Уходящему будет дорога выстлана солнцем.
Уходящему, чтобы вернуться – выстлана камнем.
Отличаться она ненамного будет от первой,
И следы – неизбежно сотрутся созвездием ранним.

Остающимся – будет надежда в кольце изумрудном.
Остающимся, чтобы дождаться – дождь у порога.
И все чаще им будет небрежное рукопожатье,
И все так же им будут светить зеркала на дорогах!

Возвратившимся будет усталость и дождь васильковый.
Возвратившимся, чтобы остаться – ненужный подарок.
Развернув его, самую малость развеет по ветру,
И останется в брызгах бумажных последний огарок…

Уходящему будет дорога…

[показать]

Сегодня умер Влад.
В больнице.
Он умирал долго - весь день...
А я просто сидел рядом и ничем не мог ему помочь - только держать рядом с его рукой свою.На расстоянии тепла.
Я так и не смог запомнить, отчего он умер. Какой-то многоэтажгый медицинский термин...
А ведь на самом деле он просто перестал быть в ладу с самим собой.
От него сбежали все полезные для организма бактерии. И все.

Он не был одним из НАС. Он был одним из нас - прежних. Влад-Канарейка.
Он первым ощущал, когда что-то шло не так... Первым чувствовал НЕПРАВИЛЬНОСТЬ. За что и заработал свое прозвище.

В шахтах канарейки тоже погибали первыми.

Кто следующий?

Я?..

Настроение: Ностальгия по детству.
Не так. Не по детству. По лету-осени 1985.

Байкал.

[показать]

Настоение - помесь Анчарова с Ремарком.
Анчарова я читаю любого, какой подвернется под руку.
Ремарка - только четыре вещи. Все остальное - не мое.
Не нравится.


Как часто на лице у человека
Следы забот и требований века.
Как редко - Парфенона легкий след
И отблеск колоннады Баальбека.

Когда ты счастлив, то счастливо в тебе что-то одно. А когда блаженство, то весь ты наполнен томлением и ты можешь не знать причины. Счастья ты либо сам добился, либо тебе его подарили. Но причина его лежит вне тебя. А блаженство внутри тебя. Праздник, который всегда с тобой, но его надо открыть. И тогда ты плывешь, как рыба, и ощущаешь его весь и ни за чем не гонишься. И ощущаешь трепет слияния с миром и медленное высвобождение души от наносов ненужного для твоей природы.
[показать]

- Вы слышали, Сапожников петуха купил?
- Только этого ему недоставало.

ИСА.
[показать]
Лед.
Лед очень холоден и черезвычайно скользок, прозрачен как стекло и блистает подобно драгоценному адаманту. Он сияет на солнце, которое должно долго светить прежде, чем лед растает.
Прекращение активности. Неподвижность.
Инерция и энтропия.
Руководствуясь слепым страхом вы будете раздавлены звуком надвигающегося айсберга.
Все же чистотой льда защита будет притянута и настанет возрождение.

ЙЕРО.

[показать]
Урожай - надежда человека. Имея позволение Неба, Земля дает пышные плоды благородным и нуждающимся.
Солнечный свет, приходящий к Матери-Земле увеличивает ее изобилие, становясь частью урожая.

Плод развития материи, наделенной жизненной силой.

Справедливость. Законнность.

Все, что посажено - принесет плоды в свое время и не должно быть форсировано.

Словом, просто сиди и жди. Не шевелись. И тогда, когда стает лед новый урожай даст тебе то, что ты хочешь.

- Надежда - это морковка, подвешенная перед мордой впряженного в тяжеленный воз битюга. Он идет, тянется из последних сил тщась добраться до этой морковки. А она все не приближается и не приближается.
Битюг тянется. А морковка все так же далеко.
Наконец, битюг падает мертвым.
Его выбрасывают, а в телегу впрягают нового тяжеловоза. И теперь его черед тянуться з аморковкой, налегая на постромки.
- А как же жить без Надежды?
- Просто открыть пошире глаза... И шагать, принимая мир таким, какой он есть. И не пытаясь догнать несбыточное.


Может быть. Может быть...

Я иду с открытыми глазами.

За Луной.

За несбыточным и нереальным.

Я иду.

Неважно, откуда ты вышел - там тебя уже нет. Неважно, куда ты идешь - тебя там еще нет. Важно, что ты идешь.

