Под катом очередная итерация моей хомячьей, кустарной, диванной, пиджин-философии, более чем наполовину состоящая из того, что здесь уже многажды было. Написано для себя, а не убрано в приват исключительно потому, что приватных записей в моём журнале не бывает.

Я просто шлифую точку зрения. Или ощупываю его кочку.

Вот она. Язык неуклюжий, я предал ясность точности.

Общество я полагаю состоящим из ячеек типа "семья", "школа", "тюрьма" и "армия". Всякая устойчивая группа людей устойчива постольку, поскольку в ней присутствуют одна или несколько подгрупп со свойствами таких ячеек, и устойчива постольку, поскольку эти свойства выражены.

Свойства ячейки обусловлены её задачей недопущения "наружу" частного поведения, которое не соответствует уровню ожиданий, существующему вне ячеек этого типа.

Четыре типа ячеек общества защищают общество от членов подгрупп со свойствами этих ячеек. Под защитой общества я понимаю сохранение возможности совместных действий в группе людей, частью которой является подгруппа, и увеличение разнообразия действий, возможных в группе.

Число "четыре" здесь соответствует двум типам угроз совместному действию (насилие и паразитизм) и двум модальностям этих угроз ("может" и "хочет").

Ненамеренный паразитизм. "Семья" защищает общество от детей, стариков и калек, а вообще от людей, которые и хотели бы соответствовать требованиям общества, но у которых здесь и сейчас нет сил, возможностей или способностей, чтобы им соответствовать.

Намеренный паразитизм. "Школа" защищает общество от людей, у которых есть силы и способности соответствовать требованиям общества, но которые не хотят тратить свои силы и способности на это соответствие, считая иные жизненные стратегии более выгодными. Школа эти иные жизненные стратегии систематически обесценивает: как инфляцией знаний об окружающем мире, так и через приучение к выполнению заданий, бессмысленных с точки зрения упомянутых стратегий.

Ненамеренное насилие. "Армия" нужна для защиты общества от героев, которые не способны к ограничению своего усилия в обществе и, сами того не желая, превосходят ожидания окружающих от себя.

Намеренное насилие. "Тюрьма" предназначена для защиты общества от тех, кто умышленно прикладывает к совместным действиям физические или умственные усилия, неожиданно большие с точки зрения остальных участников этих совместных действий.

Один и тот же человек может быть членом разных подгрупп, в которых в различной мере выражены свойства ячеек разных типов. Противоречия между типами ячеек и их требованиями могут быть переживаемы человеком, как собственное "душевное" неустройство. Человек обычно склонен разрешать эти противоречия для себя и других разделением времени, а когда не выходит, то над получившимся смешением извне потешаются либо плачут. "Милый, скажи мне что-нибудь пугающее..." - "СМИРРРРНА!!" - "Ой, а теперь доброе что-нибудь..." - "Ну, вольно..."

Далее я вынужден ввести в рассмотрение пятую сущность: пространство между ячейками, то самое "наружу", которое принадлежит обществу, и которое упомянутые ячейки, собственно, защищают от того, что творится внутри них. Я буду называть это "наружу" - "улица".

Под "улицей" я понимаю все совместные действия, возможные только в презумпции понятности соучастника. Если по-простому, то "улица" - это все те дела, когда не ждёшь от соучастника чего-то, чего сам на его месте не сделал бы. Скажем, не кинулся бы на остальных прохожих с ножом и криком "Аллах акбар".

В четырёх перечисленных выше типах ячеек общества это условие не выполняется. Например, в "семье" условный родитель, сам давным-давно приученный условно ходить в условный туалет, готов к тому, что условный ребёнок до условного туалета не дойдёт и испачкает условные трусики. И так далее.

Ещё один пример: "Вождь краснокожих" О'Генри построен на том, что "уличная" группа, готовившаяся стать "семьёй", оказалась не готова к тому, чтобы стать "армией".

"Улица" нужна обществу для защиты устойчивых групп друг от друга. Для такой защиты "улица" предоставляет отдельно взятому человеку как минимум время, а, возможно, и помощь для перехода между подгруппами, если в тех в разной мере выражены свойства различных типов ячеек.

Не буду описывать все 12 задач адаптации (между четырьмя типами) или их же, приведённых к 8 задачам (четыре типа к "улице" и "улица" к четырём типам): точнее, не буду приводить примеры из произведений искусства. Искусство, кстати сказать, есть одно из главных "уличных" решений общества по времени перехода между ячейками и помощи таковому.

Сама по себе устойчивость той или иной группы, существующей и среди людей, и в материальном мире вообще, может быть достигнута тремя путями.

Во-первых, это безраздельное доминирование одного типа ячейки общества в группе. Какая-то семья есть практически полностью

- А вот не поймали, - сказал кролик крольчихе. - Я честно припрыгал, стал под деревом. Жду...

- Ты хоть при... это... причепурился? - недоверчиво спросила крольчиха.

- А то, - выдохнул кролик. - Выглядел на пике формы. Зайцем из зайцев. Так, чтобы меня продали, а на выручку козу. За неё корову. За корову... короче, вся причинно-следственная цепочка итеративных бифуркаций или как её там. Чтобы в конце вместо того загнобища, которое сейчас зовётся деревней, и дома выросли прямые и светлые, и улицы торёные, да и не одна... заборы опять же. Дорога, гравием засыпанная. Чтобы всё чин-чинарём. Возрождение чтобы, и доходы растут быстрее инфляции.

- А они чего? - не лишившаяся мужа крольчиха тщательно скрывала радость. А то кто его знает, предопределение это. Будешь во все резцы лыбиться, аукнется ещё.

- До них тоже дошло. Стоят, прокручивают всю цепочку в диалоге. Заяц, коза, корова, поставки молока в местный скаутский лагерь, знакомство с генеральскими детьми, особая марка, налоговые льготы, в губернском присутствии на лапу кому надо, чтобы дорогу здесь проложили, объём грузоперевозок... а я что? Я стою, жду. Это ж не ту английскую дурочку в яму заманивать. Считай, отдых.

Крольчиха хотела задать очевидный вопрос, но боялась судьбы. Кролик понял и похлопал передней лапой супругу по плечу.

- Они всю цепочку прокачали, а потом один другому говорит: "а памятник-то в центре села кому стоять должен?" Другой отвечает. Я не разобрал, там после имени фамилия шла или порядковое числительное. Первый так глаза растопырил: "Чегооооооо? Этой..." тебе слово не понравится, родная, да ты и знать его не должна. Другой плечи расправил и отвечает: "а кому? Твоему..." там тоже непонятно, что после имени шло, но другой потом такой шлейф эпитетов добавил... с завитушками. Первый: "ах ты...", и я опять промолчу. Второй: "да ты на себя посмотри...", и вновь стоп пересказ.

Крольчиха слушала, затаив дыхание. Большую часть подразумеваемых кроликом слов она знала, а об остальных догадывалась.

- И меньше, чем через минуту, родная... - кролик развёл лапами. - От души. По скуле. С приговоркой насчёт то ли деда, то ли прадеда и с праведным блеском в глазах. Второй зашипел что-то и первому в душу, только не в ту, от которой пришло по скуле, а в solar plexus. И пошло-поехало.

- А ты?

Кролик раскланялся. Манерно, как оперный тенор.

- А я, пока мог, не бежал. С предопределением, особенно насчёт возрождения, шутки плохи. Стоял, смотрел, как они друг друга месят. Ушами дрожал, не без того. Образ требует. Однако в конце там один другому сапожиной в пах, а сам оскользнулся и затылком о корень того дерева, под которым я обретался. Вроде не хрустнуло. И вот оба лежат. Один корчится и даже шипеть не может, а другой неподвижно. И я стою совсем уже как дурак, ушами дрожу.

- И ты ушёл?! - крольчиха всплеснула лапами.

- Ушёл, - кивнул кролик. - Растягивать предопределение до чуда: мол, стоит и стоит бессловесная и самопуганая, мелкая и травоядная скотинка, смотрит, как два крупных примата друг дружку... аннигилируют. Ждёт, пока они очухаются, скотинку в мешок засунут и понесут деревню возрождать... не бывает такого. Я так думаю, что вся благодать, зашитая в итеративных бифуркациях, в ту драку свистком вышла. А я вот теперь здесь, родная. Голубцы сделала? - и кролик потянул розовым носом воздух.

- Ой! - И всполошённая крольчиха устремилась вглубь норы, где упомянутые голубцы исходили вкусом в атмосферу, теряя упомянутый вкус во плоти. Загрохотала посуда, восторженным хором запищали отпрыски. Кролик улыбнулся, слыша, как писк приближается.

- Да, - сказал он уже сам себе, уверенный, что никто за ним не записывает, - в некоторых регионах планеты протяжённая актуализация виртуальных возможностей ценится заметно ниже сиюминутного сознания собственной правоты.

А потом в прихожую норы высыпала детвора, и кролик уже не думал о высоких материях. Кролик был счастлив.

---

---

Маленький мальчик нашёл бундестаг. И понеслось.


Я сейчас даже не мальчика защищать буду. Мальчик в Германию съездил потому, что свой немец от этого «народного союза» до трибуны в бундестаге вряд ли добрался бы, а доберись он, так был бы выслушан с меньшим умилением. Обычная операция парламентского лоббирования, небесталанно проведённая. Учиться надо.

А вот то, что не одного и не двух авторов из закладок моего браузера мальчиковая речь «за святое» ущипнула, и ущипнула больно – это меня поначалу удивило.

Понятно, что первым делом я пошёл искать текст мальчиковой речи. Нашёл. Вот.


Был такой Лазарь Моисеевич Каганович. Слышали, наверное. Ему приписывают следующее изречение: «у всякой аварии есть имя, отчество и фамилия». Мои читатели знают, что, чем старше я становлюсь, тем менее склонен соглашаться с этой максимой.

Я считаю, что мир есть место трагедии, а не место преступления, что куча народу мрёт – и страшно мрёт – от случайностей, по глупости и по недосмотру, и что причины, приведшие к множеству смертей и страданий, могут отстоять от своих следствий так далеко, что никакой моралью не дотянешься.

Я считаю, что человек есть существо общественное и историческое в мере много большей, нежели он есть существо индивидуальное и вечное, «душа».

