у автора, я подозреваю, всё – просто некоторые вещи я пропускаю в силу незнания хронологической, географической или политической специфики.

Разговор о скорой войне? Через некоторое время в описании того, что творится в телевизионной комнате у жены главного героя, одним из образов оказываются синие рыбы, поедающие красных и жёлтых (русских и китайцев).

Там же, когда слетающий с катушек главный герой достаёт трёх несчастных женщин чтением стихов про то, что без любви всё прах, в слёзы ударяется именно та лошадь, которая за несколько минут до того гарцевала и рисовалась в режиме «это мой третий брак, мы независимы, какие ещё дети в наше время».

Опять-таки, сперва упоминание о «veins and blotches» (вены и пятна на лице), когда главный герой вспоминает, как жена на него орала, потом неоднократное упоминание о женщинах, как о чём-то напудренном и накрашенном до эмалированности, всё это на фоне воспоминаний главного героя о Механической Гончей (один раз она Электрическая, но это не считается) как о чём-то совершенном, без пороков и зацепок.

И уже ближе к концу долгий монолог профессора Фабера о том, почему такие зацепки нужны и отчего их отсутствие плохо – да, с выходом уже на собственное понимание

Уважаемые читатели, вы не поверите! Ксения Собчак взяла интервью у «маньяка Мохова»! О, глубины человеческого падения! О, бездны мерзости! О «ужас, летящий на крыльях ночи»!

Нет, не видел. Я вообще с творчеством Ксении Анатольевны не знаком и приобщаться к нему не собираюсь. А про «маньяка Мохова» знаю только то, что он девушкам, которых похитил, на лбу набил слово «раб» (QR-кодам тогда всего полдюжины лет было, до России не дошли). Запомнилось из новостей, когда судили скота.

Первый заполошный абзац обязан собою тому, что авторы, придерживающиеся охранительских и лоялистских убеждений, сообщили мне об этом интервью полсотни раз, – до интервью, после интервью и, наверное, во время интервью, я ведь не знаю, когда его брали – с многозначительным припевом «что-то в России не так».

«А я согласен». Более того, я считаю, что авторы, придерживающиеся охранительских и лоялистских убеждений и при том раскручивающие собчачий креатив, суть полноправная и состоявшаяся часть этого «не так».

Дальше я расскажу вам, уважаемые читатели, почему и как Россия погибнет.

Изволите видеть, всякое общество изменяется тогда, когда у людей, его составляющих, получается вести себя «лучше». Станете спорить? Если доступных изменений у общества нет, то изменений не будет. Если все доступные изменения общества будут вести к «худшему» поведению членов общества, изменений тоже не будет.

Сложности начинаются с понятия о том, что такое «лучше» и «хуже». Quot homines, tot sententiae. Ну, или Jedem das Seine.

Здесь мне любопытен естественный механизм этих изменений, в тех самых условиях, когда каждому своё. По моему скромному мнению, он действует так.

Представьте себе, что у какой-то части личного состава общества получается вести себя «хорошо» по отношению ко всем остальным. Кто решил, что это поведение достойно эпитета «хорошо»? Вот эта самая часть и решила. Совесть их не мучает, значит, всё в порядке.

Назову их «лучшими людьми», а оставшийся личный состав общества – просто «людьми».

И вот, дела у «лучших людей» с «людьми» идут настолько «хорошо», а самих «лучших людей» так много, что среди них выделяются «наилучшие люди», которые начинают вести себя «хорошо» уже не по отношению к «людям», а по отношению к «лучшим людям».

Отклик на «хорошее» обращение у «лучших людей» не совсем тот, что у «людей», поэтому «наилучшим людям» надо подстраиваться, рафинировать «хорошее» обращение – так оно меняется и становится… пусть оно станет «очень хорошим».

«Лучшие люди» «очень хорошее» обращение с собой ценят, составляющие его практики и методики копируют, осваивают и обрушивают на остальное общество, на «людей». Вот вам и изменение общества, изменение его к «лучшему» в результате перехода от «хорошего» к «очень хорошему» отношению «наилучших людей» к «лучшим людям» и обеих этих групп к «людям».

Это не ирония и не сарказм. Кавычки здесь только для разборчивости и доходчивости.

Пример? Предпринимательство и банковское дело, представляющее собою «предпринимательство на предпринимателях».

«Классический» предприниматель – это Атлант по Алисе Розенбаум, так и норовящий расправить плечи через производство материальных благ для окружающих, создание для них рабочих мест и изобретение разновсяческих чудес окружающим на пользу и на потеху («прогресс»).

«Многие верят» и, чего уж там, «во времена укромные, теперь почти былинные» описание могло быть похожим на правду с поправкой на суровость тогдашних нравов.

Банковское дело, кредитование предприятий как «предпринимательство на предпринимателях» получилось предпринимательством, способным обойтись без производства материальных благ, без создания новых рабочих мест, без изобретений. Аплодисменты. Успех.

Вот только успех не останавливается на предпринимателях как на «лучших людях», то бишь уже существующей общественной группе с отдельным, узнаваемым modus operandi.

Банковское дело продолжает превращать в предпринимателей – в свою кормовую базу – всех, до кого дотянется; обращать всякое хозяйство в индустриальное предприятие, заведомо неспособное закрыть затраты по своей единовременной модернизации (покупке новых станков или престижного смартфона).

И плечистый Атлант становится капо, а «свободная инициатива», «предпринимательство» как общественное явление из способа самореализации на уровне отдельного члена общества становится набором средств принуждения к индустриально организованному труду себя и окружающих.

В этих средствах присутствует, помимо прочего, и объяснение кормовой базе такого положения дел как наилучшего из возможных, а то и как чего-то неизбежного, вечного и бесконечного, заданного причинами природными или мистическими.

Единственной общественно приемлемой эволюцией субъекта тут получается изменение его состояния относительно предприятий, к

Это короткое по моим меркам рассуждение я уберу под кат сугубо с тем, чтобы не мешать уважаемым читателям причащаться испарений от годовщин разновсяких референдумов о воссоединениях и сохранениях.

В рамках несуществующей авторской этики ЖЖ просвещу: да, "реальный коммунизм" возможен; да, у нас тут.

Уникальным признаком "реального коммунизма" как сверхобщества по Александру А. Зиновьеву, с которым я согласен, будет подобие типичного рабочего коллектива ("деловой клеточки") в группе, где этот реальный коммунизм обустроен, всей группе в целом. Всему обществу.

Вся человеческая жизнь при "реальном коммунизме" должна про(ис)ходить на работе. Как? См. х/ф "Гараж" или х/ф "Служебный роман" и ещё десятки тысяч художественных произведений, созданных в этой презумпции в старом добром СССР.

Антипод "реального коммунизма" - "западнистское сверхобщество", "рынок" - может быть распознан по обратному императиву: человек должен работать везде и всегда, пресловутый "рынок" делает из любого человеческого собрания производственное предприятие, а из любой человеческой активности - погоню за добычей.

Из рассуждений Константина А. Крылова в "Поведении" следует, что две из четырёх этических систем, логически возможных и не сводимых к тавтологии, провоцируют этические кризисы в обществах, им следующих.

"Восточная этика" "я не должен делать другим того, чего другие не делают мне" ведёт к этическому коллапсу, накоплению запретов, схлопыванию множества доступных действий только потому, что нельзя начинать первым, поэтому новое не принимается, а утерянное не восстанавливается.

"Западная этика" "другие должны делать мне то, что я делаю им" ведёт к этическому разрежению, когда прецеденты и примеры накапливают и приспосабливают ко всё новым условиям, так что запретов не остаётся.

Из зиновьевского описания "реального коммунизма" следует, что такое "реально-коммунистическое" общество окажется сверхчувствительным к этическим кризисам в рамках "восточной" и "западной" этик. Эти кризисы проявят себя не только в обществе как целом, не только на уровне населения всей страны, они будут проявлять себя в каждом рабочем коллективе, то есть в том ограниченном пространстве, которое отдельно взятые индивиды считают своим жизненным пространством.