Любое инженерное сооружение отражает мерность данной сис-
темы. Попытавшись втиснуть на плоскость Ростральную колонну, Вы
получите пространственно-временную аномалию с "морским уклоном",
весьма неприятную для обитателей данной и иных плоскостей. Одна-
ко для Вас, существа весьма многомерного, подобный Бермудский
треугольник представляется инженерно-исследовательским раем.
Но Вы только представьте себе, что подумают окружающие о...
скажем так, существе, собирающем гербарий в разгар боевых дейст-
вий!

Тревожный час в глухой ночи
страшнее самой страшной кары.
Облитый кровью иль пожаром
гонец лихую весть домчит.
Ударит яростно набат.
Своих коней мы оседлаем...
А у порога мать седая
с благословеньем на губах.

Мы будем время торопить -
лицом к врагу, спиною к дому...
Навстречу утру молодому,
чтоб полдень в крови утопить.
Архангел щеки уж надул,
чтоб протрубить с небесной кручи.
Нам всем, нам всем гореть в аду
Нам всем, нам всем гореть в аду
Но Бог нам дал иную участь!

Вот в ход пошли уже ножи.
Мы с каждым часом ближе к цели
поймет лишь тот, кто будет жив
какой ценой мы уцелели...

Сорвалось солнце как с цепи,
и вот уж Смерть трофеи метит:
кого оплакать на рассвете,
кому рассвет встречать в степи.

Курган насыпан до небес.
Курган беды и нашей славы...
А где-то плачет Ярославна,
гудит набат, и мчит гонец


Это не я... Это Аделунг. Но...

Это сейчас - мое.

[показать]
Воистину - великая Руна промедления.
Град, рушащийся с небес. Неукротимая энергия, сметающая все в никуда, разрушающая все вокруг. Посланник перемен.

Мораль
- Сидеть!
- Сижу...

[показать]

Сижу и жду. Зубами стучу.
Холодно.
Сижу и жду - кого не скажу.
Знакомую.
А ветер ревет
и дождик льет
Порывами.
И Бог в небесах
Считает всех нас
Рыбами...

Ноябрь, безжалостно вступающий в свои права. Собирающий стаи набрякших мокретью туч с изорванными краями. А в разрывах – мертвяще-зеленоватая луна – совершенно как на картинах Куинджи. Нагие деревья, что в безмолвии отчаяния простирают выстывшие руки-ветви к беззвездным, бесчувственным небесам. Будто молят о помощи – а помощи нет.
Садовое кольцо, иссеченное гнойно-желтым сиянием фонарей. Сиянием, что не желает отрываться от столбов и густыми фестонами набухает вокруг ламп в плотном тумане. Льнущие к земле, словно в ужасе приседающие автомобили, что вдоль обочин пытаются проскочить мимо. Лишь бы не привлекать внимания чудовищного мертвенного ока недобрых небес.
Призрачный свет воздвигает, разметывая туман, циклопические стены. С окантованными камнем портиками, с крытой потемневшей черепицей галереей, с немыми проемами окон в свинцовых переплетах.
Громада вспухает, уплотняется, тянется к тучам октагоном башни с филигранным шатром над бойницами и часами, безжалостно отсекающими от плоти времени секунду за секундой. Зловещей гнойно-золотистой зеленью таращится облупленный венценосный орел – двуглавая памятка о византийском наследии.
Грохочут, гудят беззвучным набатом часы, отбивая невозможное – «ведьмину полночь». Тринадцатый час.
Свирепым желтым оком вспыхивает окно у подножия башни. Не окно – подвальный продух, ведущий в царство реторт и тиглей. Туда, где давний чародей и чернокнижник Брюс склоняется близоруко над поблекшими листами пергамента. Над запретной «Ars thaumathurgia», что по слухам, еще столетие назад будоражившими Москву, написана самим Дьяволом.
Низко, у самой земли светится окно, и мнится, будто башня сама смотрит исподлобья. И под взором ее тускнеют и размываются неоново-яркие огни на окрестных домах. И сами дома словно отшатываются, поспешно уступая место облекающемуся плотью видению. И стараются стать незаметными, маленькими, врыться в землю – как Шереметьевский дом призрения, что раскинул крылья колоннады, точно птица-подранок. Или расплющенная тяже-стью воздвигающейся Сухаревой Башни колоссальная каменная жаба.
Гаснет, сходит на нет неслышимый бой часов. Зеленоватая колдовская Луна тонет в тучах. Но темная громада, замкнувшая своей исполинской тушей Сретенку, исчезать не желает. Она по-прежнему здесь.
Она – есть.

