В колонках играет - -------
Настроение сейчас - да дерьмоватое - чего скрывать

и опять. Я ради этого стал ездить на работу пораньше - чтобы не попадать в часпиковую толчею. Не люблю чтобы на ноги сзади или локтями вбок. А сейчас на выходе из вагона опять - пара тычков в спину, а на кинутое через плечо : « ну и хули так беспокойно » просто непереводимая цветастая игра слов. Оглядываюсь - мужичёнка в светленьком. Морду воротит - типа и не он и не со мной и не меня. « Не по возрасту пи….ж » - « а вот щас и разберёмся наверху а или и прямо тут, я , типа, таких на физзарядке пачками в узлы вязал » и в том же духе. И за грудки хвать. Я в ответку - сцепились в общем. А тот натурально завалить хочет - и нафига ему ?!
Толпа нас как прибой обступает - никому не интересно. Кроме постового сержанта. Подошёл, поинтересовался, посочувствовал, предложил подняться к свежему воздуху. Направил нас в караулку - и исчез. А уже внутри мужичёнка в светлом волшебным образом оборачивается подполковником милиции с ворохом ну очень важных какому-то Генералу бумажек. Гадкий утёнок становится лебедем – Опа ! А я становлюсь раком – должен же кто-нибудь из нас раком становиться. Спасибо ещё куртку не порвал безвоздмездно – эх, хорошую я себе куртку прикупил. У этого СуперПодполковника уже и губа разбита – и когда это? – и на лбу какой-то шлепок краснеет. Блин ! Я ж его вроде так не прикладывал ?! А тот как в мультике « садитесь на телефон коллега и обзвоните все окрестные околотки !» . Щас и побои срисуем и всякие повреждения зафиксируем . Милиция же у нас – она и в сортире вроде как при исполнении. Значит суток трое-пятнадцать или штраф в пользу «Динамо». Другой уже дежурный сержант милиции начинает предлагать машину до Новослободской – не угодно ли съездить к медикам ? Ведь уже никто никуда не торопится – не правда ли ? Нет , ну как же – а бумажки на ковёр Генералу ? И опять – « а вот в Чечне бы я тебя – УХ !».
Словом, минут десять разговоров в стиле « я начальник – ты дурак», отзвон в МУРовскую дежурку « ты там, ошлёпок майонезный, перед подполковником извиняйся, чтобы я вот тут в трубочке слышал – нафуя ж тебе лишние отсидки с потерей содержимого карманов?», перепись всех паспортных данных « я не люблю людям плохо делать ».
Чего хотел ? Чтобы я у хамов сначала статусом интересовался, званием и местом работы – а уже потом думал проглатывать и утираться или отвечать ? Красивая жизненная позиция. Так, видимо, товарищ и живёт свою нелёгкую жизнь.
Разошлись в общем. Надолго ли ? От таких «нежелателей зла» теперь ждать приветов – не заржавеет.
Люди ! Будьте бдительны. Милиционер в белом – это прежде всего милиционер.
И пожалуйста – не толкайте друг друга в спины – ну ОЧЕНЬ я этого не люблю .