Я считаю, что страдания в этом мире проходят по множеству разных ведомостей, а не только «фраги во имя Добра» и «фраги во имя Зла». И для меня словосочетание «невинно погибшие» настолько отлично от «убитые плохими людьми по злому умыслу», что, когда я встречаю презумпцию тождества этих двух категорий, то на пару секунд впадаю в ступор.

Потом, правда, из него выхожу, не переставая смотреть на поражённого самоправедностью «свидетеля Кагановича» с опаской. Человек в комиксе живёт.

Что ставят в вину пареньку, задаром съездившему в Германию? Следующие вещи.

Первое. «Так называемый «Сталинградский котёл»…» Когда я это прочёл, то подумал, что резвился какой-то тролль. Слово «котёл» в значении «окружение больших групп войск» есть калька с немецкого Kessel, причём калька времён Великой Отечественной. Тогда у немцев это неплохо получалось, а потом именно под Сталинградом праздник кончился, и кончился весьма показательно.

Подозреваю, что в германских сообществах, интересующихся той войной, от «так называемого Сталинградского котла» скрежетали зубами так, что сыпалась крошка. Их народным избранникам, людям умным и современным, иностранный мальчик объяснил новый, незнакомый термин.

Представьте себе. В Думе по каким-то обстоятельствам штатовский или европейский парнишка читает доклад о том, как западные роботы бороздят просторы Солнечной системы. Самопадающие «Фобосы» он не упоминает, чтобы не бередить, но где-нибудь в середине доклада, упоминая выход на орбиту – скажем, Урана – какого-нибудь западного изделия, поясняет «so-called sputnik».

Я уж не говорю о том, что только люди, восприятие которых отформатировано годами и десятилетиями Рунет-сражений между ордами анонимов, склонны относить оборот «так называемый» к набору «видишь, тупая скотина, я с тобой незаслуженно вежливо, хотя и не совсем».

Оно не обязательно так.

Второе. «Умер от тяжёлых условий плена». Вот представьте себе на секунду, что для меня это выражение радикально отличается от «был замучен русскими сталинскими палачами». И я не вижу смысла заставлять парнишку, сказавшего первое, отвечать за второе.

«Тяжёлые условия плена» отличаются от «условий плена, в силу умышленных действий пленившей стороны не соответствующих конвенциям, к которым та присоединилась», так же, как отличается трагедия от преступления.

Игнорирование этого различия, запись всякой безвременной смерти в подвиг или в преступление, самоправедное раздувание щёк – это не проблема бундестажёра; это проблема нашего общества, доборовшегося с собственным прошлым до состояния, напоминающего… дикость?

Под самыми разными флагами. Ради всеразличных забобонов. Десятилетиями и десятилетиями. Не в свои ряды записать, не заставить с собой согласиться, а стереть у человека в восприятии прошлого различие между трагедией и преступлением, критически затруднить человеку понимание прошлого и тем обесценить прошлое общества для его будущего.

Чтобы до основанья, а затем.

И у меня есть подозрение, – куда ж без теории заговора – что этот всплеск вокруг германской речи новоуренгойского паренька есть обычный прогон тест-сигнала, проверка: достаточно одичали или нет, достаточно народу в секте свидетелей

Маленький мальчик нашёл бундестаг. И понеслось.


Я сейчас даже не мальчика защищать буду. Мальчик в Германию съездил потому, что свой немец от этого «народного союза» до трибуны в бундестаге вряд ли добрался бы, а доберись он, так был бы выслушан с меньшим умилением. Обычная операция парламентского лоббирования, небесталанно проведённая. Учиться надо.

А вот то, что не одного и не двух авторов из закладок моего браузера мальчиковая речь «за святое» ущипнула, и ущипнула больно – это меня поначалу удивило.

Понятно, что первым делом я пошёл искать текст мальчиковой речи. Нашёл. Вот.


Был такой Лазарь Моисеевич Каганович. Слышали, наверное. Ему приписывают следующее изречение: «у всякой аварии есть имя, отчество и фамилия». Мои читатели знают, что, чем старше я становлюсь, тем менее склонен соглашаться с этой максимой.

Я считаю, что мир есть место трагедии, а не место преступления, что куча народу мрёт – и страшно мрёт – от случайностей, по глупости и по недосмотру, и что причины, приведшие к множеству смертей и страданий, могут отстоять от своих следствий так далеко, что никакой моралью не дотянешься.

Я считаю, что человек есть существо общественное и историческое в мере много большей, нежели он есть существо индивидуальное и вечное, «душа».

Я считаю, что страдания в этом мире проходят по множеству разных ведомостей, а не только «фраги во имя Добра» и «фраги во имя Зла». И для меня словосочетание «невинно погибшие» настолько отлично от «убитые плохими людьми по злому умыслу», что, когда я встречаю презумпцию тождества этих двух категорий, то на пару секунд впадаю в ступор.

Потом, правда, из него выхожу, не переставая смотреть на поражённого самоправедностью «свидетеля Кагановича» с опаской. Человек в комиксе живёт.

Что ставят в вину пареньку, задаром съездившему в Германию? Следующие вещи.

Первое. «Так называемый «Сталинградский котёл»…» Когда я это прочёл, то подумал, что резвился какой-то тролль. Слово «котёл» в значении «окружение больших групп войск» есть калька с немецкого Kessel, причём калька времён Великой Отечественной. Тогда у немцев это неплохо получалось, а потом именно под Сталинградом праздник кончился, и кончился весьма показательно.

Подозреваю, что в германских сообществах, интересующихся той войной, от «так называемого Сталинградского котла» скрежетали зубами так, что сыпалась крошка. Их народным избранникам, людям умным и современным, иностранный мальчик объяснил новый, незнакомый термин.

Представьте себе. В Думе по каким-то обстоятельствам штатовский или европейский парнишка читает доклад о том, как западные роботы бороздят просторы Солнечной системы. Самопадающие «Фобосы» он не упоминает, чтобы не бередить, но где-нибудь в середине доклада, упоминая выход на орбиту – скажем, Урана – какого-нибудь западного изделия, поясняет «so-called sputnik».

Я уж не говорю о том, что только люди, восприятие которых отформатировано годами и десятилетиями Рунет-сражений между ордами анонимов, склонны относить оборот «так называемый» к набору «видишь, тупая скотина, я с тобой незаслуженно вежливо, хотя и не совсем».

Оно не обязательно так.

Второе. «Умер от тяжёлых условий плена». Вот представьте себе на секунду, что для меня это выражение радикально отличается от «был замучен русскими сталинскими палачами». И я не вижу смысла заставлять парнишку, сказавшего первое, отвечать за второе.

«Тяжёлые условия плена» отличаются от «условий плена, в силу умышленных действий пленившей стороны не соответствующих конвенциям, к которым та присоединилась», так же, как отличается трагедия от преступления.

Игнорирование этого различия, запись всякой безвременной смерти в подвиг или в преступление, самоправедное раздувание щёк – это не проблема бундестажёра; это проблема нашего общества, доборовшегося с собственным прошлым до состояния, напоминающего… дикость?

Под самыми разными флагами. Ради всеразличных забобонов. Десятилетиями и десятилетиями. Не в свои ряды записать, не заставить с собой согласиться, а стереть у человека в восприятии прошлого различие между трагедией и преступлением, критически затруднить человеку понимание прошлого и тем обесценить прошлое общества для его будущего.

Чтобы до основанья, а затем.

И у меня есть подозрение, – куда ж без теории заговора – что этот всплеск вокруг германской речи новоуренгойского паренька есть обычный прогон тест-сигнала, проверка: достаточно одичали или нет, достаточно народу в секте свидетелей

Маленький мальчик нашёл бундестаг. И понеслось.


Я сейчас даже не мальчика защищать буду. Мальчик в Германию съездил потому, что свой немец от этого «народного союза» до трибуны в бундестаге вряд ли добрался бы, а доберись он, так был бы выслушан с меньшим умилением. Обычная операция парламентского лоббирования, небесталанно проведённая. Учиться надо.

А вот то, что не одного и не двух авторов из закладок моего браузера мальчиковая речь «за святое» ущипнула, и ущипнула больно – это меня поначалу удивило.

Понятно, что первым делом я пошёл искать текст мальчиковой речи. Нашёл. Вот.


Был такой Лазарь Моисеевич Каганович. Слышали, наверное. Ему приписывают следующее изречение: «у всякой аварии есть имя, отчество и фамилия». Мои читатели знают, что, чем старше я становлюсь, тем менее склонен соглашаться с этой максимой.

Я считаю, что мир есть место трагедии, а не место преступления, что куча народу мрёт – и страшно мрёт – от случайностей, по глупости и по недосмотру, и что причины, приведшие к множеству смертей и страданий, могут отстоять от своих следствий так далеко, что никакой моралью не дотянешься.

Я считаю, что человек есть существо общественное и историческое в мере много большей, нежели он есть существо индивидуальное и вечное, «душа».

Я считаю, что страдания в этом мире проходят по множеству разных ведомостей, а не только «фраги во имя Добра» и «фраги во имя Зла». И для меня словосочетание «невинно погибшие» настолько отлично от «убитые плохими людьми по злому умыслу», что, когда я встречаю презумпцию тождества этих двух категорий, то на пару секунд впадаю в ступор.

Потом, правда, из него выхожу, не переставая смотреть на поражённого самоправедностью «свидетеля Кагановича» с опаской. Человек в комиксе живёт.

Что ставят в вину пареньку, задаром съездившему в Германию? Следующие вещи.

Первое. «Так называемый «Сталинградский котёл»…» Когда я это прочёл, то подумал, что резвился какой-то тролль. Слово «котёл» в значении «окружение больших групп войск» есть калька с немецкого Kessel, причём калька времён Великой Отечественной. Тогда у немцев это неплохо получалось, а потом именно под Сталинградом праздник кончился, и кончился весьма показательно.

Подозреваю, что в германских сообществах, интересующихся той войной, от «так называемого Сталинградского котла» скрежетали зубами так, что сыпалась крошка. Их народным избранникам, людям умным и современным, иностранный мальчик объяснил новый, незнакомый термин.