Дорога - Река. Есть - стремнина, есть - тихие заводи, есть русло - и есть
рукава. Где-то - дна не достать, а где-то - песчаная отмель...
Где-то - Плотина.
Изо дня в день, год за годом, век за веком нарастает давление воды. Река
ищет выхода, но его - нет: плотину создавали на совесть. Видно, припекло...
А когда наводнение схлынуло - на радостях позабыли и про аварийный сток, и
про обводной канал...
И с каждой Игрой - всё сильнее напор с ТОЙ СТОРОНЫ... С чего бы это?
Да просто - Река ищет выхода...

Студент чертит пентаграмму. Появляется Демон Дороги.
Студент - Вот... проблемы с начертательной геометрией...
Демон, перешагивая пентаграмму - Спасибо, я заметил...

Мы - НЕ ПОМНИМ. Говорят, что это защита от перегрузок:
информационной и моральной. Может быть... Но никуда не деться
от Закона Узнавания: это уже было, а это было именно так (или
- не так), это - мое, а это - нет...
Как хочется НОВЫХ знаний!
Кому, когда и как я буду отдавать долги?!...

Осторожно! "Впадая в минор", легко "выпасть в осадок".
(Из инструкции по химии. Или - по сольфеджио?)

Устал я что-то...
[показать]

Игры... Идиотов... Простите... Патриотов.

Пост-тренировочное.

Ветер складывает Крылья Огня.
Лезет в голову сплошная Фигня.

Ветер крылья расправляет в мгле...
Ой! Лежал бы я сейчас на земле...

Ветер складывает крылья опять.
Вот и все. Уже пора убегать.

Выплетает паутину туман.
Мое бегство - это просто обман.

Расплетает нити мглы синева.
Сталь молчит. Остались только слова.

Комментарий в сторону:
"За древностию лет рунический узор
рассыпаться успел в мельчайший ржавый сор."

[показать]

Здравствуй, мама!

Ты просила написать сразу как приеду на новое место. Поделиться впечатлениями и вообще… Рассказать, как сумел добраться и устроиться, как приняли меня люди…

Джунгли похожи на русскую баню. Или на неплотно набитый сенник. Во всяком случае, именно так они выглядят со стороны для новоприбывшего. Гнусное место, честно говоря!..

А от того, что в этой забытой Богом дыре на краю Вселенной придется провести остаток жизни, делается только хуже. Здесь совершенно нечего делать. Разве что учиться изысканно скучать.

После Метрополии здесь просто невозможно жить. Тоска такая, что хоть вол-ком вой! Тем более, что волков тут пропасть. Никто и не заметит, если к их хору при-бавится еще один голос.

Но, быть может, я напрасно жалуюсь. Люди здесь разные. По большей части приятные. И – в отличие от наших африканских гарнизонов, не смотрят на меня как на столичного идиота, присланного командовать местными разведчиками.
Хотя им, наверное, смешно на меня смотреть. Хорош, должно быть, командир разведки, который не знает толком района своей службы! Ладно, посмотрим, что-то будет через год!..

Ты прости, мама, но пока писать нечего. Передай привет отцу. Мы с ним, конечно, повздорили перед моим отъездом в Сантонг, но не думаю, чтобы имело смысл продолжать эту ссору на таком расстоянии.
Целую.

Твой Этьен.
18 августа 1902 г. Р.Х.

* * *

Форт встретил молодого капитан-лейтенанта обшарпанными стенами, поко-сившимися воротами и… сонным часовым-аннамитом в будке. У причалов на реке дремала круглая канонерка, время от времени стукаясь полугнилым бортом о ветхий пирс. Две кургузые пушки нелепо нацеливались куда-то в пронзительно-синее, как на картинке небо. Тишина и запустение. Как и положено захолустному форту.
Капитан долго рассматривал облупившуюся стену и задумчиво чесал шкипер-скую бородку. Похоже было, что здесь ему и предстояло помереть. Не от лихорадки, так от тоски! Потому как в подобных гарнизонах в Африке никаких развлечений, кро-ме пьянства не предлагалось. И никаких дел, кроме отстрела мух, дабы табельное оружие не ржавело.
Наконец капитан отдернул руку от подбородка, мысленно встряхнулся и шаг-нул в ворота. Мимо так и не проснувшегося часового, мимо толстой псины, которой лень было даже гавкнуть, мимо уродливого короба из потрескавшегося кирпича, что прикидывался арсеналом… Прямо к единственному здесь пристойному строению – комиссариату.


