Для удобства, предоставляю читателям ссылки на отрывки романа «Маленький домик на краю вселенной»; советую читать фрагменты в следующем порядке:
Отрывок №1 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post4935414/
Отрывок №2 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post4966252/
Отрывок №3:
Часть 1 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5039601/
Часть 2 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5039464/
Отрывок №4 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5082924/
Отрывок №5:
Часть 1 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5154198/
Вчера я задался простым вопросом: Кто я? Не знаю, почему этот вопрос пришел мне в голову. Был прекрасный весенний день. Ярко светило солнце. Над полем кружили птицы. Небо было таким ясным и чистым, что мне казалось, будто весь мир таков, как это небо. Я чувствовал некое умиротворение, тихий покой, какие испытывает человек, достойно проживший долгую жизнь.
Закончив пилить дрова и, оттащив их под навес, я вышел в поле. Там я уселся на мягкую зеленую траву и, положив слегка ноющие от работы руки на колени, следил за аистами, которые дружно стрекотали в своем гнезде. Как правило, эти грациозные птицы сплетали свои гнезда на столбах и водонапорных башнях. Вот и теперь небольшая семья о чем-то беседовала на забытом покосившемся от времени и непогоде сером столбе. Внезапно, один из аистов расправил крылья и устремился в небо. Он кружился словно большое перышко, а я зачарованно следил за его полетом.
Вот тогда-то мне и пришла в голову эта мысль: кто я? Мне показалось будто это не я, а кто-то другой спрашивает меня об этом.
Я погрузился в размышления, продолжая следить за парившим в небе аистом.
Кто же я на самом деле? Да, я понимаю, что человек. У меня есть руки и ноги, есть сердце, которое движет по сосудам кровь, снабжая все органы питательными веществами. Да, я – человек.
Этот ответ нисколько не удовлетворил меня.
Кто я? Если бы какой-нибудь психоаналитик задал мне этот вопрос, что бы я ответил? Я добрый и веселый? Но это неправда, я очень часто веселюсь, чтобы другим было весело, я поступаю хорошо, чтобы не обмануть ожидания других или чтобы избежать конфликта. Но это лишь внешние проявления. Кто же я на самом деле? Каковы же мои настоящие чувства? Чувства, не замутненные окружающими меня людьми, чувства, что исходят из самой глубины моего сердца?
Я очень часто говорю не то, что думаю, и делаю не то, что более близко моим желаниям. Я, словно слепой, отправился в голодную пасть общества, которое проглотило меня, заставив позабыть о себе.
Что я говорю? Это же я виноват. В порыве сохранить свой покой я растратил себя. Так кто же я?
Я не веселый бодрый парень, каким меня знают на работе, и я не вдумчивый и погруженный в собственные мысли философ, каким знают меня близкие родственники. Я не безвольный «подкаблучник», как считают друзья, и я не талантливый писатель, каким кажусь моим читателям. Все эти маски, я надеваю, чтобы жить в этом мире, чтобы быть достойным членом общества, чтобы быть полезным и тем самым оградить себя от опасностей подстерегающих того, кто смеет плевать обществу в лицо. Кто я? Шарлатан, растративший себя ради того, чтобы избежать невзгод и горестей? Или, может быть просто трус?
Когда меня обижают, я улыбаюсь обидчику в глаза и не признаю его злобы. Когда же он идет просить прощения, я с радостью прощаю его. Почему? Я прощаю его, потому что так надо. Потому что тогда я буду спокоен, буду плыть по течению и мне не нужно будет бороться. Я представляю себя невозмутимым небом, которое нельзя
От автора.
А теперь, уважаемый читатель, предлагаю немного отдохнуть от «маленького домика на краю вселенной» и потешить свое внимание рассказом «Пустынник».
«Пустынник» был написан достаточно давно; тогда я учился на первом курсе университета, поэтому тех, кто найдет в себе сил и терпения прочесть это творение, прошу не строго судить его.
Язык повествования довольно скуп. Само произведение сжато и суховато. Чего же было еще ожидать от рассказа, который написан буквально за час, да к тому же ради забавы? В то время я увлекался средневековой историей. Тогда я читал некоего арабского историка (имя не помню) времен крестовых походов. Некоторые строчки, описывающие зверства крестоносцев в Иерусалиме, послужили основой для моего произведения. Как-то неожиданно они обросли рассказом, правда, еще в уме. Я решил записать его. Зачем пропадать труду мысли J? И вот, как я уже сказал, буквально за час получил бумажный вариант «Пустынника».
Недавно я натолкнулся на него и решил перевести в электронный вид. Все-таки часть моей жизни…
Рассказ написан в стиле готической новеллы. Простотой выражения и примитивностью ужаса напоминает сказку. В нем нет описаний глубоких чувств и нет необычных мыслей. Герои довольно абстрактны. Главный сюжет немного банален и предсказуем. Зачем же я выложил его?... Хороший вопрос. В этом рассказе есть второй неявный смысл, который легко распознается благодаря одной фразе, которая присутствует в произведении, но которую я нарочно оставлю неизвестной. Собственно можно было и не писать всего рассказа, а лишь привести эти слова… Какие? Ищите и найдете.
Кому-то это произведение покажется средненьким мистическим рассказом (не отчаивайтесь я с вами), а кто-то увидит в нем нечто большее. В конце концов, куда бы мы ни смотрели, мы всегда видим лишь отражение своей сущности.
Удачи! Надеюсь эта сказка доставит вам удовольствие!
Пустынник.
Зачем аскеты уходят в пустыню? Чтобы спрятаться от мира? Или чтобы уберечь мир от себя?
