Перечитал Стивена нашего Кинга, "Full Dark, No Stars"... я бы перевёл как "Глухая беззвёздная ночь", но русский перевод именован по-другому... сборник из четырёх повестей, вышел в 2010. Сюжетных ходов с претензией на неожиданность много, поэтому спойлеров дальше будет предостаточно. Отсюда совет: если Вы ещё не ознакомились хотя бы с русским переводом "Тьма, - и больше ничего", то ознакомьтесь до продолжения чтения.

Моё размышление по поводу прочитанного подстёгнуто не столько им самим, сколько другими рецензиями на него. Кинг в моём понимании очень аналитичный и системный автор, чуткий к чаяниям аудитории. Если помните, то у Гоголя в "Портрете", когда художник Чартков наконец-то нашёл своё место в жизни,

"Кто хотел Марса, он в лицо совал Марса; кто метил в Байрона, он давал ему байроновское положенье и поворот. Коринной ли, Ундиной, Аспазией ли желали быть дамы, он с большой охотой соглашался на всё и прибавлял от себя уже всякому вдоволь благообразия, которое, как известно, нигде не подгадит и за что простят иногда художнику и самое несходство".

В "Full Dark, No Stars" торжествует то же самое понимание чаяний потребителя. Другое дело, что автор - не портретист, перед конкретным заказчиком не отвечает, и что он ни захоти сказать важного среди своих пугалочек, то и будет сказано.

Далее я всего лишь предположу, о чём на самом деле этот сборник, не то от выражений вроде "тёмный незнакомец внутри" в прочитанных рецензиях мне даже смешно не становится.

Видите ли, в разговоре об окружающем нас обществе есть многие положения, которые принято принимать... принято принимать, да... без размышлений и рефлексий.

Обдумывать себе дороже, вот и не обдумывают. И всё бы хорошо, но такая радость со временем оканчивается, когда правдивое утверждение "король голый" озвучивает уже не глупый бюргерёныш в уличной толпе, а родовитый дворянин с большими внутриэкономическими и геополитическими планами.

Одно из самых известных таких положений может быть сформулировано как "семья - ячейка общества".

Мол, семья - это то же общество, только в группе, временно и непостоянно ограниченной четырьмя стенами, несколькими подписями в документах и набором общепринятых обычаев. Так проще. Увы. Это враньё.

Семья есть антиобщественное учреждение в том смысле, что действующие внутри неё установления относительно совместных действий и возможности таковых заменяют те установления, которые действуют на условной "улице".

"Анти-" - это "вместо", а не "против", если что.

Стивен Кинг тщательно и обдуманно наживается на... хотел написать "разъяснении", но тут другое: интерес автора не в том, чтобы читатель понял эту разницу, интерес автора в том, чтобы он её увидел и ей... проникся? оказался поражён?.. а поймёт, нет ли - его, читателя, дело. Чтобы купил текст.

Автор преизрядно строит сюжеты и умно подбирает приёмы изложения с тем, чтобы показать антиобщественность семьи. Показать её, не опускаясь при том до открытых формулировок.

Вот первая повесть из четырёх, составляющих сборник. "1922". Сюжет: в некоей фермерской семье в указанное в заглавии время происходит раздрай. Вёрткая баба хочет продать землю и уехать в город, а весь из себя основательный мужик, читающий Плиния-старшего на ночь, землю бросать не желает. Дело доходит до убийства. Что в повести интересно: мужик со всей своей основательностью вовлекает сына-подростка в убийство его собственной матери, то есть женщину убивает семья с общим на тот момент пониманием, что это дело правильное.

Мужик оправдывает свои поступки, в том числе вовлечение сына, тем, что землю бросать нехорошо, что земля - это некая высшая ценность, хотя здесь невооружённым глазом видно стремление сохранить не землю, но семью в сколь угодно усечённом виде, лишь бы похожем на прежний, как раз и определяемый через "землю".

Например, то, что жена, продавливая свою линию, консультируется с внешними учреждениями, мужика провоцирует в решающей степени. Да и сами внешние учреждения, несводимые к фермерскому хозяйству, там показаны едва ли не как иная планета, а их представители - как "зелёные человечки".

Разумеется, потери семья не выдерживает; сильно нервничающий парнишка брюхатит соседскую дочку, а потом убегает с ней куда подальше, создавая новую семью ad hoc - они живут разбоем и плохо заканчивают. Всё это нехорошо сказывается на психическом здоровьи главного героя.

Вторая повесть, "Big Driver" ("Водила"?). У меня осталось ощущение, что автор тезисы о семье, сформулированные в предыдущей повести, тут разъяснял уже для тупых.

Писатель-детектив, одинокая тётка возрастом около сорока, приезжает на встречу с читателями, а на обратном пути её насилуют и пытаются убить. Не получается не потому, что не старались. "Девушка начинает собственное расследование"^ТМ,

Перечитал Стивена нашего Кинга, "Full Dark, No Stars"... я бы перевёл как "Глухая беззвёздная ночь", но русский перевод именован по-другому... сборник из четырёх повестей, вышел в 2010. Сюжетных ходов с претензией на неожиданность много, поэтому спойлеров дальше будет предостаточно. Отсюда совет: если Вы ещё не ознакомились хотя бы с русским переводом "Тьма, - и больше ничего", то ознакомьтесь до продолжения чтения.

Моё размышление по поводу прочитанного подстёгнуто не столько им самим, сколько другими рецензиями на него. Кинг в моём понимании очень аналитичный и системный автор, чуткий к чаяниям аудитории. Если помните, то у Гоголя в "Портрете", когда художник Чартков наконец-то нашёл своё место в жизни,

"Кто хотел Марса, он в лицо совал Марса; кто метил в Байрона, он давал ему байроновское положенье и поворот. Коринной ли, Ундиной, Аспазией ли желали быть дамы, он с большой охотой соглашался на всё и прибавлял от себя уже всякому вдоволь благообразия, которое, как известно, нигде не подгадит и за что простят иногда художнику и самое несходство".

В "Full Dark, No Stars" торжествует то же самое понимание чаяний потребителя. Другое дело, что автор - не портретист, перед конкретным заказчиком не отвечает, и что он ни захоти сказать важного среди своих пугалочек, то и будет сказано.

Далее я всего лишь предположу, о чём на самом деле этот сборник, не то от выражений вроде "тёмный незнакомец внутри" в прочитанных рецензиях мне даже смешно не становится.

Видите ли, в разговоре об окружающем нас обществе есть многие положения, которые принято принимать... принято принимать, да... без размышлений и рефлексий.

Обдумывать себе дороже, вот и не обдумывают. И всё бы хорошо, но такая радость со временем оканчивается, когда правдивое утверждение "король голый" озвучивает уже не глупый бюргерёныш в уличной толпе, а родовитый дворянин с большими внутриэкономическими и геополитическими планами.

Одно из самых известных таких положений может быть сформулировано как "семья - ячейка общества".

Мол, семья - это то же общество, только в группе, временно и непостоянно ограниченной четырьмя стенами, несколькими подписями в документах и набором общепринятых обычаев. Так проще. Увы. Это враньё.

Семья есть антиобщественное учреждение в том смысле, что действующие внутри неё установления относительно совместных действий и возможности таковых заменяют те установления, которые действуют на условной "улице".

"Анти-" - это "вместо", а не "против", если что.

Стивен Кинг тщательно и обдуманно наживается на... хотел написать "разъяснении", но тут другое: интерес автора не в том, чтобы читатель понял эту разницу, интерес автора в том, чтобы он её увидел и ей... проникся? оказался поражён?.. а поймёт, нет ли - его, читателя, дело. Чтобы купил текст.

Автор преизрядно строит сюжеты и умно подбирает приёмы изложения с тем, чтобы показать антиобщественность семьи. Показать её, не опускаясь при том до открытых формулировок.

Вот первая повесть из четырёх, составляющих сборник. "1922". Сюжет: в некоей фермерской семье в указанное в заглавии время происходит раздрай. Вёрткая баба хочет продать землю и уехать в город, а весь из себя основательный мужик, читающий Плиния-старшего на ночь, землю бросать не желает. Дело доходит до убийства. Что в повести интересно: мужик со всей своей основательностью вовлекает сына-подростка в убийство его собственной матери, то есть женщину убивает семья с общим на тот момент пониманием, что это дело правильное.

Мужик оправдывает свои поступки, в том числе вовлечение сына, тем, что землю бросать нехорошо, что земля - это некая высшая ценность, хотя здесь невооружённым глазом видно стремление сохранить не землю, но семью в сколь угодно усечённом виде, лишь бы похожем на прежний, как раз и определяемый через "землю".

Например, то, что жена, продавливая свою линию, консультируется с внешними учреждениями, мужа провоцирует в решающей степени. Да и сами внешние учреждения, несводимые к фермерскому хозяйству, там показаны едва ли не как иная планета, а их представители - как "зелёные человечки".

Разумеется, потери семья не выдерживает; сильно нервничающий парнишка брюхатит соседскую дочку, а потом убегает с ней куда подальше, создавая новую семью ad hoc - они живут разбоем и плохо заканчивают. Всё это нехорошо сказывается на психическом здоровьи главного героя.

Вторая повесть, "Big Driver" ("Водила"?). У меня осталось ощущение, что автор тезисы о семье, сформулированные в предыдущей повести, тут разъяснял уже для тупых.

Писатель-детектив, одинокая тётка возрастом около сорока, приезжает на встречу с читателями, а на обратном пути её насилуют и пытаются убить. Не получается не потому, что не старались. "Девушка начинает собственное расследование"^ТМ,

Вот два этических императива.

"Восточный": "я не должен делать другим того, чего они не делают мне".