В колонках играет - Silence
Настроение сейчас - первоапрельское

И побывал я, друзья мои, в стольном граде Киеве, и увидал там дивы дивные, московскому жителю во веки невиданные.
Не за ради апреля числа первого, но справедливости ради и воздати должное жителям этого города расскажу я вам всё что видел сам, а чего не видел – рассказывать не стану.
А в метро-поездах киевских под потолками да над головами пассажирскими висят мониторы плоския , от вандалов да охальников всяко защищённые, и видят на них пассажиры торопливые, что за станции оне проезжают мимо, да к каким приближаются, а промеж того рекламности различные и прогнозы погодныя.
Не сказать, чтобы это лишило вагоны толкучки и мелкого хамства, но проводив с ноги какую-нибудь сумчатую торговку особенно приятно увидеть над собой улыбку белозубой обладательницы новой зубной пасты.
На рынках по-прежнему за хороший тон считается обвесить покупця на пару сотен грамм. Но того сала, которым меня обвесили на Лесной, вы не купите ни в каком «Седьмом континенте» или «Метро». А поскольку их валюту везти до дому гораздо глупее, чем их же сало або водовку или классический «Киевский торт», то и обвесы эти легко списываются на местный колорит и самобытность. Не случайно ещё Нестор-Летописец писал в своих скрижалях : « ….А где прошло войско князей Киевского и Волынского, там сынам Израилевым уже и делати ничего не оставалось…».
Зато сейчас расскажу случай мною виденный, о котором с самого начала рассказать хотел. Дело в том, что в Киеве тоже возможно встретить «уличных людей». Характерными аксессуарами и дресс-кодом они выбиваются из общей массы неплохо выглядящих горожан. Но вот характерного амбре, которым так любят окутывать себя «уличные люди» Москвы, у их киевских соплеменников я не замечал. Мало того, когда однажды утром, в одном из парков мне довелось стать свидетелем утреннего моциона одной троицы, я был сражён следующим.
Итак, на парковой скамейке сидели трое и не очень оживлённо в лучах восходящего солнца перебирали подробности своих дел да случаев и заодно ворошили свои нехитрые Всё-моё-ношу-с-собой. И ничем бы примечательным эта сцена бы не увенчалась, когда б одному из сидельцев не потребовалось опустошить свой нос. Так вот – КАК по-вашему он это сделал ?
Не догадываетесь?
А подумайте ?
Нет, ну представьте себе эту скамейку, мятого грязноватого человека на ней и…?
Нет, не стану просить представить себя на его месте, но всё таки – КАК ?!

…. Не угадали !
Из кармана своего вроде-полупальто он достаёт тряпицу-платок и облегчается в него! Клянусь, если бы он утёрся этой салфеткой после поедания своей консервы, я не удивился бы больше!
Так вот и я теперь думаю – это говорит о культуре человека, или о культуре народа ?
И только ли штрафами инспекторов можно объяснить тормозящие перед пешеходами автомобили и не бегущих поперёк потока пешеходов?
Последняя сценка, которая должна была стать первой, но оказалась в самом конце.
Прибытие поезда «Москва-Киев». Прибывшие и встречающие устремляются в город, в том числе и на метро. На входе в метро все неимущие жетончиков (проход через турникеты по зелёным жетончикам с каштановым листом) пристраиваются в концы очередей в кассы. Я – тоже. И только уже у самого окошка замечаю, что моя и соседняя очереди стоят к одному окну и очередники поочерёдно меняют свои полтинники на жетоны. Поочерёдно! Представить себе такое в московском метро я не берусь. Моё воображение ещё не настолько воспалено и испорчено совсем другими сценами родной подземки.
Такая вот поездочка. Всего и не пересказать !

Да ! с Днём Рождения , дружище !!!

В колонках играет - из магнитолы - "Эхо москвы"
Настроение сейчас - "..в предвкушении весны.."

"..В тенетах людского распутства,
среди узаконенной лжи -
как просто обычную пустошь
принять за бескрайность души.."

это тем, кто не чужд И.Губерману. Не его - но навеяно им..

Знатокам составления правильных Хокку - с правилами ознакомлен, но получилось вот так :
"Законы
С ветки срываясь,
семя летит на асфальт –
дерево глупость вершит,
Природы закон исполняя.
Не таковы ли порою бываем и мы ?"

В колонках играет - HIM , знать бы ещё кто они...
Настроение сейчас - настроение - не уверен, а вот аппетит - отменный



