Сон или аська? Я обещала ни о чём не говорить, ни о чём не разговаривать... Вот так... Сон?
Любите меня кто-нибудь! хоть немного! совсем чуть-чуть, боже, как не хватает возможности свернуться комочком и знать, что вот здесь в этом уголке тебя никто не тронет, не обидит ... Одно ласковое слово...
Обняла, а я поняла слишком поздно... да... бывает...
Да, скоро поссоримся наверное, а как не вовремя... Хотя всё возможно, я знаю, ты знаешь, что возможно всё... Любите меня, хоть кто-нибудь...
Я ненавижу молчать. Убийственное чувство, внутри здоровый и тяжёлый, абсолютно высохший ком. Хочется свернуться калачиком и заплакать, или закричать, или убежать, хочется, чтобы кто-то сказал: Все в порядке! и обнял - крепко-крепко, чтобы не страшно было молчать... ненавижу молчать...
Вчера после мастерства и после плача Руси на павелецкой, после того, как добрались до Таганки и перепутали театр, после бега на страстном и в метро...
Я стояла и смотрела, как она зашла в дверь и скрылась за спинами охраны - ничего особенного, так последний штрих к этому вечеру. Я пошла гулять. Ноги не шли. Как назло на бульваре - всё наилучшие лица: читали стихи и играли на губной гармошке, курили, поджав ноги. А я иду... Куда? А я иду, и даже не думается, даже не чувствуется. Одна из "трёх наиболее часто возникающих" вновь посетила меня, но это было утверждение, уверенность...
Я долго гуляла. Странно, но город не казался родным, не приносил утешения. Громады домов нависли надо мной, совершенно чужие бетонные лица - ни страха, ни трепета - я просто потерялась в чужом, пустом городе, и как назло почти нет прохожих, я знаю куда я иду, но я хочу умереть в этих улицах для всех, я хочу зайти вот в этот подъезд - видишь там голубую кухню? - там стоят разномастные чашки, по которым разлит чай, неуверенное молчание, которое всегда возникает между мало знакомыми людьми... я хочу в гости к этой кухне, я хочу ворваться в её жизнь, прожить ею... Но я иду дальше... Какие широкие улицы! как много воздуха - абсолютно пустого воздуха, абсолютно без смысла, абсолютно без мысли, без единого слова... Пустота... Холод... И до этих стен не дотянуться, они не мои, они далеко...
Я побывала в страшном месте: Чернышевский переулок. Там маленькие уютные домики и абсолютная тишина и НИКОГО. Ни одного человека. Это будто страна мёртвая, там падают листья, там ездит один единственный пустой трамвай и звенит на кочках, там нет ни одной трамвайной остановки, на которой ни один человек не ждёт трамвая и от того трамвай пуст... Там посрди улицы, без всякого намёка на кафе, стоит деревянный столик со стульями и на столе разлили вино, почти тёплое. громко пахнет! и никого...Тебе приходиться подниматься в горку, будто восходить, а что если за чертой всё выглядит именно так, как СОН из Земляничной поляны? Страшно...
Трудно вспомнить, что писалось по пути в Строгино...07-10-2008 01:19
Сегодня, бредя по ночной Тверской, я поняла наконец в чём принципиальная разница между мною и ей. Она - девочка утро, она девочка мечта. Розовая дымка рассвета, тёплое дыхание ветра, утрення свежесть. Она - желтые листья деревьев, огромные сугробы жёлтого, огромные сугробы снега. Я - девочка ночь. Тусклая лампа над потёртым столом, липкие следы от стакана, пустой город, пустые улицы. Она - девочка можно, я же - девочка нельзя. Она земля, на которой всё стоит, всё решается. я - ветер, бесплотный и ни с чем не соприкасающийся, кроме ваших щёк и рук, я обдуваю собой дома, я облизываю собой улицы, но вы неувидете меня, не услышите, я вам ничего не скажу.
Разница меня пугает, что из неё выйдет? Я найду себя, на почве этих отторжений. Ей нельзя пить, а мне? И истина на дне бутылке, которой нет, и я не вернусь в страну проведений.
Я ехала в вагоне синего метрополитена и читала, и что-тто сказало: подними глаза! И вагон был абсолютно пуст. Продавленные спинки старых вагонов синей ветки, косые лучи дождя на стёклах. Пустые станции, только шёрох метлы и бег и игра огней тонелля. Да будет так...
On the buttom of the bottle... And bottle train can take me home...
Как же мерзко и противно. В течении двух часов наблюдала картину, которую и описывать не хочется. Все равно лучше Куприна не получится.