"Западный": "другие должны делать мне то, что я делаю им".

Очевидно, что некое поведение может быть "хорошим" согласно обоих правил. Не менее очевидно, что некое поведение может соответствовать одному из императивов и не соответствовать другому.

Насколько я понимаю, для заблаговременного предупреждения серьёзных последствий такого несоответствия (более известного как "за каждым своя правда") используют искусство как средство моделирования и провокации.

Подход к такому использованию искусства может быть и целевым, под конкретную ситуацию, и типичным, под спектр таких ситуаций, и эмпирическим, когда рассказывают/пишут/снимают обо всём, что цепляет автора, а потом выбирают нужное.

К сожалению, всякий автор тоже человек со своими понятиями о "хорошем" и "плохом", то есть с изначальной, ещё до приступа вдохновения, приверженностью какому-то этическому императиву.

Мнится мне, что эта приверженность в худшем случае иррациональна, то есть поставлена с религией или чем-нибудь вроде, а в лучшем - преследуемый императив не осознаваем субъектом как всего лишь один из рациональных.

И в том, и в другом случае имеет место претензия на универсальность, априорное знание, "что такое хорошо и что такое плохо". А если оценке подлежат не отдельно взятые сколько-нибудь сложные поступки, включающие в себя этические решения, а целые последовательности таких поступков и в пределе образ жизни, то это уже разговор о добре и зле. И именно такой разговор - точнее, как минимум одна из его сторон - подвергается катализу вдохновением.

Вдохновлённые авторы пишут, рисуют и снимают. Сеют разумное, доброе, вечное - при этом с "вечным" как получится, с "разумным" как умеют, а вот "доброе"... про "доброе" они знают заранее, как я указал выше, и сеют его со всем рвением.

В случае противопоставления "восточного" и "западного" императивов получаются следующие "битвы Бобра со Козлом".

Сначала более известная, где "хороший" "запад", а именно "борьба за свободу": Бобёр делает нечто новое, что до него никто не, а Козёл строит козни, предупреждает распространение нового веяния и препятствует такому распространению.

Новое может оказаться хорошо забытым старым (см. "Йода"), само дело может оказаться вполне известным (хотя бы и оболганным); главное, чтобы сначала оно было недоступным "человеку с улицы", то есть ограниченным по персоналу, условиям и проч..

А сам сюжет - то самое обретение людьми с улицы того, до чего сперва имел разрешённый или запрещённый доступ лишь отдельно взятый Бобёр. Ну да, проще всего выразить через распространение свобод, переживаний, умений, товаров, уж совсем просто - денег. А поруганный Козёл либо зрелищно помер в финальном бою, либо плачет в уголке и готовится к сиквелу.

Обратный нарратив, где "добрый" "восток", а "запад" - "зло", тоже очень известен и даже более проработан на мой вкус. Впрочем, его как правило излагают "от противного", что естественным образом следует из самого продвигаемого императива: "я не должен..."

Здесь надо не повествовать про то, как хорошо Вам станет, когда Вы сделаете нечто правильно, но запугивать Вас последствиями неправильного поступка. "Бобру Козёл предложил что-то новое и неслыханное, Бобёр сдуру согласился, и настал Бобру кирдык".

Запугивать можно только потерей, соблазнять (на нечто новое, чего у кого ещё не) только приобретением. Итого: необычная, привлекательная, но явленная крайне невыгодной "роковая сделка"; а в пределе та самая "продажа души". Замечу, что тут продавцу даже не обязательно быть Козлом, хотя, конечно, так автору проще.

Это лишь пара "восток-запад", только прямое противопоставление в общем сюжете... к теме я ещё вернусь; обдумываю её урывками, ибо погода умственной деятельности не способствует, а работа подгребает под себя всё, что от погоды остаётся.

Впрочем, жара подсказала откровенно дикую мысль. Отношения легко и удобно моделировать на лабвьюшном языке G, и чем больше я вспоминаю труд "Поведение", разросшийся комментарий к которому представляют мои тексты, меченые "этика", тем... тем сильнее я понимаю, с чего безумные учёные начинали. Нет уж, пока text-only.

Пока же спасибо за внимание.

Под катом я попробую сформулировать это самое дело. Сформулировать до того, как предаваться мечтам о реформировании современных масс-медиа в порядке достижения светлого будущего и записывать неизвестное по счёту единственно верное средство... тут бы понять, зачем они, медиа, вообще нужны, чего тут нельзя трогать, если уж надо ломать.

Конечно, такое надо формулировать, не спрашивая ни самих людей медийных, ни их спонсоров, как субъектов заинтересованных. Не то получаются восхваления и трепетания с фундаментом из "ну как же без нас, таких хороших".

1. Средневековье. Которое точно, не ведаю; я в этих прилагательных давно запутался. А вот в нём, в средневековьи... корреспондент. Нет, не попаданец. Оригинал.

У больших - по-настоящему больших - людей такие называются агентами, обосновываются возле соседних суверенов, плетут интриги и сами в них заплетаются, носят плащи и кинжалы, тайнописят и ниндзюкают, перед хэппи-эндами у них катарсис; ну вы понимаете. А корреспондент совершенно легально, без косых взглядов от соседей, за небольшую плату отписывает отнюдь не самой богатой и не самой влиятельной иногородней аристократии, что в родном городе деется.

Зачем это надо клиенту?.. ну, помимо того, что

а) "так здесь заведено",
б) понты "как у больших" и
в) всё же интересно?

Прикиньте, о чём корреспондент пишет в нескольких экземплярах нескольким абонентам, чтобы те продолжали платить. Правильно, сплетни. Или, как предмет письма в другой город: нечто неожиданное и, вероятно, неприличное, выкинутое отдельно взятыми людьми и ставшее известным даже такому корреспонденту. "Рыжова по уши втрескалась в Самохвалова и забрасывает его любовными письмами".

Вряд ли я открою Америку, сказав, что аристократ сохраняет свою позицию через умение обращаться с людьми. Прикол "пусть едят пирожные" это доказывает от противного. Обыватель совершенно согласен с тем, что аристократа, ляпнувшего такое, снести будет хорошо и правильно (для чего фальшивку и выдумали). Однако то же самое означает, что аристократа, который отличает свои пирожные от хлеба на столе прислуги, казнить вот так сходу уже нельзя, надо разбираться. "Сэр Чарльз любил говорить о своих распоряжениях на случай смерти."

И так дело корреспондента оказывается понятным и нужным. Аристократ через корреспондента - сознательно или в режиме "так здесь заведено" - ведёт наблюдение за людьми. Что те откаблучивают, на что обыватель - не обязательно местный и привычный - способен. Подчеркну, что такой наблюдатель заинтересован именно в сплетнях, в сведениях о неожиданном, непривычном и неприличном. Границу ожидаемого, грань обычаев и приличий надо размечать с обеих сторон, а для того, чтобы сделать это с "приличной" стороны, аристократу помощь не нужна.


То, что это дело пойдёт в народ так же, как отправилось в народ дело поваров аристократии ("рестораны"), сомневаться было бы сложно. Как только за такое стал способен заплатить газетту отдельно взятый прохожий...

2. То же самое средневековье. Или не то же самое, а с другим эпитетом; повторю, что не разбираюсь.

Кому ещё нужны сведения из соседних городов и провинций - настолько, что за регулярные сведения люди готовы регулярно платить? Это должны быть влиятельные люди, если уж их касается происходящее достаточно далеко, и у них есть деньги. Однако это не аристократы большие и маленькие, аристократам достаточно сплетен о быдле в естественных условиях и качественных агентурных данных.

Правильно, это вайшьи, а не кшатрии. Злато, а не булат. Производители, перекупщики, перевозчики. Недаровая информация этим людям потребна в принципе другая: точно не сплетни. В первую и главную очередь им нужны сводки цен с ярмарок и бирж.


Или, давайте опять-таки доведу это до предела, им нужны исходные данные для составления сколько-нибудь верных прогнозов для собственных предприятий. В пределе, особо ленивым и глупым, нужны сами прогнозы, можно астрологические. "Меркурий во втором доме... луна ушла... шесть - несчастье... вечер - семь... сегодня вам повезёт".

"Во времена былинные" среди производителей, перекупщиков и перевозчиков с ленивыми и глупыми был напряг, - не выживали - однако потом с отладкой печати дешёвые издания пошли в народ, то

Сижу с бокалом (не первым) крю буржуа, отмечаю праздник, любуюсь очередным гевалтом в медиасфере, состоящим из попыток

а) провести единственно возможную прямую, исходя из единственно доступной точки, и
б) подверстать всякую новую точку под свою, единственно возможную прямую.

А не выложить ли мне очередной текст по этике, пусть и не законченный толком, однако основанный на работе "Поведение"? - спрашиваю я себя. А выложить, - отвечаю я себе - ибо полностью ответить на эти вопросы невозможно, а вот упоминать о них надо так часто, как это получается. Мало-помалу, и менее чем через полвека я напишу что-нибудь вроде политической программы. Или одобрю чью-нибудь ещё.

1. Сначала о простом.

Все диспуты на тему общественного устройства сводимы к одному-единственному утверждению: в хорошем обществе хороший человек живёт лучше плохого.

Всё остальное "что такое хорошо и что такое плохо", то бишь спор о словах. Однако во всём многообразии "папы этого ответов" можно выделить... ориентиры.

Скажем, консервативный дискурс имеет 2 (две) точки отсчёта, которые легко получаются из презумпции хорошизны существующего общества, то есть из утверждения "у нас хороший человек и так живёт лучше плохого, нечего тут сепетить с планов своих громадьём".