(Куда уходят пророки. Гл.3)
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем. И если долго смотришь в бездну, то и бездна смотрит в тебя.
(Ф. Ницше)
В 1099 году от Рождества Христова, после длительного путешествия и долгой осады, мы, наконец, овладели Иерусалимом. Позади была тяжелая дорога и множество смертей…
В 1096 году наше десятитысячное войско покинуло Тулузу под предводительством графа Раймонда Тулузского. Нам мерещилась наша будущая слава. Мы – крестоносцы, слуги Господа – шли на освобождение Иерусалима – Великого Града Господня.
Около года наше войско шагало по Европе: сначала в Женеву, потом в Верону, пока, наконец, оставив Фессолонику, мы ни добрались до Константинополя. Там, весной 1097 года, мы соединились с армиями: нормандского герцога Роберта, Готфрида Бульонского из Лотарингии и Боэмунда Тарентского, прибывшего из Южной Италии.
В то время императором Византии был Алексей I Комнин, который, боясь такого огромного войска на территории своей страны, помог нам успешно переправиться в Малую Азию. Здесь мы столкнулись с большими трудностями. Перед нами была огромная раскаленная пустыня. Одетые в тяжелую броню, от страшной жары и болезней ежедневно гибли десятки наших товарищей. Временами будто из ниоткуда появлялась сельджукская легкая кавалерия. Такие набеги уносили немало жизней наших воинов. Армия, выступившая из родных мест в гордом величии, всего за несколько месяцев превратилась в измученную болезнями и голодом озверевшую толпу.
Солдаты нередко ссорились друг с другом за кусок хлеба. Дракам не было предела, некоторые доходили и до убийства. Наши военачальники жестоко расправлялись с такими убийцами, дабы хоть как-то поддерживать дисциплину.
В сердцах наших воинов росла огромная ненависть ко всему окружающему: к сельджукам, к этой пустыне, к этому беспощадному солнцу. Они рвались к Иерусалиму, будто там ожидало то, что могло утолить их
(продолжение)
***
Мы продвигались с большей скоростью, чем ожидали и потому надеялись догнать первый отряд еще до заката.
Я заметил, что в нашей сотне оказались и мои старые знакомые. Те самые, с которыми мне довелось столкнуться на улицах Иерусалима. Они тоже узнали меня и их главарь, которому как оказалось, я сломал нос, часто произносил «баба». При этом он указывал пальцем в мою сторону, а его друзья громко хохотали. Я постоянно чувствовал озлобленный взгляд, буравящий мою спину и, оборачиваясь, наталкивался на моих неприятелей. Они явно что-то замышляли, и потому я старался не спускать руку с меча и глаз с Надира.
Близился вечер. Мы пристально вглядывались в неясную линию горизонта в надежде отыскать там всадников первого отряда. Внезапно подул сильный ветер. Небо потемнело. Линия горизонта неожиданно начала таять…
Надвигалась песчаная буря. Люди и лошади метались в панике. Командир отдал приказ всем держаться вместе. Я привязал правую руку мальчика к своей левой руке, предварительно усадив его на коня перед собой. Другой рукой я держал стремянна и конец веревки, за которую также взялись Морис, Рюи, Маро и Косе. Все вместе мы плотно прижались к остальным членам отряда, которые также как и мы объединились в небольшие группки.
Мгновение мы смотрели, как стена из песка несется нам навстречу. Она меняла свои очертания и мне казалось, что я вижу силуэты ужасных существ, скрывающихся за песчаной завесой. Надир плакал, испуганно прижимаясь ко мне. Неужели он никогда не видел песчаной бури или он действительно боится демонов?
- Держаться вместе, - гаркнул кто-то рядом, за мгновение до того, как нас поглотил песок.
Тотчас же сотни мелких иголочек врезались в лицо. Пришлось наклонить голову. Бешено ржали кони, силясь сбросить с себя неуклюжих всадников и умчаться прочь. Веревка в моей правой руке то натягивалась, то ослаблялась. Иногда она просто рвалась из рук.
Гул ветра становился все громче и громче. К нам спешило само сердце бури. Я покрепче прижал к себе мальчонку и собирался прочесть молитву, как вдруг веревка рванулась вперед, потянув меня за собой так, что я слетел с коня. Надир, привязанный к моей левой руке, слетел за мной. Веревка в моих руках ослабла. Я услышал рядом конское ржание. Чья-то лошадь неслась прямо на меня. От внезапного сильного удара по голове я погрузился в беспамятство.
***
(продолжение)
***
Я пришел в себя от того, что кто-то сильно тряс меня за плечо:
- Пьер! Пьер! Очнись же, наконец!
Я с трудом открыл глаза.
- Морис?
- Хвала Богу, ты жив! Пьер, ты жив! – Морис плакал от радости.
- Что случилось? Где чудовище? Где дух колодца?
- Пьер, ОН ушел. Мы загнали его обратно в преисподнюю. Эта тварь вернулась в ад.
- Что случилось, Морис? Как?