Помню, лет пять назад пришлось мне с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около 11 часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жаренная фасоль, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки, и стояли корзиночки с хлебом. Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету, и, по собственной доброй воле, платил за ужин ровно одну марку (37 копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда, Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому... Надо было послушать, как они издевались на бедными финнами:
- Вот дурачье, так дурачье. Ведь этакие болваны - черт их знает! Да ведь я, ежели посчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы!
А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... Нарочно стакан кокнул! А потом взял в рыбину и плюнул!
- Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!
Осень самое чудесное время года, терпкое, пахучее, свободное... Ветром выдувает плесень из мозгов и к горлу подкатывает счастье...
Был у Лёши день рождения))) всю ночь мастерила подарки. Вспомнилось, как в апреле, на Наташкин ДР, звонила ему из дворика на Менделе: "Ты где? Не хочешь гвозди позабивать? Что? Гвозди!!!" Когда мы с Машей тряслись на родных скамейках, я махала молотком, маша читала вслух лекции, потому что вот-вот начинался модуль. А звук ударялся о стены и стыдил многократным эхом. Мы колотили ящик из Икеи в падарок Наташке...
Уж такова моя участь))
Сижу монтирую, как всегда выходит что-то непотребно-сумасшедшее. Ощущение будто у меня мозги набекрень совсем, с корнем вывихнули)) Так и живём. Денег нет. Курю винстон. Так всегда начинается учебный год. в кармане голяк, в зубах дерьмо. Но что поделаешь, се ля ви!
Ездила на книжную выставку к тёте Тане Янушевич. она меня не узнала, было обидно. вконтакте есть чудесное сообщество - поколение дворников и сторожей, вступила. вчера мёрзли с Сауле и Сашей: "Кто это?" "Голубь!" "Ленин!" Думали чтобы снять. В Звенигород хочется неимоверно... Но пока монтаж -монтаж...
На книжной выставке нахватали журналов бесплатных. прочла в Станиславском стихотворение. Жалею, в кой веке раз, что это написала не я:
Застрелиться бы, застрелиться... Но не кровь, а вонючий дым
Заливает длинные лица. Быть испуганным, но живым!
Не уйти из гнилого света, и дымиться не пистолет,
А десятая сигарета. Вот такой вот автопортрет.
Индсы не отвечают. Ответов на резюме не приходит. тот кто надо не звонит.
Зато скоро институт, а потому съёмки - просто пиздец)
Гуляю по городу, адски хочу спать...
Сегодня видела всех. Как хочу вернуться обратно на щуку...
Работать. Ради удовольствия. НИКОГДА ради денег. Как хорошо, что я не страдаю ни одним из видов фетишизма и я свободна. "Саморазвитие(читай:работа, читай: деньги)" - дорогие, это бред.
Слишком много полей, а которых стоит взращивать побеги... Деньги в этом списке - чушь, ложь, бред... Это не показатель...
За что люблю стариковские посиделки. За их предсказуемость. Заходишь в комнату поздароваться.
- а вот и Галя!
Выходишь и слышишь сковзь шум воды - началось:
" Это Галя? - Галя? - Неужели это Галя?"
Слышишь и улыбаешся.
Предсказуемо, но как добро...
*Весь день следила за палевой белкой... Иду курить...
Сегодня с утра я проснулась от громких перессуд. Долго лежала, изучала потресканный потолок и гадала - кто? Знала, должны в скорости приехать две тётки, которые разумеется вовсе не тётки, но для скорости изъяснения именуются так. Итак, две. Из Санкт-Петербурга Наталья, существо неизвестное, но по рассказам вполне удобоваримая. и тётка Нина Фёдоровна. откуда - чёрт знает, но определённо не приемлимое.
Итак в нашем доме появилась Нина Фёдоровна. Появилась она в ярко голубых цветах узковатого юбка-блузного костюма, подбирая под самую необъятную грудь свои толстенькие ручки с кокетливо вытянутыми пальчиками. Шевеля облизанным голубым хлопком задиком (задищей), это по всем пораметрам круглая женщина каталась взад в перед по комнатам, источая неменнее круглый неискренний смех. Нина Фёдоровна относится к той породе женщин, которые остаются в своём стареющем одиночестве неисправимыми, и что самое ужасное, абсолютно неоправданными кокетками, потому что непонятно, кто на этот жирно смазанный крюк способен клюнуть... Она источает сладкаватый высокий смешок по поводу и без повода, говорит чуть картавя, словно она маленькая и невинная деовочка, вот-вот девушка... Играет в шарики на компьютере и читает фэнтази в свои пятьдесят с лишним лет, а может и во все шестьдесят... Скоро, однако ей уезжать назад, у неё на оставленной на какую-то единственную подругу-соседку квартиру стонет дома одинокий кот, увы единственный мужчина, способный стонать по её фигуре... и как не жаль её, но скатертью дорожка...
