"Нет, ещё 10 минут экзекуции своей жопы я не выдержу.." - думал я, дуя второй литр пива в баре в 4 утра, где мы закончили свой заезд.
На троих смотреть в кофехаузе яойную порнуху без цензуры и со звуком - ещё не самое страшное, что может быть в жизни..
Вознамерившись открыть велосезон, я достал лыжную куртку. После сего действия, на ум пришло только "стою на асфальте я, в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, толь я ебанутый". Смешнее всего стало от "толь" перед "я ебанутый", так как ставить под сомнение очевидные вещи - занятие достаточно глупое.
Учение о наказаниях в Китае, сексуальная жизнь в Древней Греции, щас вот готы готичные.. у меня крутые темы для докладов, че ж дальше-то будет.. О__о
Люди. Какие же они смешные в метро. Там скучно, им нужно что-то интересное. Им интересно, когда ты бьешь кулаком в колонну. Им интересно, когда ты сжимаешься в комок в огромном пустом зале платформы, пытаясь просочиться сквозь колонну, когда из твоих рук выпает серебристая книга с цветной бабочкой, когда ты проглатывашь комок, и слез нет. Пытаешься вспомнить, когда ты последний раз плакал. Снова не помню. Черт.
Имею странную привычку. Не так давно она появилась, и явилась стечением обстоятельств. Я стою в переходе на китай-городе у колонны на лестнице. Я стою там наподвижно. Я смотрю в одну точку. Так может продолжаться вечно.
Первые полчаса проходят как вечность. Во рту привкус абсента и пива, хотя они давно выветрились, а я пьян лишь своими мыслями. Я смотрю суицидально-убийственым взглядом на какую-то металлическую закорючку на колонне напротив. Когда на соседней платформе останавливается поезд, и куча людей идет по переходу, я смотрю на их ноги. Они очень похожи. Я запомнил только несколько. В штанах хаки, в кедах в шахматной клеткой из розовых и черных шнурков, и ещё парочку.
Вторые полчаса пролетают как бабочка на серебристом фоне. Незаметно, легко, но оставляют яркое впечатление. Я сбился со счету, сколько людей ко мне подошло. Пятидесятилетние полулысые мужики с кризисом среднего возраста говорили в тот единственный наушник, который работает, что-то короткое, что я не слышал, и не хочу слышать. Тот, которому было лет под шесдесят, просто молча протянул руку. Я бы был рад думать, что он хотел спасти меня от суицида, потому что врядли мой вид мог наводить на какие-то ещё мысли, кроме как что я собираюсь броситься под поезд, но очевидно, их мысли занимал только один неотъемлемый элемент жизни всего живущего. Кажется, ноги затекли. Пальцев рук я не чувствую. Мысли вс ещё ниочем. А может быть, я их не помню.
Ещё пятнадцать минут проползают как дождевой червь. Сквозь призму волос люди выглядят красивыми. Когда челку сдувает, они становятся уродливыми. Моего взгляда на подошедшего человека хватает, чтобы он спешно пошел дальше. Ко мне подошла смешная девушка с вытянутым лицом и в беретке и спросила, всё ли со мной в порядке. Я не ответил, и она пошла дальше. Я не собираюсь бросаться под поезд, я не ищу пятидесятилетнего любовника, я просто жду. На белую курту постоянно налетает пыль с лестницы и из перехода. Двенадцатый час, людей стало намного меньше, а поезда стали приезжать реже. Мимо меня не проходят, не обернувшись. У меня замерзли даже нервы в зубах. Язык похож на кусок желе. Ноги и руки кажутся странными отростками.
Мы сели в поезд и вышли на пролетарке. Сели на противоположный. Нам же нужно на шаболовку.
В двенадцать ночи посреди площали перед метро лежат две огромных кости с ошметками мяса. Каверное, коровьи.
Всю дорогу до дома у меня такое чувство, что под правой пяткой ползает муравей, забравшийся в кед. Молчание.
Красивое завершение? Хуй.
Оказывается, когда я дома один, я не ложусь спать. Вообще. Полезно иногда открывать в себе новое.