Мой товарищ то и дело обнимая меня и произнося хвалу Господу, поведал мне о случившемся. Он начал с того, как я оставил их с Надиром, отправившись на поиски Жюля… Морис принялся укладывать вещи и на несколько мгновений потерял мальчика из виду. После первого сотрясения земли Надир неожиданно вскочил и бросился бежать к колодцу. Морис заметил его, когда он был уже далеко. Воин был очень напуган и потому не стал преследовать беглеца. Вместо этого он бросился на мои поиски. Увидев, что я сражаюсь с Жюлем, он хотел помочь мне. Потом появилось чудовище. В первые мгновения Мориса сковал ледяной ужас. Он не знал что делать: то ли бежать, то ли бросаться в бой. Потом он видел, как я преследую Жюля, видел как я лишаю того головы и тоже понял, что я совершил ошибку. Отчаявшийся воин уже готовился достойно встретить смерть, когда заметил в песке человека, прятавшегося под грудой тел; тот что-то уверенно шептал. Морис узнал Рюи. Он незаметно подобрался к нему и молниеносно поразил в сердце. После этого, по словам Мориса, сразу же все прекратилось. Чудовище исчезло. И если бы не песок, окрашенный кровью, если бы не стоны умирающих людей, и не разбросанные части тела, можно было бы подумать, что все происшедшее было лишь иллюзией, миражом, кошмаром. На глазах у Мориса гибли люди: кто от потери крови, кто от жуткой боли. Он носился от тела к телу, пытаясь помочь каждому, но стоны постепенно стихали, пока не наступила полная тишина. «Я остался совсем один», - говорил Морис, - «Но, вдруг под туловищем мертвого воина в окровавленных доспехах увидел тебя». Оказалось, что когда я отсек Жюлю голову, на меня свалилось чье-то искалеченное тело, лишив сознания, что, возможно, меня и спасло.
Тем, кто не знаком с романом «Маленький домик на краю вселенной» советую читать фрагменты в следующем порядке:
Отрывок №1 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post4935414/
Отрывок №2 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post4966252/
Отрывок №3:
Часть 1 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5039601/
Часть 2 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5039464/
Отрывок №4 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5082924/
Отрывок №5:
Часть 1 http://www.liveinternet.ru/users/indilhin/post5154198/
Автобус подъехал к остановке, и я вышел. Темнело. Улицы были заполнены людьми, спешащими по своим делам. У меня тоже было дело, и я тоже спешил. Вечер обещал быть не очень приятным, как и все вечера, когда мне нужно было мыть бабушку. Но мои мысли всю дорогу от работы до того места, где я теперь находился, были заняты происшествием на сатанинской «вечеринке». Я перебирал всевозможные варианты, выдвигал версии, и всегда они были полны недостатков, всегда разбивались о прочные стены логичных рассуждений, вынуждая меня перебирать все события того вчера вновь и вновь.
Я обогнул стройку, которая началась еще в те времена, когда я жил здесь, и теперь была «заморожена». Осторожно оглядываясь по сторонам, я перебежал дорогу и нырнул в темную арку. На удивление здесь было тихо и спокойно; раньше же здесь обуреваемые неуемной жаждой профилактики строители постоянно бурили асфальт и выкапывали водопроводные трубы, от чего жители дома номер 30 страдали из-за отсутствия воды. Теперь все было спокойно. Времена меняются…
Пройдя арку, я оказался во дворе. Здесь я, так сказать, родился и ходил в садик, сюда же я вернулся из Сибири после окончания школы и здесь жил пока учился в университете. Когда я жил в этом районе, мне казалось, что лучше его нет на свете. Он казался мне живым и жизнерадостным. Теперь же каждый раз, когда я приходил сюда, я видел лишь распад и нечистоту. Этот район стал казаться мне грязным. От него веяло некой нечистой тоской, которая была настолько сильна, что я мог уловить ее в местных запахах. Возвращение сюда было всегда испытанием для моего терпения и внутреннего равновесия, но, несмотря на это, я ходил сюда раз в три недели, чтобы сделать то, что должен был сделать.
Подойдя к угловому подъезду длинного дома, который подобно китайской стене огибал весь двор, я снял с плеч рюкзак и достал оттуда ключи от квартиры. Раньше у меня не было своих ключей и для того, чтобы попасть в квартиру, мне нужно было договариваться с тетей Машей или с ее детьми – Верой и Антоном – о том, чтобы кто-то был дома. Это было очень сложно, так как дозвониться до них было настоящей проблемой. Тетя почти никогда не подходила к телефону, да и не было у нее нормального телефона… Хотя нет, конечно же, был – хороший телефон с определителем номера, но стоял он у Веры в комнате и попасть к нему было невозможно, потому что моя двоюродная сестра поставила замок на дверь и никого туда не пускала. В общем, они предложили сделать мне свои ключи, когда однажды я не смог попасть в квартиру и простоял у подъезда пол дня, пока не пришел Антон. Обидней всего было то, что в тот день тетя была дома, просто она лежала в постели, и ей было лень идти открывать дверь. Почему лень? Моя тетя была, как бы это помягче сказать, психическим ненормальным человеком. Ну, комплекс чистоты, понимаете? В день она смыливала на руки по большому куску мыла, ходила в туалет, не закрывая двери, в страхе, что упрется в нее головою. Она никогда не садилась на унитаз, а оправляла нужду на весу и поэтому часто не попадала в отверстие, из-за чего мне, как любителю порядка и уюта, приходилось всегда убирать ее «проделки».