Оборот "в этой истории как в капле воды отразилось..." хорош только в рецензии, а инфузориям в той капле, где история стряслась, не позавидуешь, см. всё тот же "Гараж". Если ещё добавить, что собственное время накопления неприятностей будет разным у различных капель... извините, групп, - в зависимости от их численности, специфики деятельности, отношений с другими группами, объединёнными тем же обществом - то можно придти к выводу, что "восточный реальный коммунизм" и "западный реальный коммунизм" суть решения обречённые.

Их крах можно отсрочить через какие-то "перезагрузки".

Например, через искусственную расчистку пространства дозволенных поступков, которое потом можно использовать для постановки ограничений. Нынешний Китай благодарит тебя, Мао.

Обратное решение для "западного" общества, более дорогое и оттого менее приемлемое, есть предумышленная застройка пространства дозволенного под будущий снос. С этой точки зрения движение "чёрные жизни значат" в "рыночном" обществе, с одной стороны, объяснимо спонсорством тамошних "социалистов", но, с другой стороны, выглядит немыслимой растратой ресурса, сносом застройки, к которой эти "социалисты" не имели отношения.

И тем не менее, сколько-нибудь устойчивый "реальный коммунизм" может быть лишь "южным" или "северным".

"Южный", в рамках этики "я должен делать другим то, что они делают мне", "око за око", "все побежали, и я побежал" - суть то общественное решение, которое стараются ассоциировать с коммунизмом вообще и навязать его тем, кто пытается о коммунизме рассуждать. Орда, первобытнообщинный строй, "да, скифы мы", изнасилованный М.А.Булгаковым П.П.Шариков этцетера. Жёсткое ограничение по сложности/разнообразию действий в отдельно взятой "деловой клеточке", возможность грандиозной концентрации усилий в единообразных действиях в рабочем коллективе, ярко выраженная зависимость от внешних условий у группы, в которой это общественное решение обустроено.

А вот про "северный реальный коммунизм" я поговорю позже, чтобы не лишать Вас удовольствия прикинуть его реалии самостоятельно и сравнить их с тем, что процветало/проклёвывалось в Совке (термин произнесён с восторженным придыханием). Здесь же напомню, что "северный" этический императив звучит как "другие не должны делать мне того, чего я не делаю им", "да хоть бы и все, но не я" и так далее.

Моё мнение коротко: это возможно. Моё мнение подробно: потом как-нибудь. Пока же спасибо за внимание.

Настоящее упражнение я предпринял потому, что это древний и почтенный вид спорта в ЖЖ. Вы берёте общеизвестный термин и пытаетесь объяснить его «для себя». То бишь сопоставляете с набором других общеизвестных терминов и смотрите на несовпадения. Иногда это сопоставление описаний (a.k.a. «анализ») и в самом деле ведёт к уточнению представлений о мире – своих или читательских.

Если «игры» присутствуют в тегах этого журнала, то для автора было бы странным не попробовать понять, что это, откуда взялось, зачем нужно и какой именно апокалипсис нам готовит.

Ну, помимо гендербендерного пояса в начале «Baldur's Gate II» – да, я его Вике отдал, а потом убился её, хорошую, восстанавливать. BLM, б...дь.

На всякий случай: я считаю действительно так, как изложено ниже, когда думаю об «играх». До уровня древних мастеров Сит, чьё понимание того или иного термина могло меняться в зависимости от угла между часовой и минутной стрелками на протяжении отдельно взятых суток, мне ещё далеко. Однако я стараюсь.

Итак.

1. Моральной оценке подлежат далеко не все действия человека: не всякое из них можно честно назвать «хорошим» или «плохим», «добрым» или «злым». Следовательно, действия, которые всё-таки можно так назвать, не обязательно следуют друг за дружкой подряд.

Особенно это верно для обществ древних и первобытных, когда большая часть человеческих действий была вынужденной, продиктованной необходимостью выживания как самой возможности «моральной» деятельности, возможности совершать «добрые» или «злые» поступки. «Мёртвые не» много чего.

Тем более вероятно наличие промежутка между «моральными» действиями, если рассматривать этот промежуток как интервал между состоявшимися моральными оценками, между на самом деле полученными от окружающих за какой-то свой поступок поощрениями и/или порицаниями.

Человек может как-то относиться к длине этого интервала. Либо спокойно ждать, что следующая похвала или следующее порицание наступит возможно скорее или не наступит возможно дольше. Либо не ждать, а предпринимать какие-то меры с тем, чтобы поскорее получить следующую похвалу (или порицание) или, наоборот, оттянуть этот момент.

Пусть очевидные меры – привлекать или не привлекать к себе внимание, скрывать или выпячивать свои поступки, подлежащие моральной оценке – просто не работают.

Все и всё на виду, шило в мешке и так далее. Ну да, племя, ещё очень плохо отличимое от стаи или от тасовки. Или ярая вера во всеведущего бога, поджидающего на посмертном суде, как продление этого первородного положения дел средствами культуры.

Что делать? Вот решение по отсрочке следующей оценки себя «хорошим» или «плохим». Я бы назвал это решение «неочевидным», но это у нас, с развитыми приватностью и разделением труда, оно «неочевидно».

Надо набить этот интервал множеством других поступков, в принципе не подлежащих моральной оценке. За один и тот же временной интервал, измеряемый движением небесных тел, могут быть пережиты десяток событий, сотня событий или тысяча событий – и это будут разные интервалы субъективного времени переживших.

Пережившие изменятся по-разному и в разной степени. Они могут изменить своё отношение к подлежащему моральной оценке поступку вплоть до того, что сочтут его недостойным такой оценки, хорошей или плохой. Не станут считать тот или иной поступок моральным. Бинго Очко.

2. Какими должны быть поступки, чтобы их можно было переживать, но нельзя было использовать для моральной оценки субъекта, так поступившего?

В качественном аспекте – обратимыми. Такая обратимость может быть задана двумя путями.

Во-первых, восстановить мир вокруг себя, каким он был до поступка. Однако эта возможность жёстко ограничена и энтропией материального мира, и памятью человеческой.

Во-вторых, убедительно отказаться от поступка. Чтобы словам «это был не я» люди (да и сам тоже) поверили, и неважно, сколь прибавилось трупов и обломков вокруг.

А в количественном аспекте, как и сказано выше, этих поступков должно быть много. Десяток событий, сотня событий или тысяча событий. Внеморальный спам.

3. И вот тут я прихожу к пониманию «игры» как явления, которое в качественном смысле сводится к «убедительному отказу» субъекта от своей деятельности, а в количественном смысле – к разбиению этой деятельности на возможно большее множество действий.

«Убедительный отказ» – это «игра» как «роль», «маска», «великий Мганга».

«Разбиение» пространства обратимой деятельности, резкое увеличение её количества – это «игра» как «процесс», это «поля» и «ходы», это «правила игры», организованные в толстенные «кодексы».

Замечу на полях, что внешнему наблюдателю легче заметить

Теории, претендующие на объяснение чего только можно, создаются ради экономии мышления. Чтобы всякий раз «своим умом не доходить».

Это уже дело самого теоретика, сколь ярко он пылает желанием осчастливить окружающих своими построениями и тем самым сэкономить их мышление, предупредить их переживания, связанные с возможными ошибками, высвободить время их жизни на вещи им нужные и полезные.

Впрочем, этих убогих теоретиков – и тихих, и буйных – неустанно и талантливо высмеивают во всевозможных комедиях, показывая их несоответствие окружению, где умным, добрым, весёлым и смекалистым людям всё и так понятно без них.

Время от времени такую комедию прерывает реклама.

Одним из следствий теорий, претендующих на универсальность, оказывается возможность классификации объясняемого, то есть возможность его упорядоченного и легко воспроизводимого разделения.

А уже это разделение нужно для того, чтобы не тратить лишних сил на отношения с объясняемым: чтобы можно было сколько-нибудь точно определить «вот этого я не хочу, это мне мешает, это надо устранить» и «вот это мне нравится, этого я хочу и буду добиваться».

Зачем нужно «сколько-нибудь точно»? Затем, чтобы умные, добрые, весёлые и смекалистые люди меньше обращались к вдохновению и не слишком завзято прибегали к творческому поиску в сложных жизненных вопросах, которые задевают большое количество других умных, добрых, весёлых и смекалистых людей.