Первое понимание такого высказывания звучит как "тот, кто у нас живёт хорошо, и есть хороший человек". Вот имярек в нерабочее время ест ананасы и жуёт рябчиков, отсюда его ужимки и прыжки в рабочее время, если он нисходит до работы, всяк должен пусть и не перенимать (денег нет), однако никоим образом не осуждать: в нашем по умолчанию хорошем обществе этот кадр живёт хорошо, значит, он хороший.

Второе понимание такого высказывания может быть сформулировано "то, как у нас живут хорошие люди, и есть хорошая жизнь". Весьма скромный достаток доброго и приличного обывателя (буханка чёрного по 16 копеек) выдают за предел мечтаний человека с начала времён, достигнутый в нашем по умолчанию хорошем обществе, и ту самую грань, переступить которую означает оскоромиться, погубив навеки душу и утратив революционную сознательность. А не переступит, сохранится, так вечно будет радоваться в раю, миллиарды лет танцуя с ангелами в хитоне на лужайке.

Это ориентиры, они же точки отсчёта, они же крайности. Я бы рискнул утверждать, что всякое консервативное мировоззрение есть баланс этих двух составляющих, нужный для того, чтобы люди от охранителей не шарахались, а среди самих охранителей находились люди с убеждениями, а не на зарплате.

В свою очередь, дискурс реформаторский имеет крайности столь же узнаваемые, полученные из презумпции плохизны существующего общества: "у нас плохой человек живёт лучше хорошего, надо всё менять".

Первая крайность, ориентир, точка отсчёта: "мерзавец тот, кто хорошо живёт". Если ананасы и рябчики... это не шутки, это во вполне советской книжке один советский страж порядка во время Гражданской или сразу после описывает другого: мол, заходит тот на кухню к подозреваемому и смотрит, есть ли мясо в кастрюле. Если есть - враг. Предполагаемая реакция советского читателя: не очень хорошо, но смешно. Вам смешно?

Вторая крайность: "хорошая жизнь - то, как у нас живут мерзавцы". Это уже веком позже, когда желательные списки покупок, мечты и путеводные звёзды люди недовольные на полном серьёзе импортируют у сытой мрази, уделяя ей внимание не по сытости, а по мразотности. Мразь плохого не посоветует, верно?

И мнится мне, что во всяком (искреннем) реформаторском порыве можно найти только эту пару компонент, смягчаемых одна другою. Чего-то больше, чего-то меньше.

Понятно, что по отношению к разным общественным реалиям один и тот же субъект может статься одновременно консерватором и реформатором в описанных выше смыслах. Мол, одно надобно оставить как признак, зародыш, остаток "хорошего" общества, а другое должно смести и забыть как признак, зародыш, остаток общества "плохого".

Всякое политическое учение, считаю я, сводится к сшиванию этих запросов друг с дружкой с претензией на большую или меньшую применимость к окружающей обстановке, к времени и к месту. Презумпции "хорошего" и "плохого" в рамках этих учений можно навешивать на общества существующие, утраченные, выдуманные и, навесив, упражняться в перечисленных крайностях и их смешениях... ну, это Вы всё знаете не хуже меня. "Бои за историю" и всё такое.

2. Это было о простом. Сейчас о сложном.

Человек, видите ли, живёт, изменяя себя и окружающий мир своими поступками. Вдобавок человек обычно живёт в обществе, а не сходит с ума в одиночестве на клочке суши где-нибудь за экватором.

Отсюда изменяет себя и как-то поступает человек для того, чтобы в обществе преуспевать. Жить лучше. А чтобы его не мучила совесть, - даже под

Рассказ в виде рецензии на что-нибудь другое - это, в первую очередь, весьма щадящий жанр. Автор рассказа говорит то, что хочет сказать, оставляя за собой возможность отъехать от того, что сказали автор рецензируемого произведения или автор рецензии. Это всё они, это не я.

Так вот: это всё они. А у меня сессия, комиссии, программы, лабораторные стенды и изысканное сочетание тридцатиградусной жары с пятичасовыми окнами в расписании пригородных электричек каждый будний день. Это не я. Мне некогда.


Уважаемые слушатели, с вами Вирвир Плоскостопый. В прошлой передаче я обещал высказать своё мнение относительно нашумевшего видеосериала "Порыв вдохновения", и сейчас я выполняю своё обещание.

Этот сериал - порнография, и я буду голосовать за общественный отказ что от сериала, что от того допущения, на котором он построен.

Сразу хочу разочаровать тех, кто желает положить мой голос в копилку против видеосериалов как жанра вообще. Я говорю: я за видео. Это решение, пускай подхваченное недавно, уже оказало себя лучше звуковых передач, оно предлагает большие и... да... яркие возможности для развития культуры.

Эфир выдержит передачу сколь угодно долгого, подробного и многочисленного видео. Тем же, кто пугает нас сопутствующим забытьём что чтения, что звука, я напоминаю две вещи.

Во-первых, первые передачи книг были именно передачей буквенных символов переписчикам. Да, символы были неподвижны, но они относились именно к решению видео, которое отсюда получается не новым, но старым, изначальным решением.

Во-вторых, с началом звуковых передач, одну из которых вы сейчас принимаете, общество точно так же запугивали забытьём книг. Предсказания не сбылись.

Теперь же, когда слушатель успел проникнуться моей резкой оценкой видеосериала "Порыв вдохновения", но ещё не успел подобрать возражения против неё... ха-ха... я приступлю к обоснованию своей оценки.

Порнографическое произведение искусства отличается от обычного не присутствием чего-то неестественного... или, напротив, естественного... но тем, что такое присутствие оказывается самоцелью для автора. Оно, неестественное или чересчур естественное, не обусловлено ни сюжетом, ни целью художественного произведения.

Точнее говоря, цель у порнографического произведения одна: провоцирование неконтролируемой реакции у читателя, слушателя или... в данном случае... зрителя. И только. И низачем больше.

Из такого понимания следует, что порнография отнюдь не определяется вызывающей демонстрацией обычно скрытых прелестей противоположного пола; сексуальное возбуждение - всего лишь самая заметная неконтролируемая реакция человека, однако она далеко не единственная.

Если вообразить себе книгу, или звуковую передачу, или то же видео, целью которых стал бы вызов неконтролируемого голода, жажды или... пофантазируем... желания приобрести некий товар у вполне конкретного продавца, то и это оказалась бы порнография.

Вообще, порнография есть стремление автора лишить читателя, слушателя или зрителя контроля над своими реакциями... любыми... без каких-то сопутствующих мудрости или морали, без полезной информации в обмен на возможную потерю этого контроля.

Можно удариться в совсем уж непристойные предположения и сказать, что авторское собрание таким образом хочет приучить к своим решениям и находкам. Так, чтобы зритель, постепенно теряющий способность к самообладанию, всё возвращался и возвращался к этим авторам... впрочем, такая идея выглядит омерзительно сама по себе, а уж приписывать её авторскому собранию "Порыва вдохновения" я не собираюсь. Это мои инсинуации. Я думаю, что авторы "Порыва..." всего лишь хотели славы. Ну, ловите.

Хорошо, ответит мне внимательный слушатель... и я уже чувствую, что отвечают... а ты, Вирвир, докажи. Что такого в "Порыве...", что ты столь яростно клеймишь его?

Доказываю. И начну с основного допущения этого научно-фантастического сериала.

Мир, в котором люди... вполне подобные нам... не знают об эфире и об Эфире. Мир, в котором люди уверены в существовании лишь четырёх субстанций вещества: плазмы, газа, жидкости и твёрдого тела. Мир, в котором для этих людей звёзды отделены друг от друга бесконечной пустотой. О, если авторское собрание сериала хотело затронуть восприятие аудитории... или спектатории?.. то собрание своего добилось.

Незнание эфира есть прекрасное допущение для короткой и трагической любовной истории, или для столь же недлинной комедии положений, или для философского эссе... опять-таки не очень протяжённого... но для сериала, в котором на протяжении почти трёх суток полного времени рассказывают истории из жизни такого нелепого мира?

Я думаю, что авторы попросту недооценили зрителя. На час, в крайнем случае два мы готовы

Когда у меня выдаётся время, достойное только того, чтобы его сжечь, я использую "Stellaris". Это космическая гранд-стратегия с дюжиной валют/"ресурсов", полудюжиной индикаторов преуспевания, кучей готовых шаблонов для играющих сторон с десятком параметров и с малой связностью карты, чтобы нормальным героям негде было обходить. Авторы не пожались на сопутствующие нарративные квесты для начальной стадии игры; шведы они там в "Paradox"'е или кто, но с венгерским "Reunion"'ом образца 1994 года, скорее всего, знакомы.

Одной из находок, отдельно в расширении MegaCorp стало звуковое сопровождение "самого процесса". Набор отзывов от магната, выжимающего бабло из дела, представления о котором он не имеет; женский голос из PR-отдела, у которого всегда всё хорошо и в интересах покупателя; и третий набор как рупор рабочего класса: "Workers of the Galaxy, unite! You have nothing to lose but your restraining forcefields" или как-то так. "Hostile reactionaries engaged!" - кстати, с претензией на русский акцент. Всё забываю поставить на электронику что домашнюю, что рабочую.

Так вот, жгу я не обеспеченное работоспособностью время "Stellaris"'ом, а в новостях из почти случайно включённого телевизора моему слуху провозглашают про искусственный интеллект и 5G. Или, назову вещи своими именами, про резкое удешевление средств контроля за любым рабочим местом... любой точкой производства прибавочной стоимости... где рабочий процесс уже алгоритмизирован или может быть алгоритмизирован.