Комплекс чистоты проявлялся во многом, но самым ужасным было прикоснуться к тете или же к ее вещам. Вот тогда-то любой получал по первое число. За время, что я прожил в этом доме, я наслушался столько матов и оскорблений, сколько не слышал за всю свою жизнь. Если бы я не научился игнорировать их, то со своей склонностью к тишине и спокойствию сошел бы с ума. Когда я нечаянно задевал Машу или по забывчивости вешал свое пальто рядом с ее курткой, она начинала кричать и осыпать меня оскорблениями, утверждая, что я сделал это специально. Впрочем, касаться ее было и не обязательно, главное, что вы оказались рядом в
(продолжение отрывка №5)
Бабушка не любила держать животных в доме, и категорически была против всяких котов и собак. Но когда Вера и Антон стали воровать и сбегать из дому, она вместе с теперь уже покойным дедушкой принесла домой маленького и неуклюжего щенка дворняжки. Старики надеялись, что собака отвлечет детей от пагубного влияния улицы. Поначалу все так и было. Вера любила собаку больше всего на свете. Она спала с ней, ела с одной тарелки, водила на улицу и носила к ветеринару. Но прошли годы, Вера повзрослела и забросила своего питомца. Теперь у нее был большой ротвейлер, который сейчас был привязан к батарее в ее закрытой комнате и жалобно скулил от одиночества. На Жюлю перестали обращать внимание. Ее перестали кормить, и она, чтобы выжить была вынуждена питаться отходами из мусорного ведра. Собачка выглядела ужасно. На ее худом теле не хватало клочков шерсти, которая выпадала от недостатка витаминов. Ее перекошенный беззубый рот был похож на рот очень старого человека, и это сходство оставляло неприятное впечатление. Никто не гладил и не жалел Жюлю, а она всегда требовала внимания. Когда я приходил, эта жалкая собачонка вставала на задние лапки и начинала прыгать, словно приветствуя меня. А потом, виляя хвостом, она подбегала и утыкалась мне в ноги головой, прося погладить ее.
- Жюля, ай Жюля, - я потрепал собачку за ухом и вернулся в зал.
Бабушка сидела в своем кресле в одной ночной рубашке. Я поставил в ванную комнату табуретку, а потом подкатил к ней коляску с бабушкой. Бабушка, держась за стены, пересела с коляски на табуретку, и я снял с нее ночнушку. Откатив коляску, я сказал:
- Так, теперь давай памперс.
Бабушка наклонилась, и я аккуратно снял с нее памперс. Он был ужасно грязный – по-видимому, бабушка сходила в него несколько раз. Аккуратно завернув, я выбросил его в мусорное ведро в туалете. Затем я вернулся и, подняв на руки обнаженную старушку, посадил ее в ванну. От бабушки очень сильно пахло потом и калом. Ее тело походило на склизкий гриб и казалось неестественно мягким. Я подумал: мог бы я когда-нибудь попросить Еву помочь мне мыть бабушку, и мысленно ответил себе: нет. Я бы никогда не заставил мою любимую видеть те кошмары, к которым я уже давно привык. Одна только культя с большим розовым шрамом могла вызвать у впечатлительной Евы ужас. Нет, я не желаю своей любимой такого зла.
- Я сделал тебе пенку, видишь?
- Да.
(продолжение отрывка №5)
На Веру же никто и не рассчитывал, потому что она давно оторвалась от этой семьи и жила по собственным правилам. Когда хотела приходила и уходила, чем хотела тем и занималась. Ее законом была лишь она сама.
Никто даже не мог предположить, работает ли она сейчас или бездельничает. По рассказам Антона все знали, что моя сестра уже сменила около десяти ресторанов, где по ее словам она работала официанткой. Вера была безответственным человеком и очень часто прогуливала школу. Часто? Это еще легко сказано. Ее рекорд не хождения в школу – год. Целый год она продолжала обманывать мать, уходя якобы в школу. Целый год она подговаривала друзей и подруг, чтобы те звонили, представляясь ее учителями, и говорили Маше, как ее дочь превосходно учится. Целый год… В итоге по окончании девятого класса, Вера не получила даже аттестата. Ей выдали справку, о том, что она посещала некоторые уроки и все. Сама же Вера говорила Антону – своему младшему брату:
- Зачем тебе учиться? Это все глупость и несусветная чушь! Посмотри на нашу мать. Она окончила университет, а чего она добилась в жизни? Чего? Работает инженером за гроши! Я так не хочу! Мне не нужна эта чертова учеба, я и так вылезу в жизнь! Я вылезу, понимаешь, малой! Я буду лучше жить, чем наша мать. Лучше в сотни раз!
Честно скажу, я и не сомневался в том, что Вера добьется своего. Я знал ее очень хорошо. Она была тем волевых человеком, который может без лишних угрызений совести идти к своему счастью по хребтам других людей, в ней было достаточно жестокости и холодности, чтобы сделать разумный выбор и выйти из любой ситуации победителем. Она была сильна… Не то, что я.
- Я напишу маме письмо, в котором попрошу, чтобы она позвонила, - ответил я Маше.
- Напиши, напиши обязательно. Как отправишь, дашь мне знать. Хорошо?
- Да, конечно, - я кивнул.
Моя тетя не была чудовищем, как могло показаться с первого взгляда. Несмотря на все ее недостатки и комплексы она с самого детства была мне другом. Да, именно другом. Не тетей, а тем приятелем, над которым я мог подшутить, с которым я мог сходить в кино и поделиться впечатлениями, тем приятелем, с которым я мог поспорить и даже поругаться на равных. Когда я жил в Сибири, и на лето родители отправляли меня в Минск, я с радостью ехал в этом дом. Тут я чувствовал себя свободным. Маша могла терпеливо ходить со мной по магазинам, ездить к черту на
- Ты считаешь, что этого парня убили? – Ева стояла у плиты, добавляя соль в кастрюлю с кипящей водой, в которой плавал большой кусок мяса.
Никита сидел неподалеку за кухонным столом и резал лук.
- Думаю, да. Он был весь в крови. А его глаза… его глаза были выколоты. Это ужасное зрелище.