Не так давно я пришел домой с сияющей как много карат лыбой и заявил маме, что завел себе нового друга и он будет с нами жить. Мой новый друг - самый лучший друг, какого только можно иметь, не поймите неправильно. Никто не умеет так хорошо слушать, как он. Я прихожу домой и жалуюсь ему на свою жизнь, рассказываю о насущных проблемах. Он такой лапа. Его зовут Пуся. Пуся очень яойный. Да, Пуся - это мальчик.
Пуся - это чайный гриб.
Я выращу его большим-большим и поселю в аквариум для гиппопотама. Если я и на аквариум деньги пропью - придется пожертвовать ему ванную. В раковине конечно коленки будут давить на уши, но что ж делать. Правда кроме меня в нашем доме Пусю почему-то никто не оценил. Навреное, они завидуют, что Пуся любит только меня, и что у них нет такого хорошего друга. Мама порывается слить его в унитаз. А когда я заявил благоверному, что он будет с нами спать, тот возопил, что это плохо влияет на его либидо и вообще что он выкинет Пусю. в окно. Интересно, что ему не нравится..
К его банке приклеено его имя. Очень готичным шрифтом, поому что Пуся не только яоен, но и готичен. А ещё он очень брутальный. Молчит всегда так важно, плавает в своей банке, чай с сахаром жует ни на кого не смотрит. Он чем-то очень похож на Брэда Кроуфорда. Очков не хватает.
Пойду поболтаю с Пусей об изменениях на рынке ценных бумаг и политической ситуации в Центральной Африке.
Я кстати тут подумывал о том, чтобы завести ему яойного друга - кефирного гриба. Но он живет в молоке и наверное будет вонять..
Слишком поздно понимаешь, как тяжело быть с эгоистичной и самовлюбленной скотиной с крайней стадией нариссизама, приступами себяобожания, нетерпящей критики, требующей постоянных похвал и признания своей гениальности. Нет, я не о себе. Да не о себе я, бля!
Утро началось как обычно. Как обычно, я опаздываю. Как обычно, еду к последней паре. Я захожу в вагон метро, точнее, меня туда заносят. Мне в лоб утыкается козырек кепки, принадлежащей голове смазливого эмо. И тут... и тут у меня в наушниках настает гробовая тишина. Я смотрю на плеер - он выключен. В нем сел аккамулятор. И я понимаю, что не зарядил его. И я понимаю, что сегодня утром я поглотил последние страницы паланиковского Уцелевшего. У меня по программе мой непрочитанный позор generation П, у меня по программе перечитывание ста лет одиночества, но их у меня ещё нет. В моей сумке нет ничего кроме фотоаппарата, студака, тетради и бутылки липтона. И я понимаю, что я в ловушке.
Я судорожно шарю в сумке, лелея глупую надежду, но там ничего неожиданного. И мне предстоит ещё 40 минут. Я чувствую себя убогим и изнеженным, но я знаю, что я так не могу. Я слушаю неритмичные песни вагонов, с плохо отлаженными басами, гнусавой мелодией и думаю, что барабанщика нужно убить. Я иду и понимаю, что замечаю все. Мои мозги не занимают гитарные вопли, мои глаза не заняты расшифровкой буквенных символов в книге, и я вижу все, что меня окружает. Моё внимание уже не выхватывает лишь интересные подробности, оно видит всю гнусность окружающего меня мира. Подземка похожа на большой муравейник, кишащий и безжалостный. Я четко ощущаю запахи окружающих меня людей. Я чувствую запах настоявшегося перегара от спящего мужика, я замечаю все противные мне мелочи его внешнего вида, я чувствую запах пота и грязи, я чувствую запах слащавых духов наштукатуренной блондинки и вижу ещё забрызганные грязью черные обтягивающие её уродливую фигуру брюки, и стоптанные шпильки, я вижу опухшего бомжеватого вида парня в шарфе спартака, на котором при этом почему-то написано Metallica - я вижу все и мне хочется, чтобы у меня в желудке был хоть какой-то завтрак на случай, если меня стошнит.