Представьте себе. В Думе по каким-то обстоятельствам штатовский или европейский парнишка читает доклад о том, как западные роботы бороздят просторы Солнечной системы. Самопадающие «Фобосы» он не упоминает, чтобы не бередить, но где-нибудь в середине доклада, упоминая выход на орбиту – скажем, Урана – какого-нибудь западного изделия, поясняет «so-called sputnik».

Я уж не говорю о том, что только люди, восприятие которых отформатировано годами и десятилетиями Рунет-сражений между ордами анонимов, склонны относить оборот «так называемый» к набору «видишь, тупая скотина, я с тобой незаслуженно вежливо, хотя и не совсем».

Оно не обязательно так.

Второе. «Умер от тяжёлых условий плена». Вот представьте себе на секунду, что для меня это выражение радикально отличается от «был замучен русскими сталинскими палачами». И я не вижу смысла заставлять парнишку, сказавшего первое, отвечать за второе.

«Тяжёлые условия плена» отличаются от «условий плена, в силу умышленных действий пленившей стороны не соответствующих конвенциям, к которым та присоединилась», так же, как отличается трагедия от преступления.

Игнорирование этого различия, запись всякой безвременной смерти в подвиг или в преступление, самоправедное раздувание щёк – это не проблема бундестажёра; это проблема нашего общества, доборовшегося с собственным прошлым до состояния, напоминающего… дикость?

Под самыми разными флагами. Ради всеразличных забобонов. Десятилетиями и десятилетиями. Не в свои ряды записать, не заставить с собой согласиться, а стереть у человека в восприятии прошлого различие между трагедией и преступлением, критически затруднить человеку понимание прошлого и тем обесценить прошлое общества для его будущего.

Чтобы до основанья, а затем.

И у меня есть подозрение, – куда ж без теории заговора – что этот всплеск вокруг германской речи новоуренгойского паренька есть обычный прогон тест-сигнала, проверка: достаточно одичали или нет, достаточно народу в секте свидетелей

По-моему, байку о Милоне Кротонском в нежном возрасте можно предъявлять как эталонный случай торпедирования притчи историей успеха.

Мнится мне, что начальный вариант был не о Милоне, а о некоем условном пареньке, который надеялся развить мускулатуру, подымая растущего телёнка на плечах, однако упёрся в то, что скотинка может набирать по килограмму в сутки.

Сам же Милон мог и быть, и шестикратным олимпиоником быть, и быка на плечах таскать на радость публике, но всё же работал над собой как минимум не только этим способом. А телята, покуда Милон взрослел, были разные и немалым числом. Гекатомба.

Однако авторам стало жаль расходовать лишний пергамент или папирус или на чём они там писали, и авторы решили совместить.

Какова была бы мораль истории про условного паренька, взятого отдельно от Милона (не путать с персонажем "Недоросля")?

Та, что природе на твои ограниченные возможности плевать, и подстраиваться она под тебя не будет: бык станет толстеть как заведено, не поджидая укрепления твоих мышц и связок. Обгонит. Хочешь двигать границы, в данном случае границы своего телесного развития - можешь делать это только около людей и вместе с людьми.

Это всё мои собственные измышления: Геродот с Плутархом и Пиндаром за компанию мне ничего плохого не сделали, чтобы я подгрызал их авторитет. Почему же я прибегнул к ним, к измышлениям?

Видите ли, дальше я стану на ту кочку зрения, что на Олимпиаду в Корею пресловутых "российских спортсменов" посылать надо, даже если под хохот этого админопитека... Родченкова?.. там официально запретят произносить слово "Россия", а не ограничатся мелочами вроде гимна или флага.

Посылать надо хотя бы и под нейтральным флагом гигиенической расцветки, а вместо гимна пусть конспиративно мурлычут "Зайку мою" в аранжировке Ганса Циммера (пробашлять - согласится, я считаю).

И на что же ещё, кроме своих собственных домыслов, мне в этаком убеждении опираться?

Так вот.

Предмет для наблюдателя существует постольку, поскольку у него есть форма, то есть сумма представлений наблюдателя о границах этого предмета. Вот в этой точке он ещё есть, а в этой его уже нет. Что такое "есть-нет" - это "второй сложный": должна граница отбивать кулак, или хватит всего лишь зацепиться взгляду.

Общество - это предмет. Это возможность совместных действий группы людей. Очевидно, что общество для наблюдателя за какой-то группой составят все совместные действия этой группы, которые наблюдатель (в группе или вне её) может себе представить. Или, что то же: для любого наблюдателя у любого общества есть форма. "Второй сложный", завязанный на характеристики наблюдателя, здесь тоже присутствует.

Параметры отдельно взятого члена группы в какой-то мере влияют на множество действий, возможных в группе. Скажем, если у нас есть десять парней на только ими обитаемом острове, то прибавления численности группы ожидать несколько сложнее, чем от девяти парней и одной девушки в тех же условиях. Частные ТТХ футболистов на футбольном поле ограничивают множество возможных пасов, обыгрышей и ударов во всякую секунду действа. И так далее.

"Спорт высоких достижений" я понимаю как международный, "большой" сервис по предоставлению нам, наблюдателям из различных обществ, информации о предельных физических параметрах отдельно взятых членов этих обществ. Или, для нашего общества, сведений об одной его границ, составляющих часть сведений о его форме.

Очевидные черты такого сервиса суть его специализация и соревновательность.

Так как речь идёт о границе общества, о правом крыле гауссианы, там не могут быть все. К высоким достижениям готовят, для них отбирают. Чемпионов получается мало, по видам спорта: это странные люди, и они дорого обходятся.

Чтобы общество оплачивало отбор и содержание чемпионов, общество должно получать взамен нечто большее того, что внутренний наблюдатель (неправильно) полагает дармовым и очевидным: "за десять секунд стометровку пробежать можно, а за пять - шалишь".

Отсюда "большой спорт" создают как зрелище приятное и возбуждающее, навязывают зрителям ассоциацию с участниками.

Я уже заметил выше, что бык набирает вес быстрее, нежели набирает силу тягающий быка атлет. Природе мы безразличны, и поэтому биться о неё в одиночку скучно.

Отсюда следует соревнование людей с людьми, "наши" против "ихних", PvP, а уже следствием этого станут фетишизация правил и судейства и бюрократия как способ этой фетишизации.

Разумеется, "большой спорт" просто в силу своих размеров не может ни быть создан как изолированное общественное явление, ни поддерживать себя в качестве такового.

Любимых и уважаемых чемпионов надо отбирать из общей массы, общую массу надо готовить к этому отбору, признание стремления

"Стражи не защищают Канон, они истребляют врагов Канона. Здесь есть разница."

Я просто делюсь мыслями, которые с завидным постоянством возникают с прочтением множества материалов. Разных материалов. Разных авторов. Разных воззрений на одни и те же темы и одинаковых воззрений на различные темы. А мысли у меня одни и те же. Запишу, пока им не надоело возникать.

Пусть у нас по одну сторону границы - ауриды, народ осёдлый, пашущий землю. Земля, впрочем, не самая лучшая, - климат, то-сё - и ауридов довольно-таки мало. За границей обосновались бениды, кочевники, которых ещё меньше просто в силу меньшего прибавочного продукта сравнительно с землепашцами. Ауриды бедны, однако бениды нищи.

И ауридам, и бенидам нужна земля, и на одно хозяйство бенидам её нужно заметно больше, нежели ауридам. И те, и другие размножаются естественным порядком, так что тёрки... я хотел сказать, актуализация противоречий... со временем неизбежна. Кочевники-бениды мобильнее, поэтому тёрки примут форму набегов бенидов на ауридов как правило и показательных ответок от ауридов как исключение.

Участвовать в набегах станет бенидская молодёжь под руководством малого числа ветеранов. Целью набегов для молодёжи окажется стартовый капитал для собственных хозяйств, а ветераны участвуют в набегах "по культурным соображениям": религия, бенидская самоидентификация при воспроизводстве человеческого материала, борьба за власть, заказы со стороны внешних сил.

Неудачный набег, заканчивающийся гибелью участников, всё-таки выгоден бенидскому обществу из-за сжигания "лишнего" человеческого материала. Серия удачных набегов, ведущая к уничтожению ауридских поселений или миграции ауридского населения прочь и появлению "диких земель", тоже выгодна, так как со временем туда можно распространить свой кочевнический модус вивенди. То же завоевание, но медленное.

Граница здесь выходит понятием совершенно условным, а сами набеги выступают либо стихийным более-менее периодическим (климат, смена поколений) "прорывом плотины", либо регулируемым "сбросом излишков воды" - второе, если у бенидов достаточно средств на поддержание пожилых вождей и их прихвостней, способных на принятие и оформление "постепенных" решений.

Если у бенидов есть контакты с внешними обществами... пусть это будут гаммиды... то наиценнейшей добычей для бенидов оказываются сами ауриды, которых можно продать гаммидам, и проданные всю оставшуюся жизнь будут на гаммидов работать.

Ауриды от описанного не восторге в любом случае, даже в случае неудачных набегов. Их вооружённые силы, созданные на излишки выращенного, окажутся заметно лучше бенидского отребья, но их будет недостаточно для гарантированного предупреждения ущерба, потому что перехватить набег до выхода на цель будет получаться в меньшинстве случаев. Лучше получится догонять и разбираться с незваными гостями, потерявшими мобильность из-за добычи. Ещё лучше получатся не слишком масштабные ответные визиты, когда бенидские стойбища будут сравнивать с землёй. Масштабные ответные визиты - другое дело: они не так быстры, чтобы застать бенидов врасплох, и осуществляются только под задачу ауридской территориальной экспансии: "придём и останемся - здесь теперь пашня, а не пастбище".

Однако до экспансии ауриды вынуждены изыскивать решения, обеспечивающие накопление ресурсов для этой экспансии: чтобы в процессе накопления их не разграбили те же бениды. Что это за решения?

Во-первых, это постоянное намеренное содержание какой-то части населения "на внешней стороне". Поселения могут быть малочисленными, качество населения может быть ужасающим, но они всё равно лучше "диких земель". Смысл существования этих поселений - не столько колонизация новых территорий, сколько создание малоценных и в общем ложных целей для бенидов, чтобы те не шли вглубь ауридской территории, где копятся ресурсы, которые, будучи конвертированы в военные усилия, потом обрушатся на голову бенидов. "Активная броня" ауридского ареала.