- Господин майор, капитан-лейтенант Этьен Дени Монклуа прибыл в Ваше распоряжение согласно полученным приказам! – выпалил капитан и протянул старому майору пухлый конверт.
- Садитесь, капитан… - майор с каким-то отвращением посмотрел на пакет, на котором красовалась печать Департамента по делам колоний, и бросил его на стол, в кучу прочих бумаг. – Расскажите лучше сами, какая нелегкая Вас сюда занесла. И как Вы, такой юный, уже капитан-лейтенант.
- Какая нелегкая?.. – Этьен усмехнулся. – Воистину нелегкая, месье. Хотя, это как посмотреть. Меня сюда имел удовольствие загнать лично мой отец. Монклуа-старший. При этом уверяя меня, что тот, кто не прослужил в Индокитае, по крайней мере, пару лет, не имеет права называться солдатом Великой Республики.
Майор с интересом посмотрел на Этьена и достал из-за стола пузатую бутыль с какой-то мутноватой жидкостью. Вдумчиво разлил ее по стаканам и кивнул.
- Попробуйте, капитан. Я не знаю, о чем думал Ваш почтенный отец, но един-ственное, что здесь заслуживает внимания, – сказал он, – это местное вино…
Этьен только пригубил. Вино оказалось редкостной дрянью и имело лишь одно неоспоримое достоинство. В нем присутствовал алкоголь. Причем, в изрядном коли-честве. На вкус же это мутное зелье больше всего походило на смесь ослиной мочи с купоросом.
- Простите, майор, но я лучше воздержусь от употребления этого… гм…
- Так и скажите, капитан, пойла! – рассмеялся старик. – Да, пойло действи-тельно мерзостное. И должен признаться, сам я его терпеть не могу! А прежде чем Вы соберетесь возмутиться, открою ма-аленькую тайну. Служба здесь – дело до невоз-можности тоскливое. И такие вот “проверки” помогают с одной стороны, развеять скуку, а с другой – понять, чего стоит новичок. Кстати, Ваш отряд еще только форми-руется. Так что потрудитесь закончить это дело поскорее, – глаза майора озорно блес-нули, - Вам понравится и отряд… и то, чем придется заниматься. Тем более, что по-английски и по-русски Вы уже говорите. Ну а японский как-нибудь при случае выучи-те.


Этьена разместили в маленьком домике на задворках арсенала. Он не протес-товал – к чему, если дом его устраивал? В Ля-Суэне ему приходилось ютиться в куда менее просторной каморке. А во время службы при дипкорпусе и вовсе обретаться в казармах при консульствах и посольствах.
А тут – целый дом в его распоряжении. Красота, да и только!
Было и еще кое-что. В ближайший год ему вряд ли придется провести в этом доме больше, чем три дня в месяц. Это пехоте заняться нечем – разведчик же должен знать места, где ему предстоит действовать назубок. Чуть не Читать далее...

Вы - умерли. Вас "подняли из гроба", при этом Вашего мнения никто
не спрашивал... Так какая у Вас должна быть мораль?!: "Что хотели -
то и получили!" Но...
Вот Вы ВСЕ меня такого сделали, а теперь я вам ВСЕМ устрою! Всем...
"Любой народ достоин своего правительства..." ВЕСЬ народ?
Страшно, когда из жалости к себе возникает ярт. Упырь. И с этого
момента его уже не жаль. И место ему после этого - в гробу с осиновым
колом в сердце. Если у ярта есть сердце...
"Из земли вернувшемуся - не верь!" ТЕЛЕСНО вернувшемуся. Я знаю тех,
кто вернулся - Душой. И/или - если было НАДО. А тут...
Американский Флагман мирного времени... Ярт.

Говорят, что Кольт - Великий Уравнитель. И да - и нет, что
с блеском доказали, например, стрелки Дикого Запада. Но какой же
роскошный "комплекс неполноценности" испытываешь, глядя на работу
хорошего фехтовальщика! И пусть ни один стрелок не подпустит
его на расстояние удара - ...

[показать]
Град в виде белоснежных гранул приходит с небес и, рассеиваемый ветром, превращается в чистую воду.

Прогноз на сегодня.

Руна промедления. Одна из трех Великих Рун промедления.

ХАГАЛ.

Ничего от тебя не зависит. Ничего не меняй - все переменится само. Просто само.

Жернова Господни мелют медленно, но неизбежно.

Град смывает наносное, твоерде и костное. Остается...

Душа.

Я пишу. Выплескиваю на экран всё - до крика, до воя... А потом перечитываю и правлю - чтоб было хоть сколько-нибудь пристойно. Потом снова правлю - осознав, какая всё это чушь. И снова, и снова... А потом стираю всё.
То, что остается на экране - только тень прежней бури. И, может быть,
поэтому я так ценю чужие черновики...