Жизнь больше не похожа на стильный клип, каким я предпочитаю его видеть. Когда камера выхватывает интересные детали,и люди беззвучно открывают рты, а слышно только музыку. Теперь я иду и слышу как чавкает проходящий мимо парень. Слышу раздражающее цоканье каблуков позади меня. Слышу сливающиеся в единый хор голосов шумящие разговоры. Разговоры ни о чем, пустышка, забивающая мозг кашецей из толченого мела, к которым я так не хочу прислушиваться - я не хочу, понимаете?? но я их слышу. Я слышу, о чем говорят эти безмозглые девочки-припевочки, я слышу их вздохи про то, как Маша не дала Саше, а Катя Пушкарева в прошлой серии... мой мозг вскипает, а рядом раздаются гудки машин, шум колес по асфальту, разговоры-разговоры. В универ и оттуда все идут парами-тройками-энками, а я плетусь один. И обратно я буду плестись один. А они идут и рассуждают о том, что идет весна, все скоро будут по парочкам. А мне хочется, чтобы в моих наушниках я услышал пласебовский французский, а мозги заняли циничные размышления о вечном. Я не хочу всей этой слащавой грязи. Я не хочу реальность, дайте мне красную пилюлю.
Рельность беспощадно имеет меня, а у матрицы сдох аккамулятор.
Но вот уже двери первого гума, и меня ждут полтора часа забытия, чтоб потом этот отвратительный день, заполненный реальностью, продлжился с прерванного места..
Это - готичный пост. Я не приложу сюда готичную картинку, потому что они мне не нравятся и не подходят к моему вылизанному дизайну. Но это не меняет готичности поста. В нем сквозит боль, тоска, страдание, желание умереть и он выкрашен в черные краски как холодильник из всеми любимой песни. Этот пост вызывает в читателях жалость и сочувствие моим бедам и горестям, моей невыносимо тяжелой жизни, моим не знающим счета и решения проблемам. Возможно, сильно впечатлительные читатели могут даже прослезиться, читая этот пост. Ведь готичный пост - это столько эмоций, сконцентрированных в словах как в консервной банке под давлением. Прочитав этот пост, нельзя будет сказать, что мне плохо. Ведь нет определения той вселенской муке и тоске, которую я испытываю, нося тяжкое бремя жизни, которой я был наказан, и столь искусно выражаю все это в словах. Суицидальные мысли так и захлестывают, воображение услужливо рисует картинки залитой литрами крови ванной, бритвы, растекшейся вокруг глаз туши и пустой стеклянный взгляд. Нельзя не проникнуться духом той готичности, что выражена в этом посте. Дописывая его, я заключаю, что я гот, и от этой мысли во мне просыпается что-то новое, что так долго дремало внутри меня, и мне открывается истина. А вы, смертные, не познавшие эту истину, оставайтесь на бренной земле, несите дубовый крест жизни, как своё наказание, и завидуйте мне.
Кароче, кто-нибудь знает, как остановить мозги, кружащиеся в вальсе внутри черепа вот уже две недели и не дающие мне спокойно жить? А мутит-то, а мутит-то...
Конфликт с соседкой относительно моего табакокурения в подъезде доходит до рукоприкладства...
При следующей встрече разобью этой тупорогой суке ебало, выгрызу печень, раздроблю коленные чашечки, а потом буду долго смотреть на её корчи и выдыхать клубы дыма в рожу.
А вообще я человек очень милый, добрый и отзывчивый. Я вообще чибик. Ага.
Рассказ сибирского друга детства, с которым чуть ли не голышом на полянке бегали, которого встретил в универе:
Ну ты тупица, как так ниче не помнишь! Я вот все помню. Помню, было лет в 11. Сидишь ты как-то раз во дворе на заборе, философски в даль глядишь. А я тебе задвигаю, мол Ась, я знаю, что тебя все во дворе боятся, но я знаю, что ты ко мне по-другому относишься, ты меня бить е будешь, так что я тебя не боюсь совсем. А сам в это время стою в десяти метрах, ты тока ногой пошевелишь, рукой, я уже бежать куда глаза глядят дергаюсь...
