Вы знаете, о ком я =)
Принц открывает глаза. За окном рассвет. Рвётся под взглядом сон, словно ветхий шёлк. Принц одевается, прячет в косе стилет И исчезает тихо, как и пришёл. Маг открывает глаза. В них ни капли сна. Маг неприлично юн и привычно зол. Магу семнадцать, в груди у него весна, Он хочет выбрать меньшее из двух зол. Принц не играет в игры, он в них живёт, Он от рожденья - ставка в игре держав. Принц светлоглаз, и из глаз его смотрит лёд, Он наперёд всё знает и точно прав. Но маг выбирает больше не выбирать: Принцу и Магии - преданность и талант. Наглый мальчишка, каких на столицу - рать, Ставит на кон себя - и срывает банк. Время пройдёт. И однажды, на грани сна, Кто-то заметит усмешку самой Судьбы: У мастер-мага в груди двадцать лет - весна, В светлых глазах Императора тают льды.
Нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела, как украшение храма
В. Васнецов
«…Работу обязуюсь исполнять со своими помощниками и из своих доброкачественных материалов в течение двух лет со дня подписания сего условия», — значилось в подписанном Васнецовым договоре. Но работа растянулась на целых 11 лет. Когда Васнецов представил Прахову свои эскизы алтарного образа Богоматери, тот извлек и показал художнику сделанный когда-то набросок проступившего на штукатурке изображения. Сам Прахов рассказывал, как поразился Васнецов точному совпадению обоих изображений образа Божией Матери. На несколько минут утратив дар речи, впоследствии он произнес: «Это был заказ Божий». Два года ушло у Васнецова только на центральную фигуру Богородицы. Она легко и неторопливо идет навстречу зрителям. Царица Небесная несет грешному миру своего Сына. Ее большие, полные печали и любви карие глаза ласково смотрят на зрителя. Необыкновенно прекрасно ее бледное, озаренное внутренним светом лицо. Традиционный образ Богоматери получил под кистью Васнецова оригинальную и своеобразную трактовку. Этот образ с тех пор называют «Васнецовской Богоматерью». Сам Виктор Михайлович считал эту работу главным делом всей своей жизни. «…Глаза всех фигур Васнецова — традиционные глаза византийской иконографии — преувеличенно большие, все одинакового разреза, одинакового цвета. Сплошная чернота окраски делает их бездонными и позволяет воображению населять их глубь всеми оттенками мистических чувствований», — замечает один из исследователей росписей собора.
По завершении работ Виктор Михайлович произнес сакраментальную фразу: «Я поставил свечку Богу».
То, что за сценой – вовсе не обязательно неприглядная пошлая изнанка романтического действа. Там происходит интересное вообще-то. Там, задыхаясь, сдирает парик, буквально «рашпилем»(с) счищает женский грим тощий вертлявый пацанчик. Возможно, любовник какой-либо леди, а может быть какого-нибудь лорда. Возможно, любимец всей труппы, а может козёл отпущения. Сейчас не важно.
Катерина, из письма
- Им не нужен был незапятнанный. Им нужен был возрожденный...
© Две Змеи, Кеменкири "Оппозиция ее Величества"
Мама тащит за руку из метро сонного и уставшего от дороги ребенка.
Приехали откуда-то с целью попасть в зоопарк и в планетарий.
Пацан голодный, тихонечко скулит и со слезами провожает глазами даже бомжа, жующего огрызок шаурмы.
Мама возмущена:
– Ты можешь потерпеть?! Не ной. Не надо нам эту дрянь. Купим что-нибудь приличненькое. Вон – сосиски и сок.
Приличненькое. В каждом городе это нечто свое.
Например, в Костроме еще пару лет назад можно было полакомиться хрустящими блинами с яичной начинкой. Одна такая трубочка вызывала непреодолимое желание причаститься ко второй, а иных и к третьей. Необыкновенно вкусно.
А много лет назад в той же Костроме, в торговых рядах, была крохотная забегаловка, в которой пекли волшебного вкуса пончики. И кроме пончиков там ничего не пекли. Очередь за ними стояла. Всегда.