Во-вторых, это создание средств оповещения о вторжении. Дальних, дипломатических, через поощрение сдачи одними бенидскими вождями замыслов других и в идеале разжигание междоусобных конфликтов. Замечу, что бенидским обществом это не воспринимается как проигрыш: сжигание "лишнего" человеческого материала - тоже выгода. Ближних, оперативных: заставы и патрули, неспособные противостоять набегу как целому, но способные продержаться в бою или (лучше) уклоняться от боя достаточно долго, чтобы отправить извещение о набеге вглубь ауридской территории.

В-третьих, это создание собственно границы, как полосы препятствий, критически затрудняющей уход с добычей. Помнится, сэр Терри устами Коэн-варвара иронизировал насчёт тамошнего же аналога Великой китайской стены: "ну да, очень защищает. Типа, ё-маё, двадцатифутовая стена, ай-яй-яй, я так думаю, нам теперь обратно

И грянул траурный триумф. Дудели фанфары и лились слёзы. Множество людей, задрапировавшись в разноцветные знамёна, яростно рассуждали о вечном и священном, стараясь побольнее укусить воображаемых оппонентов, которые, сволочь этакая, вовсе не чувствовали укусов, пока сам не напишешь, как им больно.

Я тоже попробую о вечном. Не отрываться же от коллектива. Приношу свои извинения, ибо задержался с пробой к собственно столетию. Впрочем, и к лучшему. Никогда не понимал, откуда берутся круглые даты на планете с 365.2 или даже 365.3 днями в году.


Знамёна, однако, уже заняты, вечные истины высказаны, на священное помолено, прошлое осмыслено, будущее предсказано, масштабы освоены... куды бедному автору податься? Придётся ему о мелком.

Я даже кота в тексте упомяну. Чужого, правда.

Постараюсь для народа.

Чураясь трибун и трибунов, напомню, что под "народом" я понимаю следствия медленной совместной деятельности группы людей и саму группу людей, на которой эти следствия сказались. Следствия дел, измеряемых годами и поколениями. А "общество" складывается из деятельности повседневной: дел минутных, часовых, суточных и, может быть, недельных; дел, много более быстрых, нежели дела, как-то образующие "народ".

Всякий человек может одновременно принадлежать и "обществу", и "народу". Это значит, что никакой человек не застрахован от того, что со стороны ему выскажут мнение о его "быстрых", повседневных делах с "медленной" точки зрения. Или от того, что его сиюминутную точку зрения заведут на столетия прошлые и будущие.

Даже если это точка зрения "да отстаньте вы от меня".

Человека такое в любом случае может выбить из колеи. А выбитый из колеи человек есть прекрасный источник дохода. Можно наличными, можно расположением к нужным убеждениям в вопросах деловых, политических, социальных. Чтобы шёл человек стройными рядами. Или чтобы не шёл и не рядами, а сидел вразброс и не петюкал. Или чтобы петюкал и тем ограничивался.

"Столетие революции" - очевидный повод для пинков, выбивающих из колеи. Повод для инвестиций в Ваше беспокойство, усиленное и оформленное фильмами, книгами, памятниками.

А ну признавайся, ты за красных или за белых? Как ты вообще можешь жить, так и не определившись со словами "революция" и "переворот"? Народ царя спасённого видеть желает или что? Какие исторические эпохи ты выделяешь в бурном двадцатом столетии и почему?

И так далее. Потом настанет столетие революции и ещё один день, за ним столетие и два дня... уже настало, надо же. Ну, я текст не в один и не в два захода писал.

Ниже я выскажу нечто вроде предложения, перпендикулярного подавляющему большинству тех пылких воззваний и откровений, которые я приморился уже читать к дате.

Видите ли, я очень плохо понимаю своих предков. А ещё я не боюсь эту плохизну признать.

Я плохо понимаю своих предков не потому, что они были другими людьми, а потому, что они жили в другой обстановке. И ту обстановку, в которой они жили, они считали само собой разумеющейся.

Ну да, они ложились спать вечером и знали, что утром проснутся, а вокруг мало что изменится. В подавляющем большинстве случаев их догадка оказывалась верной. Про меньшую часть случаев снимали кино и писали книжки со всем положенным отвлечением. Кино получалось "для всех", что тоже не совсем то: мои-то предки не "все", мои-то - мои.

И мне от моих собственноличных предков про ту обстановку почти ничего не известно по той самой причине.

Если от них до меня про что и дошло, так про события неординарные, ненормально радостные или горестные, за душу берущие. А про обычное-то, повседневное, чего распространяться?

Теперь по недосмотру предков мне это знание ("предки жили в раю", "предки жили в аду" и весь спектр между) норовит продать множество офеней, и у каждого свой расчёт меж ушей. Продать со скидкой, с нагрузкой, в рассрочку, с абонентской платой, в фирменной упаковке, при торговой марке и голографической подсветке.

Красные, белые, революция, переворот, новая эпоха мировой истории, Россия, которую мы потеряли - и далее согласно каталогу. "Налетай, торопись, покупай живопись".

"Живопись" мне интересна только и исключительно как сведения о моих ближних и дальних родственниках по восходящей линии. Почему? Потому, что именно они, восходящие родственники, отвечают за немалую часть того, что я есть здесь и сейчас и чем собираюсь

Недавно праздновали репрессии. Смысл празднования: как обычно, статусные потягушечки с претензиями на ренту и привилегии. У тех, кто в Телевизоре - всерьёз, с ненулевой ставкой; а у тех, кто в Интернете - из подражания и от нечего делать.

Пресловутые репрессии мнятся мне растратой человеческого материала, причём зачастую ценного, так что обучить новый стоило денег, времени и ошибок в исполнении требуемых функций.

Хуже того, государство оказалось вовлечено в ту растрату настолько, что имело неосторожность составить излишне детальные протоколы таковой, которые теперь будут храниться вечно, так что можно проследить цепочку решений и подписей до гибели или до дисквалификации заметного количества граждан - поимённо. Эти решения и подписи - факты - составят прочное и долгоживущее основание для упомянутых статусных потягушечек - и шума, которыми те обрастают и продолжат обрастать.

Другая растрата человеческого материала, в "святые девяностые", детализирована намного хуже, так что мемориала "не вписавшимся в рынок" мы вряд ли дождёмся. И да, "это же совсем другое дело", "в тридцатые храмы закрывали, а в девяностые открывали", "зато демократия и нет очередей" и прочая блевотина на тему борьбы Бобра с Козлом, характеризующая споры в отсутствие протоколов. "Играйтесь-играйтесь, мужички"(с).

Мне же любопытно: что делать, чтобы растрата способами... ну, пусть сталинского времени, там радикальнее... имела возможно меньшие шансы повториться. Что делать, помимо перекрашивания скамеек в цвета национального флага открывания мемориалов и стояния у оных со свечками.

Придётся исходить из того, что некоторая (которая - "второй сложный") часть советских политических репрессий была преступлением против современных им советских законов.

Да, мне безразличны "заповеди божьи", "вечные ценности", "противостояние света и тьмы", "неизменные истины" и прочее такое же. Универсальщину, если уж приспичило, обсуждайте с ИГИЛ. Они в этом спецы. Да и посерьёзнее приспиченных будут, по-настоящему убивают (слишком много) и умирают (недостаточно быстро), а не с диванов блекочут.

Какие преступления составляли те самые репрессии? Выписываю без заявок на отлив в граните.

Во-первых, заведомо ложный донос по политической статье.
Во-вторых, неправомерные методы ведения следствия опять-таки по политической статье.
В-третьих, вынесение заведомо неправосудного приговора всё по той же политической статье.

В отдельно взятом деле перечисленные преступления могли сказаться в любой комбинации.

Предотвращать надо именно перечисленное с поправкой на эволюцию законодательства. Всё, что после приговора, уже не предмет обсуждения: хоть слезами залейтесь, хоть зубы в пыль сотрите, а правильно оформленная бумага полностью оправдывает того, кто выпустил пулю в чужой затылок согласно этой бумаге.

Ладно, предотвращать-то надо, но возможно ли перечисленное гарантированно предотвратить? Нет, невозможно. Это неизбежная цена что суверенитета страны, что его имитации. Значит, нужно предотвращать в смысле затруднить, то бишь снизить вероятность наступления и/или ограничить массовость в случае наступления.

Что я предлагаю?

Начать с того, что создать поверяемый/обновляемый с каждым избирательным циклом список тех самых "политических" статей: не всяких, а тех, по которым людей в интересах государства (точнее, суверена, государство здесь инструмент) технически можно вырывать из жизни (в разных смыслах) быстро и помногу.

Вершиной здесь в наше время, рискну утверждать, та самая 282, по которой при минимальной фантазии можно закатать любого, а скорость закатывания ограничивается только скоростью работы судебной системы.

Те самые "заведомо ложный донос", "неправомерные методы" и "неправосудный приговор" по статьям из "политического" списка вынести в отдельные пункты статей УК и - главное - лишить срока давности. То есть повысить барьер для принятия решений по этим поступкам: мол, ты сейчас на соседа донос пишешь или для палочки в отчётности беднягу с улицы тащишь, так если наступит "реабилитация", то тебя самого посадят; хотя бы и правнуки слезами заливались.

Тот же самый донос "про политику" можно сделать платным в смысле отказа доносящего от каких-то государственных льгот и услуг здесь и сейчас: мол, я так уверен, что имярек враг народа, что готов поступиться содержанием от государства, которое хочу от имярек спасти. "Бла-ародно"(с).

Явно, на конституционном уровне, связать появление каких бы то ни было новых судов (очередной итерации "троек") с объявлением чрезвычайного положения в масштабах страны и с отказом этим новым судам в полномочиях по оценке деяний, совершённых до объявления

И выборы скоро, и революции уже сто лет, и погода плохая на улице... так шта-а-а-а... так что я записываю очередной конспект своей точки зрения на дела политические и исторические. Именно конспект, без конкретики. Я про форму, а не про окрас.

Я уже говорил, что суверенитет - это свойство общества* отвергать накопленный людьми опыт ради их выживания. То бишь общество, которому может прийти быстрый и неумолимый пушистый северный зверёк, обзаводится некоторой группой именно на такой случай: чтоб было кому требовать нерассуждающего подчинения здесь и сейчас от всех остальных вопреки всему.