На уроках истории в школе нас пугали царской Россией при капитализме. Одним из жупелов случились штрафы на заводах. Нет, теперь, когда я уже старше взрослого, то я понимаю, что это приехавшую зарабатывать и устраиваться дярёвню муштровали и отучали от сельской расхлябанности и неточности, как могли и умели; не забывая свой карман... время такое. Тот же процесс продолжался и при Советах, но несколько иными средствами, которые стали доступны из-за улучшенной координации (учить стало возможно всех и со школы) или стали понятны из-за иного мировоззрения ("вредительство наймитов враждебного окружения").

На выходе процесса получилась масса (десятки миллионов человек) квалифицированной рабочей силы для индустриальных предприятий - а это очень своеобразный человеческий материал. Я не говорю "хороший" или "плохой" - это надо смотреть на список терминов и на внешние условия. Я говорю "своеобразный": какого раньше не было; какого, может, больше не будет; какой, пока он был и есть, не был ничем другим и не есть нечто иное.

У меня есть подозрение, что ИИ купно с 5G создаст возможность владельцам средств производства повторить процесс на достаточно заметном в масштабах общества количестве рабочих мест. С удешевлением средств контроля эти средства станут окупаться. Сам ИскИн не посадишь работу выполнять, - сложно - однако он идеален в качестве ограничителя-надсмотрщика в режиме "шаг влево, шаг вправо, десять лишних секунд в сортире"... да, занимается этим робот, которому не пожалуешься, которого не улестишь, который не понимает, у которого вся соображалка уходит на оперативные распознавание лиц и привязку их к координатам в пространстве-времени.

О, никаких глобальных соображений и заговоров, просто куча отдельно взятых работодателей и ещё большая и ароматная куча их приказчиков менеджеров преследуют свои интересы за счёт интересов типического работника. Чтобы тот, типический стервец, честно выполнял типический контракт, который сам же и подписал. Выполнял возможно лучше и двигал вперёд экономику под порывы ветра от реющего в поднебесьи флага, под аккорды возбудительного гимна и под скучный звон монет в прибылях акционеров.

Интересно, запретят тогда "Служебный роман" как подрывной фильм или просто вырежут сцену с прихорашиванием канцелярских тёток рабочим утром? Это ведь окажется потрясение основ, разнузданная и непристойная совковая пропаганда... А если серьёзно, то что своеобразное получится из людей в итоге такого развития, и на что пойдут нынешние люди, чтобы такого своеобразия для себя избежать, успешно или безуспешно - или сделать эту эволюцию менее болезненной? ЕМНИП, за революционерами вообще и за большевиками в частности из рабочих пошли отнюдь не те, кто уже успел обустроиться, а именно те, кого ещё застраивали, кого только отучали от страды и приучали к рабочей смене.

Отдельной темой тут получается собственно алгоритмизация, её продвижение и распространение, её появление там, где не была: со всеми сопутствующими рвением продвигающих и противодействием алгоритмизируемых. Ну да, это всё те же бюрократические игры со всё

Второго июня 2014 года во второй половине дня самолёт Су-25 ВВС Украины нанёс удар неуправляемыми авиационными ракетами по скверу перед зданием областной государственной администрации города Луганск и по самому зданию. Восемь человек были убиты, двадцать восемь ранены.

Помнить надо.

Второго июня 2014 года во второй половине дня самолёт Су-25 ВВС Украины нанёс удар неуправляемыми авиационными ракетами по скверу перед зданием областной государственной администрации города Луганск и по самому зданию. Восемь человек были убиты, двадцать восемь ранены.

Помнить надо.

Под катом неосторожного читателя ждут заумные рассуждения о поваре в артели дровосеков и о поваре у аристократа. Конечно же, эти рассуждения суть аналогия, которая не может быть верной сама по себе, однако зачастую помогает в делах постановки задач и формулирования вопросов... делах, столь неблагодарных сравнительно с делом провозглашения откровений.

Потому читателю рекомендуется осторожность, ибо автор пишет для себя.

А. Вот артель дровосеков с подрядом на вырубку леса: вырубят столько-то деревьев такого-то качества, получат столько-то монет. Вот в артели повар, и звать его Иона Серебров. Далее вроде не художественное допущение, вроде так оно и было: сам мужик деревья не валит, его дело именно что еда для всех, при этом доля от подряда у него та же, что и у всякого другого.

Вопрос: как этот повар будет кормить? Ответы, хотя бы и в первом приближении, на поверхности: по возможности сытно и по возможности полезно. Интерес Ионы в том, чтобы в артели никто не маялся поносом в рабочее время, а все махали топорами в полную силу, выполняя подряд. Так что повар и в самом деле будет стараться, чтобы до и после работы каждого товарища ждала полная миска чего-нибудь силы восстанавливающего.

Дополнительный вопрос: станет ли повар кормить вкусно? Конечно, после серьёзной работы и для серьёзной работы, - когда уже не только головой, но и мышцами понимаешь, что жрать надо - вкусным покажется всё.


Здесь я имею в виду "вкусно" именно на взгляд... извините за непристойность... эксперта. Лица со стороны, лица - буду милостив - незаинтересованного и непредубеждённого, лица с опытом и со вкусовыми сосочками, которые провозглашены непорочными и эталонными.

Я полагаю, здесь ответ станется даже не отрицательным. Здесь товарищ Серебров просто спросит и перекошенного эксперта, и даже меня (я не перекошен, я не дегустировал): "тебе жрать или повыделываться? Что такое это твоё "вкусно"?"

А в ответ на вопрос, насколько красиво (эстетично, привлекательно) будут выглядеть подаваемые товарищем Серебровым блюда, товарищ Серебров молча фуганёт половником в нас с экспертом. Если повезёт, то увернёмся.

Да, родные мои советские люди. Я только что высказался и о буханке чёрного за шестнадцать копеек, и о том, что рядом с хлебницей, где лежала та буханка, вполне мог стоять букет цветов в бутылке из-под "Кока-колы". "Сытно и полезно", но не "вкусно и красиво".

Б. Вот аристократ - не тот, к кому заявился не в пору гость, а тот, кто может позволить себе повара. Аристократ - он по жизни... аристократит, элитничает, авантажирует... чем они там занимаются. Повар ему готовит еду за содержание.


Как повар будет аристократа кормить: "хорошо" в смысле "полезно и сытно" или "плохо"? А никак. В смысле "полезно и сытно" аристократ будет кормить сам себя, используя повара как бессознательное орудие (которым тот не является, если что).

И аристократ, если он не дурак, вполне себе представляет, что когда ему нужно: сало жир для физической нагрузки в холодную погоду, мясо для умственной в любую, трава для отдыха и восстановления пищеварения; как-то так. Аристократ пару раз прочёл умные книги, записал, что когда потребно, и теперь спокойно заказывает: сам, через супругу или через валета. Чтобы и полезно, и сытно. Деревьев аристократ обычно не рубит, а когда рубит, так не всё время. У него намного более разнообразные занятия, входящие в понятия "аристократить" и "элитничать", так что и заказы будут достаточно разнообразны.

Зато сам повар станет кормить аристократа "хорошо" в смысле "вкусно и красиво", даже если тот особым порядком о том не просит. Повар доказывает нанимателю, что он лучше обычного, а ни через "сытно", ни через "полезно" такого не докажешь, они всего лишь тот самый "обычный" уровень, точка отсчёта.

Особенно такой подход верен в случае аристократа-дурака, персонажа памфлетов, который книг не читал и понятия о "пользе" и "сытности" не имеет, а лучше всего вообще себе не подвластен и обливается слюной на всякое "вкусно и красиво". Если повар с задачей не справляется, то повар - плохое орудие, и его нужно заменить на другое, которому проговорить те же сытные и полезные рецепты, а там

"Дорогой кот,

я буду называть тебя так. Сейчас ты отправился в замок разбираться с людоедом, а я сижу в карете и думаю, почему и косцы, мимо которых мы с королём проезжаем, и жнецы, и мельники так охотно кричат, будто всё здесь поля маркиза де Карабаса, и мельница маркиза де Карабаса, и остальное тут маркиза де Карабаса, в которые ты меня записал.

Хорошо, я тоже здорово испугался, когда ты заговорил со мной впервые, - я тогда подумал, что мои развесёлые братцы опять подсыпали мне толчёных лесных грибов в завтрак - но я-то тогда был один, а эти люди, они целыми ватагами... они могут пугаться говорящей кошки, смеяться над ней, но для столь рьяного отказа от собственности на землю и имущество одной говорящей кошки маловато. Я сам мельников сын, я знаю. Не стал бы. Жадный.

Значит, и они что-то знают. Видывали что-то, что с виду не человек, а говорит по-человечески - и бояться такого научены.

Ты сейчас пребогатейшего великана-людоеда пойдёшь побеждать. Того самого, на которого король мне жаловаться не устаёт, и по землям которого мы последние несколько дней в этой трясучей карете едем. Говорят, тот великан во всякую скотинку умеет обернуться. Что во льва, которого я только на гербах видал, что в мышь, от которых мы такой убыток на нашей мельнице терпели.

Я еду, трясусь, королевское брюзжание слушаю и представляю себе, как лет через тысячу или пускай даже через пятьсот в школах станут учить про противоречия между владетелями побольше и поменьше, да про драки между ними с опорой на всех тех мельников, косцов и жнецов, да про изгоев вроде меня. Учить затем, чтобы такие интриги с войнами всякий малец с детства распознавал. А для простоты и те драки классовыми окрестят. Чтобы мальцу проще было со своими классными комнатами снести, когда он на переменах между уроками драться с соседними ватагами пойдёт.

Легко ему, тому мальцу. Мне-то своим умом доходить надобно.

