Автор PINHEAD
RETURN TO INNOCENCE
Видно, дьявол тебя целовал
В красный рот, тихо плавясь от зноя.
И лица беспокойный овал
Гладил бархатной черной рукою.
Э. Шклярский.
Захария Гутти был великим поэтом. И великим мучеником. Если бы спросили любого из того мира, что окружал Гутти со всех сторон, кто вызывает у них наивысшее восхищение и наивысшее сочувствие одновременно, не колеблясь назвали бы Гутти. В этом странном человеке воплотилась гениальность и обреченность одновременно. Или, если угодно, гениальность обреченности. Стихи его читали так, словно приникнув к сладостному источнику. Кровавому и прекрасному. Всем, кто на Земле интересовался поэзией как таковой или же романтическими переживаниями отдельно от творчества, было известно об обстоятельствах жизни поэта и трагической истории его любви. Для тех же, кого не интересовали и никогда не интересуют сентиментальные бредни, Захария Гутти служил синонимом бесполезно растраченной жизни.
Алиса узнала о Гутти благодаря случаю. Всякий, кто знал Алису поверхностно, мог бы в душе посетовать на ее излишнюю рассудительность и, порой, даже некоторую отстраненность. Но это явилось бы ошибочным взглядом. Конечно, трудно было представить себе Алису, рыдающую над стихотворной строкой, однако тот живой отклик, который вызывали у нее чужие страдания порой заставлял девочку проводить недели с тяжелым внутренним осадком, пока он не смывался яркими впечатлениями от ее немного сумасшедшей жизни, мчащейся словно локомотив под горку без тормозов.
Алису удивила строчка рецензии, бросившаяся ей в глаза со страницы стихотворного сборника, лежавшего на столе ее матери. Фраза "великий страдалец Нового времени" резанула своей необычностью именно потому, что была применена к современнику Алисы. В первый момент Алиса решила, что рецензия ругательная, и фраза использована в ироническом смысле. Но прочитав абзац, Алиса поняла, что упустила из виду какую-то важную историю, произошедшую недавно или даже происходящую сейчас. А ничто так не радовало сердце Алисы, как необычные истории.
Здраво рассудив, что уж коли ее мать читает эти стихи, то ей наверняка известны все обстоятельства дела, Алиса решила умерить свое любопытство до вечера, когда мать обычно возвращалась домой с работы. Использовать сухие выжимки информации компьютера Алиса не очень-то любила. Особенно тогда, когда ее любопытство было по-настоящему возбуждено, и она жаждала подробностей. Тех особых подробностей, нюансов личного отношения, которые вносит любой устный рассказчик, независимо от своего таланта говорить.
На лице матери после своего вопроса Алиса увидела смешанные чувства, результирующей которых было отсутствие желания говорить хоть что-то на данную тему. Алиса прекрасно знала, что ее настойчивость может побудить мать начать рассказ, но так же хорошо она поняла, что этим она причинит ей боль. Поэтому она сделала вид, что ее вопрос был случаен, и что она не придает ему большого значения. Однако на самом деле любопытство ее разгорелось нешуточным пожаром.
Поразмыслив у себя в комнате, Алиса пришла к выводу, что ей стоит спросить о Гутти у их учителя литературы в школе. Пожалуй, он мог знать о нем даже побольше матери. Пока же Алиса взяла книжку стихов и, забравшись с ногами на диван, стала поглощать невероятную поэзию Гутти страницу за страницей.
Он писал короткими, резкими стихотворениями со странным, неровным ритмом, то тянущимся, то рваным, и каждая строка была насыщена ощущением сладкой обреченности, напоминающей привкус крови. Страдание воспевалось наравне с любовью, сплетаясь с ней в какой-то дикий комок из непонятных намеков, приоткрывающих, казалось, полог никому не ведомой тайны. При этом Гутти вовсе не прилагал усилий к тому, чтобы разнообразить или украсить собственный слог. Все его стихи были на удивление похожи и на удивление же завлекательны этой своей похожестью. Когда Алиса перевернула последнюю страницу, она ощутила приступ душевной боли, связанной со стремлением продолжать, продолжать во что бы то ни стало глотать волшебные и, вместе с тем, ужасающие строки еще и еще. Сейчас она, не в состоянии отойти от полученного впечатления, пыталась представить себе этого человека, который заставил ее забыть себя, других, забыть время, жить только в пространстве своих чувств, не желая более ничего иного, кроме унылой музыки стихов Гутти.
Часы показывали половину первого, и Алиса просто не могла понять, как ее до сих пор не отправили в постель. Она вышла на кухню и уткнулась в молчаливый взгляд матери. Она вдруг с ужасом поняла, что и мать, и другие домашние не раз заглядывали к ней в комнату и, наверное, даже что-то пытались у нее спрашивать. Такое случилось с ней в первый раз. Она, в общем-то, всегда недолюбливала стихи.
Мать отвернулась к окну и сделала вид, что настраивает кухонную автоматику. Алиса ждала от нее упрека, но так и не дождалась. "Наверное, она ждет моих слов", - подумала Алиса, но не было сейчас на свете ничего,
Читать далее...