Никита по природе был так называемым «слоном». Все окружающие считали его толстокожим и думали, что этого невозмутимого парня невозможно задеть или обидеть. Он скрывал свои страхи и впечатления настолько глубоко в себе, что иногда с трудом отыскивал их сам. Плохо знающие его люди могли бы сказать про него, что он слишком безразличен к окружающему миру, что его не затрагивает ничего происходящее вокруг. Никита мог говорить: «Это великолепно» или «Это чудовищно», но эти слова зачастую оставались лишь словами неприправленными искренними чувствами. Тогда окружающим людям казалось, что он говорит это из чувства учтивости, ради них и их переживаний, а, не следуя своим собственным впечатлениям. Но так только казалось. На самом деле Никита был очень чувственным человеком. Просто его дерево впечатлений впивалось своими корнями глубоко в его богатый внутренний мир, а не плавало на поверхности, как у многих рядовых членов общества. По настоящему Никиту знала только Ева. Ей он открывал все самые сокровенные глубины своих чувств и только с ней он был по-настоящему откровенен. Остальные же видели его актерские маски, которые он носил для того, чтобы защитить себя и свой внутренний мир от невзгод окружающего мира.
- Не мог же он сам себе выколоть их…, - продолжал Никита. – Хотя, после тех извращенств, что я там видел, я начинаю сомневаться.
- А что сказала милиция?
Ева перемешала соль столовой ложкой и подошла к коробочке с приправами. Выбрав необходимые пакетики, она вновь вернулась к плите.
- Милиция? Я даже не знаю, была ли она там.
- Что? Смотри, как бы это дело тебе боком не вышло. Все так странно, - взволновано сказала Ева. – А то еще и тебя привлекут к этому делу.
- Ты что? – Никита замер.
- Да, так дурные мысли в голову лезут.
- Шутница! – улыбнулся он. – Я понял, ты просто шутишь.
Внимание!
Тем, кто решится прочитать отрывки из романа "Маленький домик на краю вселенной" настоятельно советую начинать с первого отрывка для формирования полноценного представления. :)
Отрывок
Отрывок 2
Отрывок 3
Если вы не решитесь читать, не переживайте. Вы ничего не потеряете. Ибо не видел я большей суеты под солнцем, чем эта! :)
В пятницу вечером позвонил мой приятель Юрий.
- Здорово, “корч”!
Юра всегда при приветствии использовал хитросплетенные словечки, и потому я уже давно на это не обращал внимания.
- Привет, Юра!
- Я по процедурному вопросу.
Резкий переход к делу без излишней учтивости, Юрий считал своим коньком.
- Да, слушаю.
- Помнишь, ты просил меня достать пропуск на сатанинскую вечеринку?
- Да, конечно.
- Так вот приятель, можешь плясать от радости. Я выполнил твою просьбу. Сегодня вечером у «Церкви Света» какое-то собрание.
- «Церкви Света»?
- Да, эти кексы теперь себя так называют. Давно ушли те времена, когда сатанисты были злодеями, жаждущими лишь крови. Теперь эти ребята – интеллектуалы. У них свои идеи, и…
- Спасибо за информацию, но я все это знаю, - перебил я впавшего в кураж приятеля.
- Понимаешь, это закрытая вечеринка?
- И?
- Туда не каждый может попасть. Вход только по определенным флайерам. Фактически эти флайеры являются пропусками. На каждом из них указанно имя приглашенного. В общем, вам с Малышкой Ив придется прикинуться другими людьми.
- Евы сейчас нет в Минске. Она поехала на выходные к родителям.
- Так ты пойдешь один?
- Не знаю, стоит ли вообще туда идти.
- А как же психологический интерес? Как же чисто объективный подход?
- Ты пытаешься давить на меня?
- Нет, что ты? Ни в коем случае, Никки. Просто… Ну, не пропадать же пропускам впустую.
- Ладно, я подумаю. А почему ты сам не хочешь пойти?
- Я? За кого ты меня держишь? Что я мало с идиотами общался? К тому же я не встречал среди этих сатанистов ни одной привлекательной девчонки.
- И много ты видел сатанисток?
- Нет. Но
(продолжение)
Я снова очутился в коридоре, и теперь мне пришлось войти в то помещение, где я еще не был и, где до этого скрылся человек, облаченный в черную мантию.
Войдя, я оказался в огромном зале, который был освещен сотнями свечей, собравшихся здесь людей. Стены зала были отделаны темно-красным бархатом, что придавало ему очень богатый вид. Высокий свод, подпирался двумя рядами толстых колонн, выполненных в готическом стиле. Стены были увешаны мрачными картинами. В некоторых из них я узнал репродукции гравюр Гюстава Доре к «Потерянному раю» Джона Мильтона и «Божественной комедии» Данте. Все картины, так или иначе, были связаны с дьяволом или с грехопадением.
В тусклом свете я смог разглядеть несколько коридоров, уводящих из зала. Над ними были таблички с какими-то надписями. Некоторые из них мне удалось прочесть. Вот они: «Похоть», «Насилие и жертва», «Гордость», «Ненависть», «Мистерии» и «Мудрость». Куда вели эти коридоры, и для чего предназначались, оставалось для меня загадкой. Наряду с перечислением грехов здесь присутствовало и слово «мудрость», а также «мистерии», которые никак не вписывались в общую картину.
Внезапно у дальней стены зала вспыхнули факелы, осветив высокую трибуну. Все замерли. Шум прекратился. Я слился с толпой и, надвинув капюшон на голову, воззрился вперед.
На трибуну медленно поднимался высокий человек. Он, также как и все, был облачен в черную шелковую мантию, но свечи у него не было. Его голова была не покрыта капюшоном, и потому я смог разглядеть его. Длинные черные волосы, борода как у священнослужителя и серые глаза, пронизывающие тьму своим холодом – все это производило какое-то неприятное впечатление. Незнакомец еще не заговорил, но мне показалось, что я уже знаю его. И то, что я о нем знал, отталкивало меня.