Продолжу мысль. В обществе понимание насчёт северного зверька не с потолка взято (само общество думать не умеет, оно думает людьми), а осталось после его, зверька, прежнего и дорого вставшего людям прихода.

Значит, и сам суверенитет представляет собой доступный обществу навык отвержения опыта сегодняшнего, повседневного, быстро воспроизводимого, поголовно наблюдаемого и более-менее точного - ради опыта долговременного, сильно подзабытого и оттого понимаемого вразнобой, на уровне семейных преданий, личных озарений и единственно верных учений.

Те же "бои за историю" - вплоть до разборок попов и учёных насчёт происхождения Вселенной - суть отходы укрепления такого навыка, шум установки по производству суверенитета и её выхлоп. Некоторым они нужнее, чем сам продукт. Некоторым так спокойнее.

Я опять-таки говорил, что в самом обществе "по делам" можно выделить быстрый и медленный аспекты и назвать "народом" медленный аспект, чьё время измеряется поколениями и выражается накоплением "этничности".

После такого именования рассуждения, где присутствуют слова "народ" и "суверенитет", внезапно приобретают смысл, перестают быть демагогией, становятся (не)правильными, и за них можно призвать к ответу.

В промежутках между визитами пушистого северного зверька суверенитет общества поддерживает устроение под названием "государство".

Ради удобства государству принято приписывать сам суверенитет, хотя суверенное общество вполне возможно и без ярко выраженного государства постольку, поскольку пушистый северный зверёк приходит часто и каждый раз выглядит похоже, так что его не успевают толком забыть.


Смысл существования и "место силы" государства состоят в стремительной мобилизации общества под возможную (то есть когда-нибудь неизбежную) чрезвычайщину, а всё остальное обсуждаемое по теме "государство" суть баги и фичи того или иного решения по подготовке этой мобилизации.

И работникам государства, и членам суверена как "некоторой группы именно на такой случай" выгодно предупреждать и предотвращать зверьковые визиты. Выгодно разбавлять концентрированную чрезвычайщину. Лучше десятилетия помыкать арендаторами, чем двадцать минут мчаться на русские батареи под Балаклавой и обратно.

Отсюда действия по поддержанию суверенитета теряют в чрезвычайности и становятся делом повседневным: государство в интересах суверена всё время подталкивает и надкусывает складывающиеся в обществе обычаи, намеренно и последовательно саботирует "оптимальные", "народные", стихийно складывающиеся способы решать текущие проблемы. Делает оно это, пугая население виртуальными катастрофами.

Под "катастрофой" я имею в виду в том числе и радикальные изменения к лучшему с точки зрения той или иной части общества. Населению страшны любые радикальные изменения, которые заставят большинство населения редактировать навыки повседневной жизни.

С каким бы пылом отдельные представители населения этот страх ни отрицали и эти изменения ни предвосхищали.


Теперь о суверене. Я уже сказал, зачем он нужен. Повторю и подчеркну: даже не для того, чтобы самому искать выход из стремительно наступающего угрожающего положения, - тут можно учёных спросить, когда заведутся, а пока нет, хоть наугад гнать - а для того, чтобы запрещать все действия, не относящиеся к этому выходу, хорош он или

И выборы скоро, и революции уже сто лет, и погода плохая на улице... так шта-а-а-а... так что я записываю очередной конспект своей точки зрения на дела политические и исторические. Именно конспект, без конкретики. Я про форму, а не про окрас.

Я уже говорил, что суверенитет - это свойство общества* отвергать накопленный людьми опыт ради их выживания. То бишь общество, которому может прийти быстрый и неумолимый пушистый северный зверёк, обзаводится некоторой группой именно на такой случай: чтоб было кому требовать нерассуждающего подчинения здесь и сейчас от всех остальных вопреки всему.


Продолжу мысль. В обществе понимание насчёт северного зверька не с потолка взято (само общество думать не умеет, оно думает людьми), а осталось после его, зверька, прежнего и дорого вставшего людям прихода.

Значит, и сам суверенитет представляет собой доступный обществу навык отвержения опыта сегодняшнего, повседневного, быстро воспроизводимого, поголовно наблюдаемого и более-менее точного - ради опыта долговременного, сильно подзабытого и оттого понимаемого вразнобой, на уровне семейных преданий, личных озарений и единственно верных учений.

Те же "бои за историю" - вплоть до разборок попов и учёных насчёт происхождения Вселенной - суть отходы укрепления такого навыка, шум установки по производству суверенитета и её выхлоп. Некоторым они нужнее, чем сам продукт. Некоторым так спокойнее.

Я опять-таки говорил, что в самом обществе "по делам" можно выделить быстрый и медленный аспекты и назвать "народом" медленный аспект, чьё время измеряется поколениями и выражается накоплением "этничности".

После такого именования рассуждения, где присутствуют слова "народ" и "суверенитет", внезапно приобретают смысл, перестают быть демагогией, становятся (не)правильными, и за них можно призвать к ответу.

В промежутках между визитами пушистого северного зверька суверенитет общества поддерживает устроение под названием "государство".

Ради удобства государству принято приписывать сам суверенитет, хотя суверенное общество вполне возможно и без ярко выраженного государства постольку, поскольку пушистый северный зверёк приходит часто и каждый раз выглядит похоже, так что его не успевают толком забыть.


Смысл существования и "место силы" государства состоят в стремительной мобилизации общества под возможную (то есть когда-нибудь неизбежную) чрезвычайщину, а всё остальное обсуждаемое по теме "государство" суть баги и фичи того или иного решения по подготовке этой мобилизации.

И работникам государства, и членам суверена как "некоторой группы именно на такой случай" выгодно предупреждать и предотвращать зверьковые визиты. Выгодно разбавлять концентрированную чрезвычайщину. Лучше десятилетия помыкать арендаторами, чем двадцать минут мчаться на русские батареи под Балаклавой и обратно.

Отсюда действия по поддержанию суверенитета теряют в чрезвычайности и становятся делом повседневным: государство в интересах суверена всё время подталкивает и надкусывает складывающиеся в обществе обычаи, намеренно и последовательно саботирует "оптимальные", "народные", стихийно складывающиеся способы решать текущие проблемы. Делает оно это, пугая население виртуальными катастрофами.

Под "катастрофой" я имею в виду в том числе и радикальные изменения к лучшему с точки зрения той или иной части общества. Населению страшны любые радикальные изменения, которые заставят большинство населения редактировать навыки повседневной жизни.

С каким бы пылом отдельные представители населения этот страх ни отрицали и эти изменения ни предвосхищали.


Теперь о суверене. Я уже сказал, зачем он нужен. Повторю и подчеркну: даже не для того, чтобы самому искать выход из стремительно наступающего угрожающего положения, - тут можно учёных спросить, когда заведутся, а пока нет, хоть наугад гнать - а для того, чтобы запрещать все действия, не относящиеся к этому выходу, хорош он или

А если чуть более серьёзно о вчерашней ссылке... я особо пошёл и почитал, что по теме "советского народа" говорили его авторы. А то все претензии к "советскому человеку" предъявляются к нему как к части "советского народа" и сводятся к проецированию на одну воображаемую личность худшего из того, что стряслось с этим народом во всех возможных обстоятельствах... приём очевидно некорректный и подлый, если целью не является человек советский или русский... тогда это приём невыносимо благородный и единственно верный.

В свою очередь, свистки и погремушки советского народа списываются у его авторов, а потом излагаются с гримасами Данте после турпоездки: отсюда и спроецированный с теми же гримасами "советский человек" работает в иконостасе кого-нибудь просветлённого помесью чёрта с вилами и грешника с честно заслуженными дырами от таковых.


1. Я и отправился к авторам. Вот, примера для. 1972. Авторы - два членкора. Сам текст - скучная аллилуйя с огромным количеством шума и всем тем, что даже у нынешних советских ностальгистов вызовет отвращение, вроде "перераспределения федеральных накоплений". Я предупредил. Того, что стоит записать и обсудить, там мало, но оно там есть.

Главное. Советский народ представлен как "общность нового типа", развившаяся в условиях классового мира, потому что в отсутствие частной собственности на средства производства группового противостояния вокруг этих средств нет, и драться незачем и не за что. Собственно, с этим напоказ согласны и те, кто обвиняет советского человека в социальном инфантилизме, неуклюжести, пассивности, новосельчестве...

...а я сижу и прикидываю, как какой-нибудь троглодит разносил бы в пух и прах меня, неспособного ни спать на снегу, ни с голыми зубами выйти на пещерного медведя... горячая вода из-под крана, надо же!.. позор и вырождение, ходячая антропологическая катастрофа!..

...так вот, это прославление/обвинение в лучшем случае враньё, а в худшем - системная ошибка, и я боюсь, что случай таки худший.

2. Дело в том, что под "средствами производства" авторы "советского народа" разумели средства материального производства, фабрикирабочим и землюкрестьянам. Средства производства того, что можно потрогать. В это множество не входят средства производства порядка, все те средства, благодаря которым я могу предсказать поведение людей, окружающих меня.

Подчёркиваю: и средства, благодаря которым такие мои предсказания достаточно часто получаются верными ("вон тот автомобиль не поедет через пешеходный переход, пока горит красный"), и средства, благодаря которым я - вот этот самый я, здесь и сейчас - вообще считаю такие предсказания чем-то возможным. Без этих средств производство тёплого и вкусного невозможно так же, как без станков и сеялок.

А отношения между членами общества по поводу этих средств тоже могут быть отношениями собственности: владение, пользование, распоряжение. Только тут у "единственно верного учения" слепое пятно, потому что производство порядка (суверенитет, государство и всё такое) оно считает следствием материального производства, а не чем-то равнодостойным ему.

И вуаля - провозглашённое "торжество классового мира" на деле оказывается сосредоточением классовой борьбы вокруг формирования частной собственности на средства производства порядка. А потом и на средства производства вообще - не потому, что последние зависят от, а просто в силу дисбаланса, которого избежали в том же Китае.

Классовая борьба вокруг средств производства порядка получается не обеспеченной теорией - всего-то "при Сталине порядок был".