Притча
В этом посёлке всегда хватало разной живности. Коты, собаки, попугайчики, черепахи, хомячки и прочая фауна жителями городка пестовалась, выгуливалась, вязалась, наконец, в целях выведения лучшей породы.
А иногда это происходило бесконтрольно…
Эта история коротка и не особенно увлекательна, и хотя её нельзя назвать уникальной – рассказчику известно совсем немного подобных случаев.
Итак, будем звать их Большая, Большой и Малой. Их настоящие имена всё равно мало что скажут читателю, тем более, что Малой получил своё имя только здесь и сейчас – а всю свою недолгую жизнь так и прожил безымянным.
Сейчас уже и не вспомнить, что стояла середина осени – пора, когда в воздухе особенно явно чувствуется тоска увядания и глухое раздражение надвигающейся Зимой.
Большая – великолепная сиамская кошка – была любимицей как семьи своих хозяев, так и всех многочисленных обитателей её района. И хотя её характер нельзя было назвать лёгким, а пророю, его вообще нельзя было никак прилюдно назвать, ей многое сходило с рук, вернее – с лап, а уж если быть совершенно точным – с прекрасных огромных глаз цвета морской волны.
Большой - потрепанный жизнью доберман, также был холен своими хозяевами и регулярно вывозился за город, чтобы не растерять форму. Его жизнь протекала так, как только и может протекать жизнь такой собаки в городской квартире.
Как произошло само появление Малого на свет, осталось загадкой даже для самих его родителей. И не удивительно, что рождение подобного Чуда Природы они постарались скрыть от всех. Малой так и выжил – Чудом - и лишь изредка выползал из норы, где его бросили Большой и Большая, чтобы слезящимися от солнечного света глазами попытаться разглядеть окружающий мир.
Если кто и видел его в эти немногочисленные случайные вылазки, то принимали его за брошенную кем-то рваную игрушку – или вообще не доверяли своим глазам, считая увиденное мороком.
Большой ещё пытался изредка навещать малыша, стараясь поддержать его и не дать погибнуть совсем. Ему было ясно, что жизнь Малого, равно как и его смерть будут целиком на его совести – и он был готов пожертвовать, пожалуй, последним ещё не рубцованным краем своего сердца, чтобы жизнь этого существа не была пустой и бессмысленной. И пусть иногда, натыкаясь на него в самых неожиданных местах, он незлобно побрёхивал на него – Большой знал, что не сможет обидеть бастарда, как не мог не жалеть его.
И уж тем более, Большой не мог себя заставить прервать эту нелепую Жизнь просто разорвав однажды горло несуразному детёнышу, хотя мысли о том, что так им всем станет лишь покойнее уже приходили в его голову – и отвергались сердцем.
Большая так и не смогла поверить, что среди её разномастно-разношёрстных котят мог оказаться такой ублюдок, и что эта её ошибка могла претендовать на её ласку и её любовь. Попадаясь на глаза матери, Малой вызывал у неё лишь вспышки острого раздражения, а иногда и ярости, и та выгнув спину, мявкала на всех вокруг ещё долгое время. Эти вспышки раздражения вызывали кривотолки окружающих и заставляли хозяев созваниваться с ветеринаром, а районных котов – рыскать по округе в поисках обидчика любимицы.
Да, Малой был бессмысленен как дитя Природы. Он оказался беспол – и совершенно не мог дать потомства. Вряд ли нашёлся бы кто-то, кто смог бы взглянуть на него без слёз – или смеха, но уж наверняка никто бы не воспринял его всерьёз. Он боялся любого шума – и глох от тишины. Он слепнул на солнце – и до паники боялся темноты. В его жизни совершенно не было места подвигу.
Но именно эта его уродливость и спасала его неловких родителей от всеобщего позора и презрения. Встреть его кто-нибудь – он никогда не смог узнать в нём щенка Большого или котёнка Большой.
И может, стань он взрослей, у него смогли бы проявиться лучшие качества своих родителей, но однажды он захлебнулся, не успев в ливень выкарабкаться на поверхность из своего убежища. Его скулёж не услышал никто, кто мог бы ему помочь. Только большая серая крыса запомнила место, и вернулась туда после схода воды, чтобы наградить себя за наблюдательность плотным ужином.
Малой ушёл, не оставив на Земле и следа.

И лишь изредка в дождь, сквозь мерную капель и раскаты грома, Большому и Большой всё чудилось тявканье их случайного нелепого кутёнка.