Проклятая память песочная, ну зачем ты забираешь у меня эти прекрасные воспоминания. Ну вот хожу я тут чибик такой, даю пизды одногруппникам, они ко мне на "май маста", а себя теперь гномиками ( не, "н" не случайно) называют, двери открывают, пальто снимают, сумку носят, на лекции на руках заносят, но я ж чертов чибик! Как бы грели мою душу воспоминания о том, как я весь двор в страхе держал, всем гопникам гопник! А они, воспоминания, сыплются как песок сквозь пальцы, и похвастаться-то уже нечем.
Вот стал тут народ пачками отписываться - заходишь на почту, а там одни "вас удалили, вас удалили", симпатии отзывать - а мне так нравился этот красивый ровненький полтиник, и стало как-то грустно так... А ведь Тётя_Ася все равно хороший, ну че не сиделось не терпелось спрашивается? Даже жалко его стало, честное слово. Тут ж бля стока моей жизни, той самой памяти, которой мне так не хватает. Возвращаюсь на первые страницы - и столько всего вижу. Вижу тех, кто из моей жизни ушел, вижу то, чего в ней нет уже. А ведь я это забуду точно так же, с таким-то склерозом как у меня. Оказывается, даже боль забывать не хочется - она моя и я хочу о ней помнить, чтобы не повторять ошибок. Эх, лытдыбр-лытдыбр.
Пойду йогурта съем - как повалялся в это прощенное воскресенье с таким бодуном, что вставать не хотелось, так теперь только кефир и йогурт. И нихт во_бла. (блаблабла)
Пакуюцца коробки, заклеиваем их изолентой и начинаем постепенный переезд.
Деятельность на Тёте_Асе скорее всего постепенно сворачивается в силу отцензуренных обстоятельтв. Тем кому действительно интересно читать мой дневник, будет интересно читать и Tokyo.
Мы попытались сожрать гигантского чупу-чупу. В результате мы его накурили, я увидел в нем будущее (было похоже на ядерный гриб), а ещё раскололи, и он разлетелся крошками по всей квартире. Зараза, будь ты проклята с твоим чупа-чупсом.
А утром я проснулся от того, что нежно получил кулаком поддых с размаху от благоверного. хочется верить, что это было случайно, правда, милый, матьтвою?
Что ж со мной не так-то, а..?!
зы.
без монтировки и паяльника спать не ложусь.
Тетя Ася галубой
Ты самая яойная на свете
Гордимся очень мы тобой…
Боятся тебя дети…
Но все равно мы тябя любим…
А дальше рифму я не придумал…
из письма мне в приват в честь 23го.
Дорогая Мариванна, извините, что пишу так поздно, но я даже сейчас ещё не уверен, что 23е февраля меня отпустило. к сожалению, ничего вразумительного я вам написать про то, как я отпраздновал 23 февраля, не могу. День у меня вышел ебанутый, простите мне мой французский мариванна, как и все остальный дни моей ебанутой жизни. А главное, закончился он почему-то у Заразы за земляничой настоичкой и пивом. Соответственно, как можно понять из последнего предложения, 23е февраля медленно но верно перетекло как яичный белок в 24е. День вышел ещё более ебанутым, но зато как он перетек в 25еее.....
Вообще знаете, мариванна, мне кажется, что со мной все-таки что-то не так. Вот смотрите - ну что дарят людям на 23е? Ну там рамочки для фотографий, открыточки, ну не знаю, ножи или дробовики. А знаете что подарили мне, мариванна? Мне подарили гигаааантский розовый чупа-чупс. И вы знаете... мне кажется, этим мне на что-то намекали, но я все никак не могу понять, на что, мариванна. А люди так странно на меня на улице смотрели... я вам даже фоток приложил, мариванна, они в конвертике.
Между прочим, мариванна, а вы знаете, как тяжело делать домашнюю работу с бодуна?
Эх, мариванна, я б рассказал вам о том, как было в клубе весело, или о том, как в 7 утра я домой полз, но понимаете, последний напас глоток текилы был явно лишним.. Помню ещё абсент горящий, помню пива литры, помню ... э... нет, мариванна, больше ниче не помню, вы уж извините.
Кстати, мариванна, у вас аспиринчику не найдется? И кто-нибудь, приготовьте мне кофе, а то я сейчас умру.