- Из сей бесплодной пустыни стали и камня я возвышаю свой голос, дабы смогли вы услышать его, - начал незнакомец властным голосом, который громким эхом разносился по залу. – Востоку и Западу я подаю знак. Северу и Югу я даю знать: Смерть слабым, богатство сильным! Откройте глаза, дабы видеть, о, люди, чей разум заплесневел; слушайте меня! Ибо я восстаю, чтобы бросить вызов мудрости мира; подвергнуть испытанию "законы" Человека и "Бога"! Я испрашиваю суть его Золотого Правила и хочу знать, зачем нужны его десять заповедей. Ни перед одним из твоих печатных идолов я не склоняюсь в смирении и, тот, кто изрек "ты должен", есть мой смертный враг! Я погружаю свой указующий перст в водянистую кровь твоего бессильного сумасшедшего Спасителя и пишу на его иссеченном терном челе: Вот ИСТИННЫЙ принц зла - царь рабов! Ни одна седая ложь да не станет правдой для меня, ни одна удушливая догма да не стеснит мое перо! Я освобождаюсь ото всех условностей, которые не ведут к моему земному благополучию и счастью. Я воздвигаю в неумолимом посягательстве знамя сильных! Я впериваюсь в стеклянный глаз твоего страшного Иеговы и тяну его за бороду; я воздымаю топор и вскрываю его изъеденный червями череп! Я выбрасываю содержимое философски отбеленных гробниц и смеюсь с сардонической яростью!
Он рассмеялся и, казалось, что от его хохота у меня трясется сердце. В его словах я узнал строки из «Сатанинской Библии» Шадор ЛаВея, но незнакомец не произносил их, а словно был самими словами, что витали в воздухе, врываясь в сердца и мысли собравшихся.
- Соберитесь же вокруг меня, о, вы, презревшие смерть; и сама земля станет вашей! - обладайте же ею и владейте! –
Красноречие, я отказываюсь от тебя. Мне дороже истинность моих чувств и переживаний, а не их красота. Раньше я пытался писать красиво, а теперь буду стараться писать правду. Буду писать даже нелепости, если они будут исходить из моего сердца. Потому что я пишу для себя. Да. Эта мысль, эта истина только недавно по-настоящему посетила меня, отбросив все сомнения в сторону. Я пишу для себя. Пишу то, что хочу видеть, что хочу слышать и чувствовать. Я бы соврал, если бы сказал, что не хочу, чтобы меня читали. Я хочу этого, но не для этого я пишу. Я пишу, чтобы сказать то, чего не могу сказать, чтобы почувствовать то, чего не могу почувствовать. Я пишу, чтобы коснуться невозможного, сделав его возможным в своем мире. Я пишу, чтобы узнать себя, чтобы проникнуть в самые нетронутые глубины своего сознания или подсознания. Я пишу, потому что не могу не писать…
Вы когда-нибудь были богом? Нет? Возьмите ручку и положите перед собой чистый лист бумаги. Включите музыку, если нужно и пишите. Проклинайте и благословляйте, убивайте, сражайтесь, любите, радуйтесь и печальтесь, потому что лист бумаги – это мир, где все дозволено. Это мир, где вы творец, это мир, который подчиняется созданным вами правилам. Это ваш мир. Подарите себе свободу на белом листке бумаги, и вы узнаете, что такое быть богом.
***
- Что ты пишешь? – Ева вошла в зал, держа на руках пушистого кота.
- Да, так ничего, - Никита оторвался от своего занятия и повернулся к жене.
- Ничего?
- Записывал свои мысли. Ты же знаешь, когда они приходят, мне необходимо выплеснуть их на бумагу. Просто с ума схожу от этого.
Кот увидел на полу шнурок от ботинка и стал вырываться из объятий девушки.
- Тише, Бэнджи, - Ева нежно провела рукой по серой шерсти животного.
На самом деле кота звали Ясень или Ясенька. Но после фильма «Говорящие с ветром» он неожиданно превратился в Бэна Яззи. Бэна стали ласково называть Бэнни. После Бэнни получил полноценное имя Бэнджамин, которое со временем переросло в Бэнджи. В настоящее время у кота было имя и фамилия, что помогало ему чувствовать себя полноценным членом семьи.
- Он увидел шнурок, - Никита улыбнулся. – У меня опять порвался шнурок в одном ботинке. Этот кусочек, что валяется на полу, я отдал нашему зверю на растерзание.
Ева отпустила кота, и тот, подняв хвост трубой, бросился к своей новой игрушке.
- Кажется, Бэнджи к нему не равнодушен, - сказала Ева, подходя к мужу.
-
… Я поставил компакт диск группы Raison D’Etre и выключил свет. Моя любимая мылась в ванной. Я слышал, как шумит вода, слышал глухой стук бутылочек из под шампуня о раковину. Видел маленькую полоску света, пробивающуюся через щель ванной комнаты…
Я отвесил шторы. В комнату проникли печальные огни уличных фонарей. Что-то тоскливо постукивало о подоконник. Тук. Тук. Тук. Я знал этот звук с самого детства. Словно кто-то просит впустить внутрь. Тук. Тук. Тук.