Тогда "советский народ" оказывается отнюдь "не принципиально новой исторической общностью", а персонажем всё тех же историй из учебника для 5 класса со словами "племенная знать". Особо отмечу, что никаких ужасных клейм для "советского человека" - даже не русского человека советских убеждений, а аутентичного советского человека - отсюда не следует. "Что было, то и есть. И то, что будет, тоже уже было".

3. Представьте себе ту самую модель "волки и овцы", с параметрами размножения, поедания и всего такого прочего... только волки и в самом деле один-единственный хищный вид плюс овцы тоже слились в интеровечью общность, где национальные ухватки отдельного стада есть лишь очередная форма интеровечьей культуры. Представьте себе, что овцы даже не понимают, что

Прелесть же что такое. Перечитывать и заучивать наизусть цитирования для - или, как я, сохранить в ссылках.

---

---

Завален работой по уши и выше. Просто запишу мысль. Она здесь уже была, но я её продолжу.

Необходимость создания нового контента в условиях недостатка контента и в условиях его избытка образует разные социальные паттерны, которые сохраняются и тогда, когда условия, их породившие, уже перестали быть.

В условиях недостатка контента ценится само его восполнение: "ты, главное, придумывай, заполняй пустоту, а обоснования уже как-нибудь потом".

Таким образом возникают отношения собственности применительно к выдуманному как обезличенная, повсюду срабатывающая форма вознаграждения выдумщика обществом. Владение, пользование, распоряжение: чтобы это срабатывало во всём диапазоне условий, возможных в данном обществе, под них стараются завести вещи, известные каждому, вплоть до (или начиная с?) предрассудков и суеверий.

Выдуманное/собственность понимается как нечто целое и цельное. Совершенство предмета отождествляется с совершенством его формы, ненарушенностью его границ. Сама способность выдумывать почитается свойством индивидуума: отдельно взятого, внутренне непостижимого человека.

Стороннее поощрение выдумки тоже записывается на счёт какой-то цельной сущности: гений, бог, чёрт, "жизнь" и проч.. Отсюда получаются фетишизация, мистификация формы: "мне оно привиделось именно с такой завитушкой", символика и бренды как "пузырь на рынке креатива" и т. п..

Если такому научились, то по преодолении недостатка контента тот же подход применяется для борьбы с его избытком, то бишь кто-то с именем, фамилией (или порядковым номером в династии, или революционным псевдонимом) выдумывает, воображает, принимает из потустороннего мира цельный и законченный вариант того контента, что обществу якобы "действительно нужен". Так он проводит границы с тем, от чего надо избавляться или, по крайней мере, не поощрять.

Протестантство, ваххабизм, разновсякий тоталитаризм в его западном понимании, в том числе с приставкой "анти-" - всё это, по моему скромному мнению, борьба с избытком книг способами общественной жизни, наработанными во время их недостатка. Просто потому, что другими способами не обзавелись - да и кажутся они чем-то неприличным ("как, книги жечь?!"), а потому позволенным только упоротой публике. Отсюда, если книги жечь действительно надо, то даже приличной публике приходится упарываться (для десоветизации нужны хохлы, да).

Альтернатива.

Если общество состоялось в условиях избытка контента, то оно живёт в презумпции "всё, что нам нужно, мы можем сделать из того, что у нас уже есть".

Новое отнюдь не отрицается, однако оно понимается не как единая вещь, не как список чертежей нового изделия, сразу и полностью нашёптанный из мирового эфира, но как пересборка существующего, перестановка кусков мозаики или их поворот с целью вписать в дыры на картине, взаимная корректировка формы таких кусков.

Избавление от излишнего контента происходит не на уровне всей сборки, но на уровне отдельных деталей; не через выдачу нового, лаконичного священного писания из горящего куста, но через внесение поправок в действующие законы и протоколы. Они, законы и протоколы, становятся многословнее для тех, кто читает их полностью, хотя путь через них для тех, кому они действительно нужны для какого-то дела, укорачивается (ссылки и повторения).

Соответственно, и само новое понимается не как небывалая вещь, - самостоятельная, ото всего отдельная и требующая ото всех и вся определить отношение к себе - но как небывалая расстановка прежних вещей и людей, - может быть, и штучная, "в отдельно взятой стране" - полученная через небывалое умение правильно обращаться с вещами и людьми ("единственно верное учение"), при этом начиная с себя ("делание", "сознательность").

Таким образом общество вознаграждает тех, кто первый и лучше всего научился этим умениям. Отношения собственности здесь выступают инструментом, но не фетишем.

Завихом такого общества из-за наработанных привычек станет постепенное уменьшение разнообразия книг (вариант: его рост, не успевающий за ростом потребности общества в нём), обессмысливание существующих в обществе отношений наподобие истирания или обтачивания постоянно переставляемых деталей - и попытки решать эту проблему с опорой на прежнюю презумпцию "всё, что нам нужно, мы можем сделать из того, что у нас уже есть". То есть проблему недостатка книг стараются решать способами борьбы с их избытком.

Отсюда вполне легко и просто получаются одновременно официальная идеологически заданная цензура и самая читающая страна мира. Самодостаточный реформизм тоже получается легко и независимо от цветов флага.

Всё.

На кой я это записываю? Потому, что столетие революции на дворе. Почему не делаю конкретных выводов? По тому же самому.

Прогулялся по сайтам местных администраций нашего района. Поплакал. В голову пришло что-то похожее на мысль. Запишу, пока оно не ушло.


Умственные возможности избирателя обыкновенного ограничены. Да, я говорю за себя, а великолепных, в межгалактическом пространстве умом парящих гениев вроде Вас я в виду не имел. Так вот, ограничены.

Во-первых, не хватает внимания, потому что сутки не резиновые, а политика лишь один из сотен обычных интересов. Отсюда вековечные кампанейщина, манипуляции и проч..

Во-вторых, плохо с умением анализировать, то есть сопоставлять разные описания одного и того же положения дел: например, из уст разных ораторов или одного и того же оратора один президентский срок спустя.

В-третьих, недостаточна дисциплина у воображения, то есть хорошее или плохое выдумываемо и понимаемо с бессмысленным перелётом, к тому же сковано старыми-старыми сказками: побеждённая коррупция, построенный коммунизм, всеобщее православие, те же дела со знаком минус и проч..

Подобное такому в иных областях, вне политики, если и не лечится, то по крайней мере вводится в некоторые рамки использованием - угадали - компьютерной техники.

Внимание привлекается к дайджестам, которые становятся доступными благодаря ящику с кнопками, который обходится много дешевле толкового референта.

Различные описания сохраняются в первоначальном виде, без удобных копящихся со временем подтасовок, а потом в нём же сортируются до вида "тема против темы".

Наконец, появляется горизонт планирования, за которым машина может сказать, что умывает руки, - мол, ты дальше воображай, но уже без моей сертификации - и это опять-таки сортирует те или иные построения по их практической ценности.

Так вот, что-то похожее на мысль. Почему бы на бюджетные деньги не ввести работу по упорядочиванию политического в России вдоль этих линий? Под Общественной палатой, под "думскими партиями" и прочими интересанами?

Начать с приложения под условным названием "Избиратель", которое набирает в сети по повседневной, бытовой, рутинной тематике общения клиента ленту из меченых/присягнувших той или иной "команде" политических авторов, тем самым простраивая связь между "политикой вообще" и бытом отдельно взятого имярек. Темы, метафоры и проч..

С контрольными группами из различных партейных пользователей на предмет беспристрастности отбора, с завязыванием этих групп на группы присягнувших тем или иным "командам" авторов - создавая тем самым генераторы актуального политического контента взамен вдохновенных криков с трибун и телеэкранов.

На это уже вешать нейросеть по созданию дайджестов из отобранного. Не уверен, что такое сильно сложнее задачи перевода с языка на язык. Всерьёз напрягает то, как клиент станет объяснять свои предпочтения по сжатию инфы: что важного оставлять, что неважного вырезать.

Тут, правда, дополнительно придётся решать задачу описания домохозяйства клиента как неизбежной (хотя бы и побочной) цели всякой политической игры - с прицелом на перевод из "взвейтесь да развейтесь" в "как именно это именно на тебе скажется". Имхо, можно уложиться в двадцать-тридцать тысяч числовых параметров, но это очень навскидку.

Никакого прямого принуждения гражданина к пользованию таким сервисом. Никаких идеологических и минимальные организационные ограничения на "команды", которым присягают авторы (282 статью прочь). Всего лишь публичное выставление тех, кто читает "про политику" авторов "без команды" и пытается транслировать их взгляды в актуальную политическую дискуссию, идиотами, каковыми они в массе своей и окажутся ("я свободен, я ничей, в этой стране всё г...но, нет смысла лезть в г...но" и так далее).

Когда такое получится, то можно будет переходить к долговременному хранению обещаний и программ в том же сжатом виде, к отслеживанию их эволюции с отсылками к партийным собраниям, где та эволюция происходила - тем самым укоренив политический процесс в прошлом и повысив устойчивость общества без особенного упования на внутрисемейные механизмы "элиты".

Отмечу, что масштабные радикальные предложения тут вряд ли смогут быть просчитаны сколько-нибудь серьёзно, - поэтому самые своеобразные радикалы всё равно останутся при своих "местах силы" - а вот оформить ожидания населения от изменения параметров рутинных действий конвенционных управленцев вполне может получиться... потом такие программно-технические средства можно припрячь на разъяснение местных бюджетов, вплоть до регионального уровня: "что моему дому станется от этих изменений" и "случилось ли обещанное".

Таким образом можно будет ускорить реакцию общества на

Прогулялся по сайтам местных администраций нашего района. Поплакал. В голову пришло что-то похожее на мысль. Запишу, пока оно не ушло.


Умственные возможности избирателя обыкновенного ограничены. Да, я говорю за себя, а великолепных, в межгалактическом пространстве умом парящих гениев вроде Вас я в виду не имел. Так вот, ограничены.

Во-первых, не хватает внимания, потому что сутки не резиновые, а политика лишь один из сотен обычных интересов. Отсюда вековечные кампанейщина, манипуляции и проч..

Во-вторых, плохо с умением анализировать, то есть сопоставлять разные описания одного и того же положения дел: например, из уст разных ораторов или одного и того же оратора один президентский срок спустя.