И я тем умом вижу и предугадываю, как ты того великана мышью хитроумно обяжешь обернуться, да и съешь. Так съешь, что вообще великана-людоеда не станет, вот как не было его. Не докажешь, что был. Только замок с этим... интерьером... останется, и ты, в нём бывший, и я, туда входящий. Я, который весом поменьше льва, но побольше мыши. Таким весом, что тот великан-людоед и в меня бы смог обернуться. И в короля. И в дочь его - хотя, чтоб не вырвало от такой мысли, ту же тысячу лет ждать надо, тех же школ.

И в тебя смог бы. В кота. Сильно заранее.

Представь себе: надоело великану-людоеду великанствовать и людоедствовать, запугивая львиным обликом мельников да косцов. И решил он записаться в маркизы де Карабасы, до того сделав такого Карабаса самолично из младшего мельникова сына, передать себе в карабасовом лице замок свой с владениями, а потом влезть тем маркизом на королевскую дочку и сделать королевского внука... да.

Тут уж совсем ужас в том, сколь надолго он решил того внука сделать. Понимаешь ведь, верно?

Замок на горизонте, закат, стены эти зубчатые... И есть в том замке сейчас кот. Тот самый, который не пойми с чего заговорил, когда мне в наследство достался. Может, в замке тот самый кот, кем ты тогда представился, а может, там тот, про которого я сейчас пишу в этой карете трясучей. Не разберёшь. Кот Карабаса.

Ты представь себе: случись это всё не у нас, а у восточных дикарей в их "Священной Римской", так назвали бы того бедолагу, на которого вместо меня всё это выпало, не Карабасом, а, например, Шредингером, и случился бы ты не котом Карабаса, а котом Шредингера. Звучало бы, на мой вкус.

Я королевской дочери - она по нашим деревенским меркам перестарок, однако смотрится, лошадь: видно, что и ела сытно, и по углам от парней не пряталась; корсаж распёртый, руки так и тянутся - я ей всё это рассказал. Даже то, что я мельников младший. Она посмотрела своими глазищами крашеными и говорит мне: ты, дурилка, себе цену не сбивай, тебе ещё перед послами всю жизнь рисоваться, а те народ пронзительный, они твою нерешительность враз узрят.

И потому король, брюзга старый, один в замок пойдёт, без нас, разве что при охране. Чтобы убедиться, будто маркиз де Карабас всем этим владеет. Огромный лев этих визитёров, конечно, всех поголовно победит и схрумкает, однако ведь потом выходить придётся, к дочке любимой с зятем. Король, выходящий в одиночку, вызовет подозрения.

Я тебя предупреждаю, что льву, огромный он или какой, карету догнать трудно будет, кучера предупредили. А к такому хитрому людоеду в замок потом вся страна придёт, все города, которые королю присягнули. Что тестю присягнули, что мне. Тут сейчас в словарь слово "ар-тил-лер-ри-я", хотят записать, а я так и не понял, что это.

Потому ты смотри, кот Карабаса. А то ведь я папашу своего мельника любил, и за его смерть аккурат перед тем, как наш кот в моём наследстве заговорил, кому-то, может, и ответить

Может быть, читатель заметил, что на украинскую тему я заткнулся аккурат после ристалища кандидатов со вставанием на колени, никак оное не прокомментировав. Как я понимаю, такое чувство обессиливающего отвращения нынче описывают образом "пробития дна"; у меня же скорее возникают ассоциации со случайным свидетельством восторженной копрофагии. Не туда повернул, да. Наткнулся на зрелище. И комментировать наткнувшее не возникло никакой охоты. Ну его.

Сейчас краем глаза увидел подпрыгивание с целованием по пути на инаугурацию. Опасался повторения реакции, однако любопытство превозмогло, потому мокшанский дикарь на своей дикой периферии нашёл более-менее полную трансляцию из духовного центра Европы и Галактики - и посмотрел, причастился. Сперва хотел буркнуть, что махнули белого клоуна на рыжего, и тем ограничиться, но потом появилось время подумать, спасибо расписанию электричек и прекрасной погоде. Да, дикарь умеет думать и вспоминать на ходу, делая очередную пару километров между платформами.

Так вот. Олди в своём Харькове написали "Одиссея, сына Лаэрта" в 2000 году - потому далее будут не спойлеры, а напоминания. В дилогии герои (дети богов: наглость, подлость, толика сверхъестественного) согнаны под Трою умереть и исчезнуть. Как? А они каждый день кого-нибудь героически побеждают, осаждая тот злосчастный населённый пункт. Подваливает утречком в отдельно взятый участок пространства-времени какой-нибудь троянский союзник со стороны - и понеслась: героизм, доблесть, подвиг на подвиге и подвигом погоняет... к вечеру разбили. Ну, и кого-нибудь из своих в процессе потеряли. И так каждый день или что там за "день" сходило. Телевизора с Интернетом не было, настроек под нужный уровень героизма и восторга от победы не было, - палеолит античность! - всё сами или с божьей помощью. Боги, если что, были заинтересованы.

До мема "перемога" оставалось полтора десятка лет, а уже было сказано, и что "армия героев - жуткое, и, если вдуматься, совершенно небоеспособное образование", и что "герои выигрывают битвы, а не войны", а уж про речи пафосные, хитромудрые, вдохновляющие - было сказано много и всякого, причём по делу: так, что понятно - это не только древнегреческой и не только армии касается. Люди, они...

Если уж обобщать, то всякий "массовый героизм" - это неизбежный и временный эффект кардинальных общественных изменений, эффект уменьшения общества при его переходе от одного стабильного состояния к другому. Когда общества мало, то отвязанность и отмороженность среди людей получаются настолько распространены, что эти качества, с одной стороны, становится использовать выгодно, и техники работы по этим вопросам именно что с массами начинают отбиваться, а с другой стороны - использовать эти качества приходится даже не выгоды ради, но просто для того, чтобы не предоставлять отвязанных отморозков самим себе.

Советская власть смогла позволить себе эту роскошь за счёт "единственно верного учения" (жёсткого ограничения разнообразия взглядов на мир), отлаженной системы его распространения и той исторической удачи, что средневзвешенный политрук вульгарис оставался в общем умнее и честнее - и, конечно же, отмороженнее - тех, кем он руководил (конкурентов выбили или выгнали). Так было первые десятки лет, от которых у нас осталась идея, будто "массовый героизм" (у нас он был забран в очень жёсткие рамки) может статься чем-то хорошим, выгодным для общества. Потом вы знаете. Мироздание цену спросило.

Та - одолжусь у Булгакова - оперетка, которая происходит на юго-запад от меня, мокшанского дикаря, у меня, мокшанского дикаря, оставляет впечатление эксплуатации этого советского успеха без понимания его сути; впечатление неразумного подражания, карго-культа as is.

Тот самый "массовый героизм" в отсутствие "единственно верного" (косорыльтесь на марксизм сколько влезет, но век назад это передний край и хай-хьюм), в отсутствие сколько-нибудь работающей системы промывки мозгов (опускаться до государственного регламентирования вопросов языка, то есть средств частного общения - это... да, Оруэлл без кавычек), зато в присутствии откровенного вышиваночного му... я хотел сказать "дурачья", вряд ли способного запомнить таблицу Пiфагоренко ("а навіщо?"), в качестве политруков - это даже не оперетка, это бурлеск. Пафосный.

Мои прогнозы? Ну, помимо того, что сейчас "надо смотреть", насколько очередной передел прав собственности ослабит существующий порядок, который на Украине, имхо, разучились воспроизводить, и как это икнётся обывателю... это вопрос количественный, а не качественный, жителям Украины можно только пожелать, чтобы "не очень"... так вот, рыжий клоун по роли своей должен стараться устроить вместо угрюмого и пафосного "массового

Это очередной комментарий к работе "Поведение", не особенно понятный тем, кто её не читал. Причина: немало читаных в последнее время рассуждений о "левой идее", и не вообще, а применительно к... "нашей с вами современности".

Я попробовал записать свои представления о том, откуда что берётся, в рамках моего - пускай достаточно экзотического - понимания. Без каких-то предложений, скорее вопросы ощупью.

1. Общества как силы, соединяющей людей вместе, - и как возможности совместной деятельности людей - в одной и той же группе в разное время или в одно и то же время в разных группах - может быть больше и меньше.

Или, что то же самое, общество может быть производимо и потребляемо.

Производит общество каждый из нас своей тягой к другим людям, своим нежеланием быть ни Робинзоном Крузо, ни даже Александром Селькирком.

А вот потребляет общество то, что называется "предприятие" - то есть набор составных совместных действий, определённых представлением их участников о будущем положении дел.

Предприятие, успешное оно или провальное, уничтожает общество, потребляет его, заменяя "человеческие вообще" связи на связи деловые, состоявшиеся, то бишь ограничивая человека прожитым, определяя его функцией.

Если вообразить себе общество, в котором тяга человека к другим людям - к обществу других людей - изначально ограничена/растрачена с помощью неких суррогатов-вместо-людей или единственно верного учения об окружающем мире, то получу, что предприятия, особенно успешные, такое общество перерасходуют, и процветание накрывается медным тазом.

Общества становится мало, новая совместная деятельность людей не возникает, а ранее успешная старая, поломавшаяся/отказавшая по каким-то чисто житейским причинам, не воспроизводится. Можно добавить ещё "при равной сложности", то есть вместо достаточно продуманных и сложных предприятий, казалось бы, недавнего прошлого возникают примитивные, простые, одноходовые предприятия настоящего - абы какие.

Так... вот Вы, который обличительно о "бесчеловечном рынке" и "тяге к успеху любой ценой"... и Вы, который саркастически о "строительстве светлого будущего"... бокс. И пусть на вас смотрят, а я продолжу рассуждать.