Я отошел от окна, расстелил на полу байку и лег. Из магнитолы доносились мрачные звуки музыки в стиле Dark Ambient. Шум ветра… Грегорианский хор… Глухой звон колокола… Я закрыл глаза и попытался, как всегда расслабиться, начиная с кончиков пальцев ног. И тут мне стало страшно. Меня окутал необъяснимый страх. Казалось, что сам воздух, что вся атмосфера комнаты вдруг оказалась пропитана этим неожиданным чувством. Это был не тот страх, что мы испытываем в детстве, когда, насмотревшись фильмов ужасов, ожидаем появления чудовищ. Штора, диван, кресло – все это тогда кажется убежищем жутких тварей, которые только и жаждут того, чтобы схватить нас. В такие моменты я накрывался одеялом с головой и старался ни о чем не думать. Это может показаться странным, но я никогда не боялся чудовищ. Я страшился самого испуга – острой волны страха при неожиданном появлении мерзкого создания…
Но теперь был не тот страх. Я не боялся чудовищ. Я… Я боялся нечто, что трудно объяснить словами. Я боялся “ничего”. Да, именно “ничего”, как бы это абсурдно не звучало. “Ничего” или “ничто” – это когда тебя нет, когда не существует мыслей и чувств и… возможно, даже страхов.
Стоп. Запутался. Но ведь я боюсь. Есть страх, который говорит о том, что есть нечто. Или я боюсь себя? Мне страшно остаться наедине с самим собой.
Эта неожиданная мысль, словно вспышка света, на мгновение ослепила мое сознание. Я замер. Все вдруг остановилось. Мысли, дыхание, бег крови по венам и, казалось, даже само время – все остановилось и потеряло смысл. Я увидел спокойную гладь озера. Но и это видение быстро растаяло в пустоте. Наверное, вот так выглядит смерть? Или точнее несколько мгновений перед смертью, когда ты осознаешь, что остался один, что все чувства и ощущения посещают тебя в последний раз, и ты радуешься даже самому страху, как свидетельству жизни.
Смерть. Смерть. Смерть. До этого я много раз пытался понять смысл и значение смерти, но оно всегда оставалось для меня лишь словом.
Почти каждое слово становится кусочком нашей жизни, нашего сердца. Я называю такие слова живыми. Они есть, и так или иначе связаны с нашей жизнью. Я бы сказал, что из них складывается пирамида нашей жизни.
Что такое “весна”? Весна – это я склоненный над быстро бегущим ручейком. В моих руках кораблик. Я улыбаюсь. Со мной друзья. Мы счастливы и смеемся, а в воздухе летает некий волшебный запах. И мне кажется, что вся магия весны, вся ее прелесть и очарование, лишь в этом магическом запахе,
От всего сердца благодарю неизвестного (неизвестную), который(ая) мне послал(а) бутон белого тюльпана. Спасибо...
Багровый рассвет или история убийцы.
Часть 1 – Проклятый.
В тот самый час, когда Варда окончила свои труды, когда Мэнельмакар впервые шагнул в небо, и синее пламя Хэллуина вспыхнуло в тумане над гранью мира – в тот самый час пробудились Дети Земли, Перворожденный Илуватара. У озаренного звездами озера Куйвиэнэн, Вод Пробуждения, очнулись они ото сна; и пока они – ещё в молчании – жили у Куйвиэнэн, глаза их видели звезды, и звездный свет стал им милее всего.
(Сильмариллион «О приходе эльфов»).
Равнина медленно таяла в наступающих сумерках. Теплый ветер нежно поглаживал траву. Цветы готовились ко сну. По обеим сторонам равнины Пеларгир расположились лагерем две большие армии. Словно тысячи звезд горели костры. На восходе солнца армия Темного Властелина столкнется с воинством эльфов и спокойное поле окраситься кровью.
Лязг оружия, громкие команды начальников и бравые песни воинов сводили Эдельхарна с ума. Он жаждал покоя и тишины. Плохие предчувствия не давали ему покоя. «Возможно, это последний закат и последняя ночь в моей жизни» - думал он.
В поисках покоя он отправился к группе одиноких холмов, чернеющих в стороне от равнины. Это было рискованно, потому что там могли рыскать разведчики врага. Но эльф двигался бесшумно, уверенный, что никто из созданий Темного Властелина не приблизиться к нему ближе, чем он того пожелает. У себя на родине в Белерианде, он слыл самым искусным разведчиком. Не раз Эдельхарн отправлялся один в холодный северный край к неприступной твердыне Моргота Утумно и раскрывал коварные планы врага. Именно в своих далеких походах он научился любить одиночество. И теперь перед великой битвой, Эдельхарн желал побыть вдали от шумного лагеря.
Соблюдая осторожность, он неторопливо приближался к холмам. Солнце уже начало скрываться за горизонтом. Небо было багровым от его умирающего света. Еще некоторое время, и солнце спрячется за далекими горами, а багровое небо станет черным. Взойдут звезды, любимые всеми квэнди, и весь мир погрузиться в сон. Уснут и оба воинства, оставив бодрствовать лишь часовых.
Внезапно легкий ветерок донес до Эдельхарна легкие звуки музыки. На вершине одного из ближайших холмов кто-то играл на флейте. Мелодия была полна тоски и боли. Для эльфа, привыкшего к цветущим балладам синдаров, она показалась чуждой и непонятной. Но, несмотря на это, она трогала его. Печаль неизвестного музыканта магическим способом передавалась и ему самому. Эдельхарн вспомнил Алвирин – свою жену, оставшуюся в далеком Белерианде. Может, завтрашний бой отнимет у нее любимого. Эдельхарн сунул руку в карман и аккуратно нащупал маленький сверток, в котором хранились семена мэллорнов – самых прекрасных деревьев Средиземья – подарок его любимой. Когда он собирался в разведку первый раз, Алвирин, поцеловав его, протянула этот сверток.