Короче, чтобы было меньше напрасных трупов.

К теме. Ниже я обопрусь на предыдущий текст и на основании излагаемых в моём несравненно скромном блоге теорий попробую обозначить подход к анализу политических программ и классификации политических партий.

Начать с того, что такая сколько-то подробная классификация – она для потребителя, для избирателя и для последователя. Она нужна, чтобы отличать и, если нужно, чтобы проверять на неустранимые противоречия. А придумать-то политическую партию может кто угодно и по любому поводу.

В предыдущем тексте я напомнил… если лень идти по ссылке, то далее сокращённый пересказ близко к тексту.

«Все действия человека с оглядкой на социум могут быть разделены на действия, имеющие своей целью установление отношений человека с другими людьми, поддержание этих отношений, уклонение от них или их разрыв.

Технически те же действия могут быть описаны как «односторонние» и «двусторонние», то есть такие, для совершения которых человек не нуждается в других людях, или же, напротив, нуждается в их содействии и участии.

Типы общественных отношений, таким образом, могут быть классифицированы через комбинацию отношений человека к этим одно- и двусторонним действиям («участие» или «уклонение»).

Очевидно, что всего пребудут четыре такие комбинации: отношение власти, отношение собственности, отношение принадлежности и отношение независимости».

Всё так же опираясь на крыловскую работу «Поведение», я напоминаю, что эти отношения образуют в обществе соответствующие сферы деятельности.

Так как число членов общества ограничено, то их ресурс… ну пусть будет то же «свободное время»… тоже ограничен, а значит, и между этими сферами деятельности в обществе будут пролегать границы, и эти границы в общем могут подвергаться давлению.

Понятно, что речь идёт о хотелках отдельно взятого человека или группы людей (давление), и действующих представлениях о «можно» или «нельзя» в тех же самых головах (границы).

Цель всякой политической деятельности можно выразить через человеческое отношение к границам сфер деятельности в том экземпляре общества, где эта деятельность проходит. Занимаясь политикой, люди хотят сдвинуть эти границы в ту или другую сторону или оставить их на месте.

Опять же, хотелки можно расписать в перечне действующих и желательных разрешений и запретов, собрать эти разрешения и запреты в ситуационные программы, а уже потом подбирать под них «единственно верные учения». Да, это вид на проблему с точки зрения потребителя.

«Второй сложный», то есть политическую деятельность, ведущую к изменению чисто количественных условий существования общества (массовые расстрелы и проч.), я здесь не рассматриваю.

Если сфер деятельности в человеческом обществе четыре, то границ между ними шесть.

Соответственно, открывая программу партии, провозгласившей себя приличной, наивный потребитель (я) ожидает, во-первых, декларации отношения ко всем шести границам: «надо сдвинуть в ту или другую сторону, надо беречь на прежнем месте или можно пренебречь», а, во-вторых, расстановки этих деклараций по степени важности.

Получающееся множество комбинаций будет велико, но конечно. Впрочем, разнообразие деклараций будет подкреплено и внешними вызовами: как от природы естественной и

Считайте продолжением записок безумного псевдоучёного. «Вожделеет разум рьяный мир системою сковать» и к духу человеческому со штангенциркулем подкрасться.

Технически это всего лишь очередной комментарий к работе «Поведение», где комментатор озадачил себя подходом к измерению комментируемого. «Сколько вешать в граммах».

Кстати, студентам этот мем ни о чём не говорит. Он вполне уместен в допросе у доски, но, когда в ответ получаешь искренне недоуменный взгляд… tempus, чтоб его, fugit. Это ещё одна причина озаботиться штангенциркулем.

И поговорить как раз о времени.

Время – это смена состояний системы.

В каких временах живёт человек?

Биологическое время человека может быть расписано как последовательность изменений в его организме.

Я хотел было дописать «от рождения до смерти». Однако понимаю, что за «от рождения» нарвусь на цитаты из боевых гимнов сторонников или противников абортов, а за «до смерти» от кого-нибудь умного мне прилетит «бобок, бобок, бобок!»: Фёдор Михайлович напугал атеиста (меня) тем чатботом, без шуток напугал. Посему «биологическое время конечно», и хватит.

Сознательное время человека может быть расписано уже как последовательность его переживаний. Ну да, «жизнь» как она есть. Такого можно добиться через «исключение из списка» биологического времени тех изменений в организме, которые не влекут изменений в восприятии человеком окружающей действительности.

«Парадокс кучи» в обнимку с холистическим подходом прилагаются.

Из такого сознательного времени таким же исключением может быть выделено время… ну, пусть будет действительное: когда переживания обязаны собою какому-то принятому человеком решению – решению что-то делать или чего-то не делать («зелен виноград»).

А уже из этого действительного времени может быть выделено время социальное, время общественной жизни, когда то «что-то», что человек решает делать или не делать – это совместная деятельность в группе людей.

Такое социальное время, как и остальные, может быть не только выделено, но и измерено, то бишь расписано применительно ко времени астрономическому («последовательность» соответствующих переживаний) и отнесено на различные отрезки астрономического времени («сила» этих переживаний или, точнее, их «мощность»).

Отсюда можно предложить следующие количественные критерии отношений человека и отдельно взятого экземпляра общества: во-первых, количество социального времени, потраченного человеком именно на этот экземпляр и, во-вторых, то же количество, нормированное как минимум по времени, а, возможно, и по каким-то внешним условиям – то есть даже не «мощность», а «интенсивность».

Пример сравнительно малого количества при высокой интенсивности? Штирлиц в кафе на свою женщину смотрит. Пример сравнительно большого количества при малой интенсивности? Советский человек, честно и славно проголосовавший в 1991 за сохранение Союза, а потом благополучно усевшийся на собственные руки.

Предложенные критерии теоретически могут быть использованы для различения обществ в одной и той же группе людей; обществ, сколь угодно ситуационных, долго- и краткосрочных, возникающих предсказуемо или неожиданно – и так далее. Это всего лишь количественный подход к описанию общественных отношений.

В работе «Поведение», однако, предложено качественное различение этих отношений.

Все действия человека, осмысление которых задаёт определённое выше социальное время, там классифицированы как действия, имеющие своей целью установление отношений человека с другими людьми, поддержание этих отношений, уклонение от них или их разрыв.

Технически те же действия (как и все остальные, не только социальные) в работе определены как «односторонние» и «двусторонние», то есть такие, для совершения которых человек не нуждается в других людях, или же, напротив, нуждается в их содействии и участии.

Типы общественных отношений работа классифицирует через комбинацию отношений человека к этим одно- и двусторонним действиям («участие» или «уклонение»). Например, «отношения собственности» в «Поведении» определены как комбинация участия в односторонних действиях и уклонения от двусторонних.

Очевидно, что всего пребудут четыре такие комбинации: отношение власти, отношение собственности, отношение принадлежности и отношение независимости… Дальше читайте саму работу «Поведение». Или перечитывайте её, а особенно я рекомендую главку «Восприятие индивидами общественных отношений: четыре смысла слова «своё»» из части I.

Здесь же я говорю, что общественные отношения человека могут быть оценены количественно через социальное время, потраченное человеком на перечисленные отношения в некотором

Пересматриваю "Бешеного Макса 2: Воина дороги" образца 1981 года. Были же спокойные времена.

1. Австралийское кино, как правило, есть текст: со знаками препинания, заглавными буквами и красными строками. Да, утрамбованному Голливудом такое изделие может показаться громоздким, несуразным и экзотичным, однако я воспринимаю все эти непредсказуемые смены темпа как уважение к зрителю на фоне голливудской равномерной промывки мозгов теплохладной водицей со вкусовыми добавками.

Короче, я смотрю австралийщину с удовольствием.

2. В фильме очевидный перерасход топлива на вещи обходимые и ненужные, "на жесты", вразрез идёт с легендой о том, что старый мир якобы рухнул из-за топливного дефицита, ставшим причиной войны, за которой уже последовали беспорядки.

Топлива de facto хватает, цивилизацию как способность человеческой популяции на сложную и разнообразную групповую деятельность настигло что-то другое. Майдан, наверное. Чтобы не позориться, войну "где-то там" додумали уже потом, через ведомое толкование зарубежных новостей.