Можно представить себе и обратную(?) ситуацию, когда общества много, а предприятий мало, и тогда возникает спрос на любые средства утилизации общества, любые предприятия, сколь угодно гротескные и безумные... "я не халявщик, я партнёр". Да, те же примитивные, простые, одноходовые, абы какие. А ещё лучше посмотреть на то, что творилось, когда на том же западе дельцов и, главное, их образ мысли выпустили на волю, с "тюльпанной лихорадкой" в пределе.

2. Предприятие - это артефакт. Это изделие, задуманная и исполненная вещь.

Предприятия, однако, предшествовали всем остальным вещам и артефактам в исполнении хомо нашего сапиенса.

Даже уподобление предприятия какому-то механизму, орудию или произведению искусства пусть и удобно, но в принципе неверно: сами идеи механизмов, орудий и произведений искусства, запустивших то, что называется техническим прогрессом или культурным развитием, появились как идеи уподобления конструкций из неживых предметов уже сработавшим предприятиям живых людей. И пришли они в голову создателям этих механизмов и произведений от "а вот так люди себя друг с дружкой ведут".

Да, потом уже отталкивались от ранешнего железа и прежних рифм. В какой-то мере.

Предприятие, как следует из сказанного, подлежит проектированию, имеет в своей основе замысел, то есть понимание того, зачем оно нужно и как этого "нужно" достичь.

Понимание, напомню, это разбиение одного объекта мышления на несколько, отделение вещей друг от друга.

Значит, и замысел предприятия состоит в разбиении его на действия, функции, отделение одного дела от другого.

И, по определению предприятия как набора таких действий, определённых представлением его участников о будущем положении дел, это окажутся [понятые] действия и функции, ожидаемые участниками в процессе наступления этого самого будущего.

Иными словами, действия, образующие совокупность общественных ожиданий - норму. Нормальные действия.

3. Далее я делаю весьма радикальное предположение. Предположу, что общество в одной и той же группе людей в одно и то же время могут потреблять несколько предприятий, а не одно. Предположу, что эти предприятия внешним наблюдателем "для простоты" понимаются как одно, единое.

Скажем, вот фабрика, делающая... ну, пусть это будут детские игрушки. Вот владелец, для которого это предприятие делает даже не деньги, но статус - "не горбатиться". Вот дизайнер, который са-мо-ре-а-ли-зо-вы-ва-ет-ся. А вот рабочий у станка, который работает, чтобы питаться, и отдаёт свою силу, чтобы её восполнять. Можно сказать, что на самом деле речь идёт о трёх разных

По наводке darkhon'а слушаю металлические каверы в исполнении какой-то норвежки. Сходил, приобрёл её творения на гугле на четыреста рублей, пусть девочка мороженого себе купит. На амазоне сильно дороже.

Подумалось: это один из тех случаев, когда понимаешь, что нормой в лучшем из миров работает устоявшееся извращение. Все эти «группы», «субкультуры», «авторы» суть воплощение стратегии экономии за счёт потребителя. Нет, сама по себе та стратегия не преступна, она естественна: преступна её безальтернативность, следующая из примирения потребителя с той естественностью.

Та песня, которую я слышу в своих наушниках, есть продукт труда многих людей – и труда с некоторых пор очень различного: в одиночку столь разные дела быстро и хорошо не сделать.

О, я не смею выговаривать ни поэту, ни композитору – пока эти труженики не отработают вместе, песни нет. Хотя и тут – не факт, что ты на свои великолепные стихи написал музыку лучшую, чем мог бы создать твой сосед, который в нотах гордо реет, а срифмовать может, как Геральт по словам Лютика, только «попа» и «жопа». И тем не менее, пускай поэту и композитору дозволено существовать в одном теле.

Однако после того, как стихи на музыку появились, можно пытаться исполнить их образом наилучшим, а можно наидешёвым, читай: наидоступным. Можно своим голосом, а можно хотя бы нормальным. Можно, самому принимая возбудительные позы возле микрофона, а можно попросить фигуристую девушку с приятной улыбкою и полным отсутствием что слуха, что голоса, а теми уже обзавестись у другой девушки, настолько бодипозитивной, что от неё дроны с телекамерами шарахаются. И так далее.

Тут, впрочем, начинается «капьитальизм»; точнее, работает императив экономии усилий в сложном производстве. Не рисковать, не предпринимать излишних усилий, которым, может, и отбиться не суждено. Делать не шедевр, а изделие поделку. Шедевр, напомню, это вещь не хорошая (хорошим на фоне вонючего дерьма могут счесть дерьмо не такое вонючее), а наилучшая из возможных для автора, представленная автором на аттестацию: «могу ли я? Достоин ли я?»

Далее ликует следующая часть цикла: выдача нужды за добродетель, когда набор решений по намеренной и вынужденной экономии в производстве выдаётся за «стиль», «образ», «позицию», «бренд» (клеймо). Такая реклама обходится дешевле, чем мероприятия по «на самом деле что-то сделать» со своей мастерской, и реклама та далеко не так рискованна; особенно если заранее приучить потребителя уважать «позицию» только за то, что она «позиция». «Демократические ценности», «толерантность», прочие идолы с фетишами...

Последствия такого подхода для общества очевидны. Он задаёт всепроникающую рекламу той самой экономии усилий, – читай: разгильдяйства, «и так сойдёт» – провозглашая её «стилем», задаёт пропаганду отказа от доступа к культурному наследию и культурному производству всего общества, пропаганду самоограничения потребителя в «своём», «групповом» образе (пропаганду клейма), представляющем, повторю, итог нескольких вынужденных или даже случайных решений по сокращению расходов у одного или нескольких производителей культурных артефактов.

И к чему ведут усвоение такого подхода, его закрепление и воспроизводство правилами «копирайта»? Ну да, к деградации общества как возможности совместной деятельности в группе, к разбиению того общества на «меньшинства».

«Сбейся в кучку с отвечающими на такие же свистки, чтобы было тебе тепло и вонько, и не выглядывай наружу». Естественно следуют механизация и общая дегуманизация управления таким обществом, расписываемым на известное множество фанатичных и оттого предсказуемых подгрупп... да и вообще несколько иное отношение к человеку в нём, каким средоточием Вселенной этого человека ты публично ни объявляй. Если сама точка отсчёта плывёт, то... зачем моя вся из себя уникальная личность нужна, если список срабатывающих на мне триггеров и моих реакций на них можно получить через распознание набора эмблем на моей одёжке, причём распознания не обязательно человеком? Каким ты меня уникальным вслух ни крести?

Так что. Не скажу, будто всё, что та норвежская девчонка спела, лучше оригиналов, но толика малая – да. Потому пусть купит себе мороженого на мой пионерский взнос и насладится. А я в порядке досуга (если случится) подумаю над какой-нибудь умозрительной и возмутительной реформой по возрождению производства шедевров, не обязательно из материала производителя.

Исключительно чтобы читателя поразвлечь. Не выступать же против пресвъятого капьитальизма.

Спасибо за внимание.

Это у Симонова в "Живых и мёртвых". Там недорепрессированного советского генерала в войну занесло на приём к Сталину. Генерал пообмирал от благоговения, изложил запрошенные сведения, попросил за друга, попавшего под раздачу по тому же делу, что и он, но до сих пор не выпущенного. Мол, будет полезен. Посмотрел Сталину в глаза и понял: жаловаться некому. Самый главный, оказывается, всё знал, что в стране со всеми этими репрессиями творилось.

Ушёл генерал под впечатлением, которым не понимал, как делиться.

Симонов здесь прав, как бывают правы остановившиеся часы дважды в сутки. Хотя... он ведь тогда жил, а если туго со своими словами для описания творящегося вокруг, а обычный разговор идёт совсем о другом, то понимать-то всё равно не запретишь?

Я объясню. Частное мнение из другой эпохи. Попаданец пишет, не выходя из дома.

Суверен не может совершать преступлений, он по определению над законом, который сам и создаёт: он может те законы придумывать самостоятельно построчно, а может своим присутствием делать законом обычай, сложившийся независимо от его личной жизни.

Нет, речь не о том, что всякое дело суверена хорошо и правильно; речь о том, что никакое дело суверена не преступно и не законно, оно в принципе не подлежит оценке по этой шкале.

Такую высоту постоянно пытается взять "творческое сообщество", провозглашая себя "вне публичной морали" - пытается в основном в силу подражания кормящему барину и, конечно же, пытается взять высоту не перед барином, а передо мной: то бишь перед теми, кого барин кормит не с руки, а из выставленной за дверь миски.

В СССР сувереном была Партия, добровольное общество с собственной структурой, присутствовавшее рядом с государством по всей стране... а вовсе не обрыдший за века Лета Сэмуа в короне и на троне, полученный в результате семяизвержения от правильного мужского полового органа в правильный женский. А, ещё от божественного благословения, чмоки-чмоки.

А в случае Партии жаловаться действительно некому. С тем же эффектом можно пожаловаться самому крупному транзистору в логической ячейке, где состоялся сбой, приведший к катастрофе с человеческими жертвами.

Страшно, если вдуматься. Маленькие дети в таких случаях забиваются под одеяло и зовут маму. Взрослые люди... я не издеваюсь, господа-товарищи, инфантилизм-по-вызову есть мощное средство личной адаптации к социальным реалиям... так вот, взрослые люди (из)обретают Высший Закон (вариант: Настоящего Суверена), под которым, оказывается, ходит и нынешний суверен, особенно его предыдущая итерация. И давай ту итерацию судить по (из)обретённому Высшему, вечному и бесконечному, Закону - или, как минимум, записывать за собой право её осудить.