Позже по явилась и тётя Наташа. Забавно, как эти две женщины уживаются теперь в одной комнате. Наташа - жилистая, молодящаяся женщина с ещё не растраченными чарами и вполне померными апетитами. кокетничая с дедом, она успела оббегать весь городок, записаться в Новосибирске на несколько семинаров (в москве во время несколькочасовой пересадки с поезда на поезд успела купить штатив для съёмки затмения). Она уже посетила музей, до которого я не могу доплестись третьи сутки и накупила всякого провианта. Теперь бежит за одёжей ехать на алтай...
И они живут в одной комнате. Вот как складывается иногда судьба. Теперь нас тут уже шестеро. Ежедневно приезжает тётка Настасья 25 лет с моим кузеном... Вот как бывает, когда скучаешь по семье)))
Сводки с передовой завершаем. Солнце чувствует себя хорошо, туч не бывает. Ждёёёмссссс)))
Весной по огромным песчанным горкам текут вездесущие ручейки, протапливая в бледной, желтоватой жиже тонкие гладкие ходы, вылизывая в крупной щебёнке гладкие впадины, унося слякоть и грязь в низкие ложбины, в лес и дальше к застоявшемуся, пахнущему этим застоем Обскому морю. Летом дорога сохнет, ссыхается, покрывается множеством морщинок, оголят белозубые круглые камушки. греет свою земляную длань на подставленном сонце. Камни набирают тебла в свои облизанные бока и ты идёшь, набирая полные карманы этих прогретых солнечных галек.
Тут всё не так. И никто не бежит. Тут размеренный день от завтрака до обеда. тут рожают детей и не следят за внешностью (это только моя тётка, ну да ладно). Ты за ходишь за угол и, рассположившись среди домов многочисленных академиков и их благочинных отпрысков, читаешь на потрескавшейся резной лавке, зарабатывая тёмный цвет своего покрова.
Тут всё целесообразно. Учеба, работа, любовь, сама жизнь...
Здесь даже много лучше, чем в Питере...
А поначалу я боялась, что не выживу, скучала первые 12 часов по суматохе и подвижному бездействию Москвы...
Хорошо известно, что:
испанец - человек, а испанка - грипп;
американец - человек, а американка - бильярд;
индеец - человек, а индейка - птица;
кореец - человек, а корейка - еда;
болгарин - человек, а болгарка - инструмент;
финн - человек, а финка - нож;
поляк - человек, а полька - танец;
турок - человек, а турка - посуда;
голландец - человек, а голландка - печка;
венгр - человек, а венгерка - слива;
ленинградец или сочинец - человек, а ленинградка или сочинка - преферанс;
чехи и вьетнамцы - люди, а чешки и вьетнамки - обувь;
китаец - человек, а китайка - яблоко;
молдаванин - человек, а молдаванка - район Одессы.
И только одно исключение:
москвичка - человек, а москвич - ржавое ведро с гайками!
Я вспомнила чувство ревности. Не той загодочно-собственической, а чистой, дородной такой ревности, когда смотришь, как дорогой тебе человек...хм...
И сердце становится чёрствым и жёстким, и стальные руки совести сковывают тело и язык прилепляют к нёбе, чтобы не скзать и не сделать... чтобы...
так то...
я ревнива... В первую очередь по отношению к друзьям...
Я уезжаю для отвода глаз, для маскировки...
Я обязательно вернусь, не знаю когда и насколько, но вернусь.. Скоро, точно!
Каждая проходная - замирание сердца...
Кашачии глаза и ступени на ощупь...
Три шага и темнота...
Я здесь, в этой парадной, на этой лестнице...
Здесь следы моих пальцев во дворах, я оставляю на этих камнях надписи нестираемым маркером и как перелётная птица, что возвращается в родное гнездо, я возвращаюсь к своим пометам...
А Камни... Камни пишут прямо по коже, прямо по сердцу...
До свиданья...
До скорого свидания!
До самого желанного свидания, мой город...
И тёплая вода полощет мои пальцы. Говорят, к нам приплыло мазутное пятно. Но тёплая вода холодного моря моет мои пальцы. Течёт река.
Я сажусь в машину, хлопаю дверцей... Я уеду...
"В этом воздухе много безнадёжности. Этот город безнадёжен"
Дада, тоскливо на сердце и каждый день. и видеть не хочется эти стены. От любви до ненависти, от ненависти до любви... Ты возвращаешься, вот он...
Ах!
И снова...