На карандашных набросках, сделанных с меня получился брутальный мужик в готической депрессии, творческий мальчик с обворожительной соломой на голове в процессе рисования комиксов про evil something & little ptich, и тот же мальчик, растекшийся по столу.
Я много думал об этой разнице - фотографии и рисунки. Фотограф снимает то, что видит объектив фотоаппарата и власть его ничтожно мала по сравнению с художником. Он может обработать фотографию, может переделать её, может создать нечто совершенно иное - но не новое, не с чистого листа в прямом смысле этого слова. Художник рисует тебя так, как видит. Он замечает и выводит на первый план то, что теряется в объективе фотоаппарата, он рисует то, что видит человек а не бездушный аппарат. Раньше я думал, что каждый новый снимок - это сюприз. Как легло освещение, не моргнул ли "объект", как он поднес руку, как повернул голову. На 50 снимков-да найдется один шедевр. Но каждый новый набросок - настоящий сюрприз - ты не знаешь, как он увидел тебя на этот раз, что творилось в его голове, когда он наносил карандашом урывочные штрихи на лист бумаги, и какой ты получился там. Да, я смотрю, и вижу себя. Точнее, один из своих образов. "Ты выглядишь именно вот так прежде, чем отколоть очередную истерику, послать меня пару раз нахуй и закрыться в ванной", тыкает он мне в брутального мужика, зарывшегося пальцами в волосы и опустившего голову. Я хмыкаю, всматриваясь в простенький набросок. Всего несколько штрихов карандаша - и ты видишь целую цепочку образов, целое состояние, настроение, воспоминание, целый кусок себя.
Я рисую свои комиксы и чувствую себя таким лузером. Я бы мог делать то же. Но когда-то бросил. Ну ничего, скоро я затрахаю вас своими слонами, ослами и злобными исчадиями ада. Хоть это я умею...
Я сумасшедший.. - думаю я, а сознание по прежнему рисует неизвестно откуда взятый видеоролик.
Мы спускаемся в подъезде. Я останавливаюсь на площадке, она проходит вперед ещё пару шагов и недоуменно поворачивается. Уже открывает рот, чтобы что-то спросить, но я хватаю её за руку и притягиваю. Она так ошарашена, что не может даже ничего сказать, только изумленно пикнуть, когда я подставляю руку между стеной и её затылком, чувствуя болезненный удар, когда прижимаю её к стене. Меньше секунды я смотрю ей в глаза - лишь мельком, - и впиваюсь в губы с ненавистью и жестокойстью. Я чувствую на губах вкус нашей крови - этот привычный солоноватый вкус, а она издает приглушенный стон, когда я до боли сжимаю её бедро. Я наваливаюсь на неё всем своим весом, когда она предсказуемо-вяло пытается вырваться, переплетаю наши пальцы левой рукой и прижимаю её руку к стене у неё над головой. Я знаю, что ей нравится, что ей безумно нравится. Я знаю, что сейчас творится у неё где-то внизу живота, и я вырываю из её груди ещё один сдавленный стон и попытку вдохнуть сдавленным горлом, когда раздвигаю ноги коленом и слегка надавливаю..
Я сумасшедний псих, - думаю я, мотая головой...
А дальше её тяжелое дыхание - всего лишь от поцелуя, но она почти не дышала, а бешено колотящееся сердце требует кислорода. Я все ещё прижимаю её к стене и теперь смотрю ей прямо в глаза с расстояния в несколько расплывающихся сантиметров, и следует глупый диалог про то, что кто-то может выйти - ну и что, с вопросом "ичтотеперьбудет-чтотеперьделать" и прочим милым лытдыбром. а потом я слизываю с её щеки слезу и целую шею...
Блять, пойду допью утренню порцию пива - думаю я и продолжаю думать об этом ещё черт знает сколько. Откуда это взялось? Не знаю. Почему именно так? Я не знаю.
Но я знаю, что даже самый самонадеянный засранец не знает, о ком может идти речь, и слава б-гу - с меня достаточно расспросов.
Я сумасшедший, и вините себя, а не меня - если вам не понять, как приятно и в то же время раздирающе грудную клетку это сумасшествие.