Нет, не методом капустного розыска, не через посредственника-аиста и даже не сексом делаются дети. Как лепились из глины, так и продолжают. Остервенело вертясь в глиномешалке на свежий воздух вылетает заготовка, которая на ветру очень быстро застывает. Принимай, внешний мир, ещё один памятник. Мы все становимся статуями далеко не самых умелых скульпторов, и с каждым днём лишь твердеем. Памятник может промокнуть под дождём, ему на голову может насрать гордая птица, но только одно большое потрясение отныне случится в жизни каменного изваяния рухнуть в пыль маразма. Сперва музей, затем мавзолей.
Как-то судоржно живу я очень. Словно плавать учусь глаза разъедает, воды наглотался, руки немеют, и удовольствия от процесса на грош. Взаимоотношения с государством складываются как с бывшей гёрлфренд, которой ты просто перестал звонить, ничего не объяснив, или как с преподавателем, которому курсовую надо было сдать две недели назад. Ох уж это "только бы на лестнице не встретиться". А то ведь там и с лестницы получится.
Высшее образование. Образование. На коже. Прямо как высшая опухоль.

Первые аккорды. Искажённое пианино. Заглавная тема альбома. Rabbit In Your Headlights. Голос льётся, ровный и притягательный как дым сигарет в складках скомканного свитера. Это всегда приоткрытая дверь в тоннель мыслей, это медитация, но под ритм. Разодранные, расцарапанные нервы выпрямляются, сочно хрустят и меняют изображение на твоём лице. 1024x760 reduced to 320x200. Так незатейливо несколько аккордов, и ты уже обезображен в столь чудоуродный гротеск. И он выгибается как пантера в прыжке? Как же всё уже избито, чёрт подери.

Первый актёр: Ты стал мало исповедываться, сын мой. Но не думаю, что ты стал меньше грешить. В чём же дело? Тебе уже не требуется прощение? У тебя на руках отпечатки денег, у тебя на устах отзвуки лозунгов. Чем ты занимаешься теперь?
Второй актёр: Я брожу по детским песочницам и леплю в них свой песочный дворец. Чтобы он был больше других дворцов. И с такими, знаете, святой отец, глубокими тоннелями. Чтобы верхушку не сдуло, и фундамент не осыпался. Я трачу и зарабатываю деньги. Больше не раб родительских карманов.
Первый актёр: Да, теперь ты раб своих.
Второй актёр: Когда-то давно я вышел на этот лёд, оттолкнулся и поехал. И вот уже который год я всего лишь качусь по инерции. А эти, что на берегу, они аплодируют и ставят оценки. Всегда высокие, святой отец. Меня от них тошнит.
Первый актёр: От людей или от оценок?
Второй актёр: Вот именно. Слишком ленив для мизантропии, слишком люблю себя для пофигизма. И в последнем оплоте радостей в безумии я перестал видеть то, что видел раньше. Слепну стремительно, и физически, и духовно.
Первый актёр: Знаете, что делают те, кто пережил войну? Они больше не стреляют. Они пишут мемуары.
Второй актёр: У меня есть больше, чем всё. И этого мало.

Музыка отплёвывается от движений, такт стихает, и остаётся только жёваный лимон луны в прорезях жалюзи. Шаман ничего не производит, эта профессия непрестижна, он всего лишь танцует но как он это делает. Ещё раз, двойного, без льда, чтоб горчило? Rabbit In Your Headlights. Заглавная тема альбома. Искажённое пианино. Первые аккорды.