3. Качество фильма проистекает из его системности. Двухметровый Брюс Спенс выживает, водя мини-коптер. Для саженного умника воздух нерационален, однако умник старается вопреки, считая всё это нужным на будущее, ибо ум. Поэтому подпрыгивает на горячей земле, ибо не может позволить себе тяжёлых ботинок (может, ещё и потому, что не москаль). Находясь за спиной Гибсона, добывает из-под одежды подзорную трубу, на месте которой мог быть нож, и тут же получает вместо неё бинокль из личного имущества Гибсона.

В сочетании с предыдущим эпизодом про ловушку на топливном баке: это два цивилизованных человека договариваются, технари. Унизить и убить можно, не вопрос, но только за что-то и по правилам. Одновременно в поле зрения окаянствуют мародёры, доставляя контраст зрителю.

Это, повторю, качество; весь фильм раскладывается буквально по жестам, лишнего нет. Не проверял, ставили ли там такую хореографию. Если актёры "всё сами", то тогда это как раз цивилизация спокойных времён 1981. "Завидовать будем".

4. Близкое к идеальному сопоставление хаоса и порядка: дикий пацанёнок, воплощение бескрайних просторов вокруг, состоявшийся сам по себе, получает музыкальную шкатулку: миниатюрный, заранее задуманный, точно рассчитанный и собранный из множества деталей предмет прошлой цивилизации. Великолепно.

5. Гумунгусова шайка вполне узнаваема: персонажи живут только для того, чтобы жить. Они развлекаются и украшают себя потому, что единственной альтернативой всему этому - скука и потеря интереса к жизни.

Лечится такая тяга к жестокости как раз постановкой в сложные условия выживания, когда "мучить некогда, работать надо".

Это ещё одно доказательство, что с припасами в мире фильма скорее порядок, а ребятки бесятся с жиру. Якобы безвредный извод того же самого мы нынче имеем счастье наблюдать в соцсетях как разновсякое фричество.

6. Из реплик следует, что группа нефтяников изначально есть не более, чем уговор, долевое предприятие. Оно становится чем-то большим именно за время фильма и благодаря событиям фильма.

То бишь главная история фильма, обеспечивающая его системность, вовсе не о том, как крутой мужик добыл лута, а о том, как в истории случился народ.

Из заключительного изложения про "Великое Северное племя" через... ну, скажем, полвека... следует то, что ребятки на новом месте не столько размножались (не успели бы до "великого"), сколько собирали окрестный люд. А тот к ним шёл.

7. У нефтяников изначально присутствует разделение труда не только в главном деле (добыча и очистка). Это видно, например, в единообразии одёжи; личный состав обшивают.

Такое разделение диктует заведомо большую сложность в социальной структуре, нежели у тех же мародёров. Отсюда доступна способность принимать и воплощать в жизнь сложные решения по проведению столкновений, при прочих равных несравнимые с озарениями вождя мародёров, каким бы "настоящим буйным" тот ни был.

У нефтяников же этой способности сперва не было, отчего и неприятности. Итого, их слабость перед мародёрами обусловлена именно тем, что сперва они были предприятием, а не чем-то большим.

8. Кем стался Макс, бешеный он или ещё какой, во всей этой истории? В открытую проговорено: примером осмысленной и успешной стойкости, сканером границ возможного. Без него у нефтяников, принудительно и явочным порядком становившихся из артели народом, очень плохо себе представляли, что так вообще можно. Взятый в плен нефтяник мог орать "не верьте им", но получил в лоб и умолк.

Макс выполнил уговор, взял свою горючку и поехал дальше, так и не став для собравшихся своим. Однако точку отсчёта для принятия и воплощения в

Здесь я продолжу своё недавнее рассуждение о предпринимательской деятельности, на этот раз постаравшись представить себе предпринимательскую деятельность «хорошую», «справедливую» с точки зрения «северной» этики, которую я предполагаю основанием существования российского общества и, как следствие, русского народа в ближайшие столетия.

Был бы безответственным сетевым треплом, сказал бы и «тысячелетия», но Заратустра атеисту не позволяет.

Считаю обязательным напомнить, что оперирую понятиями из крыловской работы «Поведение», где, к сожалению, о «северной» экономике сказано очень мало. Посему всё сам.

Я уже поднимал эту тему, и не раз, однако сейчас вроде бы вышел на сколько-нибудь определённое представление по ней. Нет, не в том смысле, что тут я заканчиваю рассуждать на эту тему. И не надейтесь.

Дано. По моему мнению, экономическое процветание при прочих равных скорее случится у той страны, где члены общества тратят минимум нервной энергии на переходы субъекта от деятельности, заданной ценностью пользы, к деятельности, заданной ценностью справедливости, и обратно.

Это очень разные ценности, которые в подавляющем большинстве случаев диктуют несовместимые решения по дальнейшему поведению субъекта, основанные на выборе между действиями односторонними (польза) и двусторонними (справедливость).

Однако «подавляющее большинство случаев» – это не «всегда». Можно найти или задать такую границу между пользой и справедливостью в голове человека, на которой видимое субъектом положение дел примерно одинаково следует и из соображений пользы, и из соображений справедливости.

Именно тогда субъекту станет легче всего принимать решения (см. «переобуваться»). И это «легче всего» будет накапливаться в миллионных масштабах десятками лет.

Такую границу – ребро монеты, лезвие бритвы, кончик иглы – обычно и пытаются определить, говоря о какой-нибудь «справедливой экономике», а имея в виду при этом такую предпринимательскую деятельность, которая раздражает имеющего в наименьшей степени.

Ниже я рискну прикинуть понятие о «хорошей» предпринимательской деятельности в экономике общества, придерживающегося «северного» понятия о справедливости и стремящегося к процветанию.

Справедливость. Вот «северный» этический императив, напоминаемый мною в неизвестный по счёту раз: «другие не должны делать мне того, чего я им не делаю».

Правильное в смысле «справедливое» поведение «северного» субъекта имеет своей целью лишение контрагента возможностей или желания сделать ему то, чего сам субъект контрагенту делать не хотел бы.

Очевидно, что способы такого предотвращения в самых разных ситуациях могут быть самыми разными.

Польза. Повторю прежнее рассуждение из текста на ссылке в начале. Речь о предприятии в экономике с точки зрения предсказуемости предпринимателя.

Когда у предпринимателя есть «деньги» или «деньги’» из формулы «деньги-товар-деньги’», и когда у него есть «товар» из той же формулы, то сторонний наблюдатель может предсказывать поведение предпринимателя (и планировать собственную деятельность, исходя из этих построений) с разной степенью уверенности.

Само общество, как возможность совместной деятельности в группе людей, вокруг предпринимателя в стадии «денег» (со штрихом или без него) менее определено, чем общество вокруг предпринимателя в стадии «товар».

То же общество, как совокупность связей между людьми, в стадии «деньги» или «деньги’» может быть описано через перечисление большего количества слабых связей, а в стадии «товар» – меньшего количества сильных.

Анализ. И вот, с одной стороны я вижу «северное» «другие не должны делать мне того, чего я им не делаю», а с другой «деньги-товар-деньги’». При каких условиях эти описания дадут примерно одинаковые следствия?

Отнесение структуры этического суждения на экономическую формулу даст те же результаты, что и для «западного» случая.

Что для «запада», что для «севера» переход «деньги-товар» есть поведение субъекта по отношению к окружающим, а переход «товар-деньги’» – поведение окружающих по отношению к субъекту.

В чём будет отличие?

В частице «не», задающей иное разделение между «правильным» и «неправильным» в поступках, и, следовательно, иное понятие «товара», основанное на ином понимании самого «потребления».

Товар. По сути своей всякое «потребление», оно же «эксплуатация» – это умышленный и возможно более управляемый износ, порча предмета потребления.

Отличие таится в умысле, в цели потребления.