Притча
В этом посёлке всегда хватало разной живности. Коты, собаки, попугайчики, черепахи, хомячки и прочая фауна жителями городка пестовалась, выгуливалась, вязалась, наконец, в целях выведения лучшей породы.
А иногда это происходило бесконтрольно…
Эта история коротка и не особенно увлекательна, и хотя её нельзя назвать уникальной – рассказчику известно совсем немного подобных случаев.
Итак, будем звать их Большая, Большой и Малой. Их настоящие имена всё равно мало что скажут читателю, тем более, что Малой получил своё имя только здесь и сейчас – а всю свою недолгую жизнь так и прожил безымянным.
Сейчас уже и не вспомнить, что стояла середина осени – пора, когда в воздухе особенно явно чувствуется тоска увядания и глухое раздражение надвигающейся Зимой.
Большая – великолепная сиамская кошка – была любимицей как семьи своих хозяев, так и всех многочисленных обитателей её района. И хотя её характер нельзя было назвать лёгким, а пророю, его вообще нельзя было никак прилюдно назвать, ей многое сходило с рук, вернее – с лап, а уж если быть совершенно точным – с прекрасных огромных глаз цвета морской волны.
Большой - потрепанный жизнью доберман, также был холен своими хозяевами и регулярно вывозился за город, чтобы не растерять форму. Его жизнь протекала так, как только и может протекать жизнь такой собаки в городской квартире.
Как произошло само появление Малого на свет, осталось загадкой даже для самих его родителей. И не удивительно, что рождение подобного Чуда Природы они постарались скрыть от всех. Малой так и выжил – Чудом - и лишь изредка выползал из норы, где его бросили Большой и Большая, чтобы слезящимися от солнечного света глазами попытаться разглядеть окружающий мир.
Если кто и видел его в эти немногочисленные случайные вылазки, то принимали его за брошенную кем-то рваную игрушку – или вообще не доверяли своим глазам, считая увиденное мороком.
Большой ещё пытался изредка навещать малыша, стараясь поддержать его и не дать погибнуть совсем. Ему было ясно, что жизнь Малого, равно как и его смерть будут целиком на его совести – и он был готов пожертвовать, пожалуй, последним ещё не рубцованным краем своего сердца, чтобы жизнь этого существа не была пустой и бессмысленной. И пусть иногда, натыкаясь на него в самых неожиданных местах, он незлобно побрёхивал на него – Большой знал, что не сможет обидеть бастарда, как не мог не жалеть его.
И уж тем более, Большой не мог себя заставить прервать эту нелепую Жизнь просто разорвав однажды горло несуразному детёнышу, хотя мысли о том, что так им всем станет лишь покойнее уже приходили в его голову – и отвергались сердцем.
Большая так и не смогла поверить, что среди её разномастно-разношёрстных котят мог оказаться такой ублюдок, и что эта её ошибка могла претендовать на её ласку и её любовь. Попадаясь на глаза матери, Малой вызывал у неё лишь вспышки острого раздражения, а иногда и ярости, и та выгнув спину, мявкала на всех вокруг ещё долгое время. Эти вспышки раздражения вызывали кривотолки окружающих и заставляли хозяев созваниваться с ветеринаром, а районных котов – рыскать по округе в поисках обидчика любимицы.
Да, Малой был бессмысленен как дитя Природы. Он оказался беспол – и совершенно не мог дать потомства. Вряд ли нашёлся бы кто-то, кто смог бы взглянуть на него без слёз – или смеха, но уж наверняка никто бы не воспринял его всерьёз. Он боялся любого шума – и глох от тишины. Он слепнул на солнце – и до паники боялся темноты. В его жизни совершенно не было места подвигу.
Но именно эта его уродливость и спасала его неловких родителей от всеобщего позора и презрения. Встреть его кто-нибудь – он никогда не смог узнать в нём щенка Большого или котёнка Большой.
И может, стань он взрослей, у него смогли бы проявиться лучшие качества своих родителей, но однажды он захлебнулся, не успев в ливень выкарабкаться на поверхность из своего убежища. Его скулёж не услышал никто, кто мог бы ему помочь. Только большая серая крыса запомнила место, и вернулась туда после схода воды, чтобы наградить себя за наблюдательность плотным ужином.
Малой ушёл, не оставив на Земле и следа.

И лишь изредка в дождь, сквозь мерную капель и раскаты грома, Большому и Большой всё чудилось тявканье их случайного нелепого кутёнка.

Вновь прибывший читато-писатель приветствует старо..жилов этого ресурса.
Думается, в наступившем году мы с вами неоднократно спишемся...

Здрасьте