В Праге на Вацлавской площади не считается дурным тоном впиться зубами в лоснящуюся жиром большую испеченную на гриле колбаску. Это шпикачка с куском тминного хлеба и стаканом холодного пива. Она может насытить на полдня.
В Москве издавна было принято угощать всех мороженым. В ГУМе, в ЦУМе, в Детском Мире и просто в ларьках. Белоснежные твердые пломбиры, облитые глазурью соблазнительные "Лакомки", дивно пахнущие крем-брюле в вафельных стаканчиках, эскимо.
В Амстердаме приятно купить на рынке кулек очищенных малосольных селедок и слопать их, поражаясь вкусу и свежести, удивляясь на себя.
В Италии бутерброд с прошутто и сыром спорит по соблазнительности с куском горячей пиццы.
В Краснодаре, если ты не трепещешь перед горой красных мясистых ароматных помидоров, то уж от правильно сваренного кукурузного початка отвернешься только с трудом.
В Южно-Сахалинске выбрать на лотке у корейца дюжину парных мантов и проглотить их в компании с кем-то, глядя на сопки, на небо и туда, где совсем недалеко Япония. Хорошо. А если чуть-чуть постараться, то можно отведать (где еще, если не там?) свеже-сваренного в морской воде гигантского оранжевого краба.
В Челябинске в пельменной хорошо наполнить себя настоящими сибирскимим пельменями. Повезет, так и с медвежатиной, и с лосятиной. А как же.
В Шанхае просто невозможно не ахнуть от размера тазика с лапшой, которую вам предложат съесть в любое время суток, запивая жар магическим цветочным чаем.
В Яньцзяне хорошо пробегать полдня по жаре от кондиционера к кондиционеру, а потом, вечером, добраться на море, развалиться в плетеном кресле на берегу бухты и неспеша пережевывать свежайших, приготовленных тут же: осьминогов, мидий, креветок, рыбок и рыбыщь.
На Крите только приготовленная на огне ножка ягненка может достойно дополнить настоящий греческий салат, сверкающий оливковым маслом, пахнужий сладким луком, соблазняющий помидорами, зеленью и белыми нежными кусочками феты. Макать критский хлеб в тот салат - не перемакать.
А Флоренция удивит и покорит навсегда любого, кто вкусит невероятную прелесть флорентийского стейка. Затмит всё. Лишит сознания.
В Саратове вам виртуозно подадут полную до краев тарелку щучей ухи с горбушкой хрусткого пшеничного каравая.
В Кракове тарелка с пятью сортами албанских (почему-то) колбасок умягчит вашу душу.
В Вене сладко и томно выпить крепкий кофе, закусив куском бисквитного торта.
В Суздале, особенно с мороза, до мурашек вкусно хлебать из миски задиристую жирную солянку с ноздрястым хлебом. Озорно. А за окном тройки с бубенцами, румяные торговки на площади, медовуха.
В Риге я бы медленно и аккуратно испил горячий куриный бульон с плавающим там крутым яцом.
В Архангельске разобрал бы по косточкам приготовленную на углях треску.
В Братиславе я бы заказал печеную свиную рульку.
В Дюсельдорфе, помню, с трудом оторвался от жареных сарделек с кислой капустой.
В Одессе не попробовать борщ с пампушками – преступление. В Киеве - еще и с тонким ломтем сала на куске поляныци.
В Коломне, кроме уникальной пастилы, можно хорошенько налить пузо настоящей холодной окрошкой на жгучем квасе.
В Нижнем Новгороде следует порадовать себя расстегаями и кулебяками с чаем.
В Балашихе – только Макдонадс.
В Плесе не пройти мимо копченых судаков и сомов на набережной Волги.
А в маленьком поселке на берегу озера Охват, что южнее Селигера и севернее Андреаполя, уже через 18 дней мы будем лакомиться жирной натуральной сметанкой, молочком со сливками, яичками из под полевой курочки, свежей рыбкой, которую из озера сразу на сковородочку... черника, малина, брусника... картошечка, в конце-то концов.
Приличная еда — сосиски и сок. Черт. Это где же нужно жить, что бы так ...