В-третьих, недостаточна дисциплина у воображения, то есть хорошее или плохое выдумываемо и понимаемо с бессмысленным перелётом, к тому же сковано старыми-старыми сказками: побеждённая коррупция, построенный коммунизм, всеобщее православие, те же дела со знаком минус и проч..

Подобное такому в иных областях, вне политики, если и не лечится, то по крайней мере вводится в некоторые рамки использованием - угадали - компьютерной техники.

Внимание привлекается к дайджестам, которые становятся доступными благодаря ящику с кнопками, который обходится много дешевле толкового референта.

Различные описания сохраняются в первоначальном виде, без удобных копящихся со временем подтасовок, а потом в нём же сортируются до вида "тема против темы".

Наконец, появляется горизонт планирования, за которым машина может сказать, что умывает руки, - мол, ты дальше воображай, но уже без моей сертификации - и это опять-таки сортирует те или иные построения по их практической ценности.

Так вот, что-то похожее на мысль. Почему бы на бюджетные деньги не ввести работу по упорядочиванию политического в России вдоль этих линий? Под Общественной палатой, под "думскими партиями" и прочими интересанами?

Начать с приложения под условным названием "Избиратель", которое набирает в сети по повседневной, бытовой, рутинной тематике общения клиента ленту из меченых/присягнувших той или иной "команде" политических авторов, тем самым простраивая связь между "политикой вообще" и бытом отдельно взятого имярек. Темы, метафоры и проч..

С контрольными группами из различных партейных пользователей на предмет беспристрастности отбора, с завязыванием этих групп на группы присягнувших тем или иным "командам" авторов - создавая тем самым генераторы актуального политического контента взамен вдохновенных криков с трибун и телеэкранов.

На это уже вешать нейросеть по созданию дайджестов из отобранного. Не уверен, что такое сильно сложнее задачи перевода с языка на язык. Всерьёз напрягает то, как клиент станет объяснять свои предпочтения по сжатию инфы: что важного оставлять, что неважного вырезать.

Тут, правда, дополнительно придётся решать задачу описания домохозяйства клиента как неизбежной (хотя бы и побочной) цели всякой политической игры - с прицелом на перевод из "взвейтесь да развейтесь" в "как именно это именно на тебе скажется". Имхо, можно уложиться в двадцать-тридцать тысяч числовых параметров, но это очень навскидку.

Никакого прямого принуждения гражданина к пользованию таким сервисом. Никаких идеологических и минимальные организационные ограничения на "команды", которым присягают авторы (282 статью прочь). Всего лишь публичное выставление тех, кто читает "про политику" авторов "без команды" и пытается транслировать их взгляды в актуальную политическую дискуссию, идиотами, каковыми они в массе своей и окажутся ("я свободен, я ничей, в этой стране всё г...но, нет смысла лезть в г...но" и так далее).

Когда такое получится, то можно будет переходить к долговременному хранению обещаний и программ в том же сжатом виде, к отслеживанию их эволюции с отсылками к партийным собраниям, где та эволюция происходила - тем самым укоренив политический процесс в прошлом и повысив устойчивость общества без особенного упования на внутрисемейные механизмы "элиты".

Отмечу, что масштабные радикальные предложения тут вряд ли смогут быть просчитаны сколько-нибудь серьёзно, - поэтому самые своеобразные радикалы всё равно останутся при своих "местах силы" - а вот оформить ожидания населения от изменения параметров рутинных действий конвенционных управленцев вполне может получиться... потом такие программно-технические средства можно припрячь на разъяснение местных бюджетов, вплоть до регионального уровня: "что моему дому станется от этих изменений" и "случилось ли обещанное".

Таким образом можно будет ускорить реакцию общества на

Прогулялся по сайтам местных администраций нашего района. Поплакал. В голову пришло что-то похожее на мысль. Запишу, пока оно не ушло.


Умственные возможности избирателя обыкновенного ограничены. Да, я говорю за себя, а великолепных, в межгалактическом пространстве умом парящих гениев вроде Вас я в виду не имел. Так вот, ограничены.

Во-первых, не хватает внимания, потому что сутки не резиновые, а политика лишь один из сотен обычных интересов. Отсюда вековечные кампанейщина, манипуляции и проч..

Во-вторых, плохо с умением анализировать, то есть сопоставлять разные описания одного и того же положения дел: например, из уст разных ораторов или одного и того же оратора один президентский срок спустя.

В-третьих, недостаточна дисциплина у воображения, то есть хорошее или плохое выдумываемо и понимаемо с бессмысленным перелётом, к тому же сковано старыми-старыми сказками: побеждённая коррупция, построенный коммунизм, всеобщее православие, те же дела со знаком минус и проч..

Подобное такому в иных областях, вне политики, если и не лечится, то по крайней мере вводится в некоторые рамки использованием - угадали - компьютерной техники.

Внимание привлекается к дайджестам, которые становятся доступными благодаря ящику с кнопками, который обходится много дешевле толкового референта.

Различные описания сохраняются в первоначальном виде, без удобных копящихся со временем подтасовок, а потом в нём же сортируются до вида "тема против темы".

Наконец, появляется горизонт планирования, за которым машина может сказать, что умывает руки, - мол, ты дальше воображай, но уже без моей сертификации - и это опять-таки сортирует те или иные построения по их практической ценности.

Так вот, что-то похожее на мысль. Почему бы на бюджетные деньги не ввести работу по упорядочиванию политического в России вдоль этих линий? Под Общественной палатой, под "думскими партиями" и прочими интересанами?

Начать с приложения под условным названием "Избиратель", которое набирает в сети по повседневной, бытовой, рутинной тематике общения клиента ленту из меченых/присягнувших той или иной "команде" политических авторов, тем самым простраивая связь между "политикой вообще" и бытом отдельно взятого имярек. Темы, метафоры и проч..

С контрольными группами из различных партейных пользователей на предмет беспристрастности отбора, с завязыванием этих групп на группы присягнувших тем или иным "командам" авторов - создавая тем самым генераторы актуального политического контента взамен вдохновенных криков с трибун и телеэкранов.

На это уже вешать нейросеть по созданию дайджестов из отобранного. Не уверен, что такое сильно сложнее задачи перевода с языка на язык. Всерьёз напрягает то, как клиент станет объяснять свои предпочтения по сжатию инфы: что важного оставлять, что неважного вырезать.

Тут, правда, дополнительно придётся решать задачу описания домохозяйства клиента как неизбежной (хотя бы и побочной) цели всякой политической игры - с прицелом на перевод из "взвейтесь да развейтесь" в "как именно это именно на тебе скажется". Имхо, можно уложиться в двадцать-тридцать тысяч числовых параметров, но это очень навскидку.

Никакого прямого принуждения гражданина к пользованию таким сервисом. Никаких идеологических и минимальные организационные ограничения на "команды", которым присягают авторы (282 статью прочь). Всего лишь публичное выставление тех, кто читает "про политику" авторов "без команды" и пытается транслировать их взгляды в актуальную политическую дискуссию, идиотами, каковыми они в массе своей и окажутся ("я свободен, я ничей, в этой стране всё г...но, нет смысла лезть в г...но" и так далее).

Когда такое получится, то можно будет переходить к долговременному хранению обещаний и программ в том же сжатом виде, к отслеживанию их эволюции с отсылками к партийным собраниям, где та эволюция происходила - тем самым укоренив политический процесс в прошлом и повысив устойчивость общества без особенного упования на внутрисемейные механизмы "элиты".

Отмечу, что масштабные радикальные предложения тут вряд ли смогут быть просчитаны сколько-нибудь серьёзно, - поэтому самые своеобразные радикалы всё равно останутся при своих "местах силы" - а вот оформить ожидания населения от изменения параметров рутинных действий конвенционных управленцев вполне может получиться... потом такие программно-технические средства можно припрячь на разъяснение местных бюджетов, вплоть до регионального уровня: "что моему дому станется от этих изменений" и "случилось ли обещанное".

Таким образом можно будет ускорить реакцию общества на

Есть такие понятия, про которые всяк уверен, что все - а не только он - понимают под ними одно и то же, "тут невозможно ошибиться", и оттого всяк вкладывает в них своё собственное значение. Рай для демагога и разводилы.

Запишу-ка я своё собственное, личное, частное, локальное, эндемическое, имхотное понимание пары-тройки простых вещей, которые всё время вокруг нас. Хоть и невозможно ошибиться, но всё же. На всякий случай.

Что такое "дом"? Для меня "дом" во всех своих прямых и переносных смыслах есть совокупность связанных между собой технических решений по снятию противоречия между мобильностью и защитой отдельно взятого человеческого тела в ограниченной области пространства - точнее, совокупность решений по делегированию этого противоречия выше.

На поле боя или, если хотите, в допотопных джунглях/тундре неустранимо противоречие между одновременными требованиями мобильности и защиты (как двумя подходами к выживанию отдельно взятого юнита): внешние угрозы достаточно разнообразны и на сколько-нибудь заметном промежутке времени окажутся фатальными для тех видов, которые "слишком увлеклись" одним из подходов. Частный случай знаменитого "специализация парализует, сверхспециализация убивает".

Иными словами, выживают те зверушки, у которых достаточно и мобильности, и защиты, чтобы в процессе умерло меньше, чем нарожали. При этом умирать-то умирают: само противоречие никуда не девается, речь идёт о постоянном поиске и обновлении баланса между толщиной шкуры/доспехов и проворством ног.

Что сделал человек? Человек уничтожил это противоречие в некоторой области фазового пространства системы [из себя самого плюс того, что могло бы его убить: холода, хищников]. То есть дом - это такое место, выгородка, где можно не выбирать между защитой и мобильностью. Если совсем грубо и тривиально, то дом - место, где можно спать нагишом.

То же назначение у дома остаётся и в делах общественных: ущерб по итогам совместной деятельности (или от самой возможности совместной деятельности) "у себя дома" для человека, как правило, критически ослаблен сравнительно с ущербом в той же ситуации "на улице".

Наличие такого "места силы" у отдельного члена общества, в свою очередь, усиливает само общество: отдохнув от общества, люди отдают ему больше сил. Думаю, не стоит напоминать, что общество есть вещь дискретная и облачная...

Здесь можно свернуть в рассуждения о семье как антиобщественной* группе, в том числе с помощью дома как средства приспособленной для воспроизводства живой силы общества... но об этом как-нибудь потом. Сейчас о стране.