Иными словами, взрослые люди изо всех сил убирают из собственных представлений беспокоящие их "над законом", "не преступно и не законно". Спасают шкалу и своё право ей пользоваться, оставляя за собой возможность напыжиться, встать в позу, шлёпнуть по заднице приблудную Фемиду с повязкой и весами, перебросить подол хитона через локоть и провозгласить что-нибудь разэдакое.

Да-да, "суд над КПСС", если кто помнит тот балаган начала девяностых.

В Высших Законах недостатка нет: всякий верующий Вам попробует впарить свою версию, и многие неверующие тож. В конце концов, Вы же читаете этот блог, и другие тоже читаете.

А на самом деле, если оставить в стороне бредни ближневосточных бомжей двухтысячелетней давности и подобной им публики в других частях света и в другие времена: жаловаться некому. Всё, оказывается, сами. Сами поняли или не поняли, сами сделали или не сделали, сами объяснили или не объяснили другим. Не было, нет и не будет ангелов или чертей. Всё сами.

Да, чтобы два раза не вставать. В моём присутствии ещё никому не случилось выдать о сотнях миллионов жертв сталинских репрессий. Жаль. Иногда очень хочется разбить кому-нибудь лицо, преисполненное осознания собственной правоты.

Видите ли, различие по количеству смертных приговоров по делам условно "политическим" в 1936 и 1937 году составляет 300 раз. Нет, клавиша "ноль" у меня не дребезжит. Это катастрофа даже без того, чтобы я привёл читателю абсолютные числа. Это Чернобыль. Для юного поколения: тогда не было электронных документов с электронными подписями, а бумажные доставляли днями. В году, моё дорогое юное поколение, 365 дней.

Те ублюдки, которые сепетюкают о сотнях миллионах, - независимо от цвета их, ублюдков, флагов и независимо от оттенков их, ублюдков, убеждений - были и остаются нужны только для того, чтобы эту разницу выровнять, чтобы продать ровную картину сталинских репрессий на уровне "сто мильёнов в год-сто мильёнов в год-сто мильёнов в год".

Зачем? Подозреваю, что только затем, чтобы отбить желание понять, а что тогда

Для общества реальность есть то, что повторяется. Поведение, основанное на вере в чудо, в дела неповторимые и штучные - удел одиночки, и приемлемо оно только до тех пор, пока таковым остаётся. Прёт человека одного или корёжит его одного - его дело; возможно, даже священное.

Однако, если кто-то начинает продавать свои уникальные и невоспроизводимые видения и подвиги, - или хвалиться покупкой чьих-то чужих - то его мнение о делах общих и каждодневных, сопутствующее такой продаже или такой похвальбе, теряет ценность. Только для меня; я не говорю за всех, всего лишь пытаясь советовать.

В лучшем случае здесь, я считаю, надо подождать, пока человек успокоится и отделит добрые или злые чудеса, в которые ему случилось уверовать, от отношения к окружающему его обществу. В худшем - перестать этому человеку доверять. Веры, как видно, у него уже достаточно своей, зачем ему моя?

Просто фильтр. Гигиена.

К чему я это? К тому, что провозглашение какого-то одиночного, уникального, бесподобного, обособленного события подтверждением своих представлений о мире, где живёт множество людей - плохо само по себе. Кто сказал "знамение"? Я не говорил. Не моё дело.

А сказать я хочу, что публичные лица, на основании единственного, пускай сколь угодно раздражающего, шокирующего, возмутительного случая публично делающие вывод о плохизне дел рутинных, повторяемых и воспроизводимых, общих и общественных, публичности более не заслуживают.

Только то плохое, что повторяется, может служить основанием для такого вывода, только с указанием на повторяемое и только с доказательством того, что повторение присутствует. Эти указание с доказательством, окажись они предвзятыми и ненадёжными, укажут и докажут скорее желчного глупца вроде меня, недовольного своим окружением, но вот их отсутствие... отказ даже признавать нужду в них... это будет уже подлец, мразь, человек, с которым нельзя иметь никаких дел.

Как читатель уже догадался, это моё нравоучение обязано собою неким... скоропалительным... осмыслениям трагедии в Шереметьево в режиме "вот так здесь всё": как от лиц, разом публичных и известных, так и от лиц всего лишь публичных, вплоть до скромных комментаторов на всяческих форумах.

Хуже всего здесь следующее: те крупные и мелкие подлецы, что не совсем глупы - те высказанное мною, скорее всего, понимают и согласны с ним. Да, конечно, подлость толкнула их на использование единичной, штучной трагедии для привлечения внимания к собственной или приобретённой версии иллюзий об окружающем мире. Да, вполне вероятно, что удовлетворение, полученное ими от такого продвижения, стоило того для них: не мне оценивать приоритеты мрази. Однако это удовлетворение, как и всякое иное, проходит, на смену же ему идёт осознание ненадёжности его источника. Начинается ломка.

И вот мразь начинает мечтать, чтобы потерпел катастрофу ещё один пассажирский самолёт. Чтобы загорелся ещё один смертельно опасный и крайне сложный для тушения пожар. Чтобы произошла какая угодно трагедия, которую можно выстроить в ряд с нынешней, заслуженно или нет. Это вопрос самооценки мрази, это та рубашка, которая много ближе к её телу, чем непонятные и подозрительные "общественные интересы". О, те непонятны и подозрительны и добрым людям, однако добрым людям не нужны страдания окружающих, чтобы чувствовать себя хорошо.

Я не посягаю на свободу слова, на право публично излагать свои суждения об окружающем мире. Любые. Я всего лишь ратую за то, чтобы у этого изложения были последствия, причём безо всякого deus ex machina при погонах и микрофонах. Всё сами. Ну да, чего уж проще: если есть возможность отказать в своём внимании кому-то, кому для хорошего самочувствия потребны несчастья - причём, вполне вероятно, с Вами - откажите. Целее будете.

Профилактика.

Спасибо за внимание.

Читаю о(б)суждения диалектики как способа упорядочить описания окружающей действительности.

Ловите моё скромное. Наверное, в защиту.

"Три закона диалектики" - это разумное и чёткое изложение правил восприятия нового, когда того слишком много. Ну, когда "ыыыы, что за штучка" и сразу забыл - не прокатывает. Когда новое может сожрать в буквальном смысле, с кровью и хрустом костей, или в переносном смысле, рассеяв внимание и тем уничтожив ум, а за ним и личность ("ыыыы, что за штучка" становится вечным и бесконечным, потому что штучек много). Когда внимание надо организовывать, а ум экономить.

"Три закона" суть очень толковое, простое в смысле применимости и прекрасно работающее философское обеспечение всякой экспансии, развития, всякого to boldly go.

Если хотите формулировку для дебилов, то диалектика есть логика попаданцев - по нескольку за раз.

"Три закона" получаются из истории о двух и более охотниках из первобытного племени, сдуру уплывших на самодельном плоту вниз по течению реально далеко, из джунглей в саванну или наоборот. Вещи вокруг невиданные, как-то действовать по поводу этих вещей и в отношении их надо, причём действовать надо совместно, то есть договариваться. Называть. Планировать. Объяснять товарищу по несчастью. Жить в обществе.

Нет, конечно, можно истово помолиться великому Мганге, объявить окружающее мороком и лечь помирать в облаке москитов и истинной веры, но это как-то пошло, пускай и благочинно.

Первым делом, если не хочешь помирать (помереть-то ладно, на то всякая божья тварь слюну пускает и в рай хочет, а вот атеисту - не сдаться), то надо признать, что вот эта хрень вокруг - это тот же самый мир, в котором тому же самому тебе надо выжить.

Да, "совсем не похож", да, всё кругом новое и невиданное, враждебное и кусается, да, придётся придумывать и обосновывать границу между привычной средой обитания и той, что теперь вокруг (переводить контрадикторное противоречие в контрарное), и Мгангу к той границе каким-то макаром прицеплять, чтоб поубедительнее. Если товарищ верующий.

И тем не менее, получаем вполне осознаваемые и полезные в планировании собственного выживания "единство и борьбу" (с поправкой на эпишность) задолго до всех этих ваших биоценозов и эволюций.

Есть древний фантастический рассказ "Стена"(?), который я читал в сопливом детстве, причём настолько сопливом, что благополучно забыл автора, а то и название, и теперь не могу найти его в яндексе... там идея границы подана очень красиво, "от противного". Человек, выросший в посёлке возле Стены и решивший построить лестницу с тем, чтобы её, Стену, пересечь, если кто помнит. Помнят - подсказано в комментариях: "Стена мрака" (Артур Кларк, 1949).

Вторым делом станет "чтобы добиться, чего хочешь, делай, что можешь" - просто потому, что делать того, чего охотники не умеют, они не станут. Отсюда наши охотники будут делать всякую мелочь, в которой более или менее уверены, в надежде на радикальное изменение ситуации. Здесь станутся и упорядоченные пробы, и совершенно случайные действия в отношении нового мира вокруг.

Очевидно, что руководящим принципом этой деятельности станет поиск соответствия между собственными рассчитанными, ограниченными, количественными усилиями и качественными, в том числе неожиданными изменениями новой и незнакомой окружающей ситуации, тот самый "переход". "Если этого большого полосатого кота за хвост дёрнуть, он обидится или нет".

Всё это, напомню, не просто действия, а действия совместные, с обоснованием: действия, которые перед исполнением надо обсудить. Сначала мимикой и жестами, однако, если нового и впрямь много, то нужны слова: название окружающего в целях его описания и последующей работы с ним становится отдельной задачей, третьим делом.

Слов в языке мало, новые предметы называть надо. Неизбежный временный выход: назвать новый предмет прежним словом, наиболее подходящим. Не менее очевидный откат: всё же "совсем не похож", в обсуждении с приятелем сбои, да и самому приходится делать умственное усилие в рамках ностальгии.