«Западное» потребление имеет своей целью достижение желаемого, ранее воображённого субъектом положения дел (или набора таких положений), «другие должны»: выделение желаемого положения дел из множества

Это, конечно, форменная инфантильность: жечь вырванные у работы и дома сорокаминутки, а иногда так и часы на MMORPG. Да ещё уровня 12+, то бишь воистину на детскую, человеку в летах непристойную.

Отдыхать ему так вздумалось, поганцу. К сериалам не привык, варкрафтер. "Страшно далеки они от народа".

Ну и не привык, не срослось у меня пассивное потребление видеоформата: я ещё рубли родительские на видеосалоны не тратил, а на книжки без приставки "сбер-" откладывал. Да, и мороженое покупал за 22 копейки. Это целых четыре мороженки на один-то рубль, а? И ещё на одну в картонном стаканчике останется, сомнительного вкуса и красноватого цвета, но всё же.

Каюсь, не устоял тогда перед соблазнами чрево- и мозгоугодия вместо того, чтобы Терминатора и крокодила Данди причащаться, реять в пространстве западной-то мысли.

Так с тех пор и пошло: если нельзя в потреблении какой-нибудь истории остановиться и назад перелистнуть, чтобы автора поймать на слове, так идёт эта история от меня куда подальше. А если клавиатура перед мною есть, а выбрать достойную ответку в RPG не могу, то и RPG идёт туда же.

Жизни достаточно.

Нынче в World of Warcraft разыгралось новое дополнение, о котором у меня найдётся пара слов. Не рецензия, а так, "навеяло" и "запишу, чтобы не забыть". С предположениями космического масштаба и всего остального.

С чего бы начать?.. Ладно, по качеству. Авральность там подмигивает из разных закутков. Например, на разных предметах схожего статуса поясняловом выступают либо шутки с претензиями на остроумие, - и с тем одноразовым привлечением дополнительных сущностей, которое и создаёт глубину в игре - либо их нет, просто "Quest item" или что-то вроде. Не успели.

По количеству. Местоположений всего шесть: стартовая цитадель, где все друг другу братья; четыре острова, и на каждом живут по-своему; пятый остров, наполненный творческими испражнениями главного злодея в этом дополнении. Точнее, того, кто пока сходит за главного злодея. Цитадель у злодея тоже есть, но её пока окучивают на уровне сценариев, а не рейда, то есть сходить можно и в одиночку.

По механике. Персонажей уполовинили по уровням: верхний теперь 60 (узнаю брата Иллидана!), а текущий рейд на героике бросает предметы iLvl 213. Весьма любопытным получилось наблюдение за самим собою, как к такой "оптимизации"(с) привыкаешь. Рискну признать его, наблюдение, вовсе не бесполезным: повседневное ведение, например, домашнего хозяйства в условиях действительной компьютеризации не сильно будет отличаться по количеству параметров от игровых реалий. А "оптимизаций"(с) в жизни хватает. Привет Дмитрию Анатольевичу.

По сюжетной механике. Всё как обычно: новый ресурс, подлежащий сбору, культивированию и отъёму (anima), вокруг которых и построен сюжет. Пространство, где разражается дополнение, надо спасать, потому как злодей, интригуя и подзуживая, anima на "хороших" территориях привёл в дефицит. Теперь из-за неё драки. Неписи разумные и неразумные одичали и озверели - "в общем, идёт повседневная борьба за жизнь". И в эту борьбу вступает ведомый игроком персонаж.

Далее следует отдых взрослого человека после работы. Не слишком долгий за раз, а то в условиях нынешней диктатуры продавца то очарование, которое продавец всё же счёл нужным вложить в товар, изнашивается стремительно.

А вот теперь уже о том, что меня проняло. Замечу, я никоим образом не считаю этот проём эффектом какого-то авторского замысла. Скорее уж случайно или методом перебора в игре состоялись высказывания по небезынтересным для меня вопросам. Уровень высказываний (см. выше) 12+, потому я и не полагаю их умышленными.

Начать с того, с чего не начал с самого начала. Действие дополнения происходит в посмертии. Да, том самом, куда уходил вращающийся в небе конический геликоид во всех предыдущих варкрафтовских местах и мирах. Под этим геликоидом в призрачном режиме душа персонажа добегала до места безвременной смерти последнего, после чего персонаж восставал из мёртвых ("досчитать до ста") и продолжал бить морды неписям, в массе своей безответным.

То, что пришли в посмертие, неизбежно. Условный "запад" существует в режиме безостановочной и беспредельной экспансии: всё видимое должно быть освоено под прибыль, и это хорошо. Что в игре, что у тех, кто её делает. Посмертие тысячелетиями было видимо, и оно будет освоено, как только появились средства такого освоения... нет, не спиритические блюдечки, а экраны, с которых люди верят обо всём.

Отсюда "это штука посильнее "Фауста" Гёте" в том смысле, что "сама идея" рискует оказаться много масштабнее отдельно взятой игрушки. Посудите сами.

Вот верующие. Их поведение задано, помимо всего прочего, представлениями о загробной жизни, зафиксированными в писаниях и преданиях. Делай хорошее, не делай плохого, и тебе всю оставшуюся вечность кверху пузом лежать на

Перечитывал "Бесов" Фёдора Михайловича Достоевского. Впервые прочёл очень давно. Кругом бушевали рыночные реформы, зарплату предприятия выдавали продукцией, которую предполагалось продавать/обменивать на вещных рынках, а перст указующий властителей дум вычленял "Бесов" в том смысле, что там были гениально предсказаны неустройство ХХ века в России, кровавое отступление от благолепных песнопений во славу божью и прилежного труда на предприимчивого хозяина - за которые предсказания роман пришедшие к власти социалисты-нигилисты (богоотступники и царененавистники) и запретили.

То ли дело сейчас.

Я тогда прочёл вещь на бумаге, мало что понял из неё по молодости, пожал плечами и вспомнил совсем недавно, с началом февраля 2021. Даже не догадываюсь, почему.

Прочёл нынче, понаделал закладок и сейчас запишу те мысли, которые приходили в голову, пока закладывал. Времени нет увязывать, так что пронумерую и хватит. Полдюжины закладок из полусотни, но на все никакого времени не отыщется.

1. Если мне не изменяет память, то в православном представлении черти не могут читать человеческие мысли, может только бог. А вот вкладывать мысли в голову человеку (при каких условиях, спросите у попов) черти могут: на ухо нашёптывать, да.

Замечу на полях, что в таком представлении многие странные и неожиданные черты в личном поведении, начиная с нестандартных мимики и жестов, изящно объяснимы индикацией того, насколько вложенная мысль пришлась ко двору. Обратная связь для вкладчика.

Я к тому, что Фёдор Михайлович не синтоист и не язычник, - и не дурак по определению - и он имел в виду именно такой расклад.

2. Точка зрения в романе, мягко говоря, странная. То рассказчик, Антон Лаврентьевич Г-в, говорит о том, что видел и слышал сам, или о том, что ему могли рассказать люди, заслуживающие его доверия. Принимается. То он начинает экстраполировать чужие мысли, извиняясь за то перед читателем. Его право.

Однако на каком основании он выдаёт, например, диалог Верховенского-мл. и Ставрогина - как обычно, скорее монолог Петруши Верховенского: да, тот самый, про "судорогу" и "Ивана-царевича"? Не тот человек был гражданин кантона Ури, чтобы рассказать об этом. Неужели Верховенский-мл. когда-нибудь рассказчику сообщил? Или сам Антон Г-в придумал? Там ведь такие сущности, что за предположение перед изложением надо извиниться трижды и очень крупным шрифтом, а этого нет.

Самое простое объяснение состоит в презумпции авторского умысла: автор, сам Фёдор Михайлович считал изложенные таким макаром вещи настолько важными для передачи его точки зрения, что намеренно пренебрёг их верификацией, объяснением, "откуда рассказчик знал". Само отсутствие объяснения здесь служит меткой "это правда", "я действительно считаю, что так и должно было быть, выглядеть, звучать, происходить". Классику можно, с него за такой приём не спросят.

3. В конце романа "бесов" объясняют. Да, именно то место из Библии, про гадаринского одержимого. Там, кстати, именно на Луку ссылались. У Луки проговорочка есть, которой у Марка с Матфеем нет. Иисуса у Луки бесы просят, чтобы не отсылал их в бездну. Ну, тот и отправляет их в свиней, а те со скалы в море - ближайшая бездна - и потонули.

