[699x418]
Когда я жил в Санкт-Петербурге, у меня было свое, особое место, куда я приходил неизменно, когда чувствовал, что мне нужно коснуться душой и телом стихии, способной успокоить мой внутренний огонь. Там я обретал спокойствие, ветер раздувал мои волосы, и время застывало – все становилось таким мирным и тихим, и сердце замедляло свой пульс, неспешно отбивая тягучий эмбиент аквамариновых красок. Этим местом была набережная Невы.
Сердитая, тоскливая, холодная река – она пронзает мой город лезвием безразличного отчаяния и равнодушного плеска лениво танцующих волн, унося давящий конденсат питерских эссенций в молчаливый и задумчивый Финский залив. Глядя на её темные воды, ты буквально отдаешь ей частичку тех ненужных мыслей, что обременяли тебя какое-то время. Она впитывает их с манерной брезгливостью и не возвращает, оставляя в твоем сознании место для другого мусора, коего в воздухе моего сумеречного города хватит для того, чтобы свести с ума слабовольного и недостаточно ментально-развитого человека.
Такого места в Москве у меня не было. Набережной и реки, что способно на время успокоить твое пламя, затушить искры, очистить дух и дать возможно вдохнуть свободно, фильтруя то, что не следует пускать внутрь себя. Возможно, в этом заключается мое долгое привыкание к городу, который не кажется мне достаточно родным. Я люблю его, но не чувствую, поэтому и не могу услышать те места, которые способны стать источниками очищения и наполнения энергии. Однако, во вторник я ощутил то знакомое чувство, что рождалось во мне, когда я выходил к набережной Петербурга.
В тот день мне назначили два собеседования, а я раскидал время так, что первое было в 10, а второе в 15. Начиналось все на Павелецкой. Слегка потерявшись поначалу, я уже тогда обратил внимание на набережную канала, на красивый мост и здание Swisshotel, привлекающее своей модерново-готической архитектурой. Уже возвращаясь той же дорогой, я принял решение идти вдоль набережной, полагаясь на свои чувства, слушая неуловимый плеск воды, встречая стремительный ветер, изредка касаясь рукой чугунных перил. Именно тогда я и начал ощущать то, чего мне так не хватало с того момента, как я покинул Питер. Огонь медленно утихал, позволяя по-новому взглянуть на вещи, понять, что я делаю неправильно, увидеть, что можно сделать, и как. В какой-то момент я даже едва не обронил хрусталики слез, но сдержался… Им нет сейчас места…
Времени было много, а я все шел, и шел. То находя, то теряя набережную, я стремился куда-то, повинуясь инстинктам. Тогда я и вышел уже к самой Москве-реке. А на берегу стоял Кремль. Вышло солнышко, поманило к булыжникам мостовой, и я направился туда, к разноцветным куполам и памятнику древнего зодчества, хранящему множество тайн и интриг.
Я никогда не любил Кремль, Красную Площадь и парк, что раскинулся у входа в обитель царей, так, как в этот вторник, потому что, наверное, впервые, смотрел не на красивую картинку неинтересного мне архитектурного стиля, а куда-то вглубь, замечая то, на что не обращали внимания люди, беспрестанно щелкавшие своими фотоаппаратами, снимая виды, объекты и персоналии.
А после, устав от длительной прогулки, я сидел в вестибюле метро Александровский Сад и читал книгу про маленькую Лиру, которая шагнула в другой мир, крепко сжимая в руках прибор, отвечающий на вопросы того, кто истинно знает, что ищет, видит свой путь и идет к нему. Так и я в тот день снова смог посмотреть на мир открытым взглядом, и солнце, хоть и слепило глаза, радовало своим согревающим присутствием. Возможно, тогда я пустил в душу весну, разрешил какие-то преобразования, открылся для перемен. Ведь иногда недостаточно только поверить и нацелиться на что-то. Важно, чтобы твой дух принял полностью то, что ты избрал, иначе ты так и будешь метаться между нескольких огней, то находя покой, то теряя…
И потом уже было неважно, что нужно ехать на Тульскую, снова с кем-то общаться, пытаться понравиться. Просто все казалось таким простым, и пришла уверенность, что все получится. Ноги снова несли вперед, не замечая усталости. Слова сплетались в красивые предложения, и ответы находились сами собой.
Выходя из серо-желтого здания расположившегося на набережной Москвы-реки, я с радостью обнаружил, что идет дождь. Добрый знак. Символ очищения, новой мысли, новой жизни. Дождь прибивает хаотичную и мешающую дышать пыль. Дождь спасает от засухи. Дождь дает понять то, что незаметно, когда пламя обжигает тело и душу… И в тот день он оказался действительно добрым знаком, которому я склонен верить. Но об этом через несколько дней…
[699x452]