Так вот, отношения между людьми по поводу дома подобны отношениям между обществами по поводу страны.

Страна для общества - то же, что дом для человека; способ для общества (точнее, для тех людей, у которых есть время, желание и силы решать за него) уйти от противоречия между собственными проворством-изменчивостью и защитой-прочностью как подходами к защите от внешнего мира.

Не способ найти сиюминутный, здесь-и-сейчасный баланс между этими вещами, объявить его единственной истиной и призвать распространить её до границ времён и пределов вселенной (именно к такому сводятся споры о ценностях, истории, единственно верных учениях, истинных верах, символах и прочем), а способ надолго и во многом отказаться от этого поиска, способ долго и счастливо жить без него. Не способ найти ответ на какую-то угрозу, а способ её и ей подобные игнорировать без вредных последствий для себя и близких.

Страна - это место, где обществу можно спать нагишом; место, где отдельно взятому члену общества не надо тратить лишней энергии ни на защиту своего статуса и защиту связей с себе подобными, ни на его/их постоянное переопределение.

Понятно, что "лишней энергии" - это "второй сложный", да и "игнорирование" можно понимать очень по-разному; однако при соблюдении известной интеллектуальной дисциплины изложенная идея видится мне вполне приемлемой в качестве подхода к сравнению разных стран, - или разных решений для одной и той же страны - и уж во всяком случае она выглядит результативнее всего множества единственно верных учений и истинных вер.

По крайней мере, она не оправдывает отказа от своей страны и своего народа во имя чего-нибудь особенно светлого и чистого. По мнению отказывающегося.

И в заключение о народе, если уж упомянул. Я уже говорил раньше, что понимаю под "народом" "медленный" аспект общества: возможность совместной деятельности по достижению целей на протяжении поколений, то есть считая примерно от четверти века в плюс.

Именно здесь складываются язык, "национальные особенности", "менталитет", "исторические

Есть такие понятия, про которые всяк уверен, что все - а не только он - понимают под ними одно и то же, "тут невозможно ошибиться", и оттого всяк вкладывает в них своё собственное значение. Рай для демагога и разводилы.

Запишу-ка я своё собственное, личное, частное, локальное, эндемическое, имхотное понимание пары-тройки простых вещей, которые всё время вокруг нас. Хоть и невозможно ошибиться, но всё же. На всякий случай.

Что такое "дом"? Для меня "дом" во всех своих прямых и переносных смыслах есть совокупность связанных между собой технических решений по снятию противоречия между мобильностью и защитой отдельно взятого человеческого тела в ограниченной области пространства - точнее, совокупность решений по делегированию этого противоречия выше.

На поле боя или, если хотите, в допотопных джунглях/тундре неустранимо противоречие между одновременными требованиями мобильности и защиты (как двумя подходами к выживанию отдельно взятого юнита): внешние угрозы достаточно разнообразны и на сколько-нибудь заметном промежутке времени окажутся фатальными для тех видов, которые "слишком увлеклись" одним из подходов. Частный случай знаменитого "специализация парализует, сверхспециализация убивает".

Иными словами, выживают те зверушки, у которых достаточно и мобильности, и защиты, чтобы в процессе умерло меньше, чем нарожали. При этом умирать-то умирают: само противоречие никуда не девается, речь идёт о постоянном поиске и обновлении баланса между толщиной шкуры/доспехов и проворством ног.

Что сделал человек? Человек уничтожил это противоречие в некоторой области фазового пространства системы [из себя самого плюс того, что могло бы его убить: холода, хищников]. То есть дом - это такое место, выгородка, где можно не выбирать между защитой и мобильностью. Если совсем грубо и тривиально, то дом - место, где можно спать нагишом.

То же назначение у дома остаётся и в делах общественных: ущерб по итогам совместной деятельности (или от самой возможности совместной деятельности) "у себя дома" для человека, как правило, критически ослаблен сравнительно с ущербом в той же ситуации "на улице".

Наличие такого "места силы" у отдельного члена общества, в свою очередь, усиливает само общество: отдохнув от общества, люди отдают ему больше сил. Думаю, не стоит напоминать, что общество есть вещь дискретная и облачная...

Здесь можно свернуть в рассуждения о семье как антиобщественной* группе, в том числе с помощью дома как средства приспособленной для воспроизводства живой силы общества... но об этом как-нибудь потом. Сейчас о стране.


Так вот, отношения между людьми по поводу дома подобны отношениям между обществами по поводу страны.

Страна для общества - то же, что дом для человека; способ для общества (точнее, для тех людей, у которых есть время, желание и силы решать за него) уйти от противоречия между собственными проворством-изменчивостью и защитой-прочностью как подходами к защите от внешнего мира.

Не способ найти сиюминутный, здесь-и-сейчасный баланс между этими вещами, объявить его единственной истиной и призвать распространить её до границ времён и пределов вселенной (именно к такому сводятся споры о ценностях, истории, единственно верных учениях, истинных верах, символах и прочем), а способ надолго и во многом отказаться от этого поиска, способ долго и счастливо жить без него. Не способ найти ответ на какую-то угрозу, а способ её и ей подобные игнорировать без вредных последствий для себя и близких.

Страна - это место, где обществу можно спать нагишом; место, где отдельно взятому члену общества не надо тратить лишней энергии ни на защиту своего статуса и защиту связей с себе подобными, ни на его/их постоянное переопределение.

Понятно, что "лишней энергии" - это "второй сложный", да и "игнорирование" можно понимать очень по-разному; однако при соблюдении известной интеллектуальной дисциплины изложенная идея видится мне вполне приемлемой в качестве подхода к сравнению разных стран, - или разных решений для одной и той же страны - и уж во всяком случае она выглядит результативнее всего множества единственно верных учений и истинных вер.

По крайней мере, она не оправдывает отказа от своей страны и своего народа во имя чего-нибудь особенно светлого и чистого. По мнению отказывающегося.

И в заключение о народе, если уж упомянул. Я уже говорил раньше, что понимаю под "народом" "медленный" аспект общества: возможность совместной деятельности по достижению целей на протяжении поколений, то есть считая примерно от четверти века в плюс.

Именно здесь складываются язык, "национальные особенности", "менталитет", "исторические

Сейчас, в связи с 60-летием Спутника, в сети цитируют Стивена Кинга: я и сам, помнится, его цитировал - мемуар про то, как директор кинотеатра напугал тогдашнюю штатовскую школоту сообщением о том, что русские запустили.

Воспользуюсь этим поводом и ощупаю мысль, которую с некоторых пор считаю очень важной.

Представим себе два пост-апа, то есть два мира, в которых резко сократилось население, а его остаткам приходится решать задачу восстановления общества как привычки, общества как множества умений жить вместе, общества как образа жизни, а не просто как сиюминутного собрания для решения сугубо технических вопросов группового выживания - то есть не только для того, чтобы кто-нибудь посторожил, пока ты спишь.


Пост-ап номер один: после ядерной войны или любого другого события, резко ограничивающего доступ выживших к достижениям цивилизации. Проще говоря, людей стало мало, но вещей стало ещё меньше. Либо библиотеку сожгло бомбой на горе выползшим из бомбоубежища, либо в библиотеке завелись зомби с мутантами и не пущают выползших почитать про похождения Анны Карениной.

"Библиотеку" я здесь выбираю потому, что в пост-апе "прежние вещи" с их заведомо излишним дизайном становятся не столько орудиями, сколько поводом для общения, а книги и прочие медиа суть концентрат такого повода.

Критически важным для восстановления общества в таком случае получается умение... скажем так... досочинить книгу по обрывкам страниц. Придумать нечто де-факто новое, но не противоречащее окружающему - или ранее окружавшему - миру. Подчеркну: де-факто продукт будет новым, потому что память - штука такая... Если помните кино про слепого негра с Библией, так там основной прикол в том, что он в хэппи-энде мог вместо Библии хоть Лео Кассиля диктовать, всё равно бы сработало. ПОЗДНЕЕ. Блин, хоть бы кто из комментаторов напомнил, что Лео - он Таксиль, а Кассиль вообще-то Лев. Сказать, что ли, что это я нарочно...

То есть в таком пост-апе необходимая для члена общества опережающая адаптация к окружающей среде - не на собственной шкуре, а по готовым книжкам или байкам - обеспечена в первую очередь фантазией, воображением авторов книжек и баек, и только во вторую - поверкой этой фантазии об острые углы окружающей действительности.

Ясна и цена этого пути. Меньшая её часть: если ты вырос на обгорелых обломках старого мира, то и Анну Каренину ты не полностью поймёшь... "паровоз - это был такой мутант, наверное, я так и перескажу".

А большая часть этой цены в том, что возрождённое общество будет поклоняться новизне, воображению, мечте. Даже не поклоняться, а попросту отказываться понимать, что можно и по-другому. Даже тогда, когда вещей станет достаточно, а там и чересчур много.


Пост-ап номер два: после пандемии, когда покойники не встают. Иными словами, вещей осталось намного больше, чем людей; книг в том числе.

И проблема здесь в том, - допустим - что сохранились не только библиотеки, но и записи в соцсетях. То есть сохранилась Анна Каренина, про которую в старом мире взрослеющие дети под угрозой оставления на второй год писали сочинения, а вдобавок сохранились и фотографии кошек, которые эти дети лайкали. И вторых намного больше.

Здесь экстра- или интерполяция при работе со старыми вещами - и с вещами вообще - важны несравнимо менее, нежели в предыдущем случае. А наиболее важной здесь оказывается способность отбросить ненужное, применить действительные нужды нового общества к обильным остаткам прежнего. Я не к тому, что именно Анна Каренина всегда поможет, а котики нет. Я к тому, чтобы уметь выбирать не то, что нравится, а то, что нужно.

И именно за это умение выбрать нужное; умение, невозможное без умения игнорировать всё остальное, в новом обществе будут положены ништяки. И именно этому умению будут учить и учиться на протяжении поколений, когда сохранившиеся излишества уже истлеют. И всякий успех адаптации члена такого общества к окружающему миру будет объяснён его интеллектуальной дисциплиной, самоограничением, его умением не зарываться.

У такого пути тоже есть своя цена. Во-первых и главных, велик будет соблазн отказаться от