Когда я узнал легенду впервые, я понял её раз и навсегда следующим образом: черти не способны присутствовать в неразумной скотине, их в бездну тащит. Я считаю моё понимание правильным в силу простоты, а рассуждения толкователей о том, что Спаситель-де пиарился перед окрестным электоратом - неоправданным усложнением.

Причин такой неспособности две, и они друг дружку не исключают.

Во-первых, это может быть сам человеческий разум как нечто, позволяющее бесу существовать вне бездны, пересиливающее призыв этой бездны, компенсирующее её притяжение.

Во-вторых, это может быть некая реакция отторжения, которая настолько сильна у неразумной скотины, что аж перекрывает инстинкт её самосохранения, и ослаблена у некогда наевшегося запретных яблок человека.

4. Да, так вот. В конце книги у Достоевского Верховенский-ст. выдаёт с минимумом французских вставок...

На полях: в электронной книге необходимость тюкать на сноску, а потом возвращаться в основной текст меня так достала, что аж школьный французский (а "Юманите" я читал, в СССР её продавали) начал всплывать из глубин памяти. С бумажной-то проще, там глаза скосить вниз страницы, и всё.

...значит, Степан Трофимович там выдаёт, причём вполне обдуманно, - это его последнее связное высказывание "про политику", дальше его насчёт бога с бессмертием несло - что все эти нигилисты-социалисты, а то и он сам, как прародитель, суть "свиньи", в которых "бесы" вошли.

Это не сами "бесы", не сами потусторонние сущности. Это их носители, повреждённые чужим присутствием

Честно признаюсь, что я хотел вволю поэльфить что по выступлениям невиннопреследуемых несокрушимым режимом, что по выступлениям невиннообижаемых непреоборимыми повстанцами, но решил не баловаться. Баловников и без меня в Рунете хватает.

Настоящее рассуждение суть набор определений (сперва не моих): я под катом пытался понять, что такое оппозиция, особливо непарламентская. Забегая вперёд и освобождая от заглядывания под кат: в РФ её нет уже давно, нынешние телодвижения отношения к ней не имеют, она нужна, однако ужимки, прыжки и выражения лица в суде - это не она.

a. Напомню, что «общество» как понятие функциональное, «общество изнутри» – это «возможность совместной деятельности в группе людей, или координации их поведения».

Общество возникает не на пустом месте, его предшественником является свойство (или свойство?) группы обезьян, стая.

Стая отличается от общества тем, что это не «возможность» совместной деятельности в группе, а всего лишь «способность» к ней. В стае нет воображения, в стае нет языка, стаю нельзя сподвигнуть к воплощению ещё несуществовавшего. О, какой-нибудь альфа может что-то увидеть, что-то вспомнить или среагировать, и стая устремится за ним. Однако это реакция, а не упреждающее действие.

По аналогии с курицей и яйцом я склонен полагать, что общество появилось до разума в том виде, в котором мы его знаем. Почти одновременно, может быть, и в том же поколении, но до.

Если хотите, то общество в отличие от стаи распространено в будущее, а будущего всегда чересчур много. Отсюда неизбежным в общественной жизни оказывается разбиение желательного или нежелательного будущего на множество частей.

«Партией» здесь будет решение по работе с несколькими такими частями, с несколькими версиями воображённого будущего, с несколькими «возможностями совместной деятельности». Их оценка, сравнение, выбор наилучшего: веер «-утопий» с различными приставками.

b. Это было про «общество изнутри». Теперь «общество снаружи», в субстанциональном смысле.

Это сила, соединяющая людей вместе, так что количественно «общество», тот или иной его экземпляр может быть расписан через количество связей между людьми и количество усилий, необходимых для установления или разрыва любой из этих связей.

Про единицы измерения умолчу, хотя соблазн провозгласить их с тем, чтобы назначить им моё собственное имя – велик.

Способности человека по установлению связей с другими людьми или по их разрыву ограничены. Возможных связей много, а времени на всё это – нет. Жизнь коротка, да и спать когда-нибудь и с кем-нибудь надо.

Отсюда возникает запрос на средства и методы ограничения устанавливаемых связей по количеству и/или по прочности, чтобы не перебирать с вовлечённостью отдельно взятого члена общества в общественную жизнь.

«Партией» здесь станет решение по соответствию времени как ограниченному ресурсу через ограничение количества связей между членами общества за счёт увеличения или сохранения прочности этих связей. Ну да, сплотиться ради единственно верной картины мира – см. выше, распространённой в будущее – и ради того, чтобы оставалось время на себя.

Это просто «партия» - если хотите, такой может статься и группа кладоискателей, мечтающих зажить по-человечески.

c. Итак, всякая «партия» есть решение членов общества по оценке и сравнению нескольких вариантов будущего общества с целью выбора наилучшего среди них в условиях непреодолимого ограничения по времени.

Далее о «политической партии».

Что такое «политика»? Это общественная деятельность, направленная на перераспределение общества в группе. Именно «направленная», а не «имеющая неизбежным следствием». То есть целью «политики» оказывается изменение количества связей и прочности связей между членами группы.

Отсюда «политической партией» может быть и партия как орудие такой политической деятельности, и партия как её цель. Можно собирать часть группы, чтобы её усилиями застроить всю группу, а можно собирать часть группы для того, чтобы застроить только эту часть.

Противоположностью «партии» как политическому решению станет использование того же ограниченного ресурса (времени) через увеличение или сохранение количества и разнообразия связей за счёт уменьшения их прочности. Это культура, сфера развлечений – к последним, кстати, относится и поорать на улицах не зная зачем.

d. Итак, вот у нас общество в группе людей, вот сложная и разнообразная деятельность в группе, обеспеченная этим обществом, – её зовут «цивилизацией», если что – вот различные представления о будущем, без которых цивилизация невозможна, вот планы по воплощению этих представлений в жизнь через перераспределение общества в группе, вот

Настоящее рассуждение есть очередной подход дилетанта, одержимого некоей тусклой и малоизвестной теорией, к области человеческой деятельности, изученной давно, тщательно и многажды с помощью теорий признанных, и по этом изучении начищенных до сверхновой яркости всеми сортами сапожных кремов.

Иными словами, я ещё раз попробую применить рассуждения из работы «Поведение» к экономике – точнее даже, к неким известным словам о ней.

Никаких открытий для меня. Ничего нового, то есть такого, с чем бы я не согласился бы, будь оно изложено в других выражениях.

Суть заключена именно в выражениях, в переводе: я здесь размечаю площадку для рассуждения о делах местных и о делах будущих, пытаясь истолковать дела общие и дела прошлые, сформулировать сам подход.

А уж экспроприации и прочее раскулачивание с массовыми расстрелами ради светлого будущего ждите в следующих рассуждениях. Впрочем, и там до безотказных рецептов процветания не дойдёт – да и до ненадёжных тоже.

Их и без меня хватает.

А. Я исхожу из понимания действий людей, изложенного в работе «Поведение»:

Все действия, совершаемые людьми, можно разделить на односторонние (асимметричные) и двусторонние (симметричные).
Односторонними (асимметричными) можно назвать действия, которые человек совершает (по отношению к другим людям или вещам) один, не нуждаясь в постороннем содействии.
Двусторонние (симметричные) действия, напротив, таковы, что они не могут быть совершены без помощи и участия других людей.

Работа типизирует общественные отношения через отношения к одно- и двусторонним действиям: «стремление к» и «уклонение от».

Отношения собственности, таким образом, оказываются сочетанием стремления к односторонним действиям с уклонением от двусторонних, а отношения участия/принадлежности получаются стремлением к двусторонним действиям вместе с уклонением от односторонних.

Это совершенный антагонизм, который, будучи проигрываем в отдельно взятой голове, пытающейся совместить соображения «собственности» с соображениями «участия», изматывает её обладателя как члена общества.

Далее работа вводит понятие «сферы деятельности» как «совокупности действий, реализующих одно из указанных выше общественных отношений». Единство норм поведения, в котором существуют модели поведения в той или иной сфере деятельности, автор называет «ценностью».