То есть первое отрицание по Гегелю, выход понятия за ранее установленную границу в свою противоположность. Противоположность, если что - это не "совсем не похож и ругается", это только и именно "за границей". Нет, понятия в кавычках не совпадают.

Тем не менее, договариваться надо, обсуждать надо, причём не домашние воспоминания, а то, что сейчас перед глазами. "Ладно, братан. Вот оно похоже на кота, но котом его называть нас сбоит. Оно больше, чем кот, и много полосатее, чем кот. Пусть оно будет "большой полосатый кот", а чтобы не тратить дыхалки при планировании охоты, то БПК" - и, если охотники вернутся к своему племени, то детям в том племени станут повествовать "далеко на юге водятся бэпэки".

Вот это и есть "отрицание отрицания", снятие.

Читаю "Проблему мечтателей" авторства sch_haifisch via darkhon.

Вообще-то, - и это не к автору, а к тем, кого он критикует - мечтаемые реалии не происходят из общественного строя, приверженность которому мечтатель декларирует, потому что ему нравятся слово "коммунизм" и красный цвет или там царебатюшка верхом на словах "симфония властей". Наоборот: строй, способ жизни, мечты складываются из всего этого, а названия и цвета суть дело десятое.

Всевозможные учения суть попытки именно что упаковать мечтаемые реалии в сколько-нибудь непротиворечивый общественный уклад, который можно отрекламировать сколько-нибудь компактно. Попытки, кстати, дозволенные на любом уровне - и "как мне удобно", и "как всем надо". Просто уровни эти, ходы надо записывать и отличать друг от дружки.

Давайте я запишу несколько ходов. Несколько сугубо личных ("я хочу") фантазий насчёт того, как оно могло бы выглядеть, окажись мои рассуждизмы по семье, школе, тюрьме и армии как модах существования всякого человеческого сообщества чем-нибудь не просто похожим на истину, но и привлекательным для масс вплоть до порывов этих самых масс к воплощению в жизнь.


Насчёт семьи. Семье нужен дом. Из моего понимания семьи - опущу цепочку рассуждений - следует формула "по комнате на каждого члена семьи, плюс как минимум одна общая комната, плюс обслуживающие помещения".

После восторженных воплей, контрапунктируемых искренним хохотом, я просто озвучиваю те самые ключевые реалии (опять же пропустив обстоятельства, связанные со сменой места работы, размножением и прочими проблемами жилфондов, казённых и не очень): тотальная роботизация строительства, ремонта и расширения инфраструктуры.

Начиная - уже сейчас - с расписания и выстраивания в производственные цепочки того, что вкалывающие роботы должны уметь, и того, что они должны знать, какой опыт должен быть оцифрован на всю оставшуюся вечность. Кто этим будет заниматься, и почему его за это не убьют, и как будет поставлено администрирование процесса. Уже понимая перечисленное, как необходимые условия, можно выдумать, как в таком обществе люди будут жить: что ещё роботы такого уровня будут уметь, и что необходимо будет уметь человеку в таком окружении, а что не обязательно, и какая жизнь у таких умельцев наладится между собою...

Нормально с фантазией? Ну так я продолжу. Могу помедленнее, если записываете.


Школа. Опять же из моего понимания следует, что, во-первых, школа должна быть изолированным и скучным местом, чтобы учиться было веселее всех остальных доступных действий: в царстве униформ, звонков и чинного выгуливания на переменах; а, во-вторых, спрос на усвоенные знания у подрастающего поколения должен быть постоянным, чтобы даже временное исключение из школы - повеселиться на улице - не выглядело приемлемым вариантом.

Готовы смеяться? Смейтесь. Я считаю, что независимыми и проводимыми в масштабах страны должны быть не выпускные экзамены, а контрольные мероприятия низшего уровня - да, будет непросто, особенно из-за проблемы с рассинхронизацией школ (то есть отставаниями целых классов), и тем не менее.

Мало? Я считаю, что все учебные курсы в школе должны быть оформлены как тандем телевизионного лектора и живого учителя - причём речь идёт не о суетливых комментариях к стриму длиной в учебный час, а о сборке учителем коротких фрагментов непререкаемых сведений из учебной программы (формул и дат, с картинками на заднем плане поярче тусклых стен школы) в тот нарратив, который именно живой человек здесь и сейчас донесёт живым людям. Естественно, с шаблонами таких нарративов длиною минимум в четверть. В телелекторы, кстати, вообще кто-то высокомерный и безразличный должен записаться, "злой следователь".

Ещё не смешно? Ладно. Я считаю, что за независимо

Слушаю вполуха исследование на тему заголовка... я хотел сказать, слушаю этот фантастический (не в смысле оценки) сериал на Первом.

Под "электроовцами", если что, я понимаю создателей сериала "Лучше, чем люди". Родные мои, автомобили с ручным управлением на проезжей части и человекоподобные роботы на тротуаре... это даже не "авторскому коллективу известно, что взрывы в космосе не слышны". Такому несоответствию я цензурное-то название затруднюсь придумать. На таком фоне и речи персонажей, оставляющие впечатление недоплаты переводчику - мелочь.

Да, Филип Киндред Дик полвека тому назад сказал если не всё по теме, то паки и паки большую часть. Выбором декораций, ситуаций, персонажей, каковой выбор с наименьшими умственными усилиями можно отнести и к нам, грешным. Будь у меня желание пофилософствовать, я пошёл бы доказывать, будто "Мнят ли андроиды электроовец" купно со "Второй разновидностью" закрывают вообще весь спектр проблем технического человекоподобия на ближайший век. Но у меня такого желания нет.

Ладно. Короче, после Филипа можно только повторять, неубедительно делая вид, что всё сами. Спорить можно: "Филип, ты не прав" - и указать, где и когда. Однако с абсолютного нуля начать у честного человека уже не получится. Только с относительного, Филипом заданного. 452 по Филипу, 453 по Филипу...

С другой стороны. Я поймал себя на мысли о том, что "фантастики ближнего прицела", где без вони и грохота описывается воплощение возможностей, существующих уже сейчас, рядом с нами - её в нынешней России реально не хватает. Как минимум для разметки ближайшего будущего в сознании вашего покорного слуги - и в Вашем, если оно не загажено каким-нибудь "единственно истинным учением". А без будущего ближайшего, ре-а-ли-зу-ю-ще-го-ся здесь и сейчас, никакого будущего не будет. Ни ближайшего, ни дальнейшего.

Получается, что даже нынешний капустник после программы "Время" на Первом - тот самый рак на безрыбьи. Вопросы ставит. Темы подсказывает.

Я продолжу рассуждение: такие постановки и подсказки логичны - в смысле того, что раком на безрыбьи работает телевизионный сериал без особенных претензий, не более того.

Современные аналоги, например, вполне скучных и непонятных молодому человеку немцовских "Альтаира" или "Последнего полустанка" - даже если такие найдутся - сейчас вряд ли продашь в текстовом виде именно в силу отсутствия вони, грохота и прочих слюноотделительных факторов.

Продать получается - это старт - только убедительное изображение набора возможных-но-несуществующих мелочей, среди которых перемещаются приятного вида актёры и актёрки, разыгрывая древние как мир сюжеты о совмещении биоразъёмов с перерывами на вонь и грохот. В сюжетах вонью работает Зло с большой буквы, грохотом - Добро с огромной. В последней серии Добро победит, в последних кадрах Зло оформит заявку на следующий сезон. "Пляшите!" ("Кин-дза-дза")

Итого. Просительно. Можно снять ещё что-нибудь про ближайшее будущее? Ну, как умеете - можно? Не стесняйтесь, можно даже с изъёбствами самовыражением творческого коллектива, если по-другому никак не выходит. По пути, правда, необходимо прислушаться ко мнению людей со степенями - да, мы они тоже дураки, но в меньшей степени и, страшно вымолвить, без этого творческого жоповращения. Получившееся вполне может обеспечить... скажем так, нелинейный и долговременный прирост той самой национальной культуры, о которой сепетят с высоких трибун по праздникам большие бородатые и безбородые люди.

Да, и если меня читают наушники тех самых больших людей, то вы и им скажите. Пусть денег, что ли, пообещают творческим коллективам с их самовыражением. На меня не ссылайтесь, можно все идеи себе. Я разрешаю.

Спасибо за внимание.

Юмор, как я не устаю повторять за каким-то западным писателем-фантастом, есть удовольствие от неправильного срабатывания. Или, что то же, удовольствие от необъявленной заранее смены законов развития ситуации.

Прохожу это я на прошлой неделе между оградами школы и стадиона. В наушниках звучит музыка, песня "Новый день" в исполнении Муслима Магомаева и Большого детского хора Гостелерадио. Музыка Александры Пахмутовой, слова Николая Добронравова, 1978, кажется, год. Ну да, та самая, "Наша Родина - Революция, ей, единственной, мы верны". Выкинул лист после "Eagle Fly Free" группы "Helloween" и перед "Skylark" FlyByNo. Такое междуптичье.

За школьной оградой и перед школьным крыльцом готовится маршировать школьный класс - судя по экстерьеру, то ли четвёртый, то ли пятый. Готовятся к чему-то торжественному или не очень. Тронулись с места. Сейчас запоют. Я поставил плеер на паузу.

Запели и хорошо запели - конечно, известная строевая отрывочность в исполнении присутствует, однако всё вполне узнаваемо и слаженно. Хор явно репетировал. Молодцы.

"Глупый мотылёк догорал на свечке. Жаркий уголёк, дымные колечки".

Юмор может быть очень, очень медленным.

Спасибо за внимание.