(продолжение)
На этот раз Эдельхарн вдохнул не глубоко. Рот заполнился теплом, которое стало быстро просачиваться в голову. Эльф почувствовал необычайную легкость, казалось, дуновение ветра, и он как перышко улетит в небо. Мысли таяли как лед у костра. Шея усиленно не хотела держать на себе голову. Хотелось смеяться.
- Где вы берете это? – вяло спросил он.
- Есть такое тайное местечко, - голос орка был не менее вялым, чем у эльфа, - под названием Барад-Дур. Там делают эти сигары. Мы с ребятами в шутку зовем его Барад-Дурь.
- Барад-Дурь?
- Барад-Дурь, - торжественно повторил Азхгур.
- А почему? – эльф никак не мог убрать с лица глупую улыбку.
- Ну, ты даешь! Еще нас зовете «темными», а сами-то.
- Тайное, говоришь, местечко? – вдруг спросил Эдельхарн и расхохотался.
- Верно, тайное, - заплетающимся языком проговорил Азхгур. – Я смотрю тебе здорово дало по мозгам.
- На себя посмотри, - эльф продолжал смеяться. Потом внезапно попытался принять серьезный вид, что ему совершенно не удалось, и сказал:
- Вот мы сейчас валяемся здесь одурманенные, а если твои или мои найдут нас.
- Не найдут. Какой идиот сунется сюда посреди ночи?
Они оба рассмеялись.
-
(продолжение)
- Ну что ж, - орк ласково погладил флейту, - начнем. Я был одним из Перворожденных, - Азхгур улыбнулся, как улыбаются те, чей взор обращается к приятным воспоминаниям. - Я был квенди из третьего поколения. Мы называли стариками тех, кто родился до нас, хотя они и выглядели не старше нас. Эльфы вечно молоды. Но только внешне. Внутри же они стареют также как и все остальные. Не мне тебе говорить, ты и сам все знаешь.
Старейшиной нашего селения был Эленихин. Он был одним из первых квенди. Все считали его мудрым и справедливым. Эленихин обладал недюжинной силой и яркими глазами. Все, кто встречал его первый раз, уносили с собой воспоминание о синих холодных, словно свет далеких звезд, и в тоже время ослепительно пылающих безднах. Старейшина имел очень большую власть над квенди. Одни его уважали, другие побаивались, но слушались все. Он старался быть добрым и приветливым, но в этой доброте и приветливости была некая жесткость. Когда я был еще очень маленьким, мы с другими детьми решили подшутить над ним. Найдя в лесу небольшую березу, мы выкопали ее и принесли к его дому.
Эленихин сидел и что-то мастерил. Я и еще трое мальчишек подняли дерево и начали раскачивать перед окном, изображая буйство ветра. Мы хохотали, представляя изумление старейшины. Но внезапно, я увидел, что качаю березу один, а пятки моих соучастников сверкают около озера. Я растерялся, а выскочивший на улицу Эленихин, схватил меня за руку и поволок в свой дом. Обливаясь слезами, я умолял его отпустить меня, а он, втащив меня в свою комнату, усадил на большой дубовый стул и заставил смотреть, как он работает. Его инструменты наводили на меня ужас, и я весь дрожал. А он молча делал свое дело, и от этого молчания становилось еще ужасней. Когда к нему заходили квенди, кто спросить что-то, а кто одолжить муки или соли, я жалобно смотрел на них, умоляя забрать меня отсюда, а они проходили мимо, словно я был лишь мебелью, тем стулом, на котором сидел. Под вечер Эленихин отпустил меня. Я бежал домой, заливаясь слезами облегчения. После этого, я долго обходил дом старейшины стороной. Я боялся встретить его и всегда сворачивал, когда он появлялся впереди. Мой мучитель часто приходил ко мне в кошмарах, и в темноте мне казалось, что его руки тянуться ко мне. Но я подрос и забыл о своем страхе.
Наше поселение тянулось вдоль большого поля. Летом оно было усыпано цветами, а зимой превращалось в белоснежное море. Когда смотришь на эту белесую гладь, она всегда манит. Хочется взрыхлить ее непорочность. Хочется купаться в ней. Мне всегда нравился, скрип, которым отзывался снег на прикосновение обуви, я любил смотреть, как блестит наст, играя со звездным светом. Когда ветер был не так колюч, а мороз не столь беспощаден, мы с друзьями раздевались догола и, вспенивая снег босыми ногами, бежали вперед. Когда кто-то из нас проваливался по пояс, мы смеялись. Бывало, не удержишься и упадешь, скрывшись с головой, а потом, вскочив, падаешь опять. Тогда под хохот товарищей лепишь снежок и кидаешь его в кого-нибудь. Вот, чей-то улыбающийся рот давится снегом, и теперь смеешься ты, и все лепишь и бросаешь, лепишь и бросаешь. А потом, набегавшись и наигравшись, мы валились в снег и, расставляя руки в стороны, смотрели на небо. Пролетали вороны, закрывая своими крыльями звезды, дыхание и биение сердца были настолько быстры, что, казалось, еще немного и тело взорвется, и из груди вырвется птица и устремится в небо. Я всегда лежал молча, а мои друзья довольно кряхтели. Рядом со мной лежало волосатое тело Хонаро. Я удивлялся, почему он такой волосатый. У меня и других квенди волосы росли только на голове. Он же был полностью покрыт жесткой щетиной. Грудь, живот, спина и ноги были щедро усыпаны черными волосами. Лишь только его лицо было гладким, как у остальных эльфов. Мы часто шутили над необычностью Хонаро, а он никогда не обижался. Более того, он гордился своими волосами и утверждал, что именно таким должен быть настоящий мужчина. Когда мы валялись в снегу или резвились как волчата, его тело покрывалось