Отношениям собственности соответствует ценность пользы, а отношениям участия – ценность справедливости.

«Идея пользы состоит в том, что отношения собственности должны способствовать приумножению объектов собственности (как материальных, так и любых других), а не порче или уничтожению их».

И, далее:

«Понятие справедливости сводится к требованию, чтобы… все люди могли принимать равное участие в общих делах».

Ещё есть властная сфера с её ценностью превосходства (стремление одновременно и к одно-, и к двусторонним действиям), и сфера культуры с идеей свободы (уклонение от тех и других), но в этом изложении речь не о них.

Б. Общественные отношения, планы, оценки – всё это в головах у людей, в группе которых присутствует общество со своими сферами деятельности. И границы между этими сферами, чёткие они или размытые, проходят в этих головах, а не в каких-то внешних артефактах.

В сфере отношений собственности этический императив, задающий симметричные отношения, воспрещён, а в сфере коммунальных отношений этический императив не просто действует, а запрещено его отрицание.

Отсюда, кстати, следует, что быстрее всего договорятся собственники из различных обществ («Поменяться кораблями!» - воскликнул капитан»), а дольше всего, если вообще возможно, окажется достижение справедливости в отношениях между различными обществами; и эта экономия времени между «быстрее» и «дольше» есть причина такого явления, как «суверенитет».

В. Теперь немножко физики.

Помимо прочего, я разъясняю студентам устройство волоконно-оптического световода. Это сердцевина и оболочка. Их материалы различны намеренно и настолько, чтобы процесс передачи энергии через распространение изменений электромагнитного поля («волна») в сердцевине и оболочке радикально отличался. В сердцевине оно, поле, бежит себе дальше, а в оболочке затухает.

Зачем? А чтобы энергия, введённая в световод, не разбегалась по сторонам, и до пункта назначения «при прочих равных» добралась возможно большая часть энергии, скормленной световоду на старте.

Когда доходит до формул, то непременным условием их вывода и разъяснения пребывает то, что на границе сердцевины и оболочки численные параметры очень разных процессов (отражения и затухания) должны быть равны до последнего знака после запятой.

Законы

Сижу, перечитываю "Капитанскую дочку" Александра С. Пушкина. Говорят, сейчас в 8 классе проходят, то есть в 14 лет.

По умолчанию принимаю, что читатель сюжет помнит. Чего уж там: может быть, он и сам перечитывал шедевр менее, чем четверть века назад. Так что несколько разрозненных замечаний по поводу прочитанного, не более того.

1. Примерно до середины произведения, гринёвский... драйв?.. модус операнди?.. подход к жизни?.. сводится к работе на уменьшение количества сущностей вокруг него, на уменьшение неопределённости. Начиная с географической карты, висевшей на стене без всякого употребления.

Можно сказать, что до разговора с Пугачёвым после взятия тем крепостцы гринёвское поведение задаёт набор анекдотцев, в каждом из которых Гринёв принимает быстрое и однозначное решение. Это не какой-то юношеский максимализм, это элита решала растёт со всеми полагающимися издержками, вроде попадания на деньги на бильярде или доверия Швабрину.

Конюх Савельич исправно работает фоном, изображением добродетельной низости. И долг не отдавай, и злодею ручку поцелуй.

2. Кое-что междустрочное, навскидку. Гринёву в 1773 около семнадцати, то есть родился он не позже 1756. Отец Гринёва "служил при Минихе", а тот провёл в ссылке двадцать лет, с 1742 до 1762, до Петра Третьего и "Указа о вольности дворянства".

То есть отец там ушёл в отставку самое раннее в 1731 (до того в пехоте "премьер-майоров" не было), а самое позднее в 1742 ("при Минихе").

Так как до "Указа...", то ушёл не по собственному желанию, либо по хорошо замаскированному собственному. Старость, здоровье, некомпетентность, политика. Вышел он в отставку премьер-майором, это восьмой класс в табели, наименьшее из "потомственных лучших". Рискну предположить, что "низкий старт для наследника" от автора.

Сам Петруша в гвардию записан сержантом по милости некоего "майора гвардии", а те размножились на "премьер"- и "секунд-майоров" с 1748. Быть брюхатой будущим Петрушей в 1748 мать его не могла, см. выше. Обозвать актуального премьер- или секунд-майора просто майором... ну не похоже на Гринёвых (не знаю уж, было это принято вообще).

Итого, "близкий родственник" и "князь" (вряд ли прямо из императорской поросли - значит, боярская кровь) располагал долгодействующим фавором в гвардии, когда просьба, высказанная максимум в 1748, действовала ещё в 1756. Очевидно, применялась к перемёршим во младенчестве братьям и сёстрам Гринёва.

Гринёв - Пётр, отец Гринёва - Андрей Петрович, новорожденного мальчика хотели на уровне "паче всякого чаяния", то есть восемь человек детей, вполне вероятно, были до Гринёва. И всех парней называли Петрами по дедушке по отцовской линии.

Теперь интересное. Дело происходит в симбирских/ульяновских каких-то окрестностях. Озарение насчёт "Петруши в службу" нисходит на батюшку осенью. От Ульяновска до Оренбурга пять с половиной сотен километров плюс-минус трамвайная остановка. Петрушу с письмом отправляют зимой. Я так понимаю, что его отправляют в Оренбург явочным порядком, без выяснения, а вообще сидит ли там некий старый немец, который тоже при Минихе, старинный приятель и друг Петрушиного отца.

То есть и так понятно, что сидит - сидит все эти двадцать с гаком послеминиховских лет и никуда не денется. И переписки не было - немец читает корреспонденцию, доставленную Петрушей, с интересом.

Итого. Конспироложество, да, но рискну предположить, что Андрей Петрович Гринёв огрёб за политику, - или вышел в отставку, чтобы не огрести - и не один.

Немец по тому же делу не вышел, потому что выходить было некуда, не было своей деревни. По мнению Петруши, немец на еде экономил, с жалованья ел.

3. Если посмотреть на происхождение слова "швабра", то оно при- и послепетровского. Фамилия "Швабрин" здесь... да, автор отвесил от души. С ноги. И Гринёв как близкий родственник князя.

4. Эволюция Гринёва как персонажа, его взросление сводится к тому, что он учится выжидать, то есть не решать ситуации сразу.

Старт тут, наверное, можно отсчитывать с его похвалы Пугачёву, когда дворянин назвал мужика человеком, но отказался признать того царём. "Я сказал тебе правду" от Гринёва здесь апелляция к ценности справедливости, которая для мужика и в самом деле важнее, чем для барина. Барину превосходство важнее правды - не унизиться перед. А тут совпало с двух сторон.

И сказочку про ворона названный человеком Пугачёв выдаёт потом именно Гринёву ой не зря. Я вполне серьёзен: Пушкин тут и в самом деле думает о едином обществе - в тех рамках, которые тогда вообще были возможны для мысли.

Полный расцвет - это когда Гринёв оставляет больную Машу ради "долга чести"; собственно, повесть надо читать и разъяснять подрастающему поколению хотя бы потому, что лучшего разъяснения этого словосочетания в русской

Я продолжу свой трактат ( 1 | 2 ), который потихоньку собираю в вордовский файл.

Думаю, что читатель, обуянный работой, и без меня постиг, что в кратких промежутках между приступами срочного думается проворнее, нежели в ленивые отрывки отдыха.

Потому разумнее употребить «свободное время» (хохот аудитории) на обдумывание важного всё за той же опостылевшей клавиатурой, нежели на расслабленное сидение в шезлонге под тропическим солнцем с бокалом сицилианской Сиры в одной руке и с потерянной в детстве однояйцевой сестрой Меланьи Трамп, продержанной два десятилетия в колбе доктора Зло, в другой.

Клавиатура ближе солнца. Икар проверил.

15. Полагаю, что читатель помнит кричалку с мероприятий Национал-большевистской партии: «Завершим реформы так: Сталин, Берия, ГУЛаг».

Обещание второго пришествия Сталина и/или Берии для некоторых вещь, конечно, вдохновляющая. Одни видят в этом вознаграждение, другие подспорье, третьи угрозу – «и всё заверте…»

Я глубоко уважаю «красных» первой половины ХХ века, а часто и восхищаюсь ими. Так уважаю, как можно уважать, допустим, Рагнара Лодброка, то есть применительно к месту и ко времени.

Действительно важный вопрос, – можно ли и нужно ли творить здесь и сейчас то, что творили они там и тогда – к этому уважению отношения не имеет.

Уважение здесь основано на признании того, что качества, которые им позволяли такое творить, нужны были и будут до самых крайних границ пространства и времени, и этому надо «учиться, учиться и учиться». Низкий поклон за методички.

Именно поэтому Сталин и Берия как итог каких бы то ни было реформ видятся мне делом неважным.

Предполагаю, они бы и сами скорее одобрили распространение их компетенций... простите мою копролалию... их знаний, их способностей и умений среди людей, нежели собственное клонирование в середине двадцать первого века. Такие были люди.

А вот не то ГУЛаг. ГУЛаг будет нужен. И не один.

16. Ранее я высказал следующую мысль: в национальном государстве школа должна быть политизирована. Инвестиции в человеческий материал, да.

Более того, политизация школы представляет собою аспект партийной борьбы, который важнее частых до водевильности выборов. Способность к политизации школы должна быть обязательным требованием ко всякой партии, желающей участвовать в политической жизни страны.

Не можешь написать собственную версию «гуманитарных предметов», ну и нечего тебе делать в парламенте.

Дело родителей выбрать нужную версию курсов для своих чад, дело государства очистить партийные предложения от пропаганды на уровне символов и лозунгов, оставив ту же пропаганду на уровне ценностей, и дело школы – попытаться преподать десяток версий одного и того же предмета в пределах одного класса. Это уже вопросы технического задания.

Не спорю, выглядит утопией. Вроде подачи горячей воды в жилище или электрического телеграфа.

17. Предложение, если уж его высушивать, сводится к тому, что влияние общества как целого на школу как его, общества, часть должно быть открыто, кодифицировано и доступно для рассмотрения и проверки.

Напомню, что «общество» для внутреннего наблюдателя (меня) – это возможность совместных действий между людьми в группе. А вот что такое «школа» в этой рамке? Что такое «школа» в самом широком смысле этого слова для меня? Не школа как образовательное учреждение или всё их множество от Москвы до самых до окраин, но по сути своей?

Для ответа я разделю все действия, которые я полагаю возможными в группе, на ожидаемые (мною) и неожиданные (для меня).

«Возможное» минус «ожидаемое» равно «неожиданное»: такое действие, которое я не считаю невозможным, но на моём поведении его возможность не сказывается. К «неожиданному» я не готов.

Все неожиданности можно разделить на те, когда контрагент чего-то не сделал, – от него ожидали, а он, стервец, пренебрёг – и тогда, когда он учинил что-то вполне возможное, но такое, чего от него не ждали, к чему не готовились.

Неожиданности, наносящие ущерб окружающим (мне), таким образом можно окрестить как «саботаж» и «вредительство» соответственно.

Да, термины весьма поэтические, но за неимением времени я позволю себе обойтись ими. Вред через неожиданное бездействие и вред через неожиданное действие.

Под «школой» я понимаю совокупность решений по обустройству общества, направленных на предотвращение вреда от актов «саботажа» и на предотвращение его воспроизводства как явления.

Полагаю, читатель уже узнал здесь моё раннее высказывание о том, что основным продуктом школы

А кому пророчеств в ленту? Предсказаний? Сами посудите, что за блог с рассуждениями по устройству и обустройству всего на свете и без предсказаний? Без применений рассуждённого? Или рассужденного. Баловство какое-то, а не блог.

Из моих размышлений о том, как понимают за морями-океанами дела добрые и справедливые, прямо следует: нынешняя заварушка накладывает на тамошних принимающих решения обязательство сделать нам тут крупную гадость и показать на неё пальцем.

Ну да, если они будут исходить из "западного" полюдья "другие должны делать то же, что и мы" и стремиться продемонстрировать своё превосходство в этой рамке, то итого получится "у русских дикарей должно случиться ещё хуже, чем у нас".

Можно добавить следующее соображение... даже затруднюсь сказать, техническое оно или гуманитарное.

Сперва, покуда память о вашингтонском инциденте не отформатирована, "ещё хуже" должно следовать из соображений качественных, "это другое", "это нельзя сравнивать, ведь сразу видно, что у русских ещё хуже". Уже потом, когда единое толкование по составляющим вашингтонскую бучу событиям будет установлено (окрас порождаемых им чувств неважен), можно будет устраивать у русских нечто похожее, но худшее уже по количественным критериям, когда сравнивать будет можно и нужно.

Отсюда вопрос первый: с чем нельзя сравнивать городские беспорядки и смерть приятного вида заслуженной тётки от рук перетрусившего полицейского?

Правильно, товарищи! С обдуманным, выстраданным, тщательно спланированным политическим убийством, с частью отлаженного механизма порабощения и тирании!

Именно громкое политическое убийство будет востребовано в качестве иллюстрации бесконечного превосходства сияющего, сладкозвучного и благоуханного мира западной свободы над унылым серым ужасом российского GULag'а.

Конечно, прогремевший бурлеск с нервно-паралитическими панталонами тут работает против, но память у охлоса мушья.

К тому же по-настоящему, насмерть, без клюквенного сока убить для "этодругого" можно кого угодно, было бы твитов и лайков вдоволь. Посему старайтесь, твиттерявые, лезьте в прицел.

Вдогон: да и Скрипалём дорога мощёна. Убивать не обязательно кого-то в пределах РФ и не обязательно кого-то одного.

Явится ветерану АТО во сне Путин верхом на Собчак и совратит джєдая на Тёмную сторону. Тот подумает недельку онлайн, чтоб разошлось на цитаты, возьмёт привезённый из зоны боевых действий ствол и пойдёт по публичным местам. Будет славословить русский мир, меняя магазины.

Разбирайтесь потом, что на самом деле стряслось.

Главное, чтобы до аудитории пополам с электоратом дошло: оно всё обдумано, оно часть долговременного устроения. Это скрежещет окровавленными шестернями азимовская Вечность - не Eternity какая-нибудь, а Vechnost'. Это очередь палачей НКВД, хохоча, насилует обряженную в хитон и венец Свободы девочку, которая читала на Красной площади Конституцию РФ.

Короче, это вам не бедный напуганный полицейский с пистолетиком, который и выпалил-то случайно, потому что такого никогда раньше не случалось и больше никогда не выйдет. Это другое.

А для мероприятия второй стадии, когда потребны будут дела количественные: что бы я предложил? Где взять трупы, где взять захваченные помещения, где взять откровения о существующем порядке?

Во-первых, понятно, что эти количественные дела должны быть послевыборными и направленными на делегитимацию итогов состоявшегося события.

Во-вторых, с президентскими выборами такое не пройдёт. В стране теоретически может появиться кто-то, сопоставимый с Путиным или его креатурой, однако что теоретически, что практически: он будет сопоставим по тем же причинам, по которым не станет звать на штурм, когда непонятно проиграет с десяток процентов. Он сопоставим потому, что не дурак.

А за буревестничка просто не проголосуют.

Зюганов? Что Зюганов? У Зюганова жизнь состоялась: Вы на минуту прикиньте, что ему ломилось в 1996, упрись он. И я именно про "в случае успеха". А если цинизма хватит больше, чем на минуту, то и за партию порадуйтесь.

Посему и в следующие выборы: если это будет "Зюганов" по процентам, то это будет "Зюганов" и по стратегии. Правда, с шансами на лучшее политическое будущее, чем оригинал - всё же 1996 был очень неудачным временем для страны, и оригинал, спасибо ему, взял дёшево.

Итого, бузу захотят после думских.

В-третьих, Федерация централизованнее Штатов. Это означает, что всё, сопоставимое по важности с Капитолием, защищено раньше и лучше, не без опыта киевского балагана. Следовательно, напасть разумно на нечто, по важности не сопоставимое и защищённое относительно плохо, а упование на "это ещё хуже" основать на схожести множества целей